C43H66N12O12S2

Попов постучал в деревянную дверь, но внутри никто не отозвался. Он там опять что ли музыку на полную катушку включил в своих наушниках и теперь вытирает доску, представляя себя стриптизёром? Тоже мне, химик. Толку от него — ноль. Разве что время от времени веселит своими перлами и в целом не ставит плохих отметок. В остальном — просто бессмысленная трата школьного бюджета на зарплату и сорока пяти минут. Арсений, закатив глаза (чтобы снова не видеть учителя, сексуально закусывающего губу), дёрнул ручку на себя. Кабинет встретил его пустотой. Мальчишка даже растерялся немного. Он совершенно точно помнит, что учитель просил его зайти после уроков, но где сам — загадка. Арсений прошёлся от двери между рядами парт и учительским столом до окна, постучал пальцами по подоконнику. Нет, в школьном дворе Антона Андреевича не было. А ведь была надежда, что он снова всю переменку просидел на перекладине на спортивной площадке, пока вокруг толпились пятиклашки. Шастун Антон Андреевич недавно закончил учёбу и сам был немногим старше своих учеников, а Попову и вовсе казалось, что по поведению и умственному развитию он мог бы до некоторых и недотягивать. Химика мало волновало, какого мнения о нём учащиеся и коллеги; как и было плевать на то, что некоторые ученики его (теперь уже, всё-таки три года прошло) 11 «А» класса, который ему непонятно как вообще могли доверить (ну серьёзно, он же и о себе порой не мог позаботиться), в наглую приходят стрельнуть сигарету или перекантоваться в лаборантской во время какого-нибудь отвратительного урока. Он не пресекал невинного девчачьего флирта, но никогда не вёлся на него: мило поболтать, похлопать по плечу и участливо погладить по голове кого-нибудь он, конечно, мог, правда, так он относился и к парням, и к девушкам, и даже к младшеклассникам, которые теряли свои любимые игрушки. Учитель время от времени, особенно когда у класса были тяжёлые контрольные, приносил им угощения или предлагал всем вместе куда-нибудь сходить. И не то в шутку, не то всерьёз обещал кому-то поход в бар, если он перестанет прогуливать физику. Помогло. В целом, от Антона Андреевича были без ума все просто потому, что он был весь такой из себя милый, непосредственный и совсем нетребовательный. В школе не было профиля по химии-биологии, так что эти предметы почти никто не сдавал. А химик и не напрягал. Один лишь Арсений фыркал на раздолбаистое поведение учителя, на его почти что невинный флирт. Арсений и сам, конечно, не отличник до мозга костей и совсем уж не пай-мальчик, но с того самого момента, как Шастун стал его классным руководителем, он всё время словно пытался избавиться от него. Что за оса его ужалила — Антон Андреевич не понимал. Ладно, всё это была ложь и самовнушение Попова, для которого внезапный приход его любимого парня в качестве учителя в его школу стал ударом ниже пояса. Мало того, что Антон ни слова не сказал, так ещё и вёл себя так играючи. Да, Арсений ревновал Шастуна ко всем подряд: и к учителям, и к ученикам (особенно к ним!), и даже к маленьким девочкам (но совершенно по другому поводу — просто одиннадцатикласснику тоже хотелось на ручки). От обиды (Антон всегда знал, что встречается с драма квин) Попов даже игнорировал первые дни своего парня, даже отписался от него во всех соцсетях, не давая ему и шанса объясниться. Правда, длилось это меньше недели, в течение которой Арсений пристально наблюдал за химиком, словно против своей воли пытался что-то узнать о нём, найти какой-то компромат, причину для фееричного скандала. Подписался на все его соцсети обратно, но вместо желаемого результата (посмотреть — узнать — удовлетворить своё самолюбие, что он всё ещё лучший) словил себя в третьем часу ночи за просмотром прямого эфира Шастуна в инстаграме. «Арсюша, мой любимый ученик, какого чёрта ты ещё не спишь?» — Попов запомнил эту фразу так, словно записал на стикере и приклеил перед носом, чтобы выучить. Тогда он жутко перепугался: классный будет его теперь упрекать ночными посиделками и чрезмерным интересом к его персоне ещё очень долго (а Шастун умел), но, придя в школу не выспавшийся, он обнаружил у себя на столе маленький апельсиновый сок с трубочкой: «Для моего любимого неспящего ученика». И больше — ни слова. Но почему-то глупая улыбка расплылась в тот момент на губах мальчишки. И он больше не мог обижаться: в этот же вечер без спроса завалился в чужую (уже не особо, вообще-то, ведь Арсений проводил там почти всё своё свободное время) квартиру, обнимая Антона несколько часов подряд — просто соскучился. Антон Андреевич продолжал отпаивать ученика апельсиновым соком. Да, у Арсения он был любимым. Не только сок, но и Шастун. А потом им в школе медсестра читала лекцию о вреде кофеина для молодого организма (к слову, химик заявился растрёпанный и, очевидно, полусонный, со стаканчиком латте с шоколадно-ореховым сиропом): им рассказывали о том, как можно заменить кофе. Попов выразительно взглянул на классного руководителя, когда услышал «апельсиновый сок», но молодой учитель лишь беспечно подмигнул и головой указал на полноватую, но очень активную медсестру. Забота Антона Андреевича тронула его, но теперь Попову хотелось быть ещё ближе. К тому моменту, как химик пришёл к ним в школу, они без малого встречались полгода (в течение которых Шастун долго сокрушался, что влюбился в пятнадцатилетнего), но молодой учитель всё больше фокусировался на мальчишке и его комфорте. Арсений в какой-то момент (наверное в тот, когда Антон Андреевич подсаживал на плечи второклассницу, которую обижали мальчики и чьего плюшевого котёнка закинули на ветку дерева) просто сдался: да, он не может быть лучше, не может быть без этого парня, кажется, теперь уже точно, потому что Антон был везде — и на уроке, и на педсовете, и во внеклассной активности, и в первом ряду тех, кто помогает… В сердце и голове школьника. Антон очень переживал, что мальчишка себе в голове придумал какой-то несуществующий образ героя из сериалов, который в красивой одежде и с гордо поднятой головой идёт через толпу, при этом говоря что-то максимально пафосное: «Я всё решу. Я защищу тебя». И Арсений мог бы быть близко к этому, если бы химик не показывал свои маленькие слабости. Шастун был словно рождён, чтобы быть учителем, чтобы наставлять подростков, быть им помощником в тяжёлом школьном и жизненном пути. И вместе с тем Арсений видел, как неловко его парень поскальзывается на присыпанном снегом льду; как он продолжает ходить на занятия с растяжением на правой руке; как он получает баскетбольным мячом по голове и, в попытках удержаться на ногах, делает полшага назад, но цепляется за порожек и кубарем вываливается из спортзала; как он опрокидывает на себя всё подряд — от кофе до химических реагентов. И, конечно же, как он пародирует стриптизёра, пока в одиночестве вытирает доску, и неловко вздрагивает, взглядом напуганной мышки оглядывается, если слышит неожиданные громкие звуки. Антон всегда пачкается, когда готовит; с огромным трудом заставляет себя делать уборку. У него дома одна полка полностью завалена грамотами, медалями и дипломами за научную деятельность, а другая — комиксами и коллекционными фигурками Марвел, многие из которых стоят огромных денег. И, конечно же, самый удивительный сдвиг мужчины — кольца и браслеты. Он от них зависим. Попов, кажется, любил такого — домашнего — Антона очень сильно. Но Арсений — скорее из вредности, чем всерьёз — заставлял сам себя думать, что нет ничего особенного в этом Антоне Андреевиче, о чём заявлял увлечённым классным руководителем школьникам, хотя сам знал, что полностью согласен с радостным визгом одноклассниц: химик носил браслет, который они ему подарили на день учителя. И, надо сказать, он (Антон Андреевич) делал его (браслет) таким привлекательным. Никак не наоборот. По этой же причине — из вредности (нет, он совсем не хотел захватить как можно больше внимания учителя — куда же ещё больше-то, а, Попов?) — мальчишка согласился участвовать в олимпиаде по химии. И теперь, стоя в пустом кабинете, не мог понять, куда слинял его химик, если они должны были готовиться. Школьник зашёл в лаборантскую, но и там пропажи не было. Не найдя другого выхода, Арсений достал телефон. Ёжик Ты где?) Антон Там паук, так что это теперь его кабинет Около минуты Попов переваривал информацию. Антон Андреевич — вроде как взрослый и не совсем адекватный, но с претензией на это человек, получивший высшее образование и работающий с детьми, на полном серьёзе боится паука? Арсений прыснул от смеха, словно опасался, что его онлайн-собеседник через экран и расстояние увидит и услышит, как тот чуть не подавился от смеха. Мальчишка искал хоть что-то компрометирующее больше двух лет, а тут — опа — и какой-то паук. Почему-то раньше мальчишка даже не думал об этом, хотя и знал, что Антон боится ужасов. Антон Заберу к себе на выходные, если ты его оттуда уберёшь) У Арсения сердце зашлось как сумасшедшее. Каждый раз, когда его парень «забирал на выходные», то они сто процентов отправлялись на лучшее в мире свидание. Как-то раз летом они ходили в поход на два дня; ездили в другой город ради какой-то постановки приезжей труппы, о которой Арсений ненароком обмолвился (вернее, все уши прожужжал, но это другое); устраивали себе поход по всем кафе-мороженым или ездили ради парков аттракционов и аквапарков. И, чёрт, он просто не мог упустить такую возможность, хотя где-то на подсознательном уровне и понимал, что Антон уже что-то придумал и всё равно свиданию быть. Но не позаботиться о своём учителе он просто не может. Вырвав из тетради листок, Арсений отправился за пластмассовым стаканчиком, а потом — на поиски неожиданного оккупанта. И каково же было удивление ученика, когда он у доски увидел маленького чёрного паучка, который при хорошем раскладе мог бы остаться просто незамеченным. — Мой ты хороший, — покачал головой Арсений, погружая паука в импровизированную тюрьму. Ёжик Угроза устранена) Не прошло и пяти минут, как химик влетел в кабинет ураганчиком. Он споткнулся о порожек и сделал несколько шагов вперёд, в попытках найти равновесие, пока его не остановил, придерживая за предплечье, ученик. Близко. Сквозь одежду чувствовалось тепло руки другого человека. Приятно. И на лице учителя засияла ласковая улыбка. Попов просто не мог не улыбнуться в ответ. — А знаете, у меня для вас есть сюрприз, — Арсений говорит преувеличенно вежливо (а это уже звоночек!) и тянет учителя на себя, пытаясь скрыть гаденькую ухмылочку, что так и лезет наружу. Его всего распирает от одного факта того, что он один знает так много интересного об Антоне Андреевиче. Их особенная, по-настоящему интимная связь крепнет. И парень пододвигает к краю стола паука. — Та-дам! Шастун заходиться диким криком и отпрыгивает назад; его рука выскальзывает из пальцев Арсения, который искренне хохочет — нет большего счастья, чем несчастье другого. И всё же он так рад; нет, не тому, что мужчине страшно, а тому, что тот такой живой и человечный, не скрывается за маской «взрослого и серьёзного» учителя. — Ты, конечно, мой любимый ученик, но ты такая паскуда, — выпаливает Антон Андреевич, прикладывая руку к груди. Он пытается отдышаться. Арсений улыбается. — А ругаться — нехорошо, — парирует мальчишка. Попов мог бы придумать что-то более остроумное, но, чёрт, «мой любимый ученик» выбивает землю из-под ног. И он сам не может контролировать этот влюблённый взгляд, который не сводит с напуганного, но всё равно чертовски милого химика. — Делать такие подлянки — вот, что нехорошо, — беззлобно фыркает учитель, но идёт к своему столу обходным путём, словно боится, что Арсений может паука кинуть ему в лицо. Антон Андреевич доходит до стола и резкими, отрывистыми движениями вслепую открывает и закрывает ящики, по большей части пытаясь успокоить сердце, которое продолжает бешено стучать. Арсений, посмеиваясь со своего Шастуна, вместе с пауком отправился к двери. Чтобы подлить масла в огонь, он приговаривал: «Иди, дружок, и возвращайся со своей большой семьёй». Химик прищемил себе пальцы, зажмурился, но не вскрикнул, хотя очень — очень! — хотелось. Только жалобно заскулил. — А вы точно учитель? — прыснул от смеха Попов, закрывая двери, словно хотел показать, что никакие пауки сюда больше не попадут. Ученик улыбнулся. Химик — следом за ним. Арсений подошёл к Антону и взял в свою тёплую ладонь его запястье, большим пальцем поглаживая тыльную сторону ладони. Пальцы мужчины были немного влажные и холодные от страха, который он пережил, а ещё красные и наверняка болезненно пульсирующие из-за недавнего происшествия. Попову даже стало немного совестно, что он так посмеивался с фобии химика, хотя делал это без злобы. — У котика боли, — подул на пальцы учителя Арсений. — У собачки боли, у паука боли, а у Антона не боли, — мальчишка оставил цепочку лёгких поцелуев на фалангах Шастуна и только потом посмотрел ему в глаза. — Теперь лучше? — Чего-то не хватает, — задумчиво потянул учитель, скользя взглядом по кабинету, специально не останавливая внимания на ученике, чтобы тот тоже засуетился и потерял бдительность. — Чего же? — продолжал свою игру Антон Андреевич, пока не потянул на себя руку, с которой по инерции вперёд повалился и Попов, попадая прямиком в тёплые, уютные объятия своего парня. Мужчина зарылся носом в тёмные волосы и оставил на макушке ученика поцелуй, после чего прикрыл глаза. — Вот теперь — лучше. Арсений был рад, что сейчас упирается лбом в плечо Антона, потому что был абсолютно уверен, что покраснел от всей той трепетной нежности, которой окутывал его сейчас химик. Шастун мог не говорить напрямую, но в его заботе, в его действиях и таких вот объятиях Попов видел — чувствовал — любовь. — Пойдём, отвезу тебя домой, — Антон немного отстранил от себя ученика, бегло чмокая его в нос. Арсений было потянулся за ещё одним поцелуем, но мужчина как-то хитро улыбнулся, останавливая парня. Тот выбрался из объятий химика, обиженно фыркнул и, подобрав свой рюкзак, первым поплёлся на выход, хотя всё-таки задержался у дверей, не убегая. Шастун хохотнул, собирая со всех краёв стола свои вещи, с горем пополам отыскал под кипой бумаг ключ от кабинета и вышел. Два щелчка. Пластмассовый брелок тихо звякнул об металл. Антон наклонился к Арсению, приобняв его со спины. — Ты похож на милого ёжика, когда обижаешься, — прошептал мужчина на ухо ученику. Тот вздрогнул и покраснел, дёрнув плечом, словно хотел избавиться от прикосновений. Не хотел. Просто старая привычка. — Обожаю, — добавил химик, подцепил лямку его рюкзака, забирая, обошёл Арсения и оставил короткий поцелуй на его губах. И пошёл вперёд, оставляя смущённого мальчишку в пустом школьном коридоре одного справляться с внезапно задрожавшими коленками и учащённым сердцебиением. Попов и сам не заметил, как кончиком языка пробежался по месту недавнего поцелуя. — Ну, ты идёшь? — уже на лестнице прикрикнул Антон Андреевич, не услышав копошения за собой. Арсений сорвался с места, быстрым шагом, граничащим с бегом, следуя за учителем. Вахтёр уже даже не смотрел странно на эту парочку — они часто покидали школу вместе. Только снисходительно улыбался, желая приятного вечера. — А куда мы поедем на выходных? — невинно захлопал глазами Арсений, когда уселся на переднее пассажирское. — На экскурсию с классом, — слишком серьёзно для шутки. Антон завёл машину и поехал, оставляя ученика с искренним недоумением и лёгким разочарованием смотреть в окно всю оставшуюся дорогу. Шастун на светофоре отвернулся к боковому окну и слегка улыбнулся: пусть для мальчишки свидание в его обожаемом Питере останется сюрпризом.