Взрасти свой сад

      — У нас гости, — хищно оскалился Яншу, рассматривая пока еще две далекие точки на горизонте.              — Заклинатели, — без особого выражения констатировал Хо Чжань, остановившись рядом с ним на краю обрыва, очерченного спекшейся в стеклянистую массу землей. — Один из них точно из Лань. Возможно, сюнчжан оставил в Илине наблюдателей, или люди из города послали в Гусу весть.              — И чем это нам грозит?              В голосе феникса было лишь насмешливое любопытство: после перемещения он уже проверил свои силы, нашел их уровень вполне приемлемым и не отыскал в них ничего от прошлых ограничений. Уже успел испытать и собственную свободу перемещений, навернув несколько кругов в разных направлениях. Насколько знал Хо Чжань, он даже посетил какие-то затерянные в океане острова на юге, откуда притащил очередной саженец с удивительно плотными кожистыми вытянутыми листьями с резким, но приятным запахом. Чжисинь немедленно уволок саженец и уже посадил его в отдаленном уголке сада, чтобы понаблюдать. Вообще, за эту неполную луну, что прошла с момента начала их совместной работы, отношения между фениксом и А-Синем разительно переменились. Может быть, самому Яншу и казалось, что он ведет себя так же, как и прежде, но со стороны было виднее.       Конечно, это было больше покровительственное отношение, изрядно приправленное привычным фениксу ядом, но Чжисинь никогда не оставался в долгу, оттачивая мастерство язвительных и остроумных насмешек. Иной раз весь диалог этих двоих состоял из философских изречений сехоуюй, чэнъюй и яньюй, зачастую довольно специфичных, неизвестных Хо Чжаню — порожденных именно их миром, историей и легендами. Иногда этот обмен ядовитыми плевками переходил в сражение настоящим оружием: кажется, решив принять под крыло дитя, несущее огненную кровь Вэнь, Яншу вознамерился сделать из него лучшего в мире воина, забывая, однако, что именно кровь Вэнь в Чжисине взыграла иначе, заставляя его тянуться к знаниям об искусстве исцеления. А вот кровь Не, точнее, Цзянь, как раз и порождала в юноше боевую ярость и заставляла подниматься с утоптанной земли тренировочного дворика раз за разом. Но так ли важно было, чье наследие развивал в Чжисине Яншу, пока он это делал?              — Ничем, кроме всеобщего любопытства, если, конечно, досточтимый сяньшэн не пожелает скрыть свой дом так же, как все прочие Бессмертные мастера моего мира, — пожал плечами Хо Чжань. — Любопытство и назойливость смертных одинаковы во всех мирах.              Феникс расхохотался и снова уставился на приближающихся заклинателей.              — А второй?              — Одежды в цветах Цзян, что не удивительно — Илин на границе земель Юньмэн Цзян.              — Жабья икра! — сморщил нос феникс.              Хо Чжань хмыкнул. Когда-то он и сам был не лучшего мнения о главе Цзян. Оно не слишком-то и изменилось, только не после той безобразной сцены в храме предков, когда Цзян Ваньинь устроил Вэй Ину истерику и в итоге узнал об отданном золотом ядре. То, что после смерти Вэй Ина он что-то переосмыслил, было в принципе закономерным итогом. Только это переосмысление запоздало на долгие-долгие годы, да и насколько оно было глубоким — Хо Чжань не успел узнать тогда, два с лишком года назад, забирая у главы Цзян флейту и меч.       Он напряг зрение, всматриваясь в приближающиеся силуэты, и отчего-то ощутил укол холода в сердце. Солнце высветляло серебро в волосах летящих заклинателей, играло в белых лентах. Он не желал признаваться себе, что уже узнал их обоих, потому что — седина?! Сколько же лет... Сколько лет минуло в этом мире?!       

***

      Остров действительно казался каменным пальцем, указывающим в зенит. Или, скорее, диковинной колонной, над которой трудились тысячи резчиков по камню, обтесывая и полируя цельную скалу со срезанной вершиной. Издали Лань Сичэнь заметил зелень деревьев и несколько мерцающих точек, которые оказались вплавленными в край скалы глыбами шуйцзина. Сичэнь послал Шоюэ вверх, поднимаясь выше, чтобы охватить взглядом весь необычный остров.       Зелень заслоняла собой маленький сыхэюань, находящийся в центре острова. Не такого уж и высокого, к слову, острова: от поверхности озера вершину скалы отделяло от силы пять чжанов — высота всего лишь стены Юньшэн Бучжичу. Бившее в глаза солнце и довольно давно (после одного неприятного ранения на ночной охоте) ухудшившееся зрение мешало рассмотреть лучше, и Сичэнь снова снизился нагоняя целенаправленно летящего Саньду Шэншоу. И едва не утратил контроль над мечом, наконец, рассмотрев две фигуры, стоящие у края скалы. Сердце забилось быстро и отчаянно, подскочив куда-то к горлу: он не мог не узнать А-Чжаня, даже если бы ослеп совсем! Те самые одежды — темно-синие, с вышитым черным бамбуком, та самая строгая прическа с простой деревянной шпилькой... То самое лицо, не утратившее ни юности, ни яркости глаз. Словно не было для него всех этих лет!       В того, кто стоял с ним рядом, Сичэнь не вглядывался, хотя и отметил, что это — точно не А-Юань. Сейчас ему был многократно важнее брат, вернувшийся откуда-то из иных миров. Оставалось лишь как-то сдержаться и не проявить к чужаку большой невежливости, так что он заставил себя ступить на землю острова неторопливо, убрать меч в ножны и исполнить поклон, как должно, а не бросаться к замершему столбом А-Чжаню. Несколько мяо спустя рядом так же поклонился Саньду Шеншоу, а напротив — ответил на поклон диди и высокомерно кивнул тот, второй, изумительной красоты мужчина с глазами, удивительно похожими на глаза А-Чжаня в те годы, когда он еще был Ханьгуан-цзюнем — золотистыми и холодно-равнодушными.              — Сюнчжан. Глава Цзян, — кратко поприветствовал их Хо Чжань.              Цзян Ваньинь коротко хмыкнул:              — Уже давно не глава. Или Ханьгуан-цзюнь считает, этот должен вцепиться во власть и зубами, лишь бы не отдавать ее наследнику?              — Для нас минуло два с половиной года, — пояснил А-Чжань.              — Сорок, — выдавил из себя Сичэнь, едва проглотив истерический смешок. — Сорок лет, диди...              И тогда Хо Чжань шагнул к нему, обнимая. Позволяя, наконец, вцепиться в себя и поверить, что он — вот, живой, здоровый, юный, отыскавший пути в иные миры и сумевший вернуться домой.