Позор

It's a beautiful lie It's the perfect denial Such a beautiful lie to believe in So beautiful, beautiful That makes me… 30 Seconds To Mars — A Beautiful Lie

«Это красивая ложь,

Идеальное опровержение,

Слишком красивая ложь, чтобы в неё верить,

Настолько красивая,

Что заставляет меня…»

      По полу потянуло сквозняком, стоило тяжёлой входной двери приоткрыться. В подъезде вечно не закрывали окна, а выход на лестницу сопровождали порывы стылого зимнего ветра. Учиха потёр ногу о другую, ёжась от неприятного ощущения холода на лодыжках, да приглядел за Наруто, что вовремя разулся и шмякнул ботинки о тумбочку для обуви, как бы говоря всем вокруг о том, что вернулся домой.       — Я так уебался за день… — проскулил Узумаки, ползком добиравшись в гостиную, где тут же грузно рухнул на диван. — Ты не поверишь, что сёдня в храме было.       Пару секунд спустя Наруто перевернулся на спину и блаженно прикрыл глаза, вытягивая вперёд руки. Давненько он не обращал внимания на вещи, наверное, ежедневно происходящие в мире. Если сильно не придираться к безмозглой человеческой массе, оказывается, можно увидеть массу забавных и столь вопиющих моментов, что сердце радует простое наблюдение. Вот и воодушевился парень, не зная, как преподнести свой рассказ изначально.       — М? — Учиха не отвлекался от нудной и кропотливой работы, однако был вовсе не против выслушать.       — Заканчиваю я, значит, мессу, — Наруто нервно хохотнул, прижав сложённые друг с другом ладони к груди. Неплохое начало. — И, знаешь, ещё в процессе, уже под конец слышу какие-то вопли снизу. Думал, показалось, мало ли у кого какой голос. Ну, я собрался, по-тихому спускаюсь, на общий шум как-то внимания стараюсь не обращать, и вдруг вижу чудо. Бабка одна другую веником из вербы стегает…       Саске в недоумении коротко глянул на трясущегося в горизонтальном положении парня, как собственные губы непроизвольно тронула усмешка. Причиной же стала отнюдь не примитивная история, а скорее реакция на её исполнение самим рассказчиком. Верх идиотизма. Похоже, им обоим пришла пора проветриться, ибо мозги медленно, но верно, начинали закипать от монотонности рабочих будней при отсутствии разнообразия.       — Эта орёт, пытается отбиваться, а у второй-то оружие покруче дряблых ручонок, — успокоив напасть беспричинного смеха, Наруто продолжил повествовать. — В общем выкинули их за дверь. Ты бы видел лицо Папы в минуты происходящего. Ни бросить их нельзя, ни в грязь упасть перед местными. И вся эта херня под моё серьёзное исполнение.       Отвернувшись обратно к листу бумаги, Учиха продолжил забавляться лишь краешками губ.       — А из-за чего всё? — спокойно полюбопытствовал он, не желая вновь погружаться в сосредоточенную плотным кольцом тишину. Наруто в ответ лишь пожал плечами.       — Я же занят был. Не знаю.       Тут Узумаки вдруг резко сел и обернулся, поймав надежду завести другую задушевную беседу, на которые Саске вывести оказалось не так уж и сложно. Вот только, встретившись взглядом с немного напряжённой фигурой, он тут же замер.       — Да у меня встал… — глупо улыбнувшись, Наруто поднялся с дивана и медленными шагами направился к чужому столу. — Ты почему раньше так не делал?       Учиха причину понял и против воли закатил глаза, начав мягко раздражаться повышенным интересом к своим волосам. Да, завязал на макушке хвостик, чтобы чёлка в глаза не лезла во время работы. Да, знал, что это наверняка привлечёт нежелательное внимание. Но не придал значения.       — Саске, да ладно…       Тёплые ладони опустились Учихе на плечи, тогда как мимолётное ощущение комфорта пронесло по телу искры долгожданного, на этот раз совершенно неиллюзорного спокойствия. Саске выронил из пальцев кисть, запоздало понимая, что та оставила небольшое пятно там, где не нужно, но поднимать не спешил.       — Нравится? — протянул он низко и трепетно, откинув голову на чужую грудь.       — Ты красивый… Я…       Наруто ласково погладил порозовевшие щёки подушечками пальцев, не уверенный, что должен это сказать. Горячие. Так и тянуло наклониться чуть ниже и провести по ним носом, вдохнуть одурманивающий запах кожи.       — Целуй уже, — Учиха прошептал со смешком, а веки его невольно опустились.       Дважды повторять необходимости не было, да Узумаки и не ждал особого разрешения. Само как-то вышло.       Склонившись над Саске, он бархатно прикоснулся к теплу. Настойчиво и властно лизнул улыбающиеся ему в поцелуй губы. Они были сладковатыми, мягко обхватывали его собственные, сминая и отпуская в такт участившегося сердцебиения. Учиха же тянулся к нему, льнул к урагану внутри, в то время как Наруто склонялся всё ниже, забравшись рукой под ворот футболки, где невесомо поглаживал послушное на ощупь тело.       — Чем ты тут занимаешься? — с тихим причмокиванием оторвавшись от влажных губ, поинтересовался Узумаки. Пальцы сами собой вплелись в немного растрепавшуюся причёску на тёмных волосах, а голова упала на плечо Саске.       Учиха как ни в чём не бывало вытянул из вновь разросшейся кучи хлама небольшой лист стандартного формата и положил его рядом с незаконченной работой. Вслед за бумагой на стол опустился и остро заточенный карандаш.       — Напиши что-нибудь, — слегка обернулся Саске.       — Ты хочешь что-то проверить? — Наруто покосился на лист с недоверием.       — Да. Сможешь ли ты мне помочь.       И какова досада, что Учиха вновь закрутил историю вокруг себя дорогого. Но предложение на деле интересное. Узумаки догадывался, какую именно связь тот пожелал увидеть на чистом листе, а потому посчитал, что нет особенной разницы в том, что он напишет. Наруто взял карандаш, и кончик его довольно шустро забегал по светлой бумаге, оставляя за собой тёмно-серый след, создающий буквы, слова и целую строчку.       — Вот, — оторвался от написания он, пододвигая лист к Саске.       — «Чертог самоубийцы»? — тут же, ненароком приподняв бровь, Учиха прочитал со скептицизмом. — Фу. Банальщина какая.       — Да какая разница? Ты же на почерк хотел посмотреть.       Может, оно и правда банальщина, но Наруто написал первое, что пришло ему в голову, а Саске, как всегда, нашёл то, за что удалось зацепиться. Противная черта характера. Однозначно, не шла никому на пользу.       — Хотел, — согласился Учиха, метко стреляя глазами на чуть огорчённое усатое лицо.       — И?       — Как сам оценишь?       — Иди ты в пизду, — плюнув на всё, Узумаки понял, что ответа по существу впредь совсем не дождётся. — Работай. Пойду поиграю.       Учиха нахмурился, узнав в том холодное пренебрежение, вот только долго смотреть в удаляющуюся спину не собирался. В сердце поселился непутёвый трясущийся страх. Остаться наедине с постоянной трудностью, с непрухой без мнимой поддержки и светлоголово тёплого лучика, которым, несмотря ни на что, представлялся ему Наруто.       — С каких это пор ты стал спокойно распоряжаться моими вещами? — грубее желаемого произнёс он.       — Я…       Узумаки не нашёлся с ответом. Квартира всё ещё оставалась чужой, и вещи здесь ему не принадлежали. Пускай две недели показались целой жизнью, новой и неизбитой, но пронеслись они так скоро, что сложно стало понять, когда наступило это незатейливое «сегодня».       Чувство Учиху подвело, высказал он не то, о чём беспокойно подумал, и всё же смотреть продолжал с упрёком, покуда взгляд его нехотя становился чуточку мягче, любезнее. Пытался Саске быть справедливым, потому и сменил вскоре гнев на милость, прекрасно понимая, что лишние конфликты им ни к чему, сейчас без того присутствовало то, чем следовало заняться. Однако Узумаки уже взял на душу многое из промелькнувшего на бледном лице.       — У тебя аккуратный почерк, — благосклонно проговорил Учиха, глядя на замершего вполоборота парня. Извинением же это не стало. — Если хочешь, можешь мне помочь… Тогда и узнаешь, чем я тут занимаюсь.       Блондин нахмурился, не до конца понимая, что послужило успокоительным. Подачкой не пахло, да сделать пару шагов навстречу оказалось достаточно сложной задачей.       — Это академическая живопись, — Саске тыкнул пальцем в огромный лист, который чудом уместился на свободном участке стола. — Постановку я сам доделаю, тут немного осталось, но есть ещё одна вещь.       — Я никогда не рисовал, — соскользнуло с языка Узумаки.       Взгляды столкнулись в молчаливом споре. Наруто проигрывал. И всё же то было кристальной истиной, рисованию не удалось вписаться в подростковые интересы наряду с музыкой и прогулками.       — И не надо. Шрифты писать будешь?       — Ну… Могу попробовать, — невнятно согласился Узумаки, представления о технической части задания, как такового не имея вовсе.       Выходные дни чем-то примечательным от будней не отличались. Единственным по-настоящему свободным днём в последние два года оставалась суббота, но и в воскресенье кроме утренней службы дел вечно не находилось. Наруто замечал, что со временем жизнь приобретала характер всё более цикличной и монотонной. Возможно, оно всегда таким было, просто не замечал, опьянённый иллюзией принадлежности к общему миру, к друзьям и мероприятиям.       С Учихой такого не происходило. В обыденности Саске оставался вполне простым, мирным человеком, готовящим ужин, закрывающим неоконченные работы, лишь изредка куда-то сбегающим. Даже у Наруто нерешённых вопросов обнаруживалось порядком больше. О выселении же двухнедельного сожителя Учиха разговоров не поднимал, при этом не делая даже намёков.       Теперь, стоило размышлениям захватить думы Узумаки, как Саске уже отправил сообщением несколько картинок с образцами шрифтов и подсунул соседу под нос всё необходимое для работы. Взглянул туда Наруто запоздало, едва поняв, сколь серьёзную ответственность принял на совесть.       — Оформление, как на фотке. Карандаши не ломать, — коротко пояснил Учиха, не оставляя прав на глупые вопросы.       Работа потекла в тишине. Хотелось включить что-нибудь на фон, лишь бы разбавить усиливающийся звон в ушах, ведь даже тихого шума, доносящегося из приоткрытого окна кухни, чертовски не хватало. Однако Наруто нравилось слушать тихое дыхание Учихи, краем глаз посматривать за тем, как тот умело водил кистью, накладывая слои акварели друг на друга, и создавал глубокие сложные цвета.       Саске принялся за работу вновь довольно уставшим, а потому утомился гораздо быстрее помощника, вследствие чего вскоре потянулся и закурил. Зажав сигарету губами, он попросту не обратил внимание на пару пылинок пепла, упавших на влажный лист, кисть отодвинул подальше, дабы больше ни капли не рухнуло. С изгарью ерунда — всё равно краска высохнет, а свежие слои её перекроют и размажут едва заметные серые пятна.       — Ты ещё не искал новую работу? — тихо поинтересовался Наруто, выводя ровные тонкие чёрточки согласно линиям разметки. Учиха дёрнул губами, вынимая из тех сигарету и оставляя зажатой меж согнутых пальцев.       — Нет, — горький дым он выдохнул в сторону.       — Я подумал…       Глаза против воли закрылись, и Узумаки тяжело втянул носом воздух, кладя карандаш на столешницу.       — Покурить, что ли, — вымученно протянул он, собираясь встать и уйти на балкон, но Саске резко накрыл пачку ладонью, к которой тот потянулся.       — Тут кури.       — Здесь и так уже воняет. Не издевайся, — Наруто слабо улыбнулся, кладя руку поверх чужой. Учиха же вцепился в пачку только крепче.       — О чём ты подумал? — напомнил он о незавершённой фразе.       — Татуировки… Ты бы мог стать татуировщиком. Разве нет?       Саске удивился, даже скрывать этого не стал. Наруто прав, вероятно, стезя эта ему и впрямь подходила. Вот только проблема заключалась во лжи. В том, что совместить все актуальные задачи с новой работой вряд ли представилось бы возможным. Первые плоды грязного обмана, должно быть, самые неожиданные. Учиха распробовал их в новинку, слегка прикусив изнутри щеку, и всё продолжал упорно смотреть в яркие, искрящиеся радостью прозрения голубые глаза.       — Мог бы. Наверное… — скупо отведя взгляд в пустоту, пробормотал он. Теперь соприкосновение с чужой рукой стало каким-то болезненным.       — А ещё…       — Тц! — судя по всему, узнаваемый звук раздался из спальни. Саске тут же подскочил с места и, не дослушав дельные речи товарища, в спешке засеменил в сторону комнаты.       Звонил телефон надоедливо, громко и наперебой, однако Узумаки обратил внимание на стол. Смартфон Саске лежал рядом с натюрмортом. Тот, что вечно держался в руках и жил лишь в глубоком кармане. Нехороший звоночек вдруг всколыхнулся в груди. Предчувствие гари потянуло навязчиво.       Через минуту Учиха вновь появился в гостиной и с невозмутимым видом присел на прежнее место, вот только оказался он заметно напряжён и всё никак не способен был взяться за старое. Наруто заметил это по слишком дёрганным движениям и плотно сжатым губам; заметил потому, что прежде Саске не держал руку на пульсе, расслабленно витая в дальних облаках.       — Что-то случилось? — перенимая беспокойство, Узумаки поинтересовался с осторожностью.       — Очередной спам от колл-центров.       — А зачем тебе второй телефон? — не зная, как повести себя мягче, тот всё же решился на данный вопрос.       — Для поиска работы. Знаешь, там иногда звонить приходится, — немного раздражённо бросил Учиха, проводя тёмную линию ветки рукой, что неожиданно дрогнула. Выходило криво.       — А почему с этого нельзя? — Наруто кивнул в сторону смартфона, лежащего на столе.       — Потому что они потом спамить заебут. Как видишь, уже начали.       Помимо локтей и пальцев, у Саске дрожали ещё и ноги. Казалось, попытайся он шевельнуться, как тело предательски сложится пополам, не вынося эмоциональной и нервной нагрузок. Узумаки же вновь нашёл брешь.       — Но ведь можно…       — Что за допрос? — выбросив к чертям собачьим мокрую кисть, разозлился Учиха. — Ты закончил? Делать нехуй?       — Да нет, просто я немного не понял твоей логики, — замявшись, тихо поведал Наруто.       — Поздравляю. Сгоняй лучше в ТЦ, у нас жрать нечего, — указания Саске раздал тоном барским. Куда проще он вечно выслушивал оправдания. Успокоившись же, Учиха сдвинул бумагу чуть в сторону и тише добавил: — Денег дам. Купишь себе новый ноут.       — Чего?       Улыбка не вышла, на место её пришла странная гримаса сочувствия, что выглядела даже несколько виновато.       — Я на твой вчера вискарь пролил, а потом он со стола — на пол… Да ему и так уже хана была. Скатайся, выбери другой, я тебе на карту скину.       Снова ложь. Саске врал. И врал, не краснея, на этот раз будучи безмерно благодарным привычке делать это от чистого сердца. Не пил он вчера виски, и трагического падения не случалось, просто утром, прибираясь на столе перед работой, он запихал тот подальше от глаз, в один из ящиков, оставшихся без присмотра. А Наруто любил верить на слово, отчего становилось ещё паршивее. Ежели жизнь циклична — всё продолжится в подобранном ключе, и ничего нового придумать уже не удастся. Очередной же обман обойдётся в большую копейку.       Узумаки собирался молча, похоже, искренне обидевшись на неосмотрительного, в совершенстве халатного по отношению к чужим вещам парня. Нечто то и дело шуршало в его углу, одежда пропадала с полки, а рюкзак наполнялся весом.       Когда же входная дверь за ним хлопнула, Учиха молниеносно соскочил со стула и, натянув первую попавшуюся толстовку, стащил с крючка в прихожей куртку. Следовало успеть до возвращения Наруто. Большего сейчас вообще не требовалось. Ключи от мотоцикла привычно легли ему в руку, пачка сигарет осталась на столе, и, едва не забыв о шлеме, Учиха выскочил из квартиры парой минут позже.

***

      — Опаздываешь, — грубо проявил недовольство мужчина, стоило Саске буквально влететь на этаж подземного склада.       Ничем не возразив, будто натасканный на выполнение одного и того же действия пёс, он подошёл ближе, прямиком к напряжённой фигуре Яхико, в руках которого был зажат неизменный по форме и цвету рюкзак. Учиха протянул к нему руку уже по привычке, как вдруг серо замер, вспоминая о том, что мучило его последние несколько дней.       — Что будет, если я захочу уйти? — он задал вопрос максимально беспечно, твёрдо смотря в светло-карие глаза, покуда Яхико нетипично для себя усмехнулся.       — Меньше слушай брата.       — Он здесь ни при чём, — покачал головой Саске. — Возможно, мне надоело одно и то же.       — Поговорим об этом в другой раз, — сдержанно предложил мужчина, ничуть не боясь отложить сей вопрос в безграничную даль. Учиха имел странный вид. Выглядел не таким отчуждённым, с каким пороком жил и бродил ежедневно. На непроницаемом бледном лице, несмотря на мастерство юного притворства, сейчас скрывалось переживание. — Не забывай о времени.       И тот покорно кивнул, уверенно забирая из чужих рук рюкзак, тогда как ноги наспех понесли тело прочь за территорию склада. Времени и правда оставалось мало. С тех пор как Наруто ушёл из дома, прошло порядка сорока минут, за счёт чего необъяснимое чувство тревоги подсказывало Саске провал. Он не был уверен и убеждён, однако точно знал, что именно сегодня Узумаки задерживаться не станет. Что-то нехорошее, подозрительное читалось во взгляде голубых глаз, когда хозяин их в обиде собирался.              Наруто идиотом не был, и без третьего чувства Учиха понимал, что тот заподозрил неладное. Две недели всё шло хорошо. Четырнадцать дней пролетело без уже ставшего привычным напряжения, без скрытой злобы друг на друга, без тихой печали, с которой Узумаки отчаянно пытался выжить. Саске привык, начал верить, что, несмотря на прошлые травмы, они оба смогут, наконец, сплотиться в одно единое здоровое и полноценное существо. И Саске дорожил этим моментом как никогда прежде, усердно и старательно скрывая мерзкую правду, что резала по нежным тканям души легче ножа. Скрывал успешно, пока звонок в этот раз не свершился абсолютно не вовремя. Напряг те тонкие струны, что верой и правдой крепчали изо дня в день. Учиха полагал, что Наруто он напряг не меньше.       Вонь знакомого района местного гетто встретила резким порывом ледяного воздуха от пролетевшей по встречному направлению машины. Минуты утекали сквозь пальцы, покуда остановиться всё негде и некогда. Тогда Учиха без доли стеснения заехал на чужой участок, припарковав мотоцикл почти у самых дверей, с намёком на «как попало».       Стандартная процедура. Стук по тяжёлому отсыревшему дереву, в отсутствии звонка, уже давно не казался странным. Нелицеприятный бугай молча требовал пройти фейс-контроль, где Саске расстегнул куртку и оттянул горлышко толстовки, показывая давно приевшийся символ на левом плече. За ними же очередное путешествие по однотипным коридорам, что, словно лабиринт, пугали и запутывали посетителей зловонно сгнившего дома, однако неизменно вели в самое сердце; туда, где дряхлое и мерзкое существо вновь распускало грязные лапы. Учиху это не пугало. Давно привык.       — Сас-ске-кун…       Внутри всё сжалось в колючий острый комок. Этот ненавистный по всем параметрам голос, словно липкая патока, протёк через уши и потревожил слух, даже в горле вызвав гадкое ощущение вонючей слизи.       — Почта приехала, — игнорируя желание вывернуть кишки наизнанку, Учиха непоколебимо приблизился к центру комнаты и вытянул руку в сторону. Ещё одна формальность. Рюкзак тут же забрали.       — Сегодня просто чудесный день, — продолжил буднично шипеть Орочимару. — Настроение так и просит потанцевать.       — Если никаких поручений больше нет, я Вас покину, — сухо прервал сумасшедшие бредни Саске.       — Ну что ты, — ублюдок скрипуче вдруг засмеялся. — У меня есть превосходная тема для праведной беседы.       Саске чуть было не дёрнулся в сторону выхода, внезапно осознав, как дело вновь понеслось вразрез с задуманным планом. Вот только удержался на месте, не решившись привлечь к себе больше внимания.       — Не сегодня. Я очень спешу, — произнёс он, надеясь, что Орочимару не станет поступать против совести. — Ох, как жаль… — до мерзкого притворно протянул сальный старик. — Так и быть, отпущу тебя в угоду сладкому настроению.       И, не желая более смотреть на отвратительную ухмылку, Учиха кивнул, спеша отвернуться.       — Однако… — вновь заговорил Орочимару в момент, как грозный амбал у выхода тут же перегородил дверь своей тушей. — Ты лишаешь меня маленькой радости.       — Чего Вы хотите? — сквозь зубы прошептал Саске, зло прожигая дыру в здоровенном мужчине у стенки.       — Подойди ко мне.       Огонь внутри разгорался. Языки пламени пожирали все светлые чувства, что доселе там ещё оставались. Саске был напряжён до звона в ушах, и в голове бесперебойно что-то дуростно тикало. Внутренние часы, что отсчитывали оставшиеся минуты до его полного безоговорочного поражения.       Учиха развернулся, тотчас делая навстречу несколько шагов. Около самодовольного существа оказался моментально. Что угодно. Пусть делает что угодно, только быстрее, момент им попался отнюдь не удачный.       — Дай руку, — скомандовал Орочимару, беря с небольшого стола нечто, напоминающее скальпель и одновременно с тем перочинный нож.       Ничего удивительного. Паршивец сей привычкам не изменял. Понимая, что вытечет дальше, Саске до локтя задрал свободный рукав и протянул оголённую конечность вперёд, надеясь вынести порез как можно проще. Орочимару же омерзительно усмехнулся, касаясь кожи осторожно, ласково и в некоторой степени однозначно любовно.       — Будет неприятно, дорогой.       Знал он, куда следовало бить, и лезвие со скрипом разрываемой плоти вошло в кожу, прорезая мясо до тоненькой оболочки голубоватой вены. Рука дрогнула, а вместе с тем разрез стал длиннее. Учиха тяжело задышал сквозь стиснутые зубы, глядя, как алая кровь, пульсируя, засочилась из раны. Та медленно огибала предплечье, бежала горячо и скоро, в итоге противоестественно стекая вниз. Капля за каплей.       — Вот оно… Настоящее искусство, — фанатично разглядывая изувеченную руку, восторженно прошептал Орочимару. — Ты видишь, насколько это красиво?..       Саске промолчал. Прекрасно знал, что ничего, кроме ему же вредящего бреда, сейчас сказать он был в несостоятельности. Мужчина с тошнотворной нежностью оплёл пальцами дрожащее запястье и поднёс кровоточащую руку к губам. Тогда Учиха и отвернулся, лишь бы не видеть, как длинный язык слизывает багровые дороги ещё горячей, не успевающей сворачиваться крови.       Плотный горький ком разрастался в горле с неумолимой скоростью. Хотелось выплюнуть, выблевать, вырвать его, сделать что угодно, лишь бы избавиться от гнилостного ощущения, да перед глазами пролетели образы лучезарно улыбающегося блондина, и чувство, словно его изящные тёплые пальцы скользили по коже, на мгновение выкинуло из чёрной реальности. Однако был это вовсе не он. Наруто никогда бы не стал заниматься таким, ни за что бы не сделал больно ради удовлетворения собственных больных фантазий. А старый мерзавец продолжал рукоблудничать, оглаживая сгиб локтя, вылизывая рваную рану, принося ещё больше боли, чем чувствовалось изначально.       — Надеюсь, в следующий раз у нас будет достаточно времени развлечься по-капитански, — лукаво произнёс Орочимару и впору отпустил разгоревшуюся конечность. Саске же и думать не хотел, что в понимании этой твари значило «по-капитански». Вспомнились почти незаметные шрамы на груди, сырость и грязь тела, вечное неудовлетворение вдыхаемым воздухом, что всякий раз оставалось после работы.       Дверь больше не подпирало чужое тело, и Учиха беспрепятственно выскользнул за неё, оказываясь в тёмном коридоре с заколоченными окнами. Рукав стремительно пропитывался кровью, и ткань неприятно липла к коже, дополнительно тревожа уже начавшийся процесс воспаления. Он чутко старался не опоздать, однако вляпался в жир лишь сильнее.       Не останавливаясь ни на секунду, Саске словно в тумане бежал по бесконечной петле из коридоров, на этот раз точно зная, куда следовало повернуть, чтобы быстрее добраться до выхода. Ужасное чувство слабости и безысходности резало по рёбрам. Это гадко, несправедливо, постыдно. Ведь, несмотря на бренность своего существования, Учиха не должен был становиться жертвой больного наркомана, не должен был зависеть от нежеланных походов сюда, не должен был столько врать. В том числе самому себе… И всё же лгал.       Небо грозилось вот-вот рухнуть на землю. «Чудесный день», — говорил кусок дерьма, запертый в стылом доме. Саске же соглашался. Чудесный день для того, чтобы сдохнуть. Чудесный для того, чтобы всё позабыть.       Рука не слушалась, едва удерживая рычаг тормоза. Его трясло. Сильно трясло, и казалось, что в этот раз организм не сможет выдержать потрясения, не одолеет процесс разрушения, что вновь завёлся спустя множество дней, проведённых в компании светлого и приятного человека. Саске считал — хорошо, что осознал это по крайней мере сейчас. Наруто был единственным, кто впервые залечивал его раны, единственным, кто всегда бросал все дела и отправлялся на поиски приключений, покорно исполняя чужую прихоть. Он не заслуживал того дерьма, в котором по собственной вине приходилось барахтаться Учихе. И в то же время Узумаки избрал этот путь сам, остался рядом даже после того, как узнал слишком много. По-человечески его действительно становилось жаль.       Губы немели, а вместе с тем голова кружилась всё больше. Ужасная сухость и ломота поселились в теле, заполняя его всецело. Саске не понимал ни скорости, которую показывал спидометр, ни ситуации, что происходила на дороге. Он просто по инерции повторял уже давно заученные действия, надеясь доехать до нужного места раньше, чем растеряет по асфальту все кости. Рукав пропитался насквозь. Кровь стекала по кисти руки, заливала ручку газа, вынуждая скользить ладонью по резине, а в глазах периодически темнело. На периферии сознания Учиха ещё осознавал что-то. Понимал немного, но точно знал, что если сумеет в этот раз доехать до дома, то день станет его вторым днём рождения.       Люди из аптеки вываливались штабелями. Нормальное явление, учитывая, что та находилась практически в центре на одной из самых широких улиц города. Однако других вариантов не имелось. Едва ли при нынешних обстоятельствах Саске удалось бы доехать до ближайшего морга.       — Господи!       Мужик в проходе с дороги тотчас же отскочил, а женщина в очереди закрыла рот ладонью, увидев вошедшего. Тёмными сгустками кровь падала на светлый пол, отражаясь в стеклянных глазах, пока мертвецки бледные губы будто что-то шептали.       — Пропустите! — распорядился мужчина, находившийся в середине многочисленной очереди.       — Эй, парень. Тебе в больницу надо. Может кто отвезти? Вызовите скорую! — всё шумно твердило с другой стороны.       Напуганные ахи слышались изо всех щелей. Напряжённое шептание и обращения то и дело неловко касались слуха, но Саске слышал их плохо и абсолютно не понимал того, что говорили ему эти люди. За него ли вообще волновались?       Он полумёртвым взглядом следил за тем, как разбивались о пол яркие капли и с каждым шагом их след становился всё ярче и длиннее. Он должен был успеть вернуться домой…       Учиха не помнил, как поочерёдно назвал всё то, что ему требовалось; не заметил дикого ужаса, застывшего на лице фармацевта; не услышал, как кто-то в толпе подавленно застонал. Саске опомнился лишь тогда, когда, задрав на улице рукава, уже размазывал местами засыхающую кровь. Влажными салфетками она не вытиралась; стоило очистить участок вокруг раны, как свежая жидкость выливалась по мокрому вновь. В таких случаях накладывали жгут, а кожу зашивали, да только не было у него возможности. Саске вылил на руку целый пузырёк антисептика, стиснул зубы до скрипа, кривясь от жгуче резкой боли и зуда. Перенёс всё. Времени на нежность не осталось. Пожалеть себя он мог куда позже, но посчитал, что лучше вовсе этого не делать. Сам виноват.       Салфетка вновь скользнула по всем влажным участкам, и краешки стягивающего пластыря плотно легли на края раны. Учиха улыбнулся, вдруг вспомнив, как успокаивал Узумаки, как говорил, что травмы можно всего лишь заклеить. Вот и теперь иного выхода у него не было. Стороны разреза сжались, и кожа натянулась, покрывшись тонкими косыми складками. Пластырь знал своё дело. Возможно, лучшим вариантом всё же стало бы зашить, однако кровь замедлялась и вытекала впредь куда медленнее, почти останавливаясь на грани объёмных капель. Для надёжности Учиха наклеил ещё один сверху, так же подтянув тонкие краешки, а поверх него налепил большой белый пластырь, скрывая неприятное на вид и на ощупь безобразие.       Сознание крутило и вертело, посылая в мозг неправильные сигналы, отчего асфальт иногда оказывался почти перед носом, а вся картина улицы заметно накренялась вбок. На каком таком автомате действовали его инстинкты, Саске не предполагал, вот только ума хватило попросить в той же аптеке бутылку воды. Язык паршиво лип к нёбу. Пить хотелось безумно.       От жидкости, попавшей в рот вовремя, немного полегчало. Состояние нормализовалось настолько, что перед глазами ненадолго перестало темнеть. Остатки же Учиха вылил на красную от кровавых разводов ладонь, оттирая последние следы грязи салфетками, а ручку мотоцикла пришлось очищать уже тем, что осталось.       Дышать показалось легче, тогда как бьющее сердце неспешно успокаивалось, щемя и проклиная. Учиха не терял связь с реальностью, вот только, обгоняя что-то на деле стоящее, нисколько не задумывался о необходимости этих манёвров, мысленно продолжая считать.              Выходило оно плохо. Числа перевалили за сотню, а Саске, как бы не пытался, не мог вспомнить, на сколько секунд нужно разделить число, чтобы образовались минуты. Скорость не превышала черепашью, колени трясло, ведь он, сколько ехал, столько пытался себя обуздать. И тем не менее перед глазами уже замаячил знакомый ландшафт родного двора.

***

      — Что случилось? — в лоб прилетел вопрос, не терпящий пререканий.       Сию секундно же адреналин выбрался из закромов, мгновенно возвратив Саске трезвость ума. Он опоздал.       — Ты где был? — попробовал по-другому Наруто, из-за стола прожигая встревоженным взглядом замеревшую на пороге фигуру. Стоило скорее взять себя в руки, но эти самые руки никак не хотели Учиху слушаться.       — За сигаретами ходил.       Речь вышла такой же, как и всегда. С ноткой пренебрежения и недовольства. Однако до Саске понимание происходящего доходило с огромным трудом.       — Твоего мота на парковке не было, да и… — Узумаки кивком указал на шлем, зажатый в непострадавшей руке.       Рану вновь прострелило острой пульсирующей болью, доходящей до самой кости и расплывающейся по венам вверх-вниз. Наруто хмурился, внимательно вглядываясь в чужое лицо, но из-за расстояния в целую комнату не видел и половины картины. Иначе Узумаки ужаснулся бы мертвецкой бледности светлого лица, на котором обескровленные, посиневшие губы нервно подрагивали; зарокотал бы встревоженным жерлом и вскоре выскочил бы на эшафот, зажав в кулаке ржавый топор. Он, несомненно, имел на то право.       А Саске же чувствовал, как сознание отходило в сторонку. В глазах его начинало темнеть, ноги немели.       — Не еби мне мозг, — грубо бросил Учиха, удерживая последние частички самоконтроля. Почти обыденно он тут же разулся, положил ключи на тумбу и, не выказывая проблем, отправился в ванную.       Одежду стоило постирать раньше, чем Наруто доберётся до корзины с грязным бельём, потому всё, что снял с себя, Саске затолкал в стиральную машину и, налив туда моющего средства, выбрал режим интенсивной стирки. О запасных вещах он совсем не подумал. Каким неожиданным для него оказался факт невозможности выполнить привычное бытовое действие с присущей лёгкостью.       Узумаки же шокированно наблюдал за тем, как Учиха скрылся за дверью. Нельзя было сказать, что его поведение выглядело весьма странно, в конце концов, Саске часто вёл себя опрометчиво, грубо и не продумывал последствия импульсивных слов. Наруто привыкал к нему постепенно, противясь мысли о страшном, о злом и несправедливом, в конечном итоге и это сумел он принять. Вот только маленький сгусток нервов внутри сейчас протяжно скулил, подсказывая, что с Учихой не всё в порядке. Неуверенно вылезя из-за стола, Узумаки шагнул по прямой и направился вслед за темноволосым недоразумением.       — Саске? — осторожно постучал он о твёрдую поверхность двери. За ней звучало копошение, текла вода, шуршали чёткие брызги. — Тебе нормально?       — Съеби, — через силу прошипели в ответ, покуда хозяин квартиры трясущейся рукой оттирал под холодными струями кровавые разводы и корочки.       Костяшки пальцев у Саске болели, замёрзло всё вплоть до голых стоп, прилипших к залитой плитке, однако лишнее присутствие за стеной мешало гораздо больше.       — Что случилось? — упрямо повторял Узумаки, будучи впредь на сто процентов уверенным в ненормальности происходящего.       — Наруто… Дай помыться! Иди ж ты отсюда, а.       — В раковине? — тот надавил на дверную ручку, но тщетно. Засов оказался закрытым. — Блять… Что происходит?! Где ты был?       Через мгновение замок щёлкнул, и из-за быстро приоткрывшейся двери выглянуло возмущённое до глубины души лицо Саске. Внимание постороннего привлекла нездоровая бледность губ, едва впалые щёки, а под глазами нелепые тёмные пятна. Те точно напоминали промышленные мешки.       — Ебался. Ты же не даёшь, — Учиха выплюнул со сладостным отвращением. Дверь же вновь собирался закрыть, да только Наруто схватил ту за край, никак не давав этого сделать.       — Тебе плохо?       Сколько чистого переживания и несокрушимой заботы на миг просияло в его взгляде. Внутри у Саске заныло сильнее, чем болело снаружи. По резанной руке, что оставалась вне поля видимости, пополз фантомный скользкий язык, накрыло иллюзией, и сердце поглотило коррозией. Мерзость, грязь… А у Наруто глаза искрились чистым желанием помочь. Учиха многое бы отдал взамен на вечную жизнь в голубоватых радужках.       — Саске…       — Я в порядке.       Дверь грохнула перед носом, ставя окончательную точку на светлых переживаниях Узумаки. Учиха рухнул на пол, закрывая руками лицо и отчаянно втягивая носом воздух. Чёртов лжец, чёртова глупость… Всё вело к одному. К одиночеству. К безысходности. К боли.       Ему раньше следовало искать в себе упорство противостоять ей. Собрать все силы и ответить за то, что выдумал и обострил сам, однако «раньше» осталось в прошлом, а силы, похоже, иссякли, окончившись этим днём. Вскоре и шаги за дверью доподлинно стихли.       Наруто ушёл на диван, который по праву теперь считал своим домом. Знал ведь, что Саске не выйдет из ванной, ежели он станет гипнотизировать стену и ожидать под её дверью. Впрочем, Учиха и так не расскажет ему о случившемся, потому как ни днём ранее, ни ночью позже не считал Узумаки достойным. Давно пора наплевать. Видел он, как болезненно светились глаза Учихи в полумраке коридора, как истощённые губы всё неподвластны, не позволяли собрать с себя горечь обид, но ни единого раза не принимал того к сведению. И в два направления ручейки надменно трепетали о том, что этого вполне достаточно для того, чтобы понять, наконец, некоторые вещи. Наруто всё ещё не доверяли. Его до сих пор считали чужим.       Из душной комнаты Саске соизволил выйти лишь тогда, когда входная дверь тихо хлопнула, выпуская из плена осточертевшей квартиры одинокого человека. Совесть душила его ещё там, на кафельном полу рядом с мерно шуршащей стиральной машиной. Продолжала царапать и на пути к собственной спальне. Раздирала ледяное сердце у шкафа, пока Учиха натягивал тонкую водолазку, надеясь гладкой тканью скрыть то, что в прах разбивало его неустойчивую ложь. Понимал Саске, что нельзя оставить всё на прежних местах. Нужно догонять вновь огорчённого несправедливостью Узумаки, чтобы своевольно сгрести того в охапку и оттащить подальше от звенящих голосами улиц — обратно домой, где, несмотря на грубость и цинизм, его на самом деле ценят, на самом деле ждут. Но Учиха не смог сдвинуться с места, теряя непрочный контакт с полом и падая на кровать.       Наруто вернётся. Простит ему очередное представление. Сумеет в который раз себя склеить и останется. Ведь именно здесь его новый дом. Рядом с Саске. Он должен был это знать.       Мир же погрузился во тьму в тот литургический миг, когда глаза перестали трезво различать очертания комнаты. С другой стороны, может и хорошо поступил Узумаки, верно решая уйти. По крайней мере, он не замкнётся глубже в себя и не увидит, как сильно в этот день просчитался Учиха.

***

      Разбежавшись по сторонам, округлые глаза следили за каждым незначительным движением общества, но вместе с тем не разбирали ни лиц, ни формы, ни цвета. Закономерное бытие человека своего среди массы чужих уходило в глубины бесконечного танца, где всякий жест способен выдать чужестранца. А Улица будто увязла в суматохе, в такой же, в какой погрязало собственное мировосприятие. Узумаки всё не удавалось ответить на малый вопрос: куда он бежал? Вряд ли ответ впечатляющ. Подальше? Да, очевидно, туда.       Было больно смотреть на себя в отражении панорамных окон и витрин, потому что лицо оттуда пугало даже его самого. Огромные, пустоголовые глаза будто намеревались вывалиться, глядя неизвестно куда. Наруто чувствовал физически, сколь верно подобралась формулировка. Сердце билось неровно, долбясь о каменную преграду рёбер, бесчувственно нудело в такт шага. Наушники хоть и заткнули уши пробкой, залезть в голову агрессивным звукам не помогали. Узумаки не осознавал, что чуждая громкость могла запросто испортить его слух. Шёл безразлично. Ко всему хладнокровие ложилось ровным слоем беспамятства. Но нечто недалёкое по-прежнему неприятно мозолило мысль, напоминая, что прогулка его отнюдь не светская.       — Какой же мудак. Учиха… — зло шептал он под нос, раздражённо пиная грязный кусок льда.       Не разгоняемые даже порывами сильного ветра тучи над головой сгущали серость и мрак. Только сейчас Наруто понял, что вместо тёплой зимней куртки на нём оказалось надетым пальто Саске и в дыры на коленях безжалостно задувало ледяным воздухом. Всего на мгновение, на пару десятых долей секунды от понимания свершившегося стало до неприятного весело. Даже сбежав от Учихи, он умудрился захватить его частичку с собой.       Тот был жутко милым всё время, что им довелось прожить вместе. Даже нервозность и вечное хамство стали понемногу сходить на нет. Узумаки грустно улыбнулся, вспоминая, с каким недовольством Учиха предлагал ему ужин в те дни, когда очередь по готовке всё же до него доходила. С каким упорством парень подходил к сервировке, и каждый раз Саске заморачивался над выбором блюд, словно стараясь удивить задержавшегося в квартире гостя, но никогда не показывал сего факта, хмуря тонкие брови.       Учиха был тем, кого не зря приходилось терпеть. Тем, кого, возможно, не хватало долгие годы.       Спустя полчаса Наруто надоели гремящие в перепонках звуки, он даже слов из песни не понимал. Задумавшись настолько, что умудрился сделать круг по району, в который вышел изначально, Узумаки понял, что на Саске в нём нет ни обиды, ни злости. Ушёл, потому что не знал, что делать. Потому что безысходность вдруг навалилась огромным валуном, и, казалось бы, не сдвинуть тот с места ни яростью, ни лаской. Да только порыв невменяемости вдруг кончился, а на замену пришло постыдное осознание собственной глупости. Ушёл, потому что психанул, идиот. Убежал от проблемы, существование которой, вероятно, сомнительно.       Тянуло к чему-то успокаивающему, особенному, за чем Узумаки завернул в давно изученный магазинчик, недалеко от нового места жительства. Забавно, что он вынужденно исследовал полки магазина и их содержимое, чужие окна, облезлые двери подъездов, запоминал номера машин, стоящих во дворе Саске, при том не зная ни одного из тех, с какими жил бок о бок на протяжении девятнадцати лет. И страшная продавщица, неизменно стоящая на единственной рабочей кассе, уже и паспорт у него не спрашивала, наверное, помня потухший взгляд посетителя, что через день заходил за сигаретами. В памяти медленно затираются детали прошлого, меняясь на новые, совсем другие. Но Узумаки отчего-то не чувствовал, что принадлежит им. Ни материально, ни духовно. Будто всё новое — хорошо забытое старое, что проживали другие люди, кто-то, чьи воспоминания Наруто смотрел, но точно хозяином не являлся.       Узумаки не знал, зачем вернулся во двор, от которого слепо бежал, ведь до сих пор он был уверен, что не вернётся в квартиру Саске. По крайней мере, сегодня. Однако кислый вкус вина, попавший на язык, напоминал о многом и настойчиво тянул его обратно, туда, где началось всё то, что и по сей момент не успевало кончиться.       Карман оттягивало вниз. Всё дело во всунутой в него бутылке красного. На этот раз Наруто не видел в вине никакой романтики и продолжал жадно хлебать, представляя, что раз на цвет оно отдавало кровью, то и на вкус должно казаться чем-то мутным, порочащим, забивающим гвозди в крышку гроба его собственного злоупотребления. Перед глазами уже завитали цветные мушки, а тело онемело, согласно исполняя всё то, что требовал его господин. И он пожелал перекинуть ногу через пурпурный мотоцикл, с приятным удовлетворением воображая, как вскоре незаслуженно отхватит от его владельца за необдуманность выходки. Да и не только за неё.       Сигарета приятно грела губы, а бутылка руку. Забыться не удавалось, вот только теперь Узумаки с печалью вспоминал, как не решился купить ноутбук и по возвращении домой старательно придумывал отговорки. Ему следовало вернуть Саске деньги обратно. Обязательно. Но не сейчас. Пускай пройдёт сколько-то времени, пока причина не отойдёт в прошлое, а тема не затрётся.       Пока что Наруто упрямо смотрел в окно второго этажа, где свет всё так же продолжал гореть, а штора незначительно колыхаться. Вечерело, и воздух остывал всё быстрее. Хорошо хоть разомлённое алкоголем тело практически не чувствовало ни холода, ни пробивного ветра. Однако стало вдруг слишком тоскливо.       Телефон неизменно молчал. Узумаки понимал, что рассчитывать больше не на что, да и не менялось от этого ни черта. Бутылка подходила к концу, и сигаретный дым теперь ни сколько не тёр ни кончик языка, ни лёгкие. Только курить по привычке хотелось.       «Мне вернуться?» — написал он, как сердце чуть неприятно сжалось. Дурацкий вопрос. Так писали придурки, потому что ответ на него из разряда банальных. Что-то вроде «Как хочешь»? Хочет, но ни за что не поднимется в квартиру к человеку, который это сказал. «Нет», — ещё лучше, и всё же понятно без лишней шелухи. Наруто от вопроса тошнило. Так писали любители разыграть роли жертвы, коей он никогда не являлся.       Учиха больно делать умел. Но, проигнорировав сообщение, он сделал это по-новому. Спустя полчаса Узумаки понял, насколько.       — Да и пошёл ты… — в меру безразлично выплюнул парень, поднимаясь с яркой расцветки бака. — Нахуй, желательно. Туда тебе и дорога…       Уличные фонари горели тускло, чем, как могли, прилично освещали тротуары и края дорог в то время, что естественный свет покинул пределы небосвода, отправляясь куда-то вдаль. Наруто посмотрел на горящее белым приоткрытое окно, неосознанно сжимая зубы и охладевшие руки. Отличный вечер для беседы с самим собой. А до закрытия алко-маркетов оставалось прилично времени.

***

      — Саске, постой!       Учиха замер у подножия широкой лестницы, ведущей на второй и третий этажи университетского здания. По ступеням с краснейшими щеками бежала темноволосая девушка, покачивая пышной грудью. Не стоило и заморачиваться, чтобы узнать в окрикнувшей чудную одногруппницу — Хинату.       — Стой… — тяжело дыша, повторила она, отводя глаза в сторону.       — Чего тебе?       — Ты ведь общаешься с Наруто? Почему он не отвечает никому? Мы ему и писали, и звонили, но он с октября как будто пропал.       — Понятия не имею, — флегматично отбросил Саске, задумчиво приподняв одну бровь.       Учиха припоминал, что у Наруто существовала компания, вроде бы даже и не одна. Вот только, по какой причине он вдруг остался в этом мире одиночкой, Саске не знал. Да, честно говоря, и знать не хотел. Достаточно было того, что Узумаки всё время находился где-то поблизости, теряясь и растворяясь в толпе его собственных притязаний.       Домой, правда, после вчерашнего недоразумения он так и не вернулся. Возможно, путь становления увёл по неверной дороге.       — Он вообще со всеми прекратил общение. Киба, его лучший друг, столько раз писал и на тусовки звал, а он даже не читал сообщения, — с толикой грусти и непонимания поделилась девушка.       Учиху же это совсем не трогало. В душе теплилась своеобразная радость за Наруто. Ведь если тот прекратил общение, вероятнее всего, имел ряд особых причин.       — Знаешь… У людей иногда меняются интересы, — проявляя чрезмерную вежливость, произнёс Саске. — Нравятся тебе эти изменения или нет, они имеют место существовать.       — Но ты же общаешься с ним? — Хината заметно переживала. — Я видела вас в баре. Помнишь?       — Допустим. Но связи я по-прежнему не вижу.       Хьюга задрала голову кверху, словно просила особой помощи у чистого потолка. Её вечно смущённое лицо покраснело пуще прежнего, и почему-то у Саске это вызвало лишь толику отвращения. Он смотрел на пухлые губы, что теперь безвольно поджимались, и невольно вспоминал другие, те, которые никогда не делали ничего просто так.       — Передай ему, что мы скучаем и волнуемся, ладно? — наконец-то, придумала о чём просить девушка. — Киба говорит, что если он не хочет с нами больше общаться, пускай скажет об этом сам.       — А из нынешнего положения дел это разве не ясно? — Саске сделал вид, что малостью удивился.       — Просто передай, ладно?       — Как скажешь.       Кивнул Учиха, точно зная, что ничего передавать не станет. Наруто не идиот и не слепец, чтобы показательно строить из себя чёрт-те пойми кого перед Бог его знает кем. Хината натянуто улыбнулась. Беседа эта явно не радовала ни одного из них, во всяком случае, обоих колотило от тонко выстроенной антипатии, тогда как истинные лица они предпочли скрыть за масками учтивого лицемерия.       Едва отживевшую руку вновь прострелило тупым отголоском боли, что Саске постарался не замечать. Ещё домой как-то ехать, а внимание его верой и правдой отвлекало совсем иное. Очнувшись в холодном поту с утра, Учиха понял, что с тех пор, как Узумаки ушёл, тот так и не вернулся в квартиру. Свет горел в гостиной всю ночь, а вследствие открытой форточки комната логичным образом остыла на несколько градусов. Разобравшись с нахальным морозом, парень отправился дальше, и в телефоне с досадой обнаружил сообщение, что в случае его дееспособности могло бы всё исправить. Или… Он попытался бы всё исправить.       Отвратительно сложилась эта пара-тройка часов. На деле ведь ничего особенного, очередная глупость. Из-за такого люди не сбегают из дома, не ссорятся, не взрываются, но Саске понимал, что крупно провинился. И если не скотским общением дикаря, как минимум, грязной ложью, о которой, к счастью, Узумаки всё ещё совсем не догадывался.       Казалось бы, спустя мгновение на другой стороне коридора мелькнуло знакомое пятнышко светлых волос. Желания осязаемы, а мысли материальны, — как опрометчиво было вновь об этом забыть. Учиха миражам не верил, потому проверял. Шустро развернувшись, тут же выцепил взглядом совсем понурого, потрёпанного жизнью и временем блондина, что шёл в его пальто, с огромными синяками под глазами и непривычно бледным уставшим лицом.       — Нару… — не успел Саске закрыть рот, как Узумаки, заметив его, поспешил отвернуться. Уходил тот стремительно, не упуская шанса как можно скорее покинуть холл.       Учихе же хватило всего пары секунд, чтобы нагнать улепётывающего парня и ухватить за рукав ускользающей сквозь пальцы ткани.       — Это цирк, — спокойно произнёс он, смотря чётко напротив. От Узумаки с полуметра несло спиртом, да вперемешку с табаком. — Замёрз?       Понятия не имел, с чего вдруг спросил об этом, но внутри Учихи внезапно поселилась твёрдая уверенность в том, что Наруто выпивал всю ночь и делал это далеко за пределами комфортных помещений. Внешность приобрела характер, совершенно несвойственный этому человеку.       — Давай продолжим друг друга игнорировать? Мне понравилось, — прозвучало без тени сатиры, пускай Саске прекрасно видел, как Узумаки старался нахмурить лицо. Устал. Чертовски устал. И виноват в этом только Учиха.       Закрыв себя от сковывающей боли, забыв на миг о нервной горячке, что грубо вызывала в теле нескончаемую дрожь, Саске притянул к себе податливое тело и крепко обнял, зарывшись носом в светлые волоски на уровне шеи. Плевать, кто там на этот раз смотрит. Они такие же люди, как и все остальные.       — Поехали домой, — просяще произнёс Учиха, поглаживая вмиг потяжелевшую голову Наруто.       — Ты…       Чужие руки несмело обняли в ответ. Движение неестественное, скованное и усиленное, однако Саске этого оказалось более чем достаточно. Теперь всё в порядке. Он — идиот, которого не учат ни истории, ни нелепые случайности. Идиот, которого давно должны были покарать свыше за все те грехи, что он совершал ежедневно. Но идиот, которого тихо прощают.       А Наруто не думал об этом. Он не злился и не считал нужным обвинять человека в глупости, которую самостоятельно предпринял. Саске всегда одинаков. Он отличителен тем, что грамотно раскрывал смысл противоположных точек. Разбить на осколки чужую душу не проще, чем безо всякого предупреждения стать для другого тем, за кого без раздумий отдашь свою жизнь. Таким Наруто и знал его. Кое-что уже давно стало известно — Учиха не предатель. Он никогда не поступил бы с ним так же, как делали это люди из прошлого, не смог бы поломать частично. Саске способен на крайности. Он либо подарит настоящую жизнь, либо убьёт окончательно.       — Извини меня, — чуть тише былого прошептал Учиха, гуляя ладонью по торчащим прядям влажных волос. — Я утром тебе писал. «Где ты?» «Возвращайся» «Я могу тебя забрать» «Наруто?» — всё было оплотом внутренних переживаний. Вот только Саске удалил каждое сообщение. Стёр подчистую весь компромат, оголивший слабость, потому как винил себя и до сих пор боялся показаться другим.       — Телефон сел. Ночью ещё, — глухо пробормотал Узумаки, откинувшись в сторону. — Прости, что ушёл. Просто… Ты вроде и сам об этом просил.       — Давай забудем, — Учиха улыбнулся, стараясь сделать это по-живому натурально, да вышло немного иначе. Грустно, с щепоткой истинного извинения.       — Поехали. Ты бы знал, как я заебался…       Тогда и Наруто скупо ответил губами. С абсолютно измученной хилой ухмылкой пошёл вперёд. Глухая радость сопровождала его тихими шагами Учихи позади. Бедствовала, изнутри разъедала. Лишь на парковке он вдруг остановился и непонимающе обернулся, ловя глазами блеск опустевших опущенных рук.       — А где твой шлем?       — Забыл, — безобидно пожал плечами Саске.       — Странный ты.       Если бы Наруто знал, в каком напряжении и сумасшедшей спешке прошло чужое утро, наверняка вопросы бы отпали сами собой. Однако он не подозревал, как нервничал и переживал Учиха, как бедственно слонялся по квартире, желая раздобыть хоть толику привычной жизни, пропавшей по щелчку в один миг. Не догадывался Узумаки, что рана на руке вновь начала кровоточить, чем вызвала дополнительную нервозность внутри Саске и неспособность мыслить скоро и адекватно.       Не знал ни капли ни о чём. В том явно был счастливее многих.       До дома доехали быстро, без пробок и остановок. Наруто несказанно обрадовался возможности снова оказаться в тёплой квартире. Ещё никогда она не была настолько уютной и светлой. И дело наверняка даже не в мебели, стенах и прочих её составляющих. Всю атмосферу этому дому придавал волшебный горьковато-сладкий запах, а вместе с тем и его родной носитель, теперь старательно пытавшийся стянуть с ног мокрые от снега кроссовки.       — Я знаю, куда ты пялишься, — усмехнулся Саске, поймав в зеркале шкафа-купе заинтересованный взгляд голубых глаз. Те неотрывно следили за его щиколотками с едва заметными бугорками костей по бокам. Морозить ноги в коротких носках стало уже полноценной привычкой. Той самой, что до жути нравилась Наруто.       — Чёрта с два что-то ты знаешь, — хмыкнул Узумаки, взъерошивая тёмные волосы и отправляясь на любимый диван.       Недовольно вернув на голове произвольный порядок, Учиха подхватил с пола рюкзак и понёс тот к рабочему столу. Никаких художеств. Никакой занятости на ближайшие пару дней.       — Иди в ванную. Тебе надо в горячей воде полежать, — пихнул того Саске, тогда как, что-то неразборчиво вякнув, Наруто послушно слез с заправленного места, освободив только что занятый им диван.       — Приходи, если хочешь, — донеслось до Учихи чуть позже из длинного коридора.       Шаги стихли в моменте, покуда лёгкое тепло зародилось внизу живота, привлекая разогревшуюся кровь к паху. Щёки заалели, и не нужно было смотреться в зеркало, чтобы это понять. Но Саске не мог пойти на поводу желания, пускай оно и было, вероятно, обоюдным. Того, что скрывала собой ткань полосатой водолазки, Узумаки видеть не стоило. Не стоило даже думать о том. Это ведь такая редкость, когда боишься не слов и действий, а того, что несёт на себе твоё тело. Сложно спрятать то, что нельзя утаить мыслями, ещё сложнее привыкнуть к этому и перестать на автомате закатывать рукава или переодеваться с открытой дверью. Единственное, о чём сразу не подумал Учиха, так это о шраме. Огромный рубец определённо останется и долгие годы будет ярко выпирать на фоне однотонно-молочной кожи, как и враньё остро резало по совести, мажа за душой болотные следы подошв. Сомнения в том, что Наруто не обращал внимание на чистоту его рук, уже не теплились в груди. Причин не знать у того не нашлось бы.       Дверь в ванную приоткрылась тихо, без скрежета и каких-либо посторонних звуков. Однако Узумаки заметил чужое присутствие почти сразу же, как только по мокрым плечам прошёл холодок от лёгкого сквозняка.       — Не напугал, — медленно обернувшись в сторону вошедшего Саске, протянул он.       — И не собирался.       Учиха со всеми удобствами разместился на крышке унитаза. Засунув телефон меж ладоней, смотрел в экран лишь для вида. В голубые глаза бросалась его одежда. Слишком тёплая для хождения по квартире, чересчур странная для дружных посиделок в ванной, где от горячей воды запотело даже большое зеркало.       — Тебе не холодно? — с издёвкой поинтересовался Наруто, вот только нарвался на крайне стандартную реакцию Саске.       — Тебе не стыдно? — тем же тоном передразнил Учиха, окидывая потемневшим взглядом нагое тело. — Расскажи лучше, где шлялся.       Узумаки тотчас сглотнул, определённо пристыженный названием гордых ночных похождений. Правда, сам он, наверное, так же не смог бы подобрать ничего более подходящего. Шлялся — так шлялся.       Пока раздумывал, с чего стоило начать, Саске вытащил из кармана помятую пачку и прикурил сигарету, точным движением ставя руку на ребро раковины. Вонью в небольшой комнатушке потянуло непременно.       — Ну, что ты за гондон… — разочарованно простонал блондин, откинув голову на бортик и наскоро прикрыв глаза. Вскоре загудела вытяжка.       — Я тебя слушаю.       Простая беспечность до одури Учихе шла. Она таилась в едва заинтересованном взгляде, опущенном вниз, что всячески казался твёрдым, плотным, но не острым; а длинные пальцы, сжимавшие у губ сигарету, чуть скромно и незаметно касались тоненькой полоски рта. Неужели ему и правда не было жарко в водолазке и толстой кофте поверх неё? В то время, что задавался вопросам, Узумаки неловко свёл ноги, почувствовав нездоровое шевеление внизу живота.       — Сначала было красное вино, — отстранённо пробормотал он, краем глаз поглядывая за реакцией Саске. Тот продолжал беспечно гладить пальцем экран телефона, однако, поняв, что пауза затянулась, поднял серьёзный взгляд к алому то ли от духоты, то ли от чего-то ещё Наруто. — Его я всадил на твоём моцеле. Тут, во дворе. Там ещё пачка сигарет ушла, — самодовольно протянул Узумаки, не переживая о том, что имел прерогативу перестараться в рассказе с деталями. — Потом я написал тебе, просидел ещё полчаса, в тот момент действительно думая, что пора возвращаться домой, но ты не ответил, и я отправился за портвейном. Вот с этого момента начался фарш.       Саске вдруг поднялся с насиженного места, и блондин замолчал, неприятно напрягшись. Вот только Учиха лишь выбросил бычок в унитаз и уселся обратно, на этот раз не прибегая к цифровой поддержке телефона, дабы меланхолично смотреть в ответ.       — Поподробнее о фарше, — тёмные глаза подсвечивал выжидающий интерес.       — На половине второй бутылки я рассандалил себе ногу. Наверное, виной тому дырки на коленях, там и будет теперь болячка. А потом встретил бродягу. Вернее сказать, алкаша или бомжа, я так и не понял, кем он на деле являлся. Но представлялся мужик как «бомж», пускай воняло от него как от обоих сразу.       — По-твоему, это фарш? — скептически удивился Учиха. Руку стряхнул невзначай, надеясь унять этим ноющую боль.       — Нет. Фарш начался, когда синяя компания легла спать под первым встречным кустом, телефон сел, а бухло кончилось, — с досадой поделился Наруто.       — И вместо того, чтобы пойти домой, ты…       — Гулял, — самоотверженно подтвердил Узумаки. — Просто гулял. Замёрз как тварь, намучался, а потом пошёл в универ, ну, и… Дальше ты знаешь.       Учиха не спорил. Единственно считал, что неспокойная душа Наруто вскоре найдёт на свой род по-настоящему неприятные приключения. О себе он говорить не желал. Думать, что та же работа — другой разговор, несколько легче. Чёрт с ним, что приятного мало. Саске не отрицал тёплого довольства тем, что по неслучайной случайности встретил потасканного ночной жизнью парня. Не только сегодня, но и тогда, в октябрьский вечер, на тихой улице старого родительского дома.       — Жарковато. Я выйду, — пожаловался Учиха, чуть запоздало оценив логическую цепочку сказанного.       — Можешь просто раздеться.       На мгновение показалось, будто Узумаки видел его насквозь, чувствовал тянущую панику и вдумчиво ждал момента, когда тот соберётся с силами раскрыть непристойную тайну. Но Саске выдохнул с облегчением, заметив в его взгляде игривые нотки, которые проскальзывали всякий раз, когда нечто забавное в Наруто переключалось на позитивно-активный образ жизни.       — Двусмысленности тут станет слишком много, — лукаво произнёс Учиха, приподнимаясь. — Лучше разберись со своей проблемой.       Яркая краснота залила усатые щёки, отчего тёмные полоски проявились на них лишь отчётливее. Саске медленно подошёл к ванной и остановился у самого её края, твёрдо глядя на бесполезные попытки спрятать стойкую эрекцию руками.       — Зачем встал? — недовольно пробурчал Наруто, забитый в угол мраморной беспомощности.       — Ты это мне или ему? — Учиха взглядом указывал туда, где влажные ладони безрезультатно поощряли тягу прикрыться.       — Посмотреть хочешь?       Видимо, Узумаки сдался. Руки скоро, да неуверенно взмыли вверх, оголяя часть тела, послужившую причиной бесконтрольному стыду. Алея от сжатого рта до кончиков ушей, Наруто смотрел на Учиху с вызовом, однако, вопреки ожидаемым насмешкам и издевательствам, тот молчал, неоднозначно прикусив губу.       — Хочется, правда? — невзирая на неудобство, дичайшим извергом прорезавшееся сквозь мембрану, вопрос Узумаки протянул издевательски.       У Саске крышу срывало от этого голоса. От непокорной глумливой надменности, от неиссякаемой смелости, что продолжала сочиться наружу, несмотря на проигрышное положение её держателя. Ничего сложного им не требовалось. Сделать, возможно, лишь несколько фрикций. Повторить то, что однажды уже сотворил. Поймать эйфорию за хвост и разделить на двоих, чтобы разбавить ужас будней пикантностью Наруто, голодом Саске, желанием их обоих. В штанах тесно сжало, и руки безбожно тряхнуло.       — Через пять минут. Я буду в спальне.       Едва договорив, Учиха выскочил за дверь, глубоко вдыхая прохладный воздух. Остановившись там, чуть в стороне от стены, стянув через голову кофту, он засучил рукав водолазки и осмотрелся достаточно потеряно. Пластырь был слишком большим, такой не спрятать за тенью и светом, не скрыть за подобранной позой. Кровавое пятно уже разрослось на половину сокрытой им поверхности, отчётливо просвечиваясь сквозь белый материал всей наклейки.       В коридоре же внезапно послышались шаги. Не успел Саске толком опомниться, как дверь распахнулась практически перед носом, где он необдуманно долго стоял, обращённый именно к ней. Игривый задор на чужом лице пропал моментально.       — Что это? — взволнованно вопросил Наруто, замерев в двух шагах.       Опустил рукав на прежнее место Учиха быстро, вот только увиденного Узумаки определённо хватило. Тёмные глаза судорожно побежали по его телу, хватаясь то за полотенце, обёрнутое вокруг бёдер, то за вздрагивающий кадык, но никак не решаясь подняться выше и встретиться со взглядом.       — Порезался вчера.       И голос дрогнул, к чёртовой матери, разрушая иллюзию его алмазного спокойствия. «Ничего страшного», — уже не прокатит. А в голове, как назло, вдруг стало пусто и тихо.       — Ничего страшного, — добавил Саске, отворачиваясь и неумело создавая видимость занятости.       Нервная система настолько коварна, что позволяла с лёгкостью скрыть место преступления, когда об этом не задумывался прочий, однако позорно прокалывала на мелочах, стоило беспокойству коснуться лишней детали.       — Ты ебанутый? — колени свело от того, насколько бесцветно и серьёзно это было произнесено. — Саске. У тебя пол руки в крови. Саске?       За секунды молчания лучше не стало, потому как вся решимость и способность властвовать в один момент покинули Учиху, оставив душу один на один с последствиями жестокого самообмана. Наруто не дождался ответной реакции, а потому подошёл сам и, грубо взяв больную руку за кисть, заставил того развернуться, после чего оттянул свободный рукав вверх, оголяя всё то, что от него старательно прятали прежде.       — Я тупой, по-твоему? — с неприязнью прошептал Узумаки, желая счесть с опущенных глаз мотивы тишины. — И должен поверить в сказку о порезе? Почему ты скрывал это? Сам сделал?       Не описать, сколько боли, предательства и недоверия в голубых радужках завертелось в одночасье. Учиха просто видеть не мог этот спектр.       Вырвав руку, Саске нетерпеливо вцепился ладонями в горячие щёки и притянул чужое лицо, чтобы в следующий момент ткнуться губами в другие, как и раньше сминая их требовательно, неудержимо, да с таким безнадёжием, что в ту же секунду становилось плохо. Кости растворяло, отваливаясь друг от друга, они падали на пол, покуда сердце щемило от сумасшедшего стука. То ли страх. То ли острая резь. То ли пружина лопнула. Однако пытка продолжалась недолго.       Наруто оттолкнул от себя Учиху, случайно размазав неизвестно откуда взявшуюся влагу по его щеке, и с размаху засадил по ней раскрытой ладонью. Ужас застыл в антрацитовых глазах. Смесь грешника.       — Кто звонил тебе вчера? — хладнокровно произнёс Узумаки, прожигая чужое лицо насквозь, до физической муки.       Слёзы. На его щеках были слёзы. Впервые Учиха позволил себе мокрую слабость в его присутствии. Впервые позволил себе за последние много лет.       — Кто тебе звонил?       Саске молчал, беспомощно поджимая губы. Он позволял одиноким солёным каплям вытекать из глаз, губительно подсыхать на коже. Знал, что так будет. Понимал. Но отчего-то беспочвенно верил в себя, полагаясь на чудо.       — Сколько раз мне нужно повторить один, сука, простой вопрос?! — злость в Наруто оказалась не детской. Незнакомой, поскольку являлась настоящей, серьёзной, страшной.       — Ты и сам знаешь, — открывая последние карты, тихо произнёс Учиха. Глаза у Наруто глубоко помутнели.       — Да…       Карты оказались дерьмом.       Тогда, будто завершая всё начатое, по квартире разнеслась знакомая трель, что вчера стала рождением неугодного урожая. Саске вздрогнул, а Наруто печально усмехнулся, не веря, сколь абсурдна мысль о том, что дело реально.       — Ответь, — устало посоветовал он.       И тут, как всегда. Стандартно заученный алгоритм действий: рюкзак, наружный карман, телефон. Только в этот раз Узумаки не был где-то далеко, стоял он рядом, буквально за его спиной.       «Через полчаса на втором складе. Отвечу на твои вопросы», — пренебрежительно механически раздался знакомый голос Яхико, что прогремел одним коротким ударом под дых, а после обыденно затрещали короткие гудки.       Учиха рвано вдохнул, не смея оторваться от пола. Рисунок дерева на ламинате плыл и вырисовывал причудливый орнамент, которого прежде здесь никогда не бывало.       — Мне…       — Я слышал, — сухо прокомментировал Наруто, упорно не показывая мучительной боли, с которой ему доводилось смотреть в лицо родного человека.       Учиха вытер рукавом глаза и посмотрел куда-то мимо, не видя перед собой того прежнего Наруто. Реальность, в которой он привык находиться изо дня в день, рассосалась. Всё разбилось. Осталось лишь совсем неестественное, жестокое, покорёженное настоящее, которому и места в мире быть не могло. Но оно было.       — Не ходи к нему, — Узумаки не просил, вот только кроме отчаянной мольбы в этой фразе Учиха больше не слышал ни звука. Тот вдруг ослабел, поменялся.       Саске качал головой, не находя в себе сил ответить. Его тянуло послушаться. Больше всего хотелось остановиться. Остаться здесь.       — Не ходи, чёрт бы вас всех… — горько улыбаясь, повторил Наруто.       Кошмарное отчаяние наяву пожирало его душу, испепеляло в прах оголённые кости. Да кто сказал, что страшно делать ошибки? Куда мучительнее наблюдать за тем, как заживо горит невинный человек и погибает от порока для другого.       — Прости, — прошептали бледные губы.       Взгляды больше не сталкивались, пугливо прячась по углам в попытке избежать той правды, что была понятна и без слов. Учиха ушёл, чтобы вернуться в гостиную уже одетым как прежде, а после ненадолго притормозил, почувствовав, что груда слов вертелась ядом на чужом языке.       — Я тебе верил… — от кислой горечи тошнило. — Представляешь… И правда поверил, Саске…       Узумаки пробивало от холода. Быть обнажённым снаружи теперь казалось быть полностью одетым в жаркий летний день, да только внутренность — его душа… С неё сползала кожа, оголялась кровавая плоть, и сердце сжимало в ожидании добивающего выстрела, но то всё ещё к нему не готово.       — Верил тебе. Доверял. Понимал. Принимал. Да… Это твой выбор… — едва ли слышно, скорее сам для себя, произнёс Наруто. — Тогда сделай его правильно.       Учиха остановился в прихожей, рука так и зависла над одиноко лежащим ключом на тумбе. Он видел иначе. Какой, к чёрту, выбор? Проклятая аксиома. Разве тот есть, если что бы не выбрал, он всё равно проиграл? Это иллюзия. Константа. И жалкое враньё в лицо близких всегда приводит к ней. К одиночеству. К концу.       — Ты всё равно не простишь меня, Нару.       Входная дверь хлопнула, а вместе с ней разорвалось и что-то внутри. Бесформенные слёзы градом покатились по лицу, смывая цвет, звук и всё то, чего добиться за эти долгие, не похожие ни на один другой месяцы стоило всей проклятой судьбы.       Когда люди теряют то, что приносило им счастье, удобства, покой; они страдают, места себе не находят, изводятся. Кто-то до бутылки. Кто-то до петли. Кто-то до новой жизни, в которой есть негласное табу на нечто старое, закрытое десятью замками. А до чего доходят люди, в один момент потерявшие красную нить? В чём смысл вообще искать себе угол, если единственное место, где был негласный шанс остановиться, на глазах сравняли с основанием?       Наруто тихо, до больного медленно, надевал на тело одежду, что прежде оказалась с него снята под самым невинным предлогом. Саске умел быть заботливым. Умел показаться добрым и правильным. Выходит, умел только казаться.       «Итачи и Конан знали?» — стирая немые слёзы напечатал он, зная, что в этот раз ему непременно ответят.       «Да»       За окном раздался ставший привычным звук заведённого мотоцикла, что теперь резал по ушам не хуже мерзкого скрипа струны. Ничего не изменилось. Вокруг всегда были одни лжецы и бутафория. Да стоило признать, что в этот раз их лицемерие смотрелось подобно искренности.       Наруто обувался, одёргивая себя. Винил за зря пролитые слёзы. Однако те продолжали струиться по щекам, заливая глаза и рот, крупными каплями падая на пол. Может, и чёрт с ними. Пусть текут сколько угодно, лишь бы от этого сердце не развалилось на части. Вот только Узумаки понимал, что об этом просить уже давным-давно поздно. Да и некого.       Он не стал оставлять ключи под ковриком. Ведь, несмотря ни на что, лучше отдать их лично или передать кому-то, кого из этой семьи он повстречает раньше других. Наруто спускался по лестнице, отсчитывая каждую ступеньку, каждый шаг, чтобы точно знать, какое число будет проклятым символом в его жизни. Считал, потому что зависим от тяжких привычек, и в этот раз слабо верил, что в чём-то исправится. Стены здесь были чистыми, не омрачёнными бессвязным бредом и кривыми надписями. Та же иллюзия, что и чужие улыбки.       Он пропустил у входа молодую пару, смотря остекленевшими глазами за их счастливыми лицами и провожая те взглядом, пока его не замечали, словно выдуманную тень детских кошмаров. Но он прощался даже с ними.

***

      Заводя ещё не до конца остывший мотоцикл, Саске знал, что вероятнее всего вернётся в уже пустую квартиру. Не до конца он понимал, что ничего из того, к чему наивно прикипело глупое сердце, больше нет. Осознание этого обязательно придёт к нему, но немного позже, когда родная обитель встретит густой тишиной. А сейчас Учиха с терпким сожалением признавал, что брат, как всегда, являлся с самого начала правым.