Позор

«Не стоило смотреть в мои глаза, И не утони потом в своих слезах. На ветру белое платье, На тебе проклятье, Мне нужны объятия, поцелуи, счастье. Разлетелся пепел боли, Я бегу по полю. С тобою в небеса» BALKON — Ведьмы       Красться по собственной квартире отвратительно. Приходилось вести себя как можно тише, лишь бы не выдать присутствия в тьме смешанных развлечений другого. Ещё хуже было то, что Узумаки привык к этому. Научиться быть незаметным пришлось в далёком детстве, когда мать пару раз огрела по голове захотевшего пить ребёнка первой попавшейся сумкой, на которой, к сожалению, оказалась металлическая цепь вместо ручки. Так Наруто навсегда запомнил, что ночь — время пряток и тишины.       Спустя какое-то время он осторожно держал бутылку вина и два бокала, стараясь нести их так, чтобы те не звенели, соприкасаясь друг с другом. Впрочем, за едва не оглушительными выкриками Кушины вряд ли было бы что-то слышно, даже урони он всё и прибей это дело шкафом поверху. Вот только взять и выбросить приевшуюся привычку в один момент было трудно. Труднее, чем следовало представить. Возле двери, ведущей в материнскую спальню, его и вовсе передёрнуло. Вероятно, продолжаться то станет всю ночь, пока сумасшедшее старание жгучего мачо не доведёт того до инфаркта.       Саске ждал его, сидя на кровати, согнув ноги в позе лотоса и мнительно прикрыв глаза. Узумаки хватило одного взгляда, чтобы понять, насколько Учиху забавляет сложившаяся ситуация. Переживал за сохранность чужого рассудка — куда ж абсурднее могло оказаться.       Наруто молча протянул Саске бокал и уселся рядом, задумчиво откупоривая бутылку. Он не представлял, что должен сказать теперь, не придумал и прежде.       — Я правда не знал, что она дома, — не успев отойти от всепоглощающего стыда, прохрипел Узумаки. Щёки вновь заливало горячей кровью. — Это…       — Почему ты так нервничаешь?       Наруто молча передал бутылку Учихе, вид у которого был самый что ни на есть довольный, и взгляд ярко заговорил о заинтересованности этим вопросом.       — Сам подумай, бля… Это отвратительно.       Чуть погодя, Саске впихнул ему в руку наполненный светлой жидкостью бокал, немногим дольше положенного задерживая касание с чужими пальцами. После он всё же принялся наливать и себе, считая не худшей идеей скрасить тухлую ночь задушевными разговорами под действием выпивки. Многим такое нравится, и им должно. Наверное.       — Неприятно, потому что там твоя мать? — усмехнулся он, пытаясь вообразить себя на месте Узумаки. Выходило плохо, но интерес от того не пропадал. — Это поправимо. Просто представь кого-то другого.       — Шутишь? По-твоему, это так легко сделать?       Нет, конечно. Учиха прекрасно понимал, что ничего путного из этой затеи выйти не может. Но разве ж правильно признавать своё поражение, когда не успел даже попробовать?       За раз выпив почти половину кисловатого на вкус и цвет вина, Саске промокнул рукавом губы и отставил стакан в сторону.       — Ничего сложного, если представишь, что мы в отеле, — чарующе произнёс он, медленно подползая чуть ближе, опираясь рукой позади Наруто о матрас. — Контингент тут разный. И стены тонкие, поэтому есть шанс услышать то, что нам не полагалось.       Наруто нервно втянул носом воздух, не зная, как реагировать на странное поведение гостя. Оно и раньше то не особо блистало здравыми идеями, однако теперь Саске вёл себя из ряда вон. Куда испарились напыщенность и хладнокровие, с которыми Учиха подходил к своим жизненным вопросам? Неужели алкоголь так развязывает язык и руки, оголяя истинную натуру хозяина? Тогда какой он там, внутри, — настоящий? Почему-то в этот момент Узумаки совсем не хотелось об этом знать. Куда проще было копать самому, через силу и боль раздирая защитные оболочки чужого мозга. В такой игре был интерес, а развязный и чересчур разговорчивый Саске вызывал сплошные сомнения.       — Ну давай, Наруто, — прошептал он, опуская руки поверх чужих ладоней.       Приятная тяжесть понеслась от кончиков пальцев вверх — по предплечьям прямиком к груди, туда, где собиралась в тёплый шар, пускающий острые импульсы по всем окончаниям.       — Ты хотел пойти на свидание, м? Так получай от него кайф…       — Мне нравится, как ты об этом просишь, — собственные мысли смущали до жути, но Наруто перестал бояться их озвучить.       Сердце чувствовало, что Саске можно доверять. По крайней мере, сейчас. Он не станет смеяться, не будет использовать их против него самого.       Губы нежно мазнули по шее, оставляя за собой влажную дорожку, что тут же начала холодить. Узумаки прикрыл глаза и откинул голову, пытаясь представить всё так, как говорил Учиха. Сложно, однако стоны за стеной постепенно менялись, звучали иначе, рисовались другим характером. У кого-то определённо выдалась яркая ночь… По горлу шли лёгкие вибрации от осторожных полизываний и укусов, Саске обводил кончиком языка вены, сонную артерию, цеплял зубами кадык. Жарко. Но что-то не так. Голос слишком специфичный, а кровать чересчур мягкая и знакомая.       — Я не могу, — руки легли на чужие плечи, стараясь отстранить, отодвинуть от себя разомлевшего, уже залезшего на колени Учиху. — Всё слишком знакомое…       Саске не сдавался, продолжал напирать своим весом и магнетизмом. Он не давал твёрдым рукам прогнать себя, придвигался всё ближе, склоняясь над Наруто большим и голодным хищником. Наблюдал.       — Потому что мы уже были здесь раньше, — прошептали в горящее ухо.       Саске сжимал его волосы, стягивал в разные стороны. Они были столь мягкими и приятными, но отчего-то как прежде непослушно торчали. Пальцы вплелись в светлые пряди, погладили кожу под ними, успокаивая и расслабляя. Учиха что-то шептал ему прямо в губы, а Наруто не слышал, не мог разобрать слова за громким стуком собственного сердца. Когда ладони его коснулись чужой талии, Узумаки так и не знал, куда деть руки, а потому едва ли ответил неловким поглаживанием, в итоге лишь спутав толстовку, не рискуя залезть под неё.       Саске всё ещё что-то говорил, случайно соприкасаясь с его губами своими. Не ясно… Один шум, гул и писк воем ныли в ушах Наруто. Всё как в тумане, словно вновь оказался под водой. Похоже на попытку воспроизвести в памяти сон — он прямо перед носом, вот только каждый раз, когда подходящая мысль едва касается языка, воспоминания улетучиваются. Саске много говорил, но говорил с пустотой.       — Здесь раньше не пахло тобой, — не слыша самого себя, то ли вслух, то ли нет, произнёс Узумаки.       Внутри мимолётом пролетел страх распугать чужую решимость. Потревожить настрой. Не угодить. И отогнать его не выходило. Наруто моргнул, осмысленно прорываясь сквозь пелену дурманящего бреда. Реальность не ускользнула.       Лицо Саске находилось в паре сантиметрах напротив его, однако Учиха молчал, внимательно вглядываясь в плавные черты. Казалось, он чего-то ожидал.       — Не могу представить, — вновь сознался Узумаки. — Здесь всё пахнет моей комнатой. Домом… А мать…       — Меня нюхай, — прозвучало несколько резко, в приказном порядке, будто тому и впрямь надоело.       Едва открывшийся в ответ рот Саске предпочёл занять. Немного грязным и развязным, выбивающим остатки самообладания поцелуем, да оба знали, что каждый играет нечестно. Никто не намеревался постыдно сдаваться, поддаваясь во власть второго. Учиха лизался жадно, с причмокиванием, будто касался манящих губ в последний раз. За ним потянулась тонкая ниточка слюны, стоило от них оторваться. Влажные, блестящие, налитые кровью. Голова шла кругом от переизбытка потребности вгрызться в них до стука в ушах.       — Чем, по-твоему, должно закончиться это свидание?              Саске улыбался. В глазах его горела живая, звериная, ничем не прикрытая похоть. Он ёрзал и тёрся, желая ощутить сквозь несколько слоёв одежды чужое тепло. Принять его собственным телом, разжечь из полыхающих углей настоящий пожар.       И Наруто чувствовал это вместе с тем, как в живот упиралась чужая эрекция.       — Тебя так возбудил голос моей мамочки? — Узумаки не удержался и криво посмотрел в тёмные глаза. Иногда грязные стоны стихали, но вскоре вновь оглашали пустое пространство квартиры глухим эхом.       — Проверим?       Наруто вновь поймал ускользающие губы, наслаждаясь их жаром с терпкой ноткой вина. Учиха даже на вкус был немного горьковатым. Превосходное сочетание с его мерзким, упрямым характером.       — Можешь к ним присоединиться, — с иронией предложил Узумаки.       В полумраке, с единственной горящей настольной лампой, лицо Саске выглядело необычно. Великолепное творение художника. Холст чистого фарфора, украшенный глубокими всезнающими глазами, причудливым изгибом тонких покрасневших губ, прямым и аккуратным носом. Приходилось следить за каждой мелкой морщинкой, за плавными линиями, за подрагивающими от порывов лёгкого, немного сбитого дыхания волосами. Наруто впитывал в себя эту внешность, стараясь запомнить пьяный образ как можно детальнее.       — Ревновать же будешь, — Саске дёрнул уголки рта вверх, разделяя шумный вдох на двоих.       — Придётся…       Дышал Узумаки прерывисто, коротко, неумело. Кислород не поступал в лёгкие нужным количеством, оттого кружилась голова. Вот только жар внизу живота приятной тяжестью на согнутых бёдрах рвал остатки самоконтроля. Убивал здравый смысл, рассекая тот на корню.       Кушина же решила сменить поле действий, потому как в следующий момент о стену с обратной стороны что-то притуплено грохнуло, и стоны послышались куда отчётливее. Всё это ещё не давало толком забыть о положении, в котором они оказались.       — Нару… — прижавшись к розовой щеке, промурлыкал Учиха. — Раздевайся…       Руки его ласково проскользнули под рукава водолазки, пробежали пальцами сверху вниз по предплечьям и сжали запястья. Но Узумаки отчаянно замотал головой, стараясь упереться ладонью в чужую грудь.       — Я же тебе говорил, — скомканно произнёс он, взывая к воспоминаниям, что наверняка должны были отложиться в чужой памяти.       — Это было сто лет назад. А сейчас ты хочешь…       Спорить не удавалось. Узумаки безвольной куклой завис на месте, не смея сопротивляться и позволяя оглаживать себя дальше. Поразительно, как много внимания в собственном прошлом он уделял этому человеку. Насколько значимым тот оказался сердцу. Так верно ли Наруто поступал, позволяя Учихе брать то, что тот хочет? Казалось, что нет ничего более правильного.       Пульс участился, тогда как внутри укололо лёгким присутствием страха. То же, должно быть, происходит перед прыжком с большой высоты. Однако сейчас он хотел полететь.       — Чего я хочу?.. — загнанно прошептал Наруто, забившись в угол кровати, где прислонился головой к стене. Как же изысканно Саске смотрелся, сидя на нём верхом, с покрасневшим лицом, немного припухшими губами и непередаваемым игривым блеском в глазах. Он смотрел взглядом безумца, заставшего жертву врасплох.       — Меня.       Очередной громкий стон звоном прокатился по всей квартире. Мурашки поспешили вслед за звуком, покрывая горячее тело. Саске был всюду. Окружали его чёрные глаза, смотрящие глубоко под поверхность одежды, волосы лезли в лицо, закрывали от тусклых лучей настольной лампы. Он пах чем-то сложным, на первый взгляд непонятным, но тонкий шлейф аромата, исходящего от волос и кожи, был горьковато-сладким, манящим.       Учиха будоражил каждым движением, прикосновением, вздохом. Он тяжело дышал, опаляя область возле ключицы, прикасался губами. Наруто чувствовал, как тяга внизу живота завязывается в болезненный узел, что тащит и вертится, принося странное ощущение несгораемого наслаждения. Саске пах горьким шоколадом и лёгкими, отдающими теплом, весенними нотками вперемешку с пьяным запахом табака, которым всё время пахло и от самого Узумаки.       — А я хочу тебя… — прошептал Учиха, медленно оканчивая свою речь, и Наруто задрожал, как только низкий хрипловатый голос утонул в чужом стоне, совершенно неуместном в их личном пределе досягаемости друг до друга.       Теперь он отчётливо ощущал собственное желание быть здесь, находиться под Саске, чувствовать его целиком.       — Нельзя бояться пробовать новое, да? — неуверенно тихо прошептал Наруто.       А Саске очертил большим пальцем набухшую вену на тонком запястье, вновь подлезая под рукава. Совершенно интимно. Им удавалось растягивать каждый момент, в то время как Учиха был твёрдо уверен, что он их особый, персональный пропуск в миры друг друга, где каждому есть чем удивить незнание и наивность другого.       Саске нравилось ощущать под подушечками пальцев мягкость полупрозрачной кожи. Гладкая и бархатистая. Руки скользили по ней достигая локтей, оглаживали осторожными кругами каждый кусочек. Присваивали, заполняли. Учиха желал переполнить его собой, заставить пахнуть так же, чувствовать то же самое, быть собой, но Саске не спешил, тянул каждый миг дольше, переполняясь желанием и животной необходимостью быть главным. Ведь Наруто совершенно необязательно знать об этом, достаточно просто лечь и закрыть глаза.       Сколько душ Узумаки мог бы погубить, захоти того больше положенного? Необычный, странный, местами приторный, как сладкий чай, однако от того становящийся лишь вкуснее. Сводящий с ума, забивающий каждую фибру.       — Забудь обо всём, пока я рядом, — дрожа, прошептал Саске.       И Наруто забыл, тут же болью впиваясь в чужие губы. Шероховатые, мягкие, такие же горячие, как раскалившийся докрасна металл. Вкус опьяняющего дурмана. Саске почти не держался, отвечал порывисто, дико, словно боялся, что в ином случае накроет невыносимая ломка. Жадно прихватывая нежную кожу, порой оттягивая ту зубами, едва улыбался. Он не собирался проигрывать эту борьбу, заявляя свои права на обладание желанным телом, и всё же поддавался порыву сумасшедшей дури, отнимающей разум, витавшей вокруг беспамятно улетевшего в другие миры Наруто.       Кровь набатом шумела в ушах, как оба видели, что, несмотря на хрупкость этой неправильной связи, никому не по силам её разрушить. Узумаки подавался вперёд, слепо следуя за приятной лаской, тогда как Учиха, удобнее перехватив того поперёк талии, позволил повалить себя на кровать и оказаться сверху. Бледные руки скользнули под одежду, нащупывая и пересчитывая позвонки, ласково расчертили кожу, ловя подушечками пальцев разгулявшиеся мурашки. Короткие ногти провели по вздрагивающей спине, оставляя чёткие красные росчерки, и Наруто зашипел, в отместку грубо вгрызаясь в не случайно подставленную шею. Учихе нравилась его месть, и он готов был отдаться на самопожертвование, лишь бы ещё раз ощутить резкий прилив крови и добивающий удар острых зубов, ведь Узумаки зализывал след так заботливо, словно трепетное сердце бунтарского мальчишки вдруг почувствовало необходимость кого-то оберегать. Лаская фарфоровую кожу, он забылся, на время передавая права доминировать Саске, и тут же поплатился за это своим положением.       Учиха перевернул его резко, отчего даже в глазах на момент потемнело, и вновь нависал над раскрывшимся, но до сих пор неподатливым Наруто, что, почувствовав потерю контроля, мигом вцепился в чужие бока. Саске же, не торопясь разрывать зрительный контакт, положил ладонь поверх его и надавил, прижимая к себе как можно ближе, теснее, чтобы тот смог даже через несколько слоёв ткани пересчитать его рёбра. Плачущей болью хотелось упиться.       — Она меня с ума сводит, — пробормотал Узумаки, завороженный животным блеском тёмных глаз.       — Не отвлекайся.       Порывистым, быстрым движением Учиха стянул с себя толстовку, и та полетела на пол, отправляясь прямиком к ранее брошенной куртке. Тем временем Саске вновь наклонился к залипшему Наруто и лукаво улыбнулся.       — Сыграем в игру? Я буду медленно тебя раздевать, поочерёдно снимая эти ненужные тряпки, но если ты прикоснёшься ко мне… Я трахну тебя прямо у двери её спальни.       Наруто успел поймать нездоровый взгляд, выразительно брошенный в сторону стены, за которой раздавались хриплые стоны женщины, и понял, что Саске не предлагал. Он сразу ставил его перед фактом, оспорить который вряд ли являлось возможным. Пришлось лишь кивнуть, принимая тем самым условия чужой игры.       — У каждого есть фетиш… — томный голос шептал, не спеша.       Прохладные пальцы мазнули бока и живот, спускаясь ниже, огибая впадину пупка, раззадоривая, где невесомо подцепили края водолазки и потянули её наверх.       — У многих они совпадают. Думаю, это связано с эстетическими тенденциями, — будоража, продолжил Учиха, и Наруто послушно приподнялся, позволяя стащить с себя первый элемент одежды. — У кого-то встаёт на вид гениталий… Кого-то заводят развратные стоны. Прямо как у неё, — полный серьёзности, Саске вновь кивнул в сторону стены. — Но это слишком… Приземлённо. Как по мне, полная пошлятина.       Ладонь легла на вздымающуюся грудь, ловя неукротимые удары бешено разогнавшегося сердца. Импульсивные вдохи, нервное покусывание красных губ заставляли шестерёнки внутри Учихи звенеть и сбиваться с выработанного ритма, разгоняясь всё больше и больше, пока в голове не наступит полный, безоговорочный вакуум, а Дьявол, желающий присвоить беззащитно раскинувшегося мальчишку, не возымеет верх над контролем его бренного тела.       Наруто вздрагивал, член болезненно ныл, и дико хотелось, чтобы Саске опустился чуть ниже, чтобы сел на него. Возможно, тогда ощущение хоть немного бы унялось. Так хотелось… Но, как назло, Учиха отстранился, ненавязчиво исследуя обтянутые тонкой кожей рёбра и ямочки между ними.       — Мне нравятся длинные пальцы, — прошептал он, медленно расстёгивая пуговицу на узких чёрных джинсах. — Нравится, когда ты куришь и косточки на них слегка выпирают.       Саске подтянул к себе Наруто, приподнимая его бёдра, и нарочито долго, мучительно осторожно потянул джинсы вниз, будто специально задевая колом торчавший член. Словно впервые сделав желанный глоток воздуха, Узумаки шумно выдохнул и потянулся к чужим рукам, пытаясь попросить сделать то же ещё раз, как вдруг остановился.       Слова резали точно, проходя прямо к сердцу. Саске не зря открывал личные тайны, вываливая их содержимое на слабо соображавшего Узумаки. Ему следовало верить, пускай над этой глупостью хотелось смеяться. Возможно, требовалось даже краснеть, вот только, приоткрыв глаза, Наруто увидел, как внимательно, с вожделением Учиха смотрел на него без насмешек, без злорадства. Смотрел прямо внутрь.       — Ты красивый, — прозвучало так тихо.       Штаны были отброшены на пол, и Саске лёгким касанием провёл от внутренней стороны бедра до колена, осторожно разводя ноги. Между ними куда удобнее в момент, как собственный разум колко подсказал, что место абсолютно безопасно. Учиху коробило от мысли о том, что такое он мог бы испытывать прежде — в те дни, когда доходил до подобного с другими людьми, однако никогда ещё не чувствовал ничего столь объёмного. Это пугало.       Ноги дрожали, потягиваясь коленями друг в сторону друга. Он разместился меж ними и припал губами к заметной выпуклости, сквозь ткань боксёров ощущая, как по чужому члену разошлась вибрация.       — Пиздецки красивый…       Учиха не отдавал отчёт произносимому. Слова лились сами собой, будто говорил о наболевшем, сгорая в слащавой агонии.       Наруто хотел бы ответить, но лёгкие судорожно сжались, пытаясь накачать в кровь побольше кислорода. Перед глазами пестрили цветные мушки, что открывай их, что закрывай — одно и то же. Возможно, поимей Узумаки чуть больше контроля, он смог бы увидеть, насколько потрясающий вид возбуждённого Саске висел меж его ног. Но даже так он словно чувствовал Учиху их окружающим воздухом, сгорал вместе с ним. И оба понимали, что лечат друг друга пороком.       — Мне нравятся щиколотки… — пытаясь обуздать срывающееся дыхание, произнёс Наруто. — Когда ты сидишь на моте и штаны чуть-чуть задираются…       Саске улыбался едва ощутимо, не прекращая сжимать губами головку сквозь ткань. Он и правда видел, как тот подолгу засматривался на тонкую полоску кожи, выглядывавшую из-под резинок штанов, а потому всё чаще задирал их выше, ловя большее восхищение в отстранённом, задумчивом взгляде. Наруто никогда не замечал этого. А ведь Учихе бывало до страшного холодно.       Он приподнялся на руках, вновь нависая над рельефным, почти обнажённым телом. Вопрос появился дурацкий.       — Дрочишь на меня? — Саске видел, как тот тяжело сглотнул.       — Ни разу…       Ответ не устроил. Кожу у шеи остервенело зажало зубами. Наруто и понятия не имел, до какого исступления доводил одним своим видом.       — А я на тебя дрочил… — прорычал Учиха, оттягивая, сжимая ту до характерного скрипа кожи. — Каждый, блять, вечер, сука ты такая.       — Саске, перестань… — Узумаки только сейчас вдруг явственно осознал, к чему вели злые ласки. Вот только действия Учихи лишь подогревали едва не кипящую кровь.       Рука Саске с нажимом провела полосу по груди и остановилась на твёрдой горошине соска. Заткнув ладонью рот Наруто, он чувственно прикусил розовый шарик и оттянул так, что перед глазами у обоих пролетели спешные искры. Узумаки зажмурился, в конце концов, подчиняясь жестокой игре и отдавая драгоценный контроль. Ему следовало остановиться, сделать глубокий вдох, вернуть себе здравомыслие, однако не выдержал, и в мгновение ока, оттянув широкую резинку штанов, руки его забрались под мягкую ткань, где сжали тазобедренные косточки чужого тела. Учиха остановился в тот же момент, не дав потерявшемуся в ощущениях Наруто притянуть себя ближе.       — Ты проиграл, — прошептал, осторожно сжав лицо за усатые щёки.       Сквозь шум в голове и набатом долбящее сердце Узумаки смог осознать, что до сих пор оставался в трусах. Слабак. Не выстоял под напором искушения. Впрочем, теперь уже совершенно неважно, куда понесёт его дальше. Покуда Учиха с несвойственным для него удовольствием улыбался, всё мягко сводило с ума.       — Грязная шлюха, Саске, — простонал он, безвольно приподнимаясь. — Ради тебя я и сам разденусь.       Под несколько удивлённый взгляд Учихи боксёры мигом покинули своё место и улетели с кровати в темноту. Теперь перед бесстыдными глазами блестела раскрасневшаяся от выступившего предэякулята головка и шумно задыхавшийся Наруто, столь же дерзко смотревший без тени смущения. Саске понял, что должен был сделать, тогда рука его двинулась в сторону органа, однако Узумаки вдруг скомканно сдвинул бёдра.       — Не сопротивляйся, — ладони легли на колени, собираясь вновь раздвинуть несогласные с его желаниями ноги, вот только те не поддавались.       — Разденься… — настойчиво прошептал Наруто.       — Ещё успею.       А Узумаки резко сел, хватая Саске за руку и отстраняя ту подальше от себя. В глазах горела уверенность с чем-то неукротимым. Учихе нравилось, как Наруто пытался доминировать, как отчаянно цеплялся за мысль, что также может командовать. Саске это забавляло, ведь достаточно было просто попросить, но тот ни в какую не собирался этого делать, всегда предпочитая пути наибольшего сопротивления. С Наруто невозможно перестать играть, приходилось придумывать всё новые и новые вариации ходов, тогда как его неслабо трясло, и упрямый взгляд обсидиановых глаз только усиливал нервную дрожь, во всяком случае, до сих пор ожидая стремительных действий.       — Пожалуйста, Саске…       Кивок вышел отчасти понимающим, но, как всегда, Учихе удалось вложить в него видимость одолжения. Добровольное поражение — именно так он описывал свои чувства. Разделаться с одеждой вовсе несложно. Оказавшись на свободе от нескольких давивших на причинное место тряпок, Саске вновь устроился между ног Узумаки, да только на этот раз в сжатой ладони хрустело два блестящих квадрата.       — Ты не шутил… — вяло усмехнувшись, Наруто бросил взгляд в сторону презервативов.       — Нет, разумеется.       Увидев твёрдую решимость в глазах напротив, Узумаки отчего-то растерял весь запал и попытался отползти назад. Саске вцепился в него, вновь подтягивая к себе, вынуждая проехаться задом по покрывалу. От превосходного вида в паху заныло сильнее, задёргалось, затрещало. Вокруг Учихи всегда всё замирало. Даже время переставало вести свой привычный отсчёт, но на этот раз от шумных выдохов и рваных движений замирал и он сам.       Саске заглянул в испуганные тёмно-синие очи, склонившись над Наруто ниже прежнего. Сколько же эмоций в них билось одновременно… Осторожничать не хотелось, в приоритете стояла лишь потребность взять как можно скорее, лишить выбора. Но торопиться нельзя. Для них обоих всё происходило впервые.       Пухлые губы послушно разомкнулись под давлением тонких пальцев, и влажный язык несмело полоснул по ним кончиком. Дыхание сбилось в конец, а удары сердца вновь зазвучали громче положенного. Рябь перед глазами смывала очертания сексуального тела, нос забивал ставший родным и знакомым запах, Наруто улетал, взмывая высоко вверх и прекрасно зная, как больно бывает падать. Не хотел думать ни о чём, кроме тускло сияющих глаз вперемешку со сбивчивым ритмом сердцебиения.       Саске едва не дошёл до сухого оргазма, смотря, как влажные губы вбирают в себя фаланги пальцев одну за другой. Засмотрелся. Каждым осторожным движением языка Наруто возбуждал всё сильнее. Глупо было полагать, что выдержки хватит для поддержания ума трезвым и холодным, теперь Учиха это понимал. Видеть друг друга в таком ключе странно, по-новому неизведанно и моментом немного страшно, будто тела их имели воистину колоссальную разницу.       Саске опустился чуть ниже, делая это так, чтобы члены случайно соприкоснулись друг с другом. Чужое тепло пробивало столь остро, что насквозь прошло через тело, яркой вспышкой пробуждая внутри звенящие механизмы. Учиха до боли прикусил губы, а Наруто от неожиданного соприкосновения лишь хрипло выдохнул, опуская вмиг потяжелевшие веки туда, где толком ничего не видал. Саске и не заметил, как влажные пальцы выскользнули из горячей полости рта и размазали немного слюны вокруг. Бóльших сил не было уделять внимание пустым мелочам.       — Я хочу пить, — совсем не своим голосом попросил Узумаки. Тихо и скромно, да с оглушающим треском нарушая бурление мыслей.       Учиха не придумал ничего лучшего, кроме как дотянуться до ранее отставленного бокала и сделать небольшой глоток. Наруто поддался навстречу, размыкая ещё влажные губы, стремясь скорей прижаться ими к чужим, более сладким.       Терпкая жидкость полилась в рот, стекая тоненькой струёй к подбородку и мерно соскальзывая ниже. Языки подрагивали, будто боялись соприкасаться, пачкали друг друга вкусом сухого полусладкого. Наруто цеплялся за тёмные волосы, путаясь в них, закрываясь от мира, словно ворон большими чёрными крыльями; руки скользили по ним отчасти грубо, переходя на шею и плечи, и Саске чувствовал это незаметное рвение, тяжело дыша, еле сдерживая единственную, ставшую совершенно животной, потребность обладать им.       Колечко мышц нервно сжалось, стоило чему-то влажному и прохладному прикоснуться. А Учиха не торопился, ласково очерчивая его и размазывая слюну, после чего медленно надавил, постепенно раздвигая плотно зажатые стенки сфинктера.       — Подожди!       Наруто вновь попытался отползти, тихо скуля от болезненных и неприятных ощущений, но Саске не дал ему сдвинуться с места.       — Не надо! Мне страшно, — прошептал Узумаки, широко распахнув глаза.       — Если ты не успокоишься, я… — раздражённо произнёс Учиха, как вдруг замолчал, вымученно прикрывая веки и продолжая начатое с ещё большей аккуратностью и терпением.       Мышцы поддавались давлению с огромным трудом, приходилось испытывать на выдержку уже не себя, а последние крупинки заснувшего разума, шептавшего повременить. Болезненные тихие стоны сильней отвлекали от концентрации.       — Давай не будем этого делать?.. — с полувздохом попросил Узумаки, точно чувствуя осторожные движения внутри. Ощущения были странными, непривычными, непонятными, во всяком случае, абсолютно мало приятными. — Мне, правда… Ха…       Саске не знал, что на него нашло, но кончик языка, очертивший покрасневшую головку, по инерции повторил это действие вновь. Он приподнял взгляд и в ту же секунду был несказанно рад, что Наруто лежал с откинутой головой и крепко зажмуренными глазами. Стыдно стало до ужаса, потому Учиха совершенно не желал сталкиваться в таком положении с чужим взглядом. Только вот сам он продолжал упорно смотреть на плавную линию челюсти, на резко дёргавшийся кадык, на руки, в отчаянии сжимавшие ткань покрывала. Прикоснувшись к сфинктеру вторым пальцем, Саске надавил, медленно и тягуче добавляя его к первому. Узумаки вздрогнул, пытаясь прогнуться в спине, внезапно мелко задрожал и выдохнул сквозь стиснутые зубы, стоило тому слизать капельку смазки щекотавшим прикосновением и вобрать его головку в рот.       По спине пробежал целый ворох мурашек, а собственный член заныл с новой силой, тогда как Саске неторопливо ласкал уздечку языком, медленно двигая головой, с каждым разом беря только больше. Приглушённый сгибом локтя стон разлетелся по комнате новым шумом. Терпения не осталось, и Наруто безвозмездно вцепился в торчащие на затылке волосы, непроизвольно толкаясь всё глубже. Он чётко осознавал, что не хотел причинять тому боли, да только мысль оказалась задней и чересчур запоздалой. Решившемуся же на отчаянные эксперименты Саске совсем не понравились настойчивые попытки самоудовлетворения.       — Ахуел? — член выскользнул изо рта в тот момент, когда Учиха грубо шлёпнул по обнажённому бедру. От ненасытных порывистых толчков едва хватило везения не подавиться, однако в уголках глаз успели выступить мелкие слёзы. Наруто вяло приподнял веки, потерянным взглядом высматривая его недовольство.       — П-прости…       — Если чего-то хочешь, просто попроси, идиот. Хотя, с тебя уже хватит.       Саске сию минутно разорвал упаковку презерватива и бросил второй Узумаки. Ноги подкашивались. Изнурительную подготовку стало вытерпеть сложно, однако теперь голову окончательно забило ватой. Верил ли он в реальность происходящего? В тот факт, что Наруто и правда лежал перед ним, смотря из-под опущенных век, следуя за каждым необдуманным движением? Наконец-то сон оказался приятным… Руки же сами нашли опору.       — Ненавижу твою покорность.       Вопреки прозвучавшей дерзости, Саске смотрел неуверенно, не поднимая взгляд выше линии рёбер и живота. Слова давались всяко с трудом, выходя тяжкими и предельно тихими. А Наруто зацепился за шрамы, за длинные полосы, ещё не успевшие посветлеть, что грязным несовершенством испортили чистую кожу Учихи.       — Ненавижу твою работу, — печально проговорил он и добровольно развёл ноги шире.       Саске не удержался, роняя голову тому на плечо. Он вымученно зажмурился, вдыхая носом долго и против воли. Сейчас они рядом, значит, что-то заставило их переступить черту. Сейчас они готовы сделать то, на что копили силы совместно. Но эта тема… Почему же она так и не давала Узумаки покоя? Недаром, наверное, говорят, что, объединяя сердце и душу, люди делят одну жизнь на двоих. Сколь примитивно и слащаво это всегда звучало.       Наруто отвлёкся на пробегающие перед лицом воспоминания, опомнившись лишь тогда, когда Учиха придвинулся ближе. В него входило нечто большое, горячее, что тут же побудило сработать защитные реакции организма.       — Ш-ш-ш, не дёргайся…       Узумаки до крови прикусил губы, стараясь удержать рвущийся наружу вопль. Саске сжимал его бёдра до рези в пальцах, не столько удерживая на месте Наруто, сколько сдерживая самого себя.       — Как узко, Господи…       Глупо манипулировать чувствами, беря на слабо тех, кто гордостью жил, не сдаваясь. Не стоило торопиться в огонь, не приготовившись разгореться заживо, вот только неподвластное звериное влечение на сей раз диктовало свои мотивы.       Учиха прижался к чужим губам, вылизывая, собирая выступившую кровь. Он трясся заядлым ширяльщиком, таящимся от гнусной ломки, и слышал, как страдальческий крик, превращаясь в печальный скулёж, тихо тонул на его языке. Скоро должно было стать легче, пускай Саске совершенно не был в этом уверен. Природа безропотно брала верх, где на краю сознания, всё ещё понимая, что спешить недозволенно, Учиха проник капельку глубже. Он глухо застонал, упираясь лбом о лоб напротив, тогда как сознание всё же послало их в генитальные дали, заставив Саске отпустить поводья правления.       Толчок последовал рваным, таким же как шипящий вздох Узумаки. Внутри у Наруто жгло и горело. Ему казалось, что последние пару секунд он только и делал, что надрывно кричал, однако из приоткрытого рта доносились лишь едва уловимые болезненные крючки. Учиха мазнул губами по усатой щеке, на уровне инстинктов беря в руку ещё твёрдый член Узумаки, и сделал плавные поступательные движения в ритм собственных, пытаясь хоть как-то облегчить выпавшую на того долю.       Наруто выкинуло не только из комнаты, но и за пределы квартиры. Он еле-еле касался онемевшими руками тела Саске, отзываясь на тихий шёпот лишь неразборчивым мычанием, изредка приоткрывая губы, когда Учиха наклонялся достаточно низко. Каждый толчок разносил новые волны боли, но вместе с тем добавлял толику странного, наполовину физического удовольствия.       Как низко он пал во всех смыслах… Как только сумел докатиться до столь яростного извращения… Вот только рябь перед глазами шла от другого. От того, что делал с ним это именно Саске; от того, что меж пальцев были его мягкие непослушные волосы; от того, что единственной реальной картиной он видел родные черты лица. Тело тянуло неумолимо, всё внутри осыпалось, оставляя лёгкое замешательство и туман сложного неоднородного наслаждения. Казалось, что полному слиянию душ мешал лишь тонкий слой латекса, нагретый ими друг о друга.       — Сними его…       — Будет сухо, — остановившись на мгновение, Учиха тут же понял, о чём пошла речь.       — Пожалуйста.       И Саске стянул резинку с влажного от смазки члена, практически так же легко войдя снова. Ноги у Наруто затряслись, за чем он крепче обнял ими Учиху, прижимая колени к его бокам. На этот раз ту самую, недостающую частичку Узумаки почувствовал. Он запоминал чужие движения, мысленно копировал изгиб тонких, слегка приоткрытых губ, желая прикасаться к ним снова и снова, только вот сил не хватало. Наруто ловил каждый наполненный немой зависимостью взгляд, вдруг ясно понимая, что Саске впервые смотрел на него с нежностью и заботой. Чувства эти были своеобразными, непрямыми, тяжёлыми, но именно они являлись отличительной чертой Учихи Саске. С ними он был живым. Ими не врал. Он даровал ему всего себя, в этот раз не требуя ничего взамен.       — Я тебя… — Узумаки схватился за хлипкие нити реальности, разрывая их по волокнам, стараясь удержаться на плаву в биполярном океане горящих чёрным пламенем глаз.       Но Саске не дал закончить, в ту же секунду стукнувшись с ним зубами в порывистом неосторожном поцелуе, на вкус немного остром и оглушающем.       — Не надо… Не говори.       Он не мог слышать окончания. Это бы убило в нём что-то оставшееся от поры одинокой скорби по мёртвому будущему. Убило бы, потому что Учиха знал, что тот скажет это настолько искренне, что Саске не сможет не поверить.       Внутри и без того уже давно не находилось лишнего места. Они ведь могли быть рядом, могли делать то, что вздумается, творить любые вещи, лишь бы заставить давно привыкшие ко всему тела вновь вырабатывать адреналин. Могли всё. Но только не любить. Не про них это. Можно обожать, ненавидеть, хотеть друг друга, но не любить. Это чувство убивает людей, заставляет гнить заживо. Ему нельзя поддаваться, даже если сердцу не прикажешь.       — Я завязал с работой, — Учиха резко дёрнул Наруто вверх и усадил на себя, ловя великолепный вид на приоткрывшиеся в удивлённом вздохе губы.       Саске откинулся на спину, придерживая замеревшего садовым истуканом парня, тогда как выглядел тот сложно — ошеломлённый, возможно, одной из самых важных новостей в своей жизни.       — Я устал. Попрыгай немного, — лукаво улыбнулся Учиха, любовно оттягивая оливковую кожу на боках. И Наруто на автомате приподнялся, как вдруг снова замер, нисколько не давая тому желаемого облегчения. Брови на доселе серьёзном лице Узумаки поднялись выше.       — Ты серьёзно?       — Сложно представить? — Саске устало моргнул и потёр тыльной стороной пальцев впалый живот Наруто. — Да. Найду другую работу.       Учиха толкнулся вверх, сминая чужие бёдра и дёргая того на себя. Узумаки всё же двинулся, сначала совсем неуверенно, а дальше куда фанатичней, возвращая неиссякаемое наслаждение бледнолицему ублюдку. Наруто прогнулся в спине, и лицо его озарила такая счастливая улыбка, что Саске вдруг стало не по себе. Блондин потянулся убрать прилипшие к лицу чёрные пряди, но тот перехватил его руку, чтобы прижать к своей груди. Следующие толчки попали вскользь по наиболее чувствительному месту, и Узумаки не скрылся от хриплого, но неприлично пошлого стона.       — У меня появилась громкая шлюшка?       Учиха не вынес сего накала и наклонил к себе Наруто, дёргая за шкирку, чтобы вцепиться зубами в его изодранный рот. Как же он пах… Никогда прежде ещё сдерживаться не удавалось настолько сурово. Как мог, Саске оттягивал момент, всё слабо надеясь, что тому удастся кончить в свой первый раз — возможно, стоило только помочь.       Рука фривольно проскользнула между телами и сжала каменный стояк, проходя по нему быстрыми и вдумчивыми движениями. Наруто ещё ни разу не был настолько горячим, и от глубокого жара, источаемого его телом, начинала расползаться невыносимая духота. Внутри него стало влажно, свободнее и мягче, оттого член с лёгкостью скользил вдоль мягких и привыкших к постороннему вмешательству стенок, всё задевая и тревожа заветную точку.       — Течёшь как драная сука, — с усмешкой прошептал Узумаки, вылизывая тонкие губы в ответ их укусам.       Но не успел он как следует поглумиться, как ноги пробило судорогой, и те в одночасье сжали Учиху с доступных сторон. Саске же улыбнулся самодовольно, болезненно прихватывая ртом шею Наруто, и обеими руками сжал ягодицы, входя особенно глубоко.       Захлебнувшись внезапным оргазмом, Узумаки не слышал, насколько громко и сексуально прозвучал его голос. Учиха поздно осознал это, но вскоре прижался к влажным губам в попытке хоть сколько-то заглушить. Они и не заметили, как за стеной всё стихло ещё пару десятков минут назад. Как свет разогревшейся лампы стал чуточку ярче, а вид из окна окончательно украсила глухая темень.       Саске проиграл. Утонул в мире Наруто в тот самый момент, когда горячие струйки спермы наполнили презерватив, всё ещё надетый на Узумаки, когда своим открытым голосом тот вышиб из головы последние мозги, от сего и забылся, как сжал несчастную кожу до посинения и впившихся глубоко в мясо коротких ногтей. Блаженство коснулось вершин. И, наконец, достигло только тех, что колебались на предельных глубинах отчаяния.       Наруто жалобно завыл, едва придя в себя, но был отпущен не сразу, лишь в тот момент, когда Учихе хватило времени опомниться.       — Прости, — тяжело дыша, виновато прошептал Саске. Он гладил покрасневшие участки кожи большими пальцами, да всё никак не мог те залечить.       Наруто инстинктивно подскочил, тут же чувствуя, как изнутри его наполняло нечто горячее. Кто-то из них своевременно дорвался до запретного плода. Возможно, оба. Многоликое окончание удовольствия настигло врасплох жуткой слабостью. Тогда же, сделав протяжный шумный выдох, Узумаки устало улёгся на Учиху. В сравнении с пережитым, всё остальное — простые мелочи.       — Ты не говорил, что будешь так трахаться, — Наруто зарылся во взлохмаченные, немного влажные от пота волосы, вдыхая приятный учиховский запах. От напряжения тело сильно рубило, то словно навалилось сверху большим валуном.       — В душ можно?       — Да. Пошли вместе, — Узумаки ворчал, с трудом поднимаясь с нагретого места.       И снова необъяснимое отвращение к попыткам Наруто быть несколько ближе. Саске закатил глаза, собирая с пола разбросанную одежду, но блондин, за это время порывшись в шкафу, выудил оттуда несколько вещей и, ловко разделив на две стопки, протянул одну Учихе. В ответ тот выглядел озадаченным.       — Мне остаться? — с недоверием уточнил Саске.       — Я думал, это не обсуждается.       Наруто одарил Учиху подозрительным взглядом и вышел из комнаты первым. Ноги слушались плохо, колени дрожали, а вместе с тем разогретая новым опытом жизнь принуждала их двигаться дальше.       И почему оно вечно так получалось? Всё пошло не туда. Прежде не было ничего, лишь серые будни и такие же безвкусные пустые выходные. День не отличался от другого, неделя — подавно. Зато теперь, сидя в душной квартире, Саске всё чаще ловил себя на мысли о новом знакомом… Друге… Парне… С каких это пор в голову ненавязчиво стали приходить идеи подорваться и ринуться искать приключений? И с каких пор главным объектом этих приключений стал Наруто? Яму можно было копать до бесконечности, но был ли в том смысл, если заветный сундук с ответами всегда стоял на поверхности, а Саске умышленно обходил его стороной. Оказывается, Узумаки умел быть нежным. Да и сам Учиха, выходит, многого о себе не знал.       Тёплая вода приятно омывала вспотевшие тела, кривыми дорожками пробегая по коже и улетая в сливное отверстие. Уже пару минут Саске молча стоял, прислонившись лбом к холодному кафелю. Мыслей не было от слова совсем, лишь отголоски былых эмоций кое-как продолжали бить неровным пульсом по вискам.       В какой-то момент спины коснулась мыльная грудь и руки заскользили по его рёбрам вниз, к животу. От неожиданности Учиха вздрогнул, однако прикосновения не оборвал, потому как отзывались те в уставшем теле чем-то невесомо приятным. Вот, оказывается, как быстро мышцы могут запомнить ласку.       — Что-то совсем у тебя с памятью плохо, — прижавшись щекой к тёплой шее, тихо произнёс Наруто, словно сумел вычленить из его мыслей последние слова. Узумаки не верилось, что вечно подмечающий разные детали Саске запамятовал о собственной игре, в которой, как и планировал, победил. — Ты говорил, у двери её спальни…       — Я не забыл.       — Решил объездить меня, м? — Учиха был несколько поражён слащавым довольством. Неужели не будет никаких сложных вопросов и выносящих вон душу разговоров? Очень хотелось на это надеяться.       — Ты не потянешь, — Саске невольно входил во вкус.       — А сколько самоуверенности.       Развернувшись в тот же момент, Учиха без тени зла приподнял одну ногу Наруто, отмечая, что тот вновь пожелал возбудиться, и прижал заискивающе улыбающегося Узумаки к стене, где вставший член тут же упёрся ему в живот, немного скользя вверх-вниз от тяжёлых вздохов.       — Какой похотливый мальчик…       Учиха мягко потёрся о него носом, холодя выдыхаемым воздухом мокрую от кучи прозрачных капель кожу. Невыносимо притягательный…       — Не двигайся…       В дверь резко постучались, и настойчивый звук так громко ударил по слуху, что оба раздражённо цыкнули.       — Наруто, ты скоро? — довольно мягко, чего практически никогда не случалось, звучал голос Кушины.       Саске вмиг отошёл от воды, вылез из ванной и стянул с сушилки полотенце, угадав то, что принадлежало Узумаки. Он наскоро вытер излишнюю влагу, взъерошил торчащие волосы ещё больше и, натянув одежду, что впору была по размеру, вышел из ванной. Наслаждаться стоило каждым моментом, ибо в любую секунду кто-то мог всё испортить…              Возбуждение отпустило моментально. Узумаки выскочил следом, едва не столкнувшись в дверях с фальшиво улыбавшейся матерью, поскольку Кушина была не одна. Рядом с дверью стоял ее ухажёр, кривой миной смотря в сторону света. Абсолютная нагота мужчину вовсе не смущала. Он был потным, покрытым множеством нездоровых складок, что явно свидетельствовали об излишнем и нездоровом весе, где бóльшую часть тела покрывали длинные кудрявые волосы. Как только сил хватило на столь долгий процесс совокупления?       Взгляды, которыми они успели обменяться, говорили сами за себя. Наруто мигом проскользнул в свою комнату и захлопнул дверь, предусмотрительно закрывая ту на замок.       — Ну и кошмар, — с отвращением выплюнул Узумаки, пытаясь выбросить из головы жуткий образ.       Саске же лежал на кровати, снова глядя в экран телефона и медленно попивая остатки вина. На расквашенного неприятной встречей Наруто он не обратил никакого внимания.       — Ты его видел? Хорошо, что не сделал того, чего обещал, — невпопад выдавил Узумаки, прислонившись спиной к двери. В ответ Учиха лишь покрутил пальцами в воздухе.       — Они и так всё слышали.       Наруто молчал и краснел как спелая вишня под лучами тёплого летнего солнца. Он понимал, что ситуация действительно вышла не из приличных. А Саске эта тишина напрягала, тогда он хмуро выглянул из-за экрана.       — Стыдно?       Узумаки смотрел в ответ отрешённо, поджав губы в тонкую линию, и ничего не говоря. Стало вдруг плевать на голого хмыря в коридоре и на мать, которой вряд ли удастся промолчать по поводу всего случившегося. До него, наконец, в полной мере дошло, что совершенно недавно произошло между ними с Учихой.       — Ложись спать, — Саске выдохнул крайне устало. Желания обсуждать новый головной загон абсолютно не подогрело.       — Мы ведь…       — Да что ж ты за долбоёб такой, — Учиха нервно закрыл окошко соцсети, отбрасывая телефон в сторону. — Отъебись от меня хотя бы на ночь.       На лице Наруто отразилось сразу несколько крайних эмоций. Там был и самый что ни на есть стыд, и разочарование, и тонкий отголосок душевной боли. Он медленно подошёл к кровати и молча лёг, натягивая на себя одеяло по самый подбородок.       Голову разрывало от резко вернувшегося осознания, в ушах с шумом звенела кровь, хотелось кашлять, чтобы выплюнул её из организма, чтобы вытравить эти мерзкие мысли из собственного мозга. Глаза же закрылись, всё равно толку от них было мало. В темноте он видел словно с пакетом на голове, и это нисколько не способствовало нормальному размышлению.       Всю неделю Наруто думал об ощущениях, которые раз за разом вызывал в нём Учиха, о самом Саске и его отношении, браковал каждую тему о том, что они могли бы быть ближе, чем являлись всё это время, стоило лишь открыть друг другу падшие души. Но Учиха не позволил бы этому случиться, а сам Узумаки не пустил бы за заветную дверь, запертую семью замками. Даже если бы хотел — он давно потерял всё ключи. И чего в итоге добился?       Его отымели. Заклеймили. Не оставили выбора. Влезли в эту самую душу и вновь там нагадили, размазали гордость по стенам его тайной комнаты. Наверное, стоило по старинке дать Саске по морде и насильно выбить внятные объяснения своих мотивов и действий. Да, Наруто был уверен, что это помогло бы разобраться в их связи, желаниях и странном общении. В себе, в конце концов. Но всё произошло слишком быстро, и самым отвратительным было то, что он и сам не был против. Саске снова в один миг охладел, как и прежде сменяя внутреннее время года за секунды. В то время как соседний с ним мир не тормозил, влюблённо разрушался на строки.       — Спишь?       Учиху мрачное молчание доводило. Даже привычных звуков дыхания не было слышно, словно Узумаки намеренно делал вид, что его здесь нет и не будет. Ответа не последовало. Вымученно цокнув, Саске лёг на Наруто поперёк, чтобы получить возможность видеть его лицо и огорчённо поджатые губы. Тот пусто смотрел вперёд, не реагируя ни на пронзительный взгляд чёрных глаз, ни на излишнюю тяжесть, от которой дышать становилось всё тяжелее.       — Не грузись. Это просто секс, — вздохнул Учиха, поняв, что должного внимания не дождётся. — Не тупи, Нару. Ты нравишься мне, я нравлюсь тебе. Это нормально.       Наруто вяло перевёл на него свой тёмно-небесный взгляд и глухо промычал:       — Мне без разницы, забей.       Саске чувствовал неприятный укол совести между рёбер. По большей части он не считал себя виноватым в том, что на парня извечно нападали неведомые приступы апатии, но его собственное сердце, видимо, так не считало.       — Просто лови кайф, пока есть такая возможность.       Не помогло. Учиха всё ещё чувствовал это неприятное тянущее чувство.       — Как скажешь, — безрадостно усмехнулся Наруто и пошевелил рукой, желая поскорей избавиться от тяжести чужого тела. Вдруг стало как-то всё равно, и ни ругаться, ни накручивать себя не хотелось. На это будет много времени после, а сейчас единственное, чего хотелось Узумаки, так это расслабиться и забыться хотя бы на пару часов. Пока жестокие чертоги разума не обрушили на него последствия сегодняшнего выбора.       Саске опустил голову на подушку, уставившись в потолок. Теперь Наруто хотя бы дышал, разбавляя тишину тихим сопением, пока из коридора слышались шебуршание и неразборчивые разговоры. Учиха попытался прислушаться к ним, однако так ничего и не понял, единственно осознав, что гость Кушины не собирался покидать квартиру этой ночью. Да и чёрт бы с ним, в любом случае Учиха понимал, что не смог бы оставить Узумаки одного. Не в этот раз.       Сон упорно не шёл, и стоило лишь закрыть глаза, как те сами собой открывались, вновь глядя в пустой потолок. Саске дотянулся до телефона, но даже тот не смог скрасить отстойную тишину со стороны другой половины кровати. Нудная лента, очередные ничем не примечательные мировые новости. Учиха бросил в закладки пару эскизов и референсов чьих-то лиц и глубоко вздохнул. Кажется, Наруто спал. Во всяком случае, тот никак не отреагировал на чужое прикосновение, когда Саске залез под одеяло и прижался к горячей спине, утыкаясь носом в короткие волосы. Пахло шампунем вперемешку с фруктовым гелем для душа. Не тот запах. Не его.       Пальцы безошибочно нашли прохладную кисть, и рука накрыла чужую, запечатывая едва уловимое тепло, защищая от жестокого внешнего мира. Так лучше. Так ближе.

***

      Наруто не помнил, как заснул, вот только неожиданно для себя проснулся от назойливой вибрации телефона. Тот непривычно оказался не на тумбочке, а глубоко под подушкой, куда дотянуться даже рукой стало уже своеобразной проблемой. Узумаки протяжно застонал, когда мобильник не удалось вытащить на свет Божий с первого раза, и не шибко довольно попробовал сделать это снова.       — Да что за нахуй!       Подушка полетела на пол, и Наруто злобно уставился на плоский стеклянный кирпич, пока тот снова не завибрировал.       «Мамка у тебя малость чудная», — прочитал он первое из открывшихся сообщений. На кровати Учихи не оказалось, а все выданные ночью вещи лежали ровной стопкой на прикроватной тумбе.       «Соберись к обеду, есть кое-что интересное» «Возьми вещи на пару дней и повер»       Наруто потёр заспанные глаза и принялся клацать по маленьким буквам.       «Давно ушёл?»       Ответ пришёл тут же, будто Саске ни на секунду не отвлекался от их переписки.       «Полчаса»       «У меня планы», — сухо отписал Узумаки, неосознанно пытаясь соответствовать красноречию Учихи. Под чужой же иконкой вновь засветились мигающие точки.       «Отмени»       «На НГ ты этого почему-то не сделал», — не удержался Наруто. Но Саске вновь оказался выше его обид.       «Не те обстоятельства», — коротко пояснил он.       Такой ответ Наруто не устроил, вызвав больше приступ неконтролируемой злобы, чем тихого понимания.       «С какого хуя ты решил, что у меня они те?» — скрипнув зубами, наскоро написал он, а Саске вызов принял, ответив той же грязью на грязь.       «Блять» «Мне некогда снимать с ушей макароны» «Собирайся, я позвоню»       Бросив телефон обратно на то же место, Узумаки вышел из комнаты и с досадой осознал, что ночные проделки не прошли без последствий. Поясница упрямо болела, а внутри жгло всё сильнее с каждым новым шагом. В коридоре же было чисто; без всякого намёка на вчерашний беспорядок. Пальто висело на вешалке, и обувь стояла как обычно. Никаких признаков чужаков. Похоже, гости покинули не только Наруто.       Ноги переставлялись с большим трудом, но всё же добрели до двери ванной.              Слова Саске сильно задели внутреннюю изнеженность, по сути, грубой натуры Узумаки. Он знал, каким тот бывал, и никогда не удивлялся излишней резкости и надменности, брошенной в свою сторону. Но после того, как Учиха раскрыл себя с новой стороны, после того, как доказал, что умеет быть совершенно другим, слышать о «простом сексе» было невыносимо.       Ловить кайф — так он сказал? До дрожи в коленях не хотелось верить в тот факт, что Саске на самом деле пошёл только ради него. И вновь тому удалось разогреть чужой интерес одной короткой перепиской.       Душ немного успокоил воспалённые думы, заставив приятно освежиться после нервного сна. И Наруто почти дошёл до двери своей спальни, как перед ней возникла напряжённая фигура матери, что явно не собиралась гладить его по голове за примерное поведение.       — Что ты делал ночью? — грубо поинтересовалась она, складывая руки на груди. Узумаки не пропустил горький упрёк в свою сторону, но едва ли хотелось паясничать и возмущаться.       — Трахался, — честно ответил он.       — Своей тупой белобрысой башкой ты хоть немного способен осознать, насколько опозорил меня?       Наруто оторвал взгляд от плинтуса и безразлично посмотрел на перекошенное от немой ярости лицо матери.       — Надеюсь, достаточно, чтобы этот упырь тут больше не появлялся, — уголок губ дрогнул в надменной эмоции.       Кушина вмиг растеряла и без того ненадёжную сдержанность и грубо вцепилась в футболку на груди сына. Какими злыми в этот момент были её большие серые глаза. Даже тушь местами осыпалась, наверное, от того, как широко она их распахнула.       — Как я сожалею, что родила тебя, — с отвращением выплюнула женщина. — Надо же было появиться на свет такому дерьму. Дешёвая ты подстилка.       — Есть, в кого таким быть, — не теряя самообладания, спокойно выдохнул Наруто, смотря прямо на искажённое лицо.       — Надеюсь, ты мучительно сдохнешь в следующий раз, когда этот пацан будет тебя трахать, — прошипела она, вряд ли понимая суть того, что искренне нарекала.       — Аналогично надеюсь, что у твоего ёбыря после тебя отвалится хуй.       Узумаки не чувствовал вкус победы, не мог насладиться чужим поражением. Наконец, ему удалось испоганить непутёвой матери то, за что та цеплялась и руками, и ногами на протяжении всей его осознанной жизни, вот только взгляд женщины переменился.       — Ты ни одного хуя не стоишь, Наруто. Собирайся и проваливай из моего дома.       Чужие руки отпустили его так же быстро, как вцепились минутой ранее. Он неосознанно сделал шаг в комнату и с силой хлопнул дверью прямо перед лицом Кушины, однако не почувствовал ни жажды к отмщению, ни тяги к скандалу. Договорился.       Узумаки надавил ладонями на глазные яблоки, стараясь не убить себя и не выдавить глаза к чёртовой матери. Зачем он сказал это? Почему не промолчал, как делал всю свою жизнь? Что за неведомая потребность защищать себя и Учиху перед таким человеком как Кушина нахлынула на него внезапным порывом?       — Блять… Блять! — нога с силой долбанула по валяющейся подушке, и та грузным комом рухнула на пол, перед этим стукнувшись о створку шкафа.       Опустившись вслед за ней, Наруто прислонился спиной к боковине кровати и крепко зажмурился. Хотелось разве что удавиться, врезать себе по пустой голове ржавой арматурой, лишь бы забыть. Желал ведь отплатить за всё прошлое? Подорвать матери ту часть сердца, что всё ещё оставалась рабочей. Отомстил.       Попавшиеся под руку вещи первой необходимости полетели в рюкзак вместе с зарядкой, повербанком и нижним бельём. По какой-то причине, всё в этом мире со временем отворачивались от него. Друзья, девушки, знакомые… Теперь и мать. Родители не поступают так со своими детьми. Родители не бросают тех на произвол судьбы. Они не проводят дни и ночи в компании неизвестно кого, не приводят этих людей в квартиру с маленьким ребёнком, не избивают его за испорченный с чужаком вечер. Но именно от её предательства Наруто было особенно больно. До последнего хотелось верить, что как-нибудь, по-особому, по-больному, но его всё-таки любят. Не вышло.       Ничего из того, во что так привычно хотелось верить, не оказалось правдой. В доме не было ни одной его фотографии, ни единого рисунка, а значит, с его уходом, здесь не останется ничего, что напоминало бы матери о ничтожном ребёнке. Черт бы с ней, куда ниже ещё оставалось падать.

***

      Конан не хотела показаться навязчивой, потому постучалась осторожно, не желая лишний раз докучать.       — Саске, ты не против? — сдержанно поинтересовалась она, проходя в гостевую спальню. Учиха же лежал на кровати, скрестив ноги, и что-то смотрел, не отрываясь от происходящего на экране телефона.       — Да, заходи.       Посредственные ответы девушку уже давно не смущали. Когда-то ей действительно приходилось обращать на это внимание, проверять верность сказанных слов и волноваться по мелочам, но привыкать к своеобразной манере общения Саске пришлось быстрее некуда. Теперь Конан знала, что тот не считал себя центром Вселенной и вовсе не рассчитывал на королевское отношение. Просто иногда в словах Учихи проскальзывала некоторая грубость, несвойственная многим другим людям, видимо, выработанная временем и привычкой, однако от того парень не становился тщеславнее или сложнее.       Девушка прошла по лохматому стального цвета ковру и присела на край кровати.       — Что там с Итачи? — поинтересовалась она.       Пришлось пропустить бóльшую часть разговора братьев в связи с короткой новогодней поездкой к родному брату, вот только Конан всё тихо надеялась, что за пару часов её отсутствия тем удалось помириться.       — Пообещал больше не говорить об этом, — флегматично пожал плечами Учиха и заблокировал экран телефона. Терпение всегда приносит плоды.       — Он не перестанет переживать за тебя. Да и не думаю, что так просто оставит попытки исправить ситуацию.       — Да, так он и сказал. Но меня вполне устраивают новые условия. Пусть делает, что хочет.       Конан потёрла переносицу и предпочла позу удобнее предыдущей. За что же совесть так драла? Никакого спокойствия, одна неполноценная стабильность гадских идей круглые сутки.       — Знаешь, насчёт Наруто… Полагаю, он не стал ничего скрывать от тебя, но мы были вынуждены рассказать ему обо всём, — теперь слова её сквозили неуверенностью. — Всё, что случилось, вероятно, только моя ошибка…       — Ему хреново от вашей правды, — тише прежнего, с ощутимым укором произнёс Саске.       — Да. Я заметила…       Неловкая пауза повисла в воздухе, и на её фоне мысли зазвучали в перебор громко, путаясь и проскальзывая друг через друга.       — О чём вы говорили в прошлый раз? — Учиха поёрзал на мягком одеяле и сморщился от особенно резкого залпа салюта за окном.       — С Наруто?       — Да.       Конан неоднозначно повела плечами, рассматривая свои руки, сложённые на коленях. И вновь по какой-то причине ей довелось оказаться свидетелем чужих тайн и разборок. Не похоже, что кто-то пытался от неё это скрыть, во всяком случае, Саске уж точно, вот только за Наруто было обидно.       — Рассказала ему о своём детстве, о брате… О том, как все мы попали в эту историю, — негромко поведала девушка. — Немного о тебе.       — Обо мне?       Краем глаз Учиха всё поглядывал на телефон. Возможно, в следующее мгновение экран того загорелся бы голубоватым светом, и сообщение всё же пришло бы с большим запозданием.       — Знаешь… Он очень переживает за тебя, — с досадой протянула Конан, вполоборота смотря на задумчивого Саске. — Это сильно заметно по тому, с какими эмоциями он о тебе вспоминает и говорит.       — И что он говорит обо мне?       — Да ничего особенного. Я расклад сделала на таро, объяснила значение ваших карт, кажется, его это заинтересовало, — Учиха хмыкнул, в очередной раз признавая философскую натуру Узумаки весьма суеверной. — В общем, провели мы небольшой урок психологии.       Девушка улыбнулась, вспоминая задушевную беседу и лёгкий румянец на усатых щеках. Хотела уже обозначить позицию точкой, как мысль оборвали.       — А потом я испортил вам всю романтику, — с искусственным безразличием бросил Саске. Тёмные радужки его глаз блеснули старой обидой. — Не смотри на меня так. Он мне не какой-то дружок, чтобы с ним нянчиться.       — С друзьями так не поступают, — покачала головой Конан. — Я догадываюсь о реальной форме ваших отношений.       — Да ну? — не удержался от скользкого смешка Учиха.       На улице раздался громкий вопль оскорблённого кем-то мужчины, и острый лязг металла вскоре окрасил его ругань. Всякое бывает в праздничную пору, у самих незатейливая беседа тоже не клеилась.       — Ты любишь его? — вопрос не в бровь, а в глаз. Девушка уже пожалела о неверно подобранных словах, как ей показалось, будто Саске местами тут же посерел.       — Нет, — без прежней пылкости и уверенности тот мотнул головой.       — Но зависишь, — соглашаясь сама с собой, медленно кивнула Конан.       Учиха же задвигал рукой, системно переворачивая телефон по одеялу.       — Думаешь, знаешь больше других? — с вызовом бросил он. — Этому придурку только дай повод потрепаться…       Матрас прогнулся под весом девушки резче, когда та подползла чуть ближе и подогнула ноги под себя. Янтарные глаза погрустнели. Конан сочувствовала, но вместе с тем ей жутко хотелось помочь, дать Саске шанс разобраться в себе. Дать только на этот раз.       — Почему ты не с ним? — тихо поинтересовалась она, мягко опуская узкую ладонь на чужое колено. — Хотя бы сегодня.       — Тебя это не…       — Нет, Саске. Касается. Так же, как и тебя касаются твои близкие люди.       Учиха прикрыл глаза и, крепко стиснув зубы, сглотнул. Палец монотонно что-то настукивал по всё ещё чёрному экрану, пока нога его каменела и холодела под весом незатейливого прикосновения.       — Соврал, что у меня дела, — глухо признался он спустя какое-то время. — Хотел пригласить к себе, но он спросил первым, и я ответил, что уже есть планы.       Горечь. Только она витала в воздухе после нескольких слов. Живая человеческая обида. На самого себя, на обстоятельства, на трусость. Сожалел ли Саске о том, чего не сделал, когда мог быть немного смелее? Определённо. Однако куда сложнее было признаться в этом себе, нежели внезапно высказать одному из невольных слушателей.       — Чего ты боишься? — с ласковой настойчивостью вопросила девушка. — Зачем прячешься за лживыми высокомерными привычками, если можешь получить то, от чего станешь счастливее. — Себя, — зажмурившись, выдохнул Саске. — Себя, блять, понимаешь? Он даже не написал. Ни одного слова, ясно? Зачем мне лезть к нему в душу, если там и без меня всё просто потрясающе?       Конан устало выдохнула и, чуть покопошившись в тишине, опустила голову на ладонь, лежащую у чужого колена. Сложности возникали всегда, сложности разбивали каждого. Едва ли она не понимала, сколь безжалостно недосказанность бьёт наотмашь умолчавших людей.       — Напиши ему сам, — мягко проговорила она, стараясь оставаться сдержанной и рассудительной. — Перестань считать, будто вся его жизнь зависит от тебя. Он не собственность. Дай ему право выбирать.       — У меня крыша едет… — Саске на автомате переместил руку на голову девушки, накручивая на палец фиолетовую прядь волос. — Мы ничего не успели сделать, как мне его стало мало.       Конан приподнялась и в лёгком свете её лицо преобразилось. Родная улыбка украсила губы девушки, а светлая кожа будто сильнее просияла.       — Ты влюбился.       — Уж лучше на наркоте сидеть, чем на людях, — смотря вниз, Саске боялся о том даже сказать. — Я трахнуть его хочу, а не любить.       — Одно другому не мешает.       Конан приподнялась, упираясь ладонями в покрывало, взлохматила тёмные волосы и осторожно взяла чужое лицо в руки, смотря в него с тонкой внимательностью.       — Этот разговор ты должен провести наедине с самим собой. Во всяком случае, я приму любое твоё решение, если им ты никому не навредишь. Подумай над тем, что на самом деле ты чувствуешь.       Саске неуверенно кивнул, смотря в искрящиеся добротой и заботой глаза. Его понимали. Ему давали чёртов шанс. В него верили, пускай заслуга умалчивала о вознаграждении.       Тонкие руки отпустили его щёки и плавно скользнули вниз, обратно на колени своей хозяйки. Итачи был дальновиден, раз выбрал в супруги такую женщину, или слишком везуч, раз именно с ней связала его судьба. Конан поднялась с кровати и остановилась у её края, уверенно смотря на размякшего Саске, что в этот раз настойчиво растирал длинную нить между двух пальцев.       — Итачи предложил съездить на Рождество в соседний город. Там достаточно живописно, и можно погулять вдоль промзоны. Ты вроде бы туда уже ездил, так что, если хотите, можете поехать с нами.       Учиха кивнул, принимая к сведению приглашение, тем самым обещая над темой подумать. Конан улыбнулась и вновь мягко ступила на ковёр.       Рука Саске потянулась к неизменно лежащему поверх одеяла телефону и в касание разблокировала экран, где новости маячили прошлым, смотря вперёд слепым незнанием. В сети Наруто был лишь полтора часа назад. Время близилось к утру, но, несмотря на продолжение народного веселья, тот вполне уже мог крепко спать. Внезапно пальцы замерли над цифровой клавиатурой, и Учиха приподнял голову, обращая взор к комнате, смотря, как девушка взялась за ручку двери.       — Конан, — тихо позвал он, дождавшись, пока та остановится. — Я собираюсь сказать ему, что больше не работаю на Яхико.       Девушка едва заметно нахмурилась, однако в лице не изменилась. Каждого человека должно считать достойным нести последствия своего выбора.       — Ложь не самый верный спутник по жизни, — тихо произнесла она. Саске же знал. Знал, что лживое лицо скроет всё задуманное коварным сердцем, а потому был вынужден кивнуть, признаваясь:       — Знаю. Но у меня снова нет выбора.