Позор

Глаза умеют говорить. Кричать от счастья или плакать.

Глазами можно ободрить, с ума свести, заставить плакать.

Словами можно обмануть, глазами это невозможно.

Во взгляде можно утонуть, если смотреть неосторожно…

Омар Хайям

      Лёгкая музыка на постороннем фоне развеивала тихий звон столовых приборов и приглушённые миниатюрными перегородками разговоры людей. Ресторан считали приличным по многим причинам. Располагался он в относительном центре города, а потому, хотя и являлся далеко не бюджетным заведением, мог похвастаться повышенной посещаемостью даже в будние дни. Столики бронировали на несколько дней вперёд, и от банального желания отобедать имелась необходимость договариваться заблаговременно раньше. Зал был полон.       Люди приходили сюда не только ради громкого имени, желая сколько-то облегчить кошельки. Именно здесь когда-то собрались лучшие повара города, и теперь они спешили удивлять скептиков и простых обывателей изысканностью классических европейских блюд с молекулярной кухней. Закуски подавали одну за другой, однако достаточно сдержанными размерами и калорийностью они только разжигали аппетит перед основной трапезой. В то время как за тяжёлыми дверями ресторана другие люди заканчивали рабочий день или учёбу, мир здесь становился иным, а часы шли совсем по-другому.       — Как поживает Конан? — вежливо поинтересовался мужчина, севший по левую сторону от стола.       Итачи взглянул на него мимолётом, отвлекаясь от сложных, утомляющих мыслей, и тут же хмыкнул, пожимая плечами.       — Пока что справляется.       Столешница, лежавшая на тяжёлой конструкции ножек из тёмного ореха, была уставлена множеством сборных тарелок и индивидуальных порций неведомой ерунды. По центру, как и подобает стандартному светскому вечеру, разместилась солидная бутылка белого вина, которую гости успели едва пригубить, используя случай разве что — для приличия.       Итачи устал. По-настоящему устал и желал поскорей очутиться дома, где вновь попытает удачу и постарается уснуть хотя бы в ночи. Спать ему хотелось всё время, без разбора места и времени, вот только нервное перенапряжение не давало возможности прикорнуть ни на минуту. От этого жутко болела голова, и слезились глаза.       — Доведёшь ты её, — качая головой, подключился к разговору мужчина с осветлёнными волосами. — Она хорошая девушка, если так посудить…       Учиха же усмехнулся. А он? Пожалуй, именно так. Он совершенно неудачный пример образцового мужа. Жесток, своенравен и многим убог. К замечанию же отнёсся пренебрежительно. Косо посмотрел на коллегу, так и не предпочтя ответить, а после положил в рот небольшой кусочек пропаренного лосося.       — У Яхико крыша поехала, — в то время продолжил Какаши, на что Обито согласно кивнул. — Вечно недовольный, борзый стал. Тебя пару дней всего не было, так он буквально приказами сыпал, чтобы мы грязную работу дотирали. Тоже мне, партнёры, — с отвращением выплюнул мужчина.       Учиха флегматично осмотрел лицо с тонким шрамом, размышляя о том, как и когда у коллег сложились такие отношения. Интересным казался тот факт, что люди, поднимавшиеся вместе с низов, в конечном итоге негласно разделили свой бизнес на иерархию, позволив кому-то более шустрому захватить над собой власть. Учиха видел в этом слабость характера, духа, считая, что невозможно побороть волю человека, уверенно желающего отстоять свои принципы. Видимо, эта история вовсе не про них.       — Ничего удивительного. Яхико приближается к своей цели, — невзначай заметил он, пытаясь как-то поддержать разговор.       Никогда это не вызывало у него особых сложностей, да в последнее время, ввиду нервозности и общей усталости, Итачи не выносил и пяти минут личного разговора. Чего только ему стоило с улыбкой принимать в своей квартире Наруто. Парень переживал не лучшие моменты жизни, тем не менее, гордо держал нос по ветру, а грязь внутри, не желая выливать проблемы на чужие головы. В любой другой ситуации Учиха бы упрямо настоял на лечебной беседе, вот только, к сожалению, пока что был абсолютно не в силах пойти на неё.       Какаши пропускал мимо ушей бóльшую часть разговора. Несомненно, он слышал, о чём говорили коллеги, но его мало интересовали личные выгоды Яхико, ровно так же, как и цель, которую тот преследовал уже много лет. Для Хатаке всё было просто: пока его доля не ущемлена — он спокоен и готов соглашаться; пока проблемы его не касаются — он усмехается, сетуя на то всеобщую примитивность. Итачи же ни раз напрягало это отношение к жизни, к людям и вещам, однако он скупо молчал, потому как ничего не мог с ними сделать. Какаши не стремился заводить друзей в сфере бизнеса, где все они так или иначе погрязли поочерёдно, однако именно их с Обито, не кривя душой, мог свободно назвать товарищами.       — Ты думаешь? — с сомнением протянул Обито, краем глаз поглядывая на яркое пятно за окном, тогда как Итачи приподнял брови и решил пояснить.       — Я связывался с людьми Орочимару. Не особенно значимые лица, но кое-какая информация там всё же была.       — Старый педофил выполз из норки? — проявив интерес к делам былого знакомого, поинтересовался Какаши, на что Обито только фыркнул, сложив на груди руки.       — Он в ней и не прятался.       — Да что ты. А я думал…       Подобным образом те двое могли долго вставлять палки в колёса, на уровне диалога доказывая друг другу, у кого информации больше, а у кого она качественнее. Итачи же, как самому младшему в этом поистине зловещем сборище, заочно выпадала роль рефери и судьи. Он много раз наблюдал за дурацкой картиной и поначалу даже находил её весьма колоритной, вот только фразы оставались неизменными, а вечное соперничество, будущее основным мотивом нескончаемых споров, — известным.       — Меня Данзо не интересует, — вклинился со своим словом Учиха. — Но между ними с Орочимару действительно что-то происходит.       Короткая и ещё не вступившая в силу перебранки беседа тут же завершилась, тогда как оба мужчины, недовольно поглядывая друг на друга, обратили внимание на третьего участника мероприятия.       — Думаешь, это может отразиться на нас?       — Определённо, — Итачи отложил столовый нож к краю тарелки, переводя взгляд на внутреннее убранство зала. — Всё, куда лезет Яхико, нас касается. Только меня в этой истории интересует несколько другой фактор.       Учиху неистово придавило выругаться. Он сотню раз повторял в голове эти слова, и, Боже правый, снова произнёс их, чеканя битым молотком, на этот раз исключительно вслух. Итачи давно позабыл, каково думать о том, что приготовить на ужин, стоять на светофоре, размышляя о рутине, и возвращаться домой, отдавая всё спущенное внимание фильму. Он забыл, что означает — жить. Впрочем, ложь это. Прекрасно Учиха помнил, и оттого становились только хуже и хуже. Прежняя жизнь манила, как манит пуховая подушка в моменты, когда сон приходит исподтишка, а тело всё ещё стоит в очереди на заправке в сотне километрах от дома. Манила зверски, сверкая яркими кровяными глазами с чудовищно подкупной улыбкой. Вот только у него были дела. И те, к сожалению, нельзя ни отложить, ни перенести. Они требовали всего Итачи.       — Кстати, — вдруг вспомнил о чём-то Хатаке. — Что там с твоим братом? Как успехи?       — Хм… — Учиха внимательно разглядел тонкие линии чёрной татуировки. — Я бы сказал… Примерзко.       Незамысловатые рисунки украшали его руку то там, то тут, а графический с красными элементами ворон, распахнув свои крылья, летел по предплечью вниз клювом.       — Настолько плохо? Вроде он способный малый, да и Яхико отзывался о нём весьма… Лестно.       — Весьма плохо, — Итачи раздражённо повёл головой в бок, стараясь пропустить слова о Яхико и его отношении мимо ушей. — Я уже говорил. Саске не должен участвовать в нашем дерьме. Этот мир полон куда более достойных занятий.       — Ну не скажи. Всех нас привело сюда нечто большее, чем простое любопытство.       — Лучше бы это было оно, — тяжело выдохнули в ответ. — В этом случае человека проще направить в другую сторону и убедить в том, что это вовсе неинтересно.       Если бы и в действительности всё было столько же просто… Итачи днями и ночами ломал голову, гадая над тем, что могло стать альтернативой выбора Саске. Что могло бы переключить его внимание? В брате обнаружилась неуправляемость. Учиха и не предполагал, что однажды их по-настоящему тёплые семейные отношения повернутся ребром. Однако на этом проблемы не заканчивались.              Яхико думал слишком долго. Итачи знал его, пожалуй, немногим лучше других, а потому помнил, что решение данный человек принимает незамедлительно. Яхико не взвешивал все «за» и «против», он действовал интуитивно, всегда полагаясь на чутьё и собственные желания. Значило то, что он уже сделал свой выбор, но по каким-то причинам не спешил его озвучивать. Это и напрягало. Учиха явственно ощущал в дальнейшем развитии вопроса подводные камни. Стоило быть осторожней, да только беда в том, что Саске слишком глубоко сидел в коре его мозга, за счёт чего Итачи уже не был уверен, что в случае непредвиденных обстоятельств останется с холодной головой, способный принять верное решение.       — Так что ты намерен делать? — Какаши усмехнулся, будто в ситуации предстало нечто забавное.       — Саске — трудный ребёнок, — Учиха уныло подпёр щеку ладонью, а другой рукой потянулся в сторону закусок. — Я кое-что предложил Яхико, думаю, мы с ним договоримся. Однако… В случае чего, Обито намерен поддержать меня, — он бросил взгляд в сторону родственника, и тот по мановению смысла сдержанно кивнул, подтверждая чужие слова.       — Что же ты предложил ему? Что-нибудь…       Учиха резко поднял лицо, цепляясь взглядом за только что вошедшего в заведение человека. Закон подлости, возможно, и не всегда оказывается таким уж подлым, нужно только грамотно различать мотивы собственных желаний и выбирать правильное направление действий.       — Во дела. Вспомнишь говно…       — Заткнись! — едко прошипел Итачи, подставляя указательный палец к чужому рту, Обито заулыбался, так и не успев договорить начатую фразу.       Учиха пристально следил за тем, как явно оскорблённый чем-то младший брат подошёл к администратору. Девушка закивала, быстро уходя в направлении кухни, а Саске, оставшись стоять на том же месте, заблуждал по залу скучающим взглядом, действительно лишь чудом не замечая сидящих неподалёку знакомых лиц. Спутники Итачи так же продолжали молчать, гипнотизируя фигуру у стойки ресепшена. Благо вели себя они адекватно, не выражая ни удивления, ни протеста в дурной манере озвучивать каждый сделанный кем-то шаг. Итачи был благодарен им хотя бы за то, что за пару минут тихого наблюдения они не произнесли ни слова. Лишнее внимание ни со стороны вошедшего, ни от других посетителей им было ни к чему.       Вдоволь насмотревшись, Учиха вдруг подумал, что ведёт себя как бутафорный шпион, по неопытности забывший о миссии и опомнившийся лишь тогда, когда нужный объект сам появился в поле зрения. Осторожно приподнявшись с места, он уверенным шагом направился к брату, но уже на подходе внезапно узрел засеменившего администратора, что с вежливой улыбкой протянула Саске крафтовый пакет. Итачи же в сердцах пожелал своей удачи гореть в адском пламени и прибавил шаг, надеясь успеть поймать брата, пока тот не покинул местные стены.       — Саске! — негромко окликнул он у самого выхода.       Заметивший нежелательно приближающуюся фигуру с самого начала Учиха всё же был вынужден остановиться. Обернувшись и встретившись взглядом с таким же мрачным, да только более осмысленным, он вопросительно приподнял бровь.       — Ничего срочного, — поспешил объясниться Итачи, после чего, наконец, заметил у того в руке матовый шлем и тут же вспомнил о ярком пятне, на которое засматривался Обито. — Завтра после пар заедешь к нам?       — Зачем?       — С каких пор тебе для этого нужна причина? — не веря, улыбнулся Учиха.       — Кажется, с тех пор, как кое-что изменилось, — уголок рта дрогнул, кривя губы в странной безрадостности.       Саске хотелось уйти, не пробуждая внутри воспоминаний и не доводя себя до исступления вновь. Теперь Итачи смог лучше разглядеть его. Он выглядел помятым, невыспавшимся, вероятно, просидевшим всю ночь за большими работами.       — Слушай, — старший примирительно протянул одну руку вперёд. — Сегодня я очень занят, но завтра… Мы можем встретиться? Я ведь уже говорил, что для меня важны наши взаимоотношения.       Протянутую ладонь Саске оглядел скептически. Он даже не шелохнулся, тогда как длинные худые пальцы едва заметно сжали воздух, потягиваясь в его паршивую сторону, а слабая улыбка на лице брата стремительно таяла.       — Да. Для меня тоже, — бесцветно прошелестел Учиха. — Именно поэтому нам не нужно встречаться.       Не хотелось больше смотреть в родные, наполненные любовью и заботой, глаза. Не хотелось в очередной раз видеть там собственное отражение, в котором алчное самовлюблённое чудовище будет скалиться и радушно выпячивать когти.       Саске уходил так же, как и всегда, — быстро, но ожидаемо. И, возможно, он в чём-то был прав, да только Итачи не удержался.       — У тебя отвратная привычка. Ты осознанно губишь отношения с людьми, — скрывая за сталью кровоточащий изнутри разлом, бросил в спину Учиха. Саске на мгновение замер, придерживая свободной рукой высокую дверь, а после продолжил идти.       — Я знаю.       Смотреть, как удаляется фигура человека, с которым привык делить радость и горе, не может быть слишком приятно. Особенно гадко в моменты, когда приходит понимание всех причин. И разошлись не на счастливой ноте, и дальнейшая встреча туманна, непредопределена.       Итачи вернулся совершенно растерянным, вновь сел за стол и постарался натянуть спокойную, под стать атмосфере улыбку, да вышло что-то неправильное. Больное и поломанное. Обито же продолжал изучать взглядом яркое пятно за окном, только теперь смотрел на раздосадованного жизнью паренька, что с неудержимой яростью впихивал в замок зажигания ключ и нервно выжимал ручку сцепления.       — Нагрузил ты его, — заметил Хатаке, смотря туда же, на происходящее за окном, и своими словами привлёк внимание сразу обоих. — Нельзя так. Вы вроде бы хорошо общались, в чём проблема?       — В том, что это не твоё собачье дело, — раздражённо бросил Итачи.       И Какаши отстал, всецело возвращая внимание Обито. Очередной разговор у них завязался быстро, однако Учиха не слушал. Он позволил тяжёлой голове рухнуть на стол, а сам измученно закрыл горящие и слезящиеся глаза, тогда как все мысли выбило из мозга, словно пробкой шампанского.

***

      — Ну вы даёте! — звонкий смешок прокатился по комнате, утонувшей в мягком тёплом освещении от висящих над барной зоной светильников.       Конан со скромной улыбкой смотрела в удивлённые глаза Наруто, тихо радуясь тому, что тот наконец переборол вселенскую тоску и позволил себе проявить хоть какую-то положительную эмоцию. От постоянных проблем, вида разочарованных и замученных лиц голова плелась кругом. Так вновь желалось увидеть что-то светлое искреннее, и ей, в конце концов, этот шанс перепал.       — Да ничего особенного в этом нет, наверное… — размышляя о чём-то, флегматично протянула девушка. — У нас с братом было трудное детство. Не сказать, чтобы там было что-то особенное, но местами оно, пожалуй, отличалось от… Нормального.       — Как это?       — Скажем так, оно было не самым счастливым, — на этом моменте нахлынули воспоминания прошлого, и Конан немного передёрнуло. Вот только девушка не собиралась сдаваться и вновь заходиться в отчаянии. Она спокойно сделала глубокий вдох и смиренно продолжила: — Родителей убили, когда мне было семь. Насколько я знаю, они брали в долг небольшую сумму, а человек в итоге оказался алчным до скрежета костей…       — Что…       Конан потёрла друг о друга пальцы, слегка облизывая губы. Перед глазами как наяву вспыхнула необычайно яркая комната, пропахшая запахом крови настолько, что металлический привкус саднил на языке после каждого вдоха. Она вновь увидела ярко-алую жидкость, растекающуюся по полу и медленно отдающую своё тепло в спёртый, отчего-то ставший даже душным воздух.       — Я возвращалась со школы. Обычный день, думала, родители уже дома и готовятся к ужину… В тот вечер я так устала и хотела есть, спешила, умудрилась по дороге посеять перчатку, но побежала дальше, как будто сильно соскучилась по нашему уголку. Ходила одна, мама не могла меня встретить, да и дорога была не дальней, управлялась за пятнадцать минут. Вечно без происшествий. Домой пришла, разделась, разулась, а когда вошла в гостиную, всё кончилось.       Конан закрыла ладонями лицо, несильно надавливая на глазные яблоки. История глаза раздражала, но не могла вновь заставить её давиться слезами. В далёком прошлом их было пролито достаточно, и теперь сердце затянулось рубцами, а страшные картины остались лишь воспоминаниями. Только страшно было всё так же, как в детстве, будто не миновали десятки лет.       — Яхико видел, как трое подручных того человека перерезали нашим родителям шеи… Я стояла, не могла сдвинуться с места, смотрела, как он рыдает и пытается докричаться до кого-то из них, хотя… Он понимал, что это уже бесполезно.       — Ты говоришь об этом так спокойно, — воистину впечатляясь реакцией девушки, Наруто удивился.       — Двадцать пять лет прошло, — буднично поведала она, закрывая висящий вопрос. — Я долго не могла смириться с их утратой и, поверь, простить убийц и забыть о случившемся я уже никогда не смогу. Но мне удалось пережить этот отрезок времени, а вот Яхико… Нет.       — Это незаслуженно. Ты… Ты очень хороший человек, — не зная, что говорят в таких случаях, промямлил Узумаки.       Ему действительно стало не по себе, и мысли оказались до безобразия искренними. Подобные истории всегда вызывают нечто смешанное, похожее на провал между сном и явью. Вот и Наруто сожалел, что Конан пришлось пройти через них, только он так и не смог подобрать верных слов для того, чтобы передать ей свои чувства. От этого произнесённое казалось ещё более неуместным и глупым, но, вопреки безрадостности сложившейся темы, девушка негромко засмеялась.       — Спасибо тебе.       Узумаки замялся, не сразу понимая, что вызвало у Конан странную реакцию.       — Так, а Яхико, выходит… — начал было он, да только что подобранные для вопроса слова вновь вылетели из головы. — Что с ним теперь?       Конан совершенно непоколебимо отхлебнула из чашки успевший немного остыть кофе и снова поглядела на Наруто. Когда-то она вспоминала об этом с чувством душевного разрыва, и на губах оставалась горечь от пробуждённых воспоминаний. Сегодня же всё пережитое просто пылилось на полке внутри черепной коробки, упакованное в аккуратные переплёты под разделом «семья», а от горечи на языке оставался только привкус кофе.       — Думаю, он вырос достойным человеком. Со своими тараканами, конечно, но, вопреки всему, очень сильный духом, — проговорила она.       — Это тоже хорошо… Ты извини, что я стал спрашивать об этом.       Наруто чувствовал себя расхитителем чужих секретов. Не то чтобы прежде он не сталкивался с похожими ситуациями или людьми, пережившими большую трагедию, напротив, среди знакомых было множество детей, в чьих семьях происходило нечто непонятное и порой даже пугающее. Должно быть, дело именно в Конан.       Эта девушка не шибко походила на тех, с кем Узумаки приходилось общаться ранее. Она была взрослой, осмысленной и чистой в определённом понятии. С ней ему не требовалось притворяться, строить из себя того, кем он никогда не являлся. С ней можно было расслабиться и усмирить гордыню, признать, что он такой же человек и зачастую бывает слабым. Наруто не боялся показать, что он многого не знает или не может понять. Он говорил честно, и каждое его слово шло напрямик от души. Узумаки видел в Конан то, чего ему всегда не хватало от матери. Понимание и заботу, лёгкость и простую человеческую улыбку. Она словно ангел день за днём привносила в его бессмыслицу крупинки чего-то важного и значимого.       С Итачи же Наруто виделся реже, однако не мог обойти его стороной. Старший Учиха светился мудростью и равновесием. Узумаки плохо помнил, каким тот был в их первую встречу, возможно, немного спокойнее и расслабленнее, а ещё его лицо казалось не таким серым, как сейчас, но Итачи, ровно как и Конан, даровал ему частичку себя. Наделил действенными советами, также заручил собственной поддержкой. И, может быть, в этом не было никакого смысла, но становилось гораздо спокойнее. К этим людям хотелось тянуться. От них будто шло неуловимое, неосязаемое ни одним органом чувств тепло. И после того, как Узумаки решился задать им, наверное, основной в его понимании лжи и правды вопрос, он убедился в том, что за этим теплом можно следовать.       Сложно, конечно, представить, как кто-то подобный мог запросто заниматься столь грязной торговлей в городе, вот только Наруто не взирал на это с точки зрения морали и совести. Глядя на Итачи и Конан, он прекрасно понимал, что эти люди как никто другой винят себя. Пускай странно и выглядит в большинстве своём совершенно неверно, да только у них уже очень давно не было другого выбора. Не ему судить. А у Саске он есть…       — Тут не за что извиняться, к тому же, я сама начала этот разговор, — Конан улыбалась успокаивающе. — В любом случае, что произошло — осталось в прошлом.       — А что стало с убийцами?       — Те, кто пришли в наш дом, уже давно мертвы. Люди, играющие роль побегушек, долго не живут, — говорила она об этом как о само собой разумеющемся, а Узумаки всё никак не удавалось привыкнуть к её простоте.       — А тот, кто отправил их? Его посадили или… — задал интересующий его вопрос Наруто, но девушка как-то странно просияла, словно услышала несусветную глупость, произнесённую маленьким ребёнком.       — А сам как думаешь?       — Нет… Конечно, нет… — покачал головой тот. Стоило догадаться до этого сразу.       — Его зовут Шимура Данзо, — пояснила Конан. — Старый хрен, наполовину калека, но репутацию в свои годы набил приличную.       — Тоже один из ваших? — предположил Узумаки, ковыряя омертвевший кусочек кожи на пальце.       — Отчасти. По крайней мере, был когда-то.       — Грустно это… — окончательно посерев, Наруто сник.       — Я почти не помню родителей. Ни лиц, ни голосов. Только ощущения, что мне дарило их присутствие, и немного смазанных воспоминаний о нашем быте, — подытожила Конан.       Опустив глаза вниз, Узумаки смотрел на содержимое чашки, неосознанно следя за движением мелких чаинок и тёмному мареву, чётко граничащему с белой эмалью. Ему не было знакомо это чувство, он прекрасно помнил всех, с кем когда-либо имел дружеские или романтические отношения. Он помнил даже необычные для внешности человека детали, вроде чуть опущенного уголка губ или разного количества небольших морщинок в уголках глаз. Всё это он подмечал не задумываясь, обычно в моменты, когда говорящий завладевал его вниманием, заставляя прочувствовать и представить. Память штука серьёзная и порой немного странная.              Узумаки молчал долго, видимо, окончательно провалившись в воспоминания и размышления. За это время Конан успела ненадолго отлучиться, чтобы подлить Наруто чая, а себе сварить ещё одну чашечку кофе, поскольку время текло рекой, а Итачи обещал вернуться совсем поздно. Он собирался провести весь вечер на дружеской встрече, где возможно ему удастся заручиться поддержкой или найти новый вариант действий. Конан волновалась. Она вообще не находила себе места с тех пор, как её маленькая глупость превратилась в большую проблему, затронувшую одновременно всех близких. Но между тем она верила, что им удастся найти выход, какими бы густыми и непроходимыми ни оказались дебри.       — Обо мне ты теперь знаешь, — невесомо наклонив голову, произнесла девушка. — А что насчёт тебя?       — Насчёт меня? — Наруто неохотно возвращался из размышлений, не сразу понимая, чего от него хотят. Конан, в свою очередь, сложила руки на стол и наклонилась к Узумаки чуть ближе.       — С твоей мамой я уже познакомилась, а отец? Чем он занимается? — доброжелательно сверкая янтарными радужками, полюбопытствовала она. Только лицо Наруто от этого совсем не просветлело.       — У меня нет отца, — рассеянно пробормотал он. — Вернее, я никогда не видел его и совсем ничего не знаю об этом человеке.       — Вот как… — девушка отчасти пожалела, что набросилась на парня с вопросом, поторопившись. — Извини, я как-то не подумала.       — Всё нормально.       Нормально не было. И не оттого, что названный родственник, возможно, ныне не существовал, а оттого, что вновь оказался крайним. Таким же выбитым из колеи щенком с суровой улицы.       — Давай закроем эту тему, — на губах её появилась извиняющаяся улыбка, и Наруто неопределённо кивнул, сам не зная, чего он хочет. А после низко опустил голову.       — Во всяком случае, я уверен, что где-то в мире ходит человек с такими же глазами, как у меня, — тихо произнёс он, не отрывая взгляда от чашки. — Надеюсь…       — Обязательно ходит, — ободряюще подтвердила Конан.       Разговор о семье всколыхнул внутри что-то непорочное, давно не трогаемое. Девушка почувствовала лёгкий укол совести, но вместе с тем её голову забили переживания и догадки. Какими бы они с братом могли быть, если бы в тот вечер двор их скромного участка не отражал яркие лучи полицейской сирены? Стал бы Яхико журналистом, каким так мечтал оказаться в детстве? А кем была бы сейчас она?       Конан снова взглянула на унылое лицо напротив, внезапно наглухо обрывая мысль. Не стоило нагнетать атмосферу негативными эмоциями. Брат избегал общения уже целый месяц, не сообщая ни сроков, ни новой информации, хотя девушка и была уверена, что её скопилось предостаточно. С другой стороны, она всё узнаёт, когда на то придёт время, а потому не стоило напрягать слабые нервы по пустякам лишний раз. Вот только сказать себе это всегда было легко, а исполнить — напротив.       — Ответишь? — она кивнула в сторону телефона, что продолжал издавать вибрации уже на протяжении нескольких минут с некоторым интервалом.       — Не хочу, — скупо мотнул головой Узумаки, невольно посмотрев на вновь засветившийся дисплей. — Это спам.       Конан скептически прищурилась и слегка нахмурила брови. Разумеется, не её это дело, но если так яростно пишет кто-то из друзей, должно быть, случилось что-то важное. Хотя она прекрасно помнила, как Наруто заявил в разговоре с Итачи о полном отсутствии у себя таковых, вариантов оставалось немного.       — Я так не думаю, — произнесла она, тут же вставая с места по крайне неотложным делам, на деле же давая возможность побыть в одиночестве какое-то время, если причиной подобной реакции являлось её присутствие.       Наруто вздохнул и перевёл тяжёлый взгляд на борты тёмно-зелёного чехла телефона. Экран оставался чёрным, но Узумаки был уверен, что не пройдёт и минуты, как тот снова загорится, оповещая о пришедшем сообщении. Учиха настрачивал ему с обеда, выливая на голову ушат дерьма непозволительно большими порциями, после чего успокаивался и выходил из сети на какое-то время.       «Где тебя черти носят?», — гласило первое из пришедших сообщений.       «Наруто»       «Разговор есть», — отправлено немногим позже, но, судя по тому, что Саске умудрился назвать его по имени, терпение у него давно подошло к концу, сменившись раздражением и мимолётной крохой терпения.       «Да не еби ты мозг себе и окружающим», — кратковременный приступ терпения лопнул, словно резиновый мяч.       «Ведёшь себя как сука)», — привычка мерзко улыбаться хранилась даже в форме букв и предложений.       Наруто крепко сжал грани телефона, как тут же его отпустил. Он не заслужил к себе дрянного отношения, тем более после того, во что вляпался сам Учиха. Узумаки не скрывал своей злобы, по крайней мере, от самого себя. С Саске же они взаимно безо всяких слов и эмоций решили выдержать дистанцию, к которой Наруто со временем прилично привык. Не хотелось отпускать Учиху далеко и надолго, но он прекрасно понимал, что в данный момент ничем помочь ни ему, ни себе толком не сможет. А потому унылые вечера, уже стандартно проводимые в сомнительной компании Саске, стали проходить ещё в более сомнительной компании ЛСД и тихого одиночества. Наруто знал: стоит вновь поддаться соблазну и выпустить душу в руки этого человека — и он будет валяться, путаясь в собственных кишках, пока Учиха сдержанно и тупо станет закрываться от него непробиваемым полотном отчуждения, пропадая чёрт знает, где.       «Я у падика Итачи», — едва экран погас, пришло последнее сообщение, и Наруто тихо выругался, откладывая телефон в сторону. Саске знал.       Конан вернулась точно по расписанию, держа в руках небольшую резную шкатулку, украшенную на китайский мотив разноцветной эмалью. Опустившись на стул, она поставила вещицу перед собой и внимательно оглядела гостя.       — Проблемы? — обеспокоенно вопросила она. А Наруто нахохлился и, надув губу, отвёл взгляд в сторону.       — Саске по факту одна большая проблема, — раздражённо буркнул Узумаки, и прозвучавшее имя не стало для девушки неожиданностью. Лишь подтвердился один из двух предполагаемых вариантов, в который раз оставив лучшее позади.       — Ну не скажи, — о чём-то задумавшись, Конан поднесла указательный палец к губам и посмотрела наверх. — Он непростой человек, согласна… Однако, как я уже говорила, Саске очень смышлённый и творческий ребёнок. А вот его характер…       — Придурок редкостный — вот, кто он, — малым перегнув палку, выплюнул Наруто. — Только прицепился как банный лист, и хрен отлепишь теперь.       — Саске? — поражённо уточнила Конан, и тут же с восхищённой улыбкой пролепетала: — Вот это новость…       — Да нет же, — попытался перефразировать свои слова Узумаки. — Как это описать то… Ментально. Вот. Вроде понимаешь, что от него сплошные беды, а вроде и оставить не можешь, потому что…       — Потому что тянет, — понимающе кивнули в ответ. — Ох, да… Супружеская жизнь тоже такая.       Наруто почувствовал, как загорелись уши, вот только о том, что фраза несла исключительно невинный подтекст, догадался значительно позже, когда всё лицо уже вовсю запекло.       — Да, да. Я знаю, — добродушно отозвалась она. — Просто пошутила. Узумаки поглядел с толикой осуждения и тут же заметил, как Конан приоткрыла расписную крышку шкатулки, с искоркой в глазах запуская туда одну руку.       — Ваши отношения меня не касаются, — всё ещё смеясь над ситуацией, произнесла она. — Смотри.       Спустя мгновение рука вернулась. Меж её пальцев оказались зажаты две пластиковые карты. Наруто с любопытством попытался рассмотреть, что на них изображено, но те были повёрнуты к нему пёстрой «рубашкой», из-за чего пришлось только гадать.       — В дурака сыграем? — предложил он, не понимая идеи. — Маловато для колоды.       — Нам больше и не понадобится, — Конан опустила на стол первую карту.       Узумаки нахмурил брови и внимательно посмотрел на цветастый, однако весьма мрачноватый рисунок. Внизу, отдельной графой, была вынесена надпись «Башня», а сверху небольшими римскими цифрами значилось число «ХVI». Изображение же необычно: тёмное небо, орошаемое светлыми искрами, на фоне него высокое каменное строение окутано ярким пламенем, из тонких окон которого выпадали люди, а на их лицах отчётливо проглядывался ужас.       — Таро? — узнал Наруто, смотря на сконцентрированную Конан.       Девушка согласно кивнула и опустила на стол вторую карту.       — Влюблённые, — вслух прочитал Узумаки, отрешённо рассматривая изображение.       Снова небольшие цифры сверху, а в центре, занимая почти всё свободное пространство карты, расположились двое молодых людей. Те держались за руки, пока над их головами витало неизвестное существо, по форме и подобию солнца в виде светящегося двухцветного диска. Картинка была светлой и достаточно живописной, в отличие от предыдущей, наводившей разве что дурные мысли и нехорошее предчувствие.       — И что это значит? — озадаченно протянул Наруто.       — Начнём с Башни. Этот аркан принадлежит Саске, — Конан указала на первую из положенных карт и ненадолго прикрыла глаза. — Как тебе известно, подобные строения обычно возводят на твёрдых и относительно прочных поверхностях, тем самым по сути своей башня представляет защитное сооружение, направленное обеспечивать безопасность. Она высока, что свидетельствует о несоизмеримой гордости человека, который носит этот аркан. Однако, она разрушается… Ровно так же, как способна разрушиться гордость. Это предупреждение о том, что вместе с ней может низвергнуться и человеческое эго, и его дух. Всё это — постоянные изменения… Но, к сожалению, люди, обладающие этой картой, редко осознают подобные вещи, а потому их личность незаметно для них самих рушится под напором неизменных ценностей и привычек. Они становятся ранимы и чрезмерно уязвимы, что в конечном итоге приводит их к краху собственного осознания.       Девушка сделала паузу и потянулась за кофе, чтобы смочить высохшие губы. Наруто тихо ждал, пока она продолжит, не решаясь ничего спрашивать, а может, и не имея вопросов вовсе.       — В стандартном значении карта предлагает пересмотреть образ жизни и взаимоотношения с окружающими людьми, изменить систему ценностей, а также… Как ни странно, полагаться только на себя. Она же свидетельствует о несчастьях, потерях и хаосе, говоря, что ошибки прошлого — определённо могут стать причиной бед настоящего и будущего. Что, впрочем, логично…       Узумаки сглотнул скопившуюся во рту слюну и попытался расслабить сознание, чтобы то могло спокойно нарисовать ему ассоциации и красочные иллюстрированные варианты всему, что только что он услышал.       — Весьма походит на Саске, — меланхолично протянул он, возвращая внимание попивающей девушке, тогда как Конан дёрнула уголком губ и отставила чашечку в сторону.       — Оно почти на каждого походит, — тихо бубня себе под нос, проговорила она. — Но ты прав, конкретно в этом контексте действительно его напоминает.       Девушка потёрла ладони друг о друга и жестом предложила посмотреть на вторую карту. В сравнении с уже описанной «Башней», та лежала обособленно и мирно, не вызывая ни тоски, ни печали, однако и ни радости с чем-то подобным. Простая цветастая карта.       — А это я, — скорее догадался, нежели предположил Наруто.       — Да.       — Ну давай. Удиви.       Откинувшись на мягкую спинку стула, Узумаки удовлетворённо прикрыл глаза, навострив уши слушать продолжение сей странной, пока что логически непонятной задумки, а Конан смерила его незатейливым взглядом и мимолётно закатила глаза.       — Влюблённые, — загадочным тоном произнесла она, детально зная, в какую мораль уведёт свой рассказ по этой теме. — Карта сердца. Символизирует веру, гармонию и доверие. Указывает на попытку достигнуть более высокого уровня целостности, самопознания, а также умственного и эмоционального аспектов. Традиционным смыслом, пожалуй, является принятие важного решения, которое, вероятнее всего, является скрытым и находится глубоко под поверхностью поля зрения, однако именно от этого решения зависит основная линия судьбы… Не делай такое лицо. Никто не знает, когда придётся сделать этот выбор, — усмехнулась Конан, видя, как Наруто напряг все извилины, пытаясь, вероятно, решить, что за загадочный выбор ему предстоит сделать. — Так вот… Небольшая особенность: карта находится между «Жрецом» и «Колесницей», что в данном случае весьма существенно. Это говорит о том, что карта может олицетворять выбор между давно установленными традициями и абсолютно новыми способами решения вопросов. В прямом значении «Влюблённые» означают перемены и трудный выбор. Это вовсе необязательно должно касаться любви или отношений, но чтобы не ошибиться, нужно смотреть на мир шире, не ища в каждой мелочи смысл всей своей жизни.       На мгновение она замолчала, с упоением наблюдая, как сильно заинтересовал «разбор» собственного предназначения паренька напротив. Наруто задумчиво сверлил глазами тонкий орнамент на кромке деревянного стола, по ходу дела обдумывая и, скорее всего, принимая на свой счёт определённые вещи.       — Кстати, несмотря на обширный смысл значений, карта часто сообщает о том, что её носитель разрывается между чувствами и рассудком. В этом случае стоит опираться на интуицию, но никак не на разум. Хотя… Каждому человеку виднее, что и как ему делать.       — Хм… — Узумаки медленно перевёл взгляд на Конан, пытаясь правильно адаптировать надуманное, чтобы высказать своё мнение наиболее доступно. — В этом тоже есть многое, напоминающее… Меня.       — Не бери особо в голову, это всего лишь эзотерика. Ну, или психология, как тебе удобнее. Подобное описание может принять на себя любой человек, как, собственно, и не принять ни один, — замудрённо пояснила Конан.       — На Саске совсем не похоже, — помотал головой Узумаки. — Ему скорее та, первая, — он кивком указал в сторону «Башни». — Вот то прямо про него.       — Откуда тебе знать, что у него в голове, — слегка склонившись, добродушно произнесла девушка. — Не верь всему, что видишь, смотри глубже. Мир не чёрно-белый, а люди не пусты, какими часто могут показаться снаружи.       — С этим я бы поспорил. Так, а к чему ты всё это мне рассказала? — заинтересованно поспешил разузнать Наруто, ставя локти на стол и опираясь на них.       — К тому, чтобы ты понял кое-что очень простое. Вы с Саске весьма разные личности, настолько, что его можно причислить к пламенному, горящему вечным пожаром, мечу, что способен вытащить лишь «достойный», а тебя — к переменчивому, подбирающему краски для пустого холста мечтателю, что найдёт свет в кромешной тьме и ни за что не позволит ей поглотить себя. Как и особенный меч, Саске способен на многое, в том числе и на то, о чём он сам, возможно, никогда не задумывался. Этот человек живёт в мире вечной ночи, где крики ужаса звенят в воздухе практически постоянно, но он не знает другого и, более того, прекрасно лавирует между тысячью горящих адским пламенем клоков. А ты тот, кто разделяет с ним общие ценности, неосознанно тянущийся к верху, желая увидеть больше. Мне также кажется, что ты в этом вопросе поступаешь гораздо осмысленнее, однако каждый видит собственную целостность в разных вещах. И даже если бесценный дар жизни не значит для человека ровным счётом ничего — он всё равно, на уровне заложенных в подсознании инстинктов, будет искать способ сделать момент существования комфортным.       Наруто поражённо наблюдал, с каким спокойствием и знанием дела Конан подошла к расшифровке вопроса. Он внимательно слушал каждое слово и всякий раз убеждался в том, что всё это имело место. Потрясающая работа над чужой психологией, вдобавок он почувствовал и шарм философии, которая никогда не оставляла его равнодушным.       — Это всё настолько правдиво… — тихо выдохнул он. Конан же пожала плечами.       — Это всего лишь карты.       — Не в них дело. Ты так грамотно и по полочкам всё разложила… Откуда ты столько знаешь? — не удержавшись, полюбопытствовал Узумаки.       — Небольшое хобби. Итачи нравится, иногда я гадаю, когда у него возникают необычные вопросы, — как ни в чём не бывало поведала девушка и мягко улыбнулась. — Это… Расслабляет, скажем так.       Внезапно в воздухе громыхнул хлопок. Кто-то с дурью закрыл входную дверь, и грохот прокатился по квартире стальным скрежетом. Притихнув и напрягшись, Наруто и Конан поспешили вслушаться в движение из прихожей. Разобрать его на полки не удавалось, звуки то затихали, то вновь оповещали о присутствии постороннего. Кто-то разувался и вскоре с раздражающим стуком зашагал по ламинату в сторону гостиной.       — Это Итачи? — шёпотом вопросил Узумаки.       — Не знаю… — настороженно прошептала девушка, не мигая, устремив взгляд в тёмный дверной проём. Она поняла, что впредь дверь полагалось запирать.       Шаги приближались, отпружинивая непривычным звуком от стен, как вскоре из темноты, заглушавшей пространство и предметы коридора, вылезла знакомая обоим фигура.       — Привет, — коротко бросил Саске в сторону Конан и остановился излучающим ненависть взглядом на её госте.       — Привет, — с облегчением девушка выдохнула. — Напугал. Будешь что-нибудь? Итачи ещё нет, если ты к нему…       — Знаю, — оборвали её. — Я не за этим.       Конан непонимающе зависла возле стола, переведя взгляд с Учихи на Наруто. Происходило что-то странное, отчего взгляд Саске ей совершенно не нравился. Странное в понимании перевёрнутом, словно карта в расписной шкатулке, однако уточнять, в чём, собственно, дело, она не решилась. Сейчас парни понимали явно больше неё.       — Мы уходим, — грубым тоном Учиха поставил перед фактом сразу обоих.       Доселе молчавший, не удосужившийся даже повернуть головы Наруто сию минутно же вспыхнул. Резко обернувшись, он с ярым раздражением посмотрел в угольные глаза, что в мягком свете гостиной казались отчего-то матовыми, и агрессивно оскалился.       — Да нахер иди.       Дёрнув бровью, Саске слегка опустил лицо к полу и небольшими шагами медленно направился в его сторону. Сидя вполоборота, Наруто продолжал мусолить взглядом приближающуюся фигуру, стиснув зубы и смотря исподлобья, будто ожидал чего-то ненормального. Наконец тот остановился, оказываясь на расстоянии не превышающем и полуметра. В тёмных радужках плясал тихий огонь, вот только выглядел Саске вполне адекватно.       — Поднимай жопу, Узумаки, — с ледяным спокойствием произнёс он. На Наруто же слова подействовали спусковым механизмом.       — Я сказал, чтобы ты шёл нахер, — по слогам повторил Узумаки, максимально сводя брови над переносицей. — В прошлый раз не понял? Ты не можешь заявляться сюда и приказывать, что кому делать. Идиот.       На секунду показалось, что Саске посмотрел на него с долей сочувствия, но не успел Узумаки как следует разглядеть его взгляд, как в тот же момент Учиха с надрывом, совершенно неумолимо рассмеялся. Наруто с удивлением наблюдал, как тот зажмурился, пытаясь перебороть, непонятно чем вызванный порыв эмоций, да осознать причину резкого изменения настроения не мог.       Конан с напряжением понимала, что происходящее имеет собственное начало, в которое она абсолютно не посвящена, однако продолжала стоять, затаив дух. Глядя на смеющегося парня, хотела выйти прочь. Хотела и не могла.       — Заебал, — вырвалось у Саске, едва неоднозначный приступ стих.       Узумаки никак не ожидал, что в следующее мгновение ледяные пальцы вцепятся в его голову и заставят коротко вскрикнуть. Учиха добротно дёрнул ту на себя, вынуждая вскочить с мягкой поверхности стула и согнуться в три погибели. В то время в ушах узнаваемым хрустом прозвенел звук вырванных с корнями и без волос.       — Что ты творишь?! — завопила вдруг оказавшаяся рядом Конан. На уровне рефлексов её руки попытались отцепить пальцы Учихи, но вместо этого ладони проехались по шероховатой поверхности твила и соскользнули в области локтей, когда тот порывисто развернулся. — Саске, твою мать!       Со второй попытки Конан уцепилась за края рукавов куртки мёртвой хваткой, во что бы то ни стало собираясь оторвать спятившего Учиху от шипящего и матерящегося Узумаки.       — Да отцепись ты, мудила! — прорычал Наруто, изо всех сил впиваясь ногтями в холодную кожу чужих рук и параллельно пытаясь засадить коленом хоть куда-нибудь.       Саске впал в сладостное безумство, ощущая себя хозяином ситуации. Его лицо искривилось в причудливой гримасе, а глаза запылали нездоровыми пятнами. Он и не предполагал, что весьма спонтанное, навеянное голосом безысходности, действие вызовет целый ворох мурашек под несколькими слоями одежды. Пролетело ощущение долгожданного момента справедливости, которую, разумеется, как всегда, пришлось воплощать своими руками. И проплыло оно, сказочно напевая знакомую трель, где дёргающийся, всячески пытающийся извернуться Наруто, на сей раз оказался под его властью, и, несмотря на то, что он никак не хотел принимать этот факт, его свобода в данный момент принадлежала именно Саске.       — Отцепись от него! — одной рукой Конан схватила Узумаки за плечо, второй же продолжила попытки освободить волосы. — Саске!       Учиха внезапно выпустил спутавшиеся, но от этого не потерявшие своей мягкости, пряди и с размаху подарил едва разогнувшемуся Наруто хлёсткую пощёчину.       — Ты спятил?! — в шоке от происходящего закричала девушка, не зная к кому подойти в первую очередь, но Саске продолжал её игнорировать ровно так же, как делал это на протяжении последних нескольких минут.       — Тебя так надо просить? — с укоризной поинтересовался он, обращаясь непосредственно к Наруто.       Теперь Узумаки лишь шипел от боли и рьяно растирал покрасневшую от удара щеку. Сначала он почувствовал только хлопок и соприкосновение, однако вскоре саднящая боль начала рвать изнутри нежную кожу, пощипывая и покалывая.       — Ты ни о чём меня не просил, — бросив полный цинизма взгляд, хрипло произнёс Наруто. Почувствовав небольшое облегчение в области лица, он со свирепым взглядом отвернулся к двери и быстро прошёл мимо, продолжая держаться за обожжённое чужой рукой место. Уже на выходе из гостиной, не останавливаясь ни на секунду, тот малым притормозил и сухо кинул через плечо хозяйке: — Пока, Конан. Извини, что не договорили.       Ситуация прогорела. Тогда, обувшись и подхватив с вешалки куртку, Наруто выбежал в подъезд, слыша, как в коридоре позади него происходило какое-то торопливое копошение. Стараясь не медлить, он весьма удачно втиснул руки в рукава и на ходу поправил капюшон, спеша убраться в дальние «восвояси». До лифта уже рукой оставалось подать, однако, внезапно передумав, Узумаки свернул в сторону лестницы, желая поскорее оказаться на улице. Мало ли сколько пришлось бы ждать несчастную скрипучую кабину, уж проще добраться до низа собственным ходом. Сердце застучало как ненормальное, а ступени, в свою очередь, понеслись под ногами тёмными грязными пятнами. Узумаки задерживал дыхание, стараясь вовсе не дышать, привычный запах подъезда его не волновал, вот только сейчас почему-то в воздухе отчётливо несло пыльной кровью. От этого смрада заложило нос, а к горлу бесконтрольно подступали рвотные позывы.       На одном из пролётов чужие руки крепко ухватили его за плотную ткань куртки и решительно толкнули к стене, отчего, не совладав с собственным весом под действием гравитации, Наруто ощутимо приложился о грязный бетон, по традиции выкрашенный в цвет мокрой травы. Помутнённые же глаза равнодушно уставились в неестественно светлое для окутанного тьмой помещения лицо и фривольно закрылись.       — Торопишься?       — Отпусти, — Наруто попросил тихо, не предпринимая попыток вырваться самостоятельно. Саске должен был понимать, что игра давно надоела обоим.       — Зачем?       — Не хочу тебя видеть, — признался он, теперь не отводя взгляда от сумеречных, сливающихся с общей темнотой глаз напротив. — Тебе этого недостаточно?       — Зато я хочу, — чуть приблизившись, возразил Учиха.       Тон этот раздражал Наруто. Окончательно убедившись в том, что тот не собирается его отпускать, Узумаки кое-как оттолкнулся от стены и сдвинул с места чужую руку. Стоило уходить. Однако Саске действо совсем не понравилось, тогда, нахмурившись, он изменился в лице, сдавливая пальцами шею Наруто, прижал обратно к потрескавшейся старой краске.       — Да что тебе от меня надо? — больно стукнувшись затылком, проскрипел Узумаки. — Я не хочу с тобой говорить, ты понимаешь это?       Ещё как понимал, и в этом заключалась сущность проблемы. Склонившись к его уху, Саске мимолётно облизал губы, шепча настойчивым тоном:       — Хочешь побыстрее закончить? Тогда сейчас ты спокойно спускаешься и садишься на мот.       — Зачем? — тяжело сглотнув от всё ещё стальной хватки на шее, Наруто замолчал. Мотивы Учихи оставались для него закрытыми, однако Саске счёл необходимым ответить.       — Мы заедем за твоим шлемом. А после покатаемся.       — Мне это нахуй не надо.       Выдержка подходила к концу. Узумаки не находил причин прятаться дальше, стоило возникнуть шаткому ощущению безысходности. Правда ведь, что, если момент растянется ещё на какое-то время, Учиха не побрезгует его задушить. А потом, вероятнее всего, просто бросит всё в том же углу.       — Всем влюблённым придуркам это надо, — чуть отстранившись, съязвил Саске. Когда же голос, запевший в ушах странным эхом, стих, Наруто сердито вцепился в давящую на горло ладонь.       — Говори за себя.       — Я и говорю, — сказано тише прежнего.       В темноте не удалось бы разглядеть, что на деле тот оставался совершенно спокоен. И тени миловидной улыбки, которую он с удивительной точностью смог отразить в голосе, не проскользнуло на лице. В целом перед глазами у Наруто всё и так понемногу плыло. Слова дошли до понимания не сразу, и лишь спустя несколько секунд после того, как тишина, разбавляемая разве что звуком скользящего в шахте лифта, накрыла пространство подъезда, Узумаки осознал сказанное ему Саске.       — Неудачная шутка, — нервно произнёс Наруто, чувствуя, как рука постепенно ослабляет хватку. В то время Учиха украдкой продолжал заглядывать в едва различимое на мрачном фоне лицо.       — Согласен.       Не дав произнести ещё что-то филигранно убогое, Саске расторопно толкнул Узумаки в сторону ступеней, и по наитию ничего не понимающий Наруто тут же побежал вниз. Моментом собственного триумфа Учиха насладиться не успел.       Догнав того уже на первом этаже, он обошёл отчего-то замедлившегося блондина и первым выскользнул за тяжёлые металлические двери подъезда, вновь оказываясь под ледяным гнётом морозного воздуха. Только сейчас Саске понял, что по глупости и невнимательности оставил шлем на сидении, кажется, слишком торопясь выбить из Узумаки скопившуюся дурь. Благо тот всё ещё оставался на месте, что само собой представало неким чудом, учитывая район и его обитателей. Подойдя, он, не медля, натянул тот на голову и вставил завалявшийся в кармане ключ в замок зажигания, где, засмотревшись на приборную панель, что показывала ещё не упавшую в ноль температуру двигателя, Саске не сразу заметил, что Наруто остался стоять в нескольких метрах позади него.       — Тебя долго ждать? — устало поинтересовался он, цепляясь взглядом за порозовевшие от холода щёки.       Наруто доселе прибывал в собственных размышлениях. Те всплыли наружу, стоило оказаться на улице и вновь увидеть пурпурные элементы защитного пластика. На самом ли деле его слова о нежелании видеть Учиху были правдивы, или они являлись лишь навеянными защитной реакцией бреднями? Он вдруг почувствовал себя подопытным в эксперименте «Мозг в колбе». Так ли важно — истинны его ощущения или ложны, если на деле, мозг, запертый в банке в виде собственной черепной коробки, неизменно заставляет чувствовать одно и то же. Он скучал. Понимал это с острым скрежетом зубов, с тем же ощущением безнадёжности, но всё же признавал. Пустые улыбки тех же пустых сосудов, что крупными скоплениями разгуливали по их городу, никогда не вызывали нечто подобного. Саске светился, горел тем пламенем жизни, которого так не хватало коротким зимним дням. Он приносил много боли, он заставлял выворачивать душу наизнанку и никогда не отдавал ничего взамен. Он был тем, к кому придёшь в последнюю очередь, если случится что-то непоправимое. И всё же Наруто сделал шаг навстречу переливающемуся даже в скудных жёлтых отголосках фонаря мотоциклу, зная, что Учиха убьёт его своей натурой. Зная, что личность Саске невозможно перебороть, как бы он не старался. Однако, сердце, запертое в рёберной обрешётке, подталкивало его, вынуждая делать всё новый и новый шаг. К чёрту всё.

***

      Саске курил, облокотившись о бак, и неотрывно мусолил взглядом маленький скол, оставшийся от прошлого владельца. Едва не считал, будто Наруто убежал с концами, или же время его всего лишь дурило, не желая тянуться быстрее. На уме всё вертелось что-то сомнительное, буквально заставляющее морщиться от головной боли. Учиха представил, как под кожей копошатся мелкие твари, насекомые; по телу же пробежал ворох неприятных мурашек, который теперь едва ли удалось бы отогнать простыми методами. О чём он думал? Стоило бы решить, что делать, наконец, с Узумаки. Стоило поскорее, пока тот вновь не сбежал под перво попавшимся предлогом прочь.       Саске и сам не знал, что имел в виду под предложенным «покататься». Во всяком случае он точно не собирался бездумно ездить по улицам города, молча собирая удивлённые взгляды прохожих. Как ни странно, это его раздражало. Совесть, отсутствовавшая на протяжении многих лет, всё чаще и дольше начинала скрести острыми ноготками. Не нравилось до сущего отвращения. В конце концов, Учиха не успел сделать ничего, что могло вызывать её угрызение. Все вокруг сговорились.       Итачи узнал о том, что супруга скрывала не шибко старательно. Зачем тот после рассказал об этом ещё и Наруто — известно не больше. Сил уже не было. Никаких абсолютно, и Саске прекрасно осознавал, что дальше проще не станет. Однако Узумаки повёл себя далеко не так, как он того ожидал. Совсем не так. Мог ли Учиха вообще представить себе, как Наруто неожиданно слетит с катушек и начнёт заниматься чёрт пойми чем? Нет. Саске думал об этом несколько дней подряд, и единственный вывод, к которому он пришёл, заключался в том, что Узумаки в определённых местах им воспользовался. Логическая цепочка отчётливо строилась, только имела она лишь начало и далеко не определённый конец. Имеющегося недостаточно. Он не злился и не держал обид. Ровным счётом не испытывал по отношению к выходке Наруто никаких позитивных или отрицательных чувств. Только вопросы всё глубже прокапывали ходы внутри его маленькой, необширной жилплощади.       Учиха вдруг осознал, что тот банально игнорировал его, старательно делая вид, что Саске ничего никогда не значил. Принятие этого не наступало. Учиха чувствовал нехватку их постоянного напряжения, возникавшего только при нахождении вместе. Ему не хватало постоянных споров и негласных сражений за право высказать последнее слово. Каким-то образом Наруто умудрился стать тем, к кому хотелось прикасаться — не столько физически, сколько духовно, заставляя струны его души натягиваться и пронзительно звенеть от каждого назло высказанного слова. Он знал, в какой момент нужно остановиться, будто успел выучить Узумаки как мягкость и заточку собственных карандашей, но всё же… Уже недостаточно.       Дверь подъезда хлопнула, разрезая острым металлическим звуком всю площадь двора. Тот, кого Учиха готов был вновь посчитать пропавшим, флегматично спрыгнул со ступеней и размеренными шагами топал ему навстречу. Саске разглядывал его одежду, замечая, что Наруто не только взял шлем, но и переоделся, додумавшись натянуть даже перчатки. Самому ему на это ума не хватило в который раз. Стоило ли говорить о том, как мёрзли уши и лицо? Узумаки остановился напротив, опуская ярко-оранжевый шлем рядом с чёрным и сдвигая тот ближе к приборной панели, дабы не соскользнул с бака на землю.       — Надеялся, ты свалишь, — поделился Учиха, вскидывая голову, отчего длинные чёрные пряди красиво скользнули по скуле.       — Думал об этом, — Наруто выхватил у того из губ новую, не прикуренную сигарету и приставил ко рту. — Передумал, как видишь.       — По религиозным причинам, надеюсь?       — По психологическим мотивам, скорее.       Особо осязаемый порыв ветра покачнул верхушки деревьев. День вновь зиял пасмурный, а погода промозглым вечером оставляла желать только лучшего. Наруто с некоторой жалостью посмотрел на Учиху, что снова оделся слишком легко, как понял, что даже представлять, насколько холодно тому рассекать в тонкой куртке, не хотелось.       — Может, к тебе заедем? — предложил Узумаки, стараясь выбросить из головы все неприятные ассоциации и воспоминания о недалёком прошлом, в том числе — связанные с его квартирой. Саске с ответом не торопился, продолжая размеренно затягиваться сигаретой из чужих рук.       — Зачем? — наконец, поумерив никотиновую жажду, поинтересовался он.       — Переоденешься во что-нибудь… Потеплее, — пожал плечами Наруто, на миг замирая, стоило шероховатым губам случайно коснуться подушечек его пальцев.       По телу пробежала приятная дрожь, оставляя лёгкое ощущение тепла и тяжести внизу живота. Чувство уже знакомое, но от того не ставшее менее странным.       — Можно, — лениво отозвался Учиха, выпуская из плена чужую руку. — Придумай пока, куда едем.       — Я? Так ты же предложил. Разве уже не решил? — Саске тихо вздохнул, немного раздражаясь ненужным градом слов по простому вопросу.       — Тебя стало пора забрать от Итачи. Ты превращаешься в мутного типа из шоу о гадалках, как я заметил. Пока это всё, что успел решить. Остальное в планах.       Саске прервался, поняв, что наговорил немного лишнего, но не смог сдержать в себе возмущения по поводу того, чем Узумаки занимался всё это время. Этот вопрос оставался открытым, как вдруг Учиха резко повернул голову в сторону непривычного звука, стоило Наруто сердечно рассмеяться.       — О гадалках? — уточнил тот. — Так может, я хочу посвятить себя эзотерике.       — Лучше бы поинтересовался у Конан, что она сама об этом думает, — фыркнул Учиха, проворачивая в замке ключ. Выжатое сцепление и нажатая кнопка стартера заглушили звуком заведённого двигателя смех Узумаки.       — Это всего лишь карты и психология, — Наруто удивительно точно передразнил Конан, и даже голос получился похожим. Зная, что тот не видит его лица, Саске улыбнулся.       — Колдовство ёбаное. Поехали.       Настроение приподнялось, и стягивавшие внутренности цепи ослабили свою хватку, начиная расползаться по тёмным закромам. Наруто спокойно вдыхал морозный воздух, чувствуя небывалую лёгкость, покуда в компании Учихи бывало нежено хорошо. Иногда даже слишком. Порой казалось, что всё это иллюзия, предупреждения о приближении чего-то ужасного. Тем не менее чёрствое ощущение не хотело уходить бесследно. Узумаки всё ещё прекрасно помнил о нелегальной работе и об опасностях, таящихся в её недрах. Он чувствовал, что конец этой истории вряд ли окажется таким, каким бы ему хотелось его видеть. Саске неумолим в вопросах собственных действий и решений, а потому покоя он не увидит, как бы тот не желал. Вот только сейчас думать об этом совсем не хотелось. Стоило насладиться редким и по-своему коварным ощущением вседозволенности и свободы, ведь, как-никак, по умению вызывать его равных Учихе не было.       — Откуда ты знаешь, где я живу, кстати? — вдруг опомнился Наруто, с приятным на ощущения щелчком застегнув крепление шлема.       — У Конан узнал, — не видя смысла таить, объяснил Саске. — Ты садишься или нет?       Несмотря на совершенно разные районы и условия проживания, от этого двора до подъезда Учихи расстояние не было таким уж большим. Помнится, Узумаки преодолел его за каких-то полчаса, хотя и малость спешил. На колёсах же тот же путь проделать удалось бы за небольшие пять-семь минут.       Ветер хлестал по рукавам на этот раз зимней куртки, и Наруто готов был нижайше благодарить предусмотрительность за вовремя подкинутую мысль переодеться. Но, несмотря на несколько слоёв тёплой одежды, жарко ему вовсе не стало, что уж стоило говорить о Саске, который наверняка ощущал себя истинно голым, пускай и не показывал совершенного холода.       Когда-то забытая в кармане джинс зажигалка неприятно впивалась в тазовую кость, отчего Наруто осторожно ёрзал, стараясь хоть как-то избавиться от этого ощущения. На одном из светофоров Учиха всё-таки двинул тому локтём под рёбра, призывая наконец успокоиться.       — Да я поправить хо… — поспешил Узумаки, как светофор загорелся зелёным, и весь поток потихоньку двинулся вперёд. Пришлось вновь обнять Саске за талию и прижаться грудью к его спине.       Поездка не затянулась на срок больше посчитанного. Остановились они на удачно оставшемся парковочном месте прямо перед подъездом, осмотрелись выборочно. Нехотя отлепившись от нагретого собственными ладонями чужого живота, Наруто перекинул ногу и оказался на твёрдом, покрытом небольшой ледяной коркой, асфальте, после чего принял попытку о чём-то задуматься, но всяко не смог побороть интерес к окружению.       — Пять минут подожди, — через плечо бросил Саске, тут же скрываясь за полупрозрачными дверями.       Наруто разочарованно вздохнул, осознав, что погреться ему не удастся. Сигнализацией охранной системы он молча стоял там какое-то время, пожёвывая горьковатый фильтр сигареты. Медленно, нескончаемо тянулось битое время тупой тишины, и разглядеть в небольших окошках на верхних этажах тёплый, наполовину призрачный свет, предстояло спустя только пару минут. Так бы и продолжал, стоял до последнего, пока фривольно в голову вдруг не пришла гениальная мысль.       Выдернув из личинки замка одинокий ключ с длинным брелоком и подхватив оба шлема, Узумаки с ненормальной улыбкой побежал в сторону детской площадки. Несколько раз помотав головой, заприметил идеальное место, с чем, недолго думая, перелез через деревянное ограждение аттракциона, садясь на корточки и поудобнее прислоняясь спиной всё к той же панели. В ушах с шумом била кровь, подогреваемая азартом. Какой будет реакция Учихи? И что бы сделал сам Наруто, окажись на его месте? Возможно, для начала бы позвонил. А понял бы он, что всё лишь невинная шутка? От нетерпения Узумаки даже зажмурился.       Внезапно в ногу упёрлось что-то тёплое и хрупкое, что несколько напугало ничего не ожидающего Наруто. Посмотрев вниз, на фоне белого снега он разглядел тёмное пушистое пятнышко и обнаружил, что к его личному теплу прибилось одинокое, ещё совсем маленькое существо. Им оказался щенок с большими блестящими глазами. Он обнюхивал чужое колено, нервно утыкаясь в него миниатюрным влажным носом, ластился и ласкался, пока на шее у животного Узумаки обиженно распознал ошейник.       — Оливи! — донеслось откуда-то спереди, и щенок, резко выставив хвост трубой, оглянулся, засеменив в сторону звука.       Хозяйкой любопытной собаки оказалась невысокая девушка, на вид примерно того же возраста, что и сам Наруто. Её объёмная вязаная шапка комично торчала вверх, что скрашивало, пожалуй, несколько лет, в руке же девушка держала капроновый поводок, и стоило животному приблизиться к хозяйке, как та потрепала его за ухом, произнося что-то тихое, абсолютно неразборчивое, намереваясь продолжить прогулку по неизвестной длины пути.       — Удивительно, — тихо произнёс знакомый голос, заставив Наруто вздрогнуть.       Он тотчас задрал голову вверх и увидел Учиху, облокотившегося локтями на деревянную перегородку, смотря туда же, на играющую с собакой девчонку.       — Что?.. — Узумаки ни грамма не понял.       — Да ничего. В следующий раз не забудь, что у меня окно гостиной на эту сторону, — словно не было секунды романтики, Саске хмыкнул и, чуть наклонившись, выхватил из рук, обтянутых мягкой тканью перчаток, свой шлем.       Наруто медленно поднялся, разгибая затёкшие ноги, и вновь посмотрел вдаль, игнорируя уходящего в сторону подъезда Учиху. Внутри разливалось какое-то странное, щемящее тепло, от которого становилось то ли спокойнее, то ли напротив.       — Я хочу собаку, — внезапно произнёс он, не спеша догоняя Саске. Тот медленно брёл по прямой, а потому меланхолично бросил взгляд в его сторону лишь через пару секунд и тут же закатил глаза.       — Заведи. Я тут при чём?       — Не могу, — тяжело вздохнул Узумаки. — У меня аллергия на таких животных.       — Так заведи лысую.       — На ферменты животных, — уточнил Наруто, а после бросил затею, сбрасывая мимолётное ощущение нежности. — Не суть. Всё равно она мне быстро надоест.       Саске проигнорировал дополнение, негласно вручив Узумаки награду за звание лучшего хозяина. Удивительно всё же, как много в мире людей, спокойно бросивших живое существо, тогда как взяли то под опеку и обязаны были нести ответственность. Этот благо хотя бы понимал, что ему подобные радости строго противопоказаны. Попутно забрав из рук Наруто ключ, он завёл мотоцикл и залез на него, дожидаясь, когда Узумаки сделает то же самое.       — Куда едем? — напомнил Учиха явно забывшему об этом моменте Узумаки.       — Башня, — выдал тот первое, что пришло на ум, всплывшее из воспоминаний о сегодняшнем разговоре с Конан. — Северная.       Саске безразлично пожал плечами, кивая, как мог, призывал уже перестать морозить чужие кости и поскорее садиться. В то время, вспомнив о злополучной зажигалке, Наруто предусмотрительно извлёк ее из переднего кармана и переложил в куртку, надеясь не потерять через мелкую дырку в подкладке, куда, по общему закону гравитации, всегда проваливалось самое важное.       На этот раз руки оплели Учиху с трудом, ибо новая одежда на том оказалась гораздо толще предыдущей, к тому же в разы надулась, стоило сесть и сменить положение. Однако Саске стал в разы мягче, и Узумаки едва сдерживал себя от желания сжать его посильнее, прибиться бесхозным плотом и зарыться носом в торчащие на затылке волосы, словно решил потискать приятное на ощупь и вид. Сдержался. Знал, что должен не мешать.       Выехав со двора, они практически сразу попали на оживлённую тихим вечером улицу. Безликая человеческая масса растеклась по тротуарам вдоль всей дороги и неспешно выхаживала взад-вперёд, проводя мирный досуг на поприще общих территорий. Потоки их Наруто поглощали. Он видел множество однотипных масок, натянутых на пустые основы; видел, как те продолжали мелькать перед глазами, однако все ограничены скупыми эмоциями, все по стандарту застывшие, кое-где надтреснувшие. Сколько среди них настоящих живых людей? Есть ли те, чьи чувства способны уничтожить других, а после заново собрать и вернуть к мирозданию, чтобы Создатель мог пересмотреть наполнение и преисполнить чем-то новаторским? Кто его знает. Были видны лишь улыбки, понурые лица и всюду открывающиеся рты. Никаких звуков, одни образы, то и дело перебиваемые ярко вспыхивающими надписями и логотипами, что проносились перед глазами с классической учиховской скоростью. Наруто проваливался в их иллюзорный, надуманно разноцветный мир, забывая о времени и месте. И только Саске, вовремя успевавший поправлять его руки перед каждым обгоном и поворотом, на мгновение возвращал ощущение участия в скользящую по дну реальность. Для полного погружения в страну грёз не хватало одних лишь наушников и стойкой концентрации на мелочах, да и без того Узумаки прекрасно справлялся с этой работой.       Небольшие кварталы с изобилием торговых центров, бутиков и прочих лавок медленно, но верно, оставались позади, плавно сменяясь более современным пейзажем из высоких глянцевых зданий и сооружений. Деловой район города считался вторым центром, хотя как такового центра и вовсе не имелось. Город, разделённый рекой надвое, не мог представлять собой нечто структурированное и целостное. Все понимали этот нюанс, потому и делили места на районы. Саске сбросил передачу и закатился на свободное место параллельной парковки, что находилась прямо у дороги. Рядом расположилась набережная, окружавшая небольшое по своему размеру искусственное озеро, тогда как отсюда до Северной Башни оставалось каких-то метров двести, а потому лучшего места для остановки сыскать им бы не удалось.       Наруто спрыгнул с мотоцикла, снял с головы шлем и сразу же натянул шапку, что вечно лежала в кармане. Поверх неё — капюшон; серый, мягкий, такой же как вся толстовка. Саске же лениво потянулся, чтобы затёкшая от постоянного сидения спина пришла в норму, но не сумел отдохнуть должным образом и как ни в чём не бывало направился в сторону дорожки, что опоясывала набережную, заканчиваясь с одной стороны современным акриловым ограждением. Власти города не поскупились облагородить деловой центр, это отлично выделялось на фоне спальных кварталов.       Здание Башни сверкало разноцветными огнями, где кое-как ещё горели пятна света, а значит, работа некоторых людей не была окончена. Саске предпочёл занять место на одной из близстоящих лавочек, и Наруто, не видя причин отказывать себе в удовольствии, тут же засеменил в его сторону. Здесь всегда в меру шумно, красочно и живописно. Маленькая мечта любого, кого тянет в людской муравейник. Плотно стоящие здания отражали огромное количество света, попадавшего на их глянцевые стенки со всех сторон, множество машин проезжали на вылет, а спички прохожих всё чаще выглядывали из-за углов, без особенной спешки плывя по течению жизни. Своего рода небольшой мегаполис внутри старого сгнившего города. Узумаки невольно заглядывался на пятна огней, что так красиво переливались в лунном свечении, не обращая внимания ни на шумный поток машин, ни на людей, проходящих мимо то туда, то сюда. Он вскоре почувствовал, как потянуло сигаретным дымом, и ничего не стоило догадаться — кто именно закурил в его личном пространстве. Всё понималось просто и без лишних вопросов. Мир в целом совсем опростел.       — Когда успел? — монохромно, едва ли интересуясь, произнёс Саске, увидев печальную улыбку на треснувших губах Наруто.       — Пока переодевался, — поведал тот, понимая, что было глупо расчитывать на невнимательность Учихи, учитывая цвет и светлоту своих радужек.       Казалось, целую вечность Саске молчал, пока Узумаки не повернулся и не встретился с ним взглядом. Глаза у него покраснели, хотя всё это могло лишь показаться ввиду последних событий. Учиха смотрел спокойно, почти не моргая, но губы у него подрагивали, и это Наруто видел отчётливо.       Чувство, зародившееся внутри, — непонятно, двояко, однако явным среди всего спектра ощущений он признавал одно — сожаление. И вдруг стало плевать, во что ввязался сам Учиха, плевать, что увлечение его намного хуже и опаснее маленькой слабости Наруто. Он не мог вынести этого взгляда. В нём топились и гордость, и собственная свобода, и слабое ощущение эйфории, что подарил безобидный наркотик. Разочарованным взглядом — вот как смотрел на него Саске, и оттого становилось неожиданно тошно. Тошно от самого себя.       — Уже не можешь без этого, да? — тихо вопросил Учиха, отворачиваясь в сторону неспешно плывущей по тротуару женщины.       Наруто не знал, что ответить. Не может, наверное. Во всяком случае — не пробовал. Он день за днём доставал из кармана разноцветные бумажки, стоило только выйти за пределы территории университета. И каждый раз проглатывал их, не успев облизать, потому как знал, что в этом случае уже не спасётся. День, словно предыдущий, дарил ему ощущение спокойствия и защищённости. Он не видел чужих взглядов, не слышал чужих голосов. Он оставался целым и невредимым внутри собственного маленького аквариума, где всякий момент грело солнце, а несбыточные мечты становились явью. В них было много Саске. Саске, который улыбался; Саске, которому не плевать на него; Саске, у которого всё хорошо и рядом с которым всё становится так же. Итачи и Конан заменяли ему эту нереальную реальность. Иногда. Когда Наруто находил в себе силы зайти к ним. Но истинная действительность дарила совсем иные сюжеты. Она вновь поджидала в глухой подворотне, готовясь вонзить в него грязный нож. Она скрипела, и через этот страшный звук Узумаки отчётливо разбирал обещания уничтожить всё то, что совсем недавно стало ему доступно. Он боялся возвращаться к ней. И, несмотря на то, что решил окончательно убежать в другой мир всего пару-тройку ночей назад, Наруто забыл — каково это, жить настоящим.       — Марки не вызывают физической зависимости, — тем временем продолжил Учиха, вдоволь наслушавшись сбитого дыхания под боком. — Так что… Если ты подсел — то подсел знатно.       — Я знаю.       Узумаки выдохнул так тихо, что порывы ветра вполне могли заглушить почти не осязаемый, наполненный истинным пониманием и сожалением, звук. Искусственный пруд замёрз с наступлением зимы, и единственным ему украшением осталась приятная розоватая подсветка с внутренней стороны. Наруто, не мигая, смотрел в эти пятна цвета, отвернувшись от Саске, но тот, словно чувствуя, что Узумаки неосознанно предпринял попытку закрыться, опустил холодную руку поверх его и пропустил пальцы между тёплыми чужими. Чёртову перчатку хотелось снять и прикоснуться к коже так, чтобы запомнил, вот только Учиха не решился.       — Ты выдумал себе проблему и пытаешься от неё убежать, — вторя своим мыслям, высказал Саске.       Наруто же медленно опустил голову, зная, что ничего не придумывал. Просто им не довелось побывать на местах друг друга, а потому они не в силах познать чужих мотивов и чувств. Но как бы там ни было, Учиха уже много раз дал понять, что эта беда его совсем не касается. Вспоминать о ней лишний раз не имело причины. Только воду за зря беспокоили…       — Кажется, я уже говорил, что тебя не касаются мои проблемы и… Методы их решения, — тихо произнёс Наруто, не сожалея о том, что словами вполне мог задеть. Однако он разговаривал с Саске.       — Не думаешь, что уже касается? — голос расползался словно патока, принимая очертания чего-то гладкого и приятного.       — Уже? — тягуче повторил Узумаки, расслабленно пошевеливая пальцами свободной руки.       — Тебе недостаточно того, что произошло между нами? — слова дались Учихе с трудом, но Саске пересилил неопознанное желание сменить тему, позволив Наруто бессильно задуматься.       — Знаешь, как я могу описать все, что происходит между нами? Гигил.       — Настолько нравлюсь? — усмехнулся Учиха, одарив того загадочным взглядом, Узумаки же молча хмыкнул.       — Иногда. Чаще хочется тебе рожу разукрасить.       — Оказывается, желания бывают взаимными.       Почему же они не встретились раньше? Скольких людей Наруто наградил личным знакомством, а чёрт обманул, раз уж Учиха в их число не входил.       — Саске… — осторожно позвал он после нескольких секунд неудобной тишины. — Тогда… В подъезде. Ты говорил серьёзно?       — О чём ты? — Учиха немного сполз по спинке вниз и откинул голову, смотря в высокое чистое небо, что сейчас оставалось таким же тёмным, как отблеск его собственных глаз.       — О влюблённых придурках, — немного помедлив, Узумаки вспомнил и уточнил.       Уголки губ дрогнули, приподнимаясь. В этих словах могла прозвучать и ирония, и чистой воды юморок, только Саске их не услышал, а значило, Наруто спрашивал без насмешки и… Не шутя.       — Первое, что пришло в голову, — негромко произнёс Учиха, чувствуя, как дрогнули чужие пальцы под его мягкой ладонью. — Раздражало, что треплешь мне нервы.       — Я так и думал, — безрадостно улыбнувшись, кивнул Узумаки.       Саске не выдержал напряжения, от которого вновь начинала разыгрываться совесть. Он подтянул к себе переплетённые руки и накрыл их второй ладонь, сжимая чуть сильнее нужного. Стало как-то паршиво. Зачем он вообще сказал это, стоя в том тёмном углу? Для чего Наруто спрашивает об этом сейчас? Учиха не скажет того, чего вероятнее всего парень желает услышать. Саске лихорадочно облизал пересохшие губы и легонько толкнул Узумаки в бок, желая стереть с его лица эту выходящую за все рамки приличия печаль.       — У тебя дурная привычка — выдавать желаемое за действительное, — с укором произнёс он, в душе признавая, что сам бы хотел обладать этим умением.       — Дарить любовь гораздо важнее, чем её получать, — спокойно отозвался Наруто, и на этот раз Саске не смог удержать улыбки, узнавая чьи-то известнейшие слова. — Скоро Новый год, ты помнишь? И раз уж на то пошло…       — Хочешь пригласить меня на свидание?       Узумаки продолжал смотреть смеющимися глазами, пока же Саске невольно противился мысли, что те выглядели потрясающе на фоне яркого пейзажа зданий и тёмного зимнего неба, словно топазы, утонувшие в изящной оправе из белого золота.       — Если хочешь…       — Нет. Это ты не по адресу, — достаточно твёрдо оборвал его Учиха, но руку свою не убрал. Наруто запоздало продумал, что только что произнёс, и от абсурдности допущенной мысли глупо заулыбался.       — Уже есть какие-то планы?       — Определённо, — расслабленно протянул Учиха, забрасывая одну ногу на другую.       — Да… У меня тоже, — соврал Узумаки, медленно вытягивая ладонь из чужих рук и доставая новую пачку сигарет.       — Похвально.       Рваные облачка дыма взмыли в высь, раздуваемые порывами ничего не щадящего ветра. Большой чёрный ворон приземлился на бордюр перед тротуаром и вылупил на сидящих свои глаза-бусинки. Казалось, он всё видит и всё знает — настолько мудрыми представлялись эти птицы.       Ради чего они с Саске делают это? На что надеются? Узумаки не мог ответить на этот вопрос, даже говоря за себя. Столь невозможной казалась их в целом порочная связь, да разве ж кто-то в силах был запретить тянуться к собственному, личному свету, что найден и грубо присвоен без ведома и чьего-то согласия. Наруто вновь потянулся к руке Учихи, но вовремя остановился, скрывая мотив своего жеста за чесанием вовсе не зудящей ноги. Однако, Саске, словно почувствовав его намерения, убрал замёрзшие руки в карманы, обрывая на праве взаимно отдать ту же ласку.       Деловой центр разгорался всё ярче, заполняя улицы шумом и разнообразным движением. Не везде город был одинаков, и, несмотря на поздний час, казалось, он только начинал оживать.