Where Breathing in Will Turn You On

- Божечки - да, здесь, прямо блять здесь ДА! Анатолий не знает, нужно ли ему быть гордым или недоверчивым. Он должен восхищаться выносливостью Фредди; с очередным поворотом пальцев в уже чувствительной дырочке своего возлюбленного, он понимает, что прошло уже пару часов с тех пор, как они начали эту игру, и, вероятно, пройдет ещё один или два, прежде чем они закончат. У него неплохие легкие, что не удивительно, и он задаётся вопросом, слышно ли их в горах. Конечно же, именно он предложил вернуться в Mountain View Inn на их годовщину. Фредди ворчал, что они не пара, поэтому у них не может быть никакой годовщины, но в самолёт он, всё-таки, сел довольно охотно . С того момента как их самолёт приземлился, у них не было ничего кроме секса, поддразниваний и секса, но Анатолий не собирается жаловаться. Он никогда не добьется от Фредди слащавых романтических штучек, но с этим можно смириться. Кроме того - это, пожалуй, даже лучше. Американец с энтузиазмом дёргает мягкими наручниками, удерживающими его руки скрученными за спиной, и, повернув голову набок, так, что его щека прижимается к матрасу, стонет в окно, чтобы все Мерано его услышало. Сейчас восемь вечера, и солнце скоро сядет, но он никогда не был особо тактичным человеком, и точно не собирается начинать быть им с четырьмя пальцами настолько глубоко в своей заднице, что у него двоится в глазах. - Господи Иисусе, - стонет он, настойчиво выгибаясь на его пальцах. - Что мне нужно сделать, чтобы ты меня трахнул? - Я трахнул тебя дважды! - Анатолий вздыхает, качая головой в ласковом раздражение. Он сгибает пальцы под нужным углом, который был найден им несколько часов назад, когда он был напряжён и дрожал, предвкушая свой первый оргазм за ночь. - Дай мне время прийти в себя. Я вообще-то старше тебя. - Старикашка, - жалуется Фредди, вновь приподнимая свою задницу в воздух, слова превращаются в протяжный низкий стон, от которого член Анатолия дёргается, не смотря на свое состояние. Нужно отдать должное Фредди - он всегда представлял из себя непреодолимое испытание. - Трахни меня, ну же, я бы не позволил тебе тащить меня сюда только для того, чтобы ты смотрел, как я трахаю себя твоими пальцами... - У меня есть идея, - говорит он, ухмыляясь и ущипнув его чуть ниже попы. Вскрик, который он получает в ответ, является самым приятным звуком, который он смог извлечь из него за весь вечер, хотя шлепок, который приземляется в опасной близости от его промежности, немного уменьшает его победу. - Клянусь...- угрожает Фредди, снова извиваясь. Все его тело покрыто несколькими слоями пота, возможной спермы и высохшими слезами, которые текли по его лицу, когда он уткнулся в подушку. Он ещё молод, напоминает себе Анатолий, и так чувствителен, что было бы забавно, если бы ему не пришлось иметь дел с последствиями. Он как будто пытается выплеснуть с каждым оргазмом всю накопившуюся в нем гомосексуальность, всю сразу, и это делает секс очень интенсивным, но иногда русский задаётся вопросом, сможет ли он не отставать. Однако пока ему не стоит беспокоиться насчёт этого. Когда он вытаскивает свои пальцы, медленно, один за другим, он ощущает пульсации, Фредди издает придушенный скулеж, такой, будто он готов умереть, если Анатолий не трахнет его снова. Так что, он помещается между этих жадно раздвинутых бедер и делает это. Через пять дней они возвращаются в Нью-Йорк. Фредди засыпает в самолете и не просыпается до захода солнца следующего дня. У него странная походка целый месяц.