До последнего люмена

Дима Масленников — обычный человек. Он ездит на метро, вскакивает в семь утра, а то и раньше, опаздывает на работу, любит вкусно поесть и просто обожает монтировать ролики. Сплошная рутина. И если для некоторых это монотонно повторяющиеся дни, то свою жизнь мужчина никогда бы не осмелился назвать скучной, ведь отдохнуть у него получается крайне редко, а полноценные выходные можно сосчитать по пальцам. Всё дело в том, что он — выдающийся блогер, и для поддержания постоянных просмотров ему нужно ежедневно пилить контент для ненасытных зрителей. А снимает Дима Ghostbuster, заброшки. Помимо основной тематики, на его канале можно увидеть и другие интересные рубрики, например «Проверка лайфхаков» или «24 часа челлендж». Несколько лет непрерывной работы — и вот-вот стукнут заслуженные десять миллионов подписчиков. На юбилейную съёмку Масленников решил снять внеплановый выпуск обхода старинного замка в Италии. Оставить аудиторию без вишенки на торте в честь праздника, так сказать, он не может. Поэтому уже через неделю с полным комплектом аппаратуры Дима открывает большие деревянные двери, проходя в холл здания. Он неспешно проходит сквозь множество разных заброшенных комнат, изучает местность и проводит эксперименты. Всё как всегда, но его это радует — не каждый может заниматься тем, что приносит удовольствие.

***

Но как говорится, это было всего лишь затишье перед бурей. Дима сидел на кухне, спрятав лицо руками, и беспрестанно корил себя. Как он мог допустить такую ошибку? Снова?.. Полина ушла несколькими часами ранее, оставив его наедине с всепоглощающими мыслями. Они расстались. Уже бесповоротно и окончательно. Не было ни криков, ни ругани, ни ссор; они просто перекинулись парой фраз и разошлись. Если девушка говорила с таким спокойным лицом, значит она давно об этом думала. Если она без нервов и истерик всё это высказала, а потом ровными шагами покинула квартиру, значит Дима накосячил настолько, что не поселил в неё даже капельку сомнения. Холод — многофункциональное слово. Вы можете выразиться так, когда на улице зима и краснеют руки, которыми вы совсем недавно смело играли в снежки. Вы можете сказать это, когда ваше тело покрывается мурашками от осеннего ветра. Или можете обозначить этим отношение людей. Что значит холод от близкого человека? Полина прекрасно знала ответ на этот вопрос. Знала не по наслышке. Масленников очень часто пренебрегал ею по причине постоянной занятости. Подарок на день Святого Валентина пришёл пятнадцатого числа, потому что его просто забыли заказать; Новый год они отмечали на специальном мероприятии, так что пришлось весь вечер общаться с незнакомыми людьми; а когда Диме представилась возможность, о которой он грезил несколько месяцев — поехать в Японию, даже день рождения Савекиной был упущен, ведь доступ к данной локации открыли специально для него лишь на неделю. Все эти поездки, деловые встречи, чтобы поддерживать хорошую связь на всякий случай, просто достали. Сколько нормальных свиданий у них было за последний год? Они летали в отпуск? Смотрели фильмы в темноте, накрывшись одеялом? Кормили друг друга с ложечки или целовались на закате как в этих блядских сериалах про любовь?! Нет. И как бы Полина не убеждала себя, что это безразличие скоро пройдёт, как бы не унимала своё кредо «пусть всё идёт своим чередом», она не могла больше выносить тех эмоций, находясь рядом со своим парнем. В один момент девушка осознала, что просто не хочет пытаться выйти на контакт. За этот месяц они виделись всего один раз, но подсознание больше не кричало: «Хочу ещё!». Она остыла. Так резко, мгновенно. Разочаровалась в своих же завышенных ожиданиях на счёт этого человека. Осознала, что воздушные замки уже давно крошились по кусочкам и просто ждали подходящего момента рухнуть вниз. Полина не стала отвлекать Диму от работы. Забила на него так же, как это делал он, а когда они наконец встретились, поставила перед фактом, потому что большего Масленников не заслуживает. Выйдя из его квартиры, она лишь смахнула подступающие слёзы с рестниц. Ей не было жаль. Она ушла с высоко поднятой головой, как и было нужно. Как было правильно. Как она и хотела. Ей уже не интересно, что будет делать мужчина. И удачи, которую все желают друг другу в конце пути, он от неё не услышит. С каждым кругом минутной стрелки Дима всё больше понимал, что происходящее правда. Это не глупый розыгрыш, как в школьные времена, даже не издёвка или дурацкая проверка. Его действительно бросили. Сообразив, что дальше сидеть без дела он просто не может, блогер накинул кофту на плечи, захватил телефон и тоже покинул квартиру. На душе было гадкое чувство: словно послевкусие после первой пробы горького напитка. Только вот проба у них с Полиной была далеко не первая. Дима, пройдя достаточное количество километров, заворачивает за угол, покидая спальный район города, и ещё долго бредёт по тропинке меж деревьями. О его секретном месте не знают ни друзья, ни подписчики. Разве что только местные бомжи или любопытные школьники, которым палец в рот не клади, дай полазать по заброшкам. Когда последние оттенки заката растворяются за горизонтом, Масленников заходит в здание. Дверь обнаруживается сломанной в нескольких метрах от входа, а на первом этаже по-другому сдвинута мебель. Давно он тут не был. Дима осторожно ступает по пыльному и усыпанному деревянными щепками бетону, шарканье кроссовками эхом отбивается от стен. Вдруг появляется непонятный звук. Сразу и не разберёшь, что это было — шум ветра проникает глубоко в помещение. Мужчина проходит чуть дальше, отмечая, что теперь может понять, что он слышал. Пианино звучит нежно, слегка жалостливо и почти отчаянно. Подобное исполнение пробивает на эмоции, поэтому Дима с интересом направляется к той комнате, где всегда стоял инструмент. Двери ожидаемо нет, но ракурс не позволяет увидеть исполнителя. Мужчина решает не мешать. Он прислоняется спиной к стене и тут же вспоминает о Полине — «холоден». Его сравнили с глыбой льда. Хотя, это можно назвать чёткой наводкой. Да, пожалуй сейчас ему холодно. Пожалуй, он всё больше понимает, почему она ушла. Музыка по-прежнему играет. Дима, наверное, даже слышал эту мелодию ранее. У того, кто сейчас сидит за инструментом, золотые руки. В каждом прикосновении невероятная лёгкость, а сердце наполняется противоречивыми чувствами — если бы у Масленникова спросили, он бы описал это выступление именно так. Через несколько секунд звучат последние аккорды и финальная нота растворяется в тишине. Дима думает, что пообщался бы с этим человеком. Он думает, что музыка — по истине потрясающая вещь, и эта песня полностью передала его состояние. Брюнет всё-таки заходит в комнату. Из освещения только восходящая луна, которая пробивается в помещение сквозь оконные рамы, где осталось ещё немного стекла. «Всё заросло» — подмечает мужчина, пробегаясь глазами по траве, что местами проросла в кирпичах. Дима продолжает искать глазами исполнителя, но комната абсолютно пуста. По крайней мере так показалось на первый взгляд. Спустя мгновение он замечает какое-то слабое свечение в углу позади пианино и как только подходит, замирает на месте. Парень тоже смотрит на него слегка удивлённо — очевидно, гостей он не ждал. Но старшего поражает больше не сложившаяся ситуация, а лазурный цвет вокруг его тела и одежды. Дима видит неодобрительную реакцию, поэтому поднимает руки в примирительном жесте и отходит назад. — Значит, это не только моё тайное место, — говорят ему. — А жаль. Парень встаёт и Масленников едва удерживает себя, чтобы не потереть глаза. Не привидилось. Он действительно… светится. — Что… что это такое? — блогер начинает соображать. — Что именно? — на него оглядываются, как ни в чём не бывало. — Это, — Дима старается очертить в воздухе его тело, ибо не знает, как по-другому назвать то, что он видит. — Не знаю, — безразлично отвечает парень. — Когда я очнулся, уже таким был. — А кто ты вообще? Как… зовут? — Человек, наверное, — отвечают с задержкой. — Эмиль. — То есть, наверное? — конечно, Масленников не поверил. Впервые в жизни он настолько засомневался в своих глазах. Это шутка? Какой-то пранк? Но кто? Ведь никому из друзей и знакомых не известно об этом месте. — Не думаю, что я жив. Дима оторопел ещё больше. В другой ситуации он бы мог списать всё на наркотики или бред сумасшедшего, но не сейчас, не в этот раз ведь… Этот парень действительно светится. Слабо, но светится. Увидев заминку со стороны собеседника, странный незнакомец продолжил. — Я покончил с собой. Совсем недавно, где-то полторы недели назад. Лёг в ванну и порезал руки. А когда уже начал терять сознание, услышал какой-то голос. Не помню, что мне сказали, или это был вопрос, но я точно отключился. Проснулся уже здесь. — Так, ладно, — Дима шумно выдохнул, думая, стоит ли верить этому чудаку. Но он не делает ничего опасного и, вроде как, выглядит расстерянным. Хотя Масленников бы назвал его поведение просто пассивным. — А где ты живёшь? Может, мы могли бы… Мужчина замолчал, как только глаза напротив стали синими. От парня буквально исходила атмосфера… раздражения и злости. Дима идиот, он уже сам это понял. Не стоило бездумно разбрасываться словами. Раз Эмиль осмелился на такой шаг, как самоубийство, то дома вряд ли у него всё в порядке. — Извини. Мне правда жаль. Я не подумал, — эти слова не очень успокоили парня, но по крайней мере его глаза больше не казались такими ужасающими. Блогер окончательно запутался. Он точно не спит? Может, просто перебрал, и сейчас его подсознание решило подшутить над ним? Ведь это невозможно — мистика, магия, духи, призраки. Всё вокруг кажется таким сюрреалистичным. — И ты… всё это время здесь живёшь? Даже за едой не выходил? — Дима продолжает разговор, не почувствовав опасности. — Да. Мне не нужна еда. Уже нет, — юноша вынужден поправить чёлку из-за небольшого порыва ветра. Он тоже брюнет, а ещё у него кудрявые волосы. — И чем ты занимаешься целыми днями? Ты хоть… можешь спать? — Играю на фортепиано, — Эмиль переводит взгляд в сторону инструмента. — А спать могу. — Я слышал твою игру. Очень красивая музыка. — Бетховен «Мелодия слёз». Дима не успевает сказать что-то ещё: раздаётся звонок. Мужчина достаёт телефон из кармана и смотрит на парня, будто спрашивая разрешения. Эмиль безразлично разворачивается и садится обратно за пианино. Масленников отвечает Стасу, говоря, что перезвонит ему позже. Он знает, что это на счёт совместного ролика на его канал. Как только брюнет кладёт трубку, парень начинает играть. Музыка та же самая, но это не меняет того факта, что она прекрасна. Как и её исполнитель. Мужчина, послушав ещё немного, решает направиться в сторону выхода. Перифирическим зрением он замечает, что его не провожают даже взглядом. — Пока, — зачем-то говорит Дима, но, ожидаемо, не слышит ответа. Он идёт по длинному коридору, после чего последний раз оборачивается и покидает дом. На часах полдевятого. Нужно вызвать такси.

***

Блогер сидит в офисе уже более трёх часов, монтируя ролик с торгового центра, где говорит своей команде «Да». Артём находится рядом и занимается тем же, только с форматом Among Us. Экран телефона оповещает о новом не прочитанном сообщении, попутно показывая время — 15:43. Прошла уже неделя с того странного инцидента на заброшке. Дима был слишком занят, чтобы поразмыслить о случившемся, но последние два дня его мысли всё чаще возвращаются к тому парнишке. Действительно, что же это было? Галлюцинация? Мираж? Или всё-таки пранк? Масленников уже просто не мог выносить этой неизвестности, любопытство взяло верх. Он даёт несколько наводок Чернецу насчёт ролика и выходит из квартиры. Заводит машину и выезжает со двора. Всю дорогу мужчина думает, что же скажет при встрече этому пареньку. Им вообще есть о чём поболтать? Надежда на благоразумие рассыпается, как только старший заходит в ту самую комнату. Нет, ему не померещилось тогда. Этот юноша действительно существует. Он, как и в прошлый раз, сидит за пианино. Только мелодия другая — менее грустная. Эмиль не сразу обращает внимание на гостя, а когда их взгляды всё же пересекаются, продолжает молча играть. Теперь Масленников наконец может его нормально рассмотреть. Лицо довольно милое, кожа загорелая. Каштановые волосы и густые ресницы ему очень подходят. Пухлые, даже слегка алые губы тоже дополняют образ. На Эмиле чёрные шорты и серая футболка с принтом Звёздных войн. А его тело по-прежнему обволакивает какое-то голубое свечение. Дима не верит, что этот парень покончил с собой. Он выглядит… таким невинным и светлым. Что же с ним случилось? — Привет, — произносит Дима, не решившись перебить до завершения произведения. — Привет, — парень смотрит на него более заинтересованно, чем в день их знакомства. Это… радует? — Не думал, что ты придёшь. — Хотел проверить. — Существую ли я на самом деле? — на лице младшего проскакивает секундная усмешка. Мужчина завороженно смотрит. — Как говорится, доверяй, но проверяй. А у меня такая работа, что глядеть нужно в оба, — кажется, присутствие Димы не приносит дискомфорта, поэтому он присаживается на небольшую кучу блоков и продолжает рассказывать. — Я блогер вот уже как семь лет. Начинал с малого по типу проверки лайфхаков. Потом, когда на канале набралось побольше аудитории, создал новый проект под названием «Ghostbaster». Летаю в разные страны мира, снимаю страшные места и доказываю, что призраков не существует. — Скептик? Или это для образа? — Я правда не верю в паранормальщину. — А что на счёт меня? — Эмиль встаёт из-за инструмента и присаживается на пол в двух метрах от блогера. Пока он это делал, Дима успел заметить, что парень так же хорошо сложён. — А ты призрак? — по-доброму произносит Масленников. — Через стены ходить не умею, — парень пожимает плечами. — Летать тоже не получается. — А что на счёт этого… свечения вокруг тебя? — мужчина надеется, что задал аккуратный вопрос. — Оно безвредно, по крайней мере для меня. — Тебе тут не скучно? — Дима решает, что подробности узнаёт как-нибудь в другой раз. — А как же люди? — Тут спокойно, — Эмиль отводит взгляд в сторону, но головы не опускает. — Среди людей тоже одиноко. — Расскажешь немного о себе? Чем увлекаешься? — блогер очень надеется, что не задевает его своими расспросами. — Что тебе от меня нужно? — внезапно говорит младший. Это впервые, когда Диму пугает серьёзный тон. — Что ты хочешь? — Ничего, мне просто… было интересно. Этот ответ не удовлетворяет Эмиля, потому что его глаза снова вспыхивают синим. Масленников не понимает, что сказал не так. — Это правда. Я просто хотел пообщаться с тобой. Убедиться, что действительно не сошёл с ума, — как только юноша пытаетесь встать, мужчина резко затараторил. — Я не собирался делать ничего плохого. — Не бойся, — парень остался на месте. Он выглядел немного подавленным. — У меня это бывает. — У тебя синие глаза, когда ты злишься, — подмечает Дима. — Ничего не могу с этим поделать. Ты… Когда ты уйдёшь? Наверное, брюнет ждал этого вопроса. Хоть это и его тайное место, но сейчас сюда вряд ли можно приходить когда вздумается. Этот паренёк… Всё так странно, но Дима почему-то не испытывает страха. Ему немного не по себе. Он не знает историю Эмиля, но один взгляд на него уже заставляет переживать. Тот явно не заслужил такой участи. Дима никогда не признает, но у него явный синдром спасателя. И, по всем канонам, исходит всё это из детства. Как и все, его родители были очень требовательны, поэтому за любые проступки следовало наказание: от запрета на телевизор до отбирания денег на карманные расходы. Если он приносил плохую оценку, то мог даже хорошенько получить ремнём по заднице. Именно потому, что мир так жесток, Масленников и пытался помочь кому-то. Упал? Вот тебе моя рука, хватайся. Не успел сделать домашнее задание? Вот, держи, мне не жалко. Не знаешь, как сделать это задание? Я покажу. И плевать, что его могли не просить об этом или потом элементарно забывали поблагодарить. Дима чувствовал, что, поступая подобным образом, спасает себя. Ему было просто необходимо быть кому-то нужным, потому что проявления родительской любви можно было сосчитать по пальцам. В универе всё продолжилось, только ему попались добрые люди, которые не бросили его, когда в помощи нуждался уже он. Даник, Никита, Яна, Егорик, Стас, Лёха — все эти люди были честны и добры к Диме. И многие другие тоже. И видя, что не ко всем судьба так благосклонна, Дима продолжает верить то, что обязан помочь другим. Потому что это позволяют его финансы. Потому что это одобряет его сердце. Потому что просто хочет. — Я ненадолго приехал, — отвечает с небольшой заминкой старший. — Планировал проверить как ты и немного поговорить. Второй пункт выполнен, — Эмиль непонимающе мотнул головой. — А на счёт первого… Ты говоришь, что тут спокойно, но никто долго не может быть наедине с собой. В одиночестве наш разум часто подкидывает разные мысли, порой, даже пугающие. И тогда становится больно. И именно в этот момент ты понимаешь, что одному быть нифига не проще. Нужно быть очень сильным, чтобы вынести это состояние, — Дима говорил сочувствующе. Он не смог заставить себя посмотреть на парня, потому что тогда не сумел бы донести, что именно пытается сказать. А ещё раскрыл бы свои чувства. — Ты можешь думать, что справишься сам, но в большинстве случаев просто продолжаешь разочаровываться в себе. В том, что на самом деле ты слаб. В том, что тебе нужна помощь. Но это не стыдно. Не стыдно просить чьей-то помощи, не стыдно принять протянутую руку. Если это спасёт тебя, ты должен постараться. Если это поможет выбраться из самокопания, почему бы не попробовать? Дима повернул голову — парень сидел неподвижно. Его глаза снова стали синими, но сейчас он не злился. Да, мужчина попал по больному. У людей, которые читают тебя как открытую книгу, есть маленький фокус, благодаря которому им это удаётся — они сами прошли через эту боль, поэтому прекрасно знают, что ты чувствуешь. И при таком раскладе у тебя есть два варианта: снова напомнить им о прошлом или идти вместе в будущее. Перепутья случаются часто и, к сожалению, не каждому удаётся добраться до счастливого финала. Как только глаза Эмиля вернулись в прежний цвет — карие — сердце у Димы пропустило удар. — Ты… хочешь мне помочь? — голос звучал с долей насмешки, но на самом деле его хозяин пытался скрыть своё отчаяние. — Чем? Меня уже нет в живых. Мне некуда идти и совершенно нечем заняться. Я даже не знаю, не пострадаешь ли ты. Зачем? — Ты выглядишь так, словно тебе нужна помощь. — Я не просил. — Твои глаза и голос сделали это за тебя. Парень молчит. Диме кажется, что тишина начинает затягиваться, но не торопит. Он всё равно не уйдёт отсюда, пока не получит согласия. Или пока его не выставят за дверь. Но тогда он придёт снова. — Что ты можешь сделать? — произносит младший, обнимая колени. — Моя боль – это только моя боль. Она никогда и никого не интересовала, так всегда было и так всегда будет. Она останется только со мной. — Нельзя навечно оставаться одиноким, ведь где-то рядом есть такой же человек. Кажется, лёд тронулся. Пусть Эмиль не до конца уверен и почти не верит ему, Дима рад, что его предложение выслушали и не отвергли. Не отвергли же? — Во втором классе меня отдали в музыкальную школу. Я тогда оболтусом был, только с другими парнями во дворе бегать и мечтал, поэтому мне не понравилось, что родители всё решили за меня. К концу четвёртого года обучения, я смирился. Перестал прогуливать занятия и действовать на нервы учителям, — парень приметил на полу листок, который сорвало с дерева ветром. Он взял его в руки и стал разглядывать. — Меня отправляли выступать, также я играл на концертах и спектаклях в школе. Я ненавидел музыку, потому что моё детство прошло за инструментом, пока счастливые подростки ходили гулять по городу и возвращались домой в пять утра. Как только я закончил школу, съехал от родителей. После учёбы в универе я пошёл работать в кафе. Сначала официантом, а потом, когда узнали про мой талант, притащили пианино и заставили играть живую музыку. Я отказывался, но меня грозились уволить, поэтому ничего не оставалось. Там я и познакомился с ним… Эмиль затих. И ни спустя минуту, ни спустя пять не проронил ни единого слова. Дима понял — не готов. Большой успех уже то, что ему рассказали хотя бы немного. Постепенно, парень сможет открыться, а пока настаивать не стоит. — А я очень любил танцевать. Но, как бы я не просил, отец был против, чтобы его сын занимался танцами, пускай и не бальными. Мама не могла ему возразить. Поэтому я научился сам, но демонстрировать было негде. Так с годами я и забыл свою мечту стать танцором. Но это не помешало мне заниматься любимым делом. В институте я познакомился с моим нынешним лучшим другом — Даником. Он открыл для меня Ютуб с новой стороны. Так мы и стали снимать. Я не думал, что это выльется во что-то серьёзное, а теперь не могу представить свою жизнь без блогерства. Масленников рассказывал, как купил свою первую камеру, как они с Даником много раз лажали со звуком и цветокоррекцией, как арматура проткнула ему ногу на одной из заброшек, про перелёты в другие страны, про самые страшные локации, про свою деятельность сейчас. Он продолжал, потому что видел, что Эмилю действительно интересно. И на пару из его шуток тот даже улыбнулся. Дима покидал здание со смешанными чувствами. Он был рад, что поговорил с парнем дольше, чем в прошлый раз, и узнал про него много нового. Но покоя не давал один вопрос: «с ним» — это с кем?

***

— С вами был Дима Масленников. Дальше ещё интереснее! Блогер завершил очередное видео, и оператор выключил камеру. А после Даник с Сударем помогли прибраться в студии после съёмок. — Надо Мак заказать, — Никита плюхается на диван, доставая телефон. — Кто что будет? — Мне как обычно, — кричит Даник из ванной, куда пошёл, чтобы умыться. — А тебе, Дим? — Я сам заеду, мне надо идти. Друг видит, как Дима в спешке переодевается. Даник выходит в коридор и вопросительно смотрит на Никиту. Тот лишь пожимает плечами. — Закроете сами, — Дима прощается; хлопает входная дверь. — Куда он на ночь глядя? — Даник приносит из кухни два стакана с лимонадом и садится в кресло. — Может, к девушке. — Но всегда говорит, что «по делам». — Значит не готов нас ещё познакомить. Вряд ли бы он готовит какой-то сюрприз, посвящая нас в то, что он действительно куда-то уезжает, — подметил Сударь, продолжая делать заказ. — Или мы ошибаемся, — Даник сделал несколько глотков. Масленников, как и говорил друзьям, сам заскочил в Макдональдс. Он взял пару бургеров, картошку фри и стакан колы — на самом деле, выбрал бы что-то другое, позволяй ему время. Часы уже показывали девять вечера, но поехать на заброшку с утра было кощунством. Он и так не виделся с Эмилем три дня, нельзя заставлять его ждать ещё дольше. Чёрный Гелендваген заворачивает на другую улицу и ещё немного едет по неровной дороге между деревьев. Дима останавливается в метрах двухсот от здания. Свежий воздух приятно поступает в лёгкие, пока он идёт с пакетом по тропинке. Входя в комнату, его привычно встречает музыка. Эмиль замечает его сразу, но мужчина кивает, чтобы тот доиграл произведение. — Чайковский «Колыбельная», — парень снова садится подальше. — Ты говорил, что ненавидишь играть. — Ненавижу только то, что из-за этого лишился всего свободного времени. А так мне нравится. — Очень красивая мелодия. Не похожа на те, что ты исполнял в прошлый раз. — Видно, что ты не разбираешься в музыке. — Ну так расскажи, — Дима усмехнулся. — В основе колыбельной лежит простая, часто повторяющаяся мелодия. А упрощённая структура произведения, спокойный темп и незамысловатый текст, помогают ребёнку уснуть. Колыбельные создаются, чтобы защитить и успокоить. Мелодии разные, но все они на самом деле похожи. Именно из-за того, что музыка медленная, она кажется грустной и даже может ранить. Ты уверен, что если это колыбельная, то обязательно поётся о чём-то хорошем, ведь это взаимодействие матери и ребёнка. Но почему никто не думает, что подобная музыка не может исполняться как реквием? В конце концов любая музыка делает больно. Даже весёлые песни могут вызвать ностальгию. А за ней всегда приходит грусть, — Эмиль помрачнел. — Эта мелодия тоже связанна с какими-то особыми воспоминаниями? — Все предметы с чем-то связаны, — блогеру дают неоднозначный ответ. — Ты говорил, что не нуждаешься в еде, но есть-то ты можешь? — Дима достаёт из пакета среднюю порцию картошки фри. — Не хочешь попробовать? — парень отрицательно мотает головой, а брюнет прячет еду обратно в пакет. Да, он проголодался, но один есть точно не будет. Масленников вспоминает, что ещё клал на дно пакета, выходя из машины. — Стало гораздо уютнее, — теперь на одном из бетонных блоков стоит лампа, которая берёт свою энергию от батареек. — У меня, конечно, есть фонарик, но я хочу нормально видеть тебя, когда мы говорим. Кажется, эта фраза немного удивила парня. Он даже немного приоткрыл рот, рассоединив свои пухлые губы. — Ты хочешь на меня смотреть? — роняет он озадаченно, даже слегка растерянно. — Конечно, — теперь очередь Димы удивляться. — Как можно не смотреть на того, с кем разговариваешь? Эмиль снова обнимает колени и наклоняет голову на бок, совсем как щенок. И старший опять ловит себя на мысли, что он выглядит мило. Мужчина уезжает домой через два часа. За этот вечер он ещё немного узнаёт о жизни Эмиля и даже его фамилию.

***

Следующие два дня занимает съёмка новых лайфхаков и спортивный челлендж от Лёхи Столярова. Потом же, возвращаясь домой, Дима шерстит интернет в поисках каких-то новостей про Эмиля Иманова. Если он как-то связан с известными людьми, то об этом могли писать в какой-то статье. Но все тщетно. Значит, он обычный паренёк. От этого на душе ещё хуже. Масленников вообще плохо относится к подобному. Те, кто кричат: «Суицид — не выход!» правы лишь в какой-то степени. Не было бы столько самоубийств, если бы люди вовремя протянули отчаявшимся руку помощи. Важно не просто говорить, но и делать. К Эмилю он приезжает около семи вечера и привозит много книг разного содержания: от классики до фантастики. Парень оценивает этот жест, поэтому дарит короткую улыбку, но Диме и этого в благодарность предостаточно. Пока Иманов листает страницы, старший молча наблюдает за ним. Впервые он думает о том, что мог быть назвать парня привлекательным, даже очень красивым. Если бы утончённость имела человеческий облик, то мужчина знает, кем бы она была. — Мне нужно улететь по работе в Италию. С прошлого госта прошло уже два месяца, пора делать новый, — Дима немного ненавидит себя в этот момент. — Не говори таким виноватым тоном, ты ничего мне не обязан, — Эмиль разглядывает обложку «Мастера и Маргариты». — Мог и не говорить. — Не мог. Ты бы стал думать лишнего, а я не хочу, чтобы между нами возникало недопонимание. Это честно и правильно по отношению к любому человеку. — Ты не думал, что люди могут просто пользоваться твоей добротой, чтобы раскрасить свои серые дни? А когда им наскучит, они уйдут так же внезапно, как и появились в твоей жизни, — юноша отложил книгу и поднял голову. — Конечно, так часто случалось со мной, и происходит до сих пор. Но… я не жалею о том, что помогал им. У каждого есть свои причины… — Нет причины, по которой можно бросить человека, который тебе помог, и забыть про его существование, — губы парня сложились в тонкую линию: он раздражён. — Это отвратительно. — Я не говорю о тех, которые поступают плохо или предают. Я про тех, которым в нужный момент не хватает поддержки, по типу подбодрить перед экзаменом. Ты можешь не общаться дальше с этим человеком, но это не значит, что он бросил тебя. Это… может быть просто мимолётный разговор. — Но есть же и те, кто не ценят даже такого. Хочешь сказать, нужно просто забыть? — Не знаю. У меня никогда не получалось этого забыть, — Дима старается не погружаться в себя, но разум как на зло подкидывает нужные воспоминания: первая измена, за ней вторая, потом так называемый друг, которому от тебя нужны были лишь деньги… — У меня тоже, — добавляет Эмиль, но не более.

***

Масленников приходит и на следующий день, только пораньше. С четырёх он уже на заброшке. В этот раз он притащил спальный мешок и купленные полчаса назад пледы. Эмиль говорит, что не нужно было, но всё равно благодарит. Только рядом до сих пор не садится. Дима не такой человек, он не будет допрашивать. Тем более не происходит ничего сверхъестественного — без учёта этого синего свечения и ситуации в целом — парню просто удобно находиться в углу. Комната не большая, кричать не приходится. До вечера Масленников рассказывает про новую локацию для госта, а именно про катакомбы во Франции. Эмиль буквально в шоке, как вообще в здравом уме можно полезть под землю и бродить там, особенно без гида. Дима заверяет его, что всё будет в порядке и это дело ему не впервой. Потом они вместе читают стихи Есенина, Пушкина и Маяковского. Эмиль отмечает одно из произведений – «Письмо к женщине». — Завидую таким людям, — спокойным тоном произносит парень. — Каким именно? — Тем, кто может выразить чувства в стихах, и тем, кому эти стихи посвященны. Это потрясающе – так описывать эмоции. Старший ненадолго зависает. Иманов впервые говорит с ним настолько откровенно. Но в его голосе отчётливо слышится разочарование, и Дима делает предположение, что Эмилю удаётся плохо выражать эмоции. — А ты пробовал писать? — Да, иногда. — Помнишь что-нибудь? — Помню то, что хотел бы никогда не писать тех строк. И снова Масленникова оставляют ни с чем. Он думает, что бы ещё сделать, чтобы расположить этого парня к себе. Думает, как ещё он может заслужить его доверие. Признаться, происходящее вызывает у него неподдельный интерес. Как в фильме: ты хочешь не просто дойти до конца, но и разобраться, понять, как что сложилось и почему. Вопросов была тьма: от самых очевидных до тех, которые стоит задавать с предельной осторожностью, чтобы не спугнуть. Почему ты покончил жизнь самоубийством? Кто довёл тебя до этого? Как долго ты мучился перед тем, как принять это решение? Кто этот человек, которого ты встретил в кафе? Почему боишься рассказать мне всё это? — Ты не уходишь? — спрашивает Иманов, когда замечает, что время на наручных часах блогера близится к полуночи. — Я планировал остаться здесь переночевать, — Дима смотрит в глаза напротив и больше не видит в там прежнюю умиротворённость. — Нет, — звучит как-то резко, даже нервно. — Почему? — Мне будет некомфортно, пока ты тут, — фраза достаточно безобидная, но въелась мужчине глубоко под кожу. Некомфортно? Именно во время сна или вообще? Эмиль же не общается с ним из-за безысходности выбора? Действительно: пришёл какой-то человек, поставил перед фактом, что хочет помочь, а ты, напуганный паренёк, покончивший жизнь самоубийством, просто не знал, можно ли ответить «нет». Диме стало как-то погано. Он не хотел принуждать юношу с ним общаться, он лишь хотел… — Уходи, — Эмиль стоит на своём, его голос не дрогнул в приказном тоне. Масленников скидывает одеяло с плеч и забирает рюкзак. Спальник и пледы не берёт, он принёс их специально для парня. Книги тоже остаются лежать небольшими стопками на бетоне. — Я прилечу через неделю, — это последнее, что он говорит, прежде чем скрыться из виду карих глаз.

***

Дима хотел заехать перед отъездом на заброшку, но Егорик задержал его, поэтому была возможность не успеть на самолёт. Старший всё-таки решает поспешить в аэропорт. Сидя в самолёте, невольно засыпая, его мысли возвращались к Эмилю. Пожалуй, это странно — то, что он испытывает к этому парню. Кажется, будто тот привязал к себе невидимыми нитями. Словно простое общение плавно перетекает в зависимость и постоянное беспокойство. Да, наверное так и есть. Всё было бы гораздо проще, расскажи ему парень чуть больше. Самолёт приземляется в пять вечера. Дима со своей командой заселяются в отель, после чего идут гулять по городу.

***

Эмиль лежит в спальном мешке, привезённым мужчиной. Не сказать, что ему было холодно спать на бетоне, но мягкость явно приятнее. С того дня, как он выгнал Диму, прошло уже четыре ночи. В первую из них ему так и не удалось заснуть. Остальные прошли в полудрёме, но усталости не было. Никаких чувств не было. Кроме какого-то странного тепла. Временами оно расходилось по всему телу, и это было странно, потому что раньше Эмиль ничего не ощущал. Как только ему подумалось, что он, наконец, засыпает, голова резко закружилась, а в висках отдало болью. Когда парень открыл глаза, вокруг была лишь пустота. Казалось, будто он и не стоит вовсе, а просто парит в пространстве. Под ногами не было пола, лишь тьма. Внезапно вдалеке раздались чьи-то голоса. Иманов прислушался, но разобрать ничего не смог, поэтому он пошёл в ту сторону, где, очевидно, слышал смех. Идти пришлось долго. Такое чувство, словно он просто переставляет ноги на месте. Но звуки приближались. «— Ты мне нравишься. Я знаю, странно слышать это от парня, но давай попробуем встречаться?» Наконец Эмиль смог разобрать, о чём же говорили эти люди. Один из голосом заставил кожу покрыться мурашками. «— Я отвезу тебя в Испанию! Покажу монетный двор и национальной банк. Как в сериале! Тебе обязательно понравится Мадрид» Иманов что есть силы стиснул зубы. «— Представляешь, меня повысили. Теперь я наконец накоплю на машину! — Обещай, что я буду первым, кого ты на ней прокатишь. — Обещаю» Руки сжались в кулаки. «— Они обманули меня! Сволочи, забрали все деньги и свалили. — Всё наладится. Мы справимся вместе — Думаешь? — Уверен» На внутренней стороне ладоней точно останутся следы от ногтей. «— Иди сюда! Сходи за выпивкой! И приготовь уже что-нибудь. В холодильнике мышь повесилась. — Тебе стоит перестать пить. — Не указывай мне, что делать!» Почему это? Почему из всех фраз, сказанных ему людьми, сейчас он слышит именно это?.. «— Где ты опять шлялся? Время видел? Я что, должен один себя развлекать? — Хватит, ты пугаешь меня. — Пугаю? Я тебя пугаю? Ты что, больше не любишь меня? Такой я уже тебе не нравлюсь? — Я люблю тебя, но дело не в этом… — А в чём же тогда, сука?!» Все попытки забыть, оградиться, отодвинуть эти моменты глубоко в подсознание, никогда не вспоминать — ради чего Эмиль молился всё это время? Чтобы вернуться к началу? Чтобы пережить всё снова? «— Отпусти меня! — Лежи и не рыпайся. — Зачем ты это делаешь? Мне страшно! — Что ты ломаешься как девственница? В первый раз спим что ли? — Не хочу! Пусти! — Закрой уже рот!» Парень помнит ту пощёчину. Отчётливо помнит всё, что случилось в тот день. Помнит и его тело. А душу до сих пор ломит от боли, стоит только прикоснуться… к любому сантиметру кожи. «— Где ты был? Я не мог дозвониться до тебя неделю. — Не твоё дело. — Что это значит? Почему ты так поступаешь со мной? Я всё ещё твой парень, если ты забыл! — Точно, парень… Знаешь, я тут подумал. Всё же это не моё. Мерзко» Иманов падает на колени. Лёгкие жадно хватают воздух, а руки пытаются ухватиться за что-нибудь, найти опору. Но он забыл. Забыл, что вокруг лишь пустота. — Где же… где же ты был тогда? — срывается с уст на грани слышимости, и Эмиль до крови кусает губу. «— Что ты здесь делаешь? — Соскучился. — Прикалываешься? Уходи. — Что как не родной? Уже забыл, как хорошо нам было вместе?» — Хватит, хватит, хватит… — вторит парень шёпотом, затыкая уши, в надежде не слышать всего последующего. «— Что это за шприц? Ты поехавший? Отпусти! Отстань! Не надо!» — Не трогай меня! — выкрикивает юноша и с ужасом смотрит на свои руки. Грязные. Они грязные. И шея. И лицо. И ноги. И живот. Он весь в этой грязи и отмыться не сможет. Воротит. Отвратительно. Мерзко. — Прекрати… При панической атаке возникает сильная нехватка воздуха, головокружение, чувство сдавленности в груди и боли в сердце, тремор, холодный пот. Иногда — всё вместе. Эти ощущения могут усугубляться окружающим человека пространством. Эмиль же испытывает сейчас и страх перед смертью. Он реально тогда думал, что может умереть. Учащенное сердцебиение и ощущение «удушья» не позволяют вернуть контроль над разумом. Тело не слушается, поэтому парень просто ждёт, пока всё это закончится. Единственное, что он способен сделать — постараться выровнять дыхание. — Страшно, да? — доносится из пустоты и не возможно определить, откуда. — Ты боишься… — голос искажён, не похож ни на мужской, ни женский. — В прошлый раз тебе не удалось сбежать, поэтому ты и решил избавиться от этого раз и навсегда. — Кто ты? — тихим всхлипом произносит Эмиль. — Избавиться от чего? — От этого чувства, конечно, — первый вопрос оставляют без ответа. — От щемящей боли в груди. От того, что заставляет тело слушаться, а разум повиноваться. От того, что может полностью завладеть тобой. От того, чему ты не в силах отказать. От той опасности, которую ты будешь оправдывать не смотря ни на что. От любви. — Да кто ты, блять, такой?! — Эмиль снова чувствует себя в безвыходном положении: без понятия где он, спит ли, и никто не может спасти его. — Уже забыл? — с напускной загадочностью смеётся голос. — Мы с тобой заключили сделку. Твоя смерть в обмен на дарованную мною новую жизнь. Я исполнил то, чего ты так желал, лёжа в ванной, залитой кровью. И Эмиль действительно слышит свои слова, которые сказал тогда. «— Не хочу, чтобы меня касались… Не хочу влюбляться… Больше не хочу ничего чувствовать… Хочу всегда быть один…» Он помнит как шептал это в бреду, когда голова уже была на бортике ванной, а перед глазами стояла белая пелена. Он помнит, как последний раз взглянул на свои руки и как ему стало страшно, что больше не сможет открыть глаза. А сейчас он вспоминает, что произошло после. Кажется, это была темнота, похожа на ту, в которой он сейчас. Его тогда действительно спросили, является ли его желание самым желанным на свете. Он припоминает, что без раздумий ответил «да». — Почему… почему я здесь? — Эмиль вспоминает всё, но не понимает, зачем ему показали весь этот спектакль. — Ты нарушил данное мне слово, посмел отказаться от собственного желания. Непростительно. Твоя жизнь давно принадлежит мне и я в праве забрать её, если разочаруюсь в твоих поступках. — Что значит нарушил? — Тот мужчина, — в голове слышится осуждение. — Сам ведь прекрасно знаешь, что не слова красят человека. Даже не смотря на свой опыт за плечами, ты всё равно захотел довериться ему. Но у тебя не получится, — пространство перед парнем начало светится синим, и уже скоро он мог разглядеть очертания человеческой фигуры. Только вот ни прикоснуться, ни почувствовать запах было невозможно. Перед ним не материальная вещь. — Наша сделка не позволит тебе, — через несколько секунд Эмиль увидел в ней себя. — Если забудешься, последствия будут печальными. Это цена твоего желания, — вокруг миража стал разгораться огонь. Синее пламя охватывало руки и ноги, но тело, кажется, вовсе не чувствовало боли. — Удивляешься? Сам же захотел ничего не чувствовать. И ты будешь в безопасности, пока не выпустишь эмоции наружу. — Я не люблю его, — крикнул Иманов что есть силы. — А я сейчас не про любовь, — его копия разочарованно помотала головой. — Будь осторожен, а то сгоришь до тла и пепла не останется. Тело напротив всё больше приобретает синий оттенок. А через несколько секунд его глаза тоже становятся синими. Кожа вспыхивает пламенем. Последнее, что помнит Эмиль, прежде, чем проснуться — слово, произнесённое с тоской, но благодарностью. Одиночество — это не тогда, когда вы ночью просыпаетесь от собственного завывания, хотя это тоже одиночество. Одиночество — это не тогда, когда вы возвращаетесь домой и всё лежит, как было брошено год назад, хотя это тоже одиночество. Одиночество — это не телевизор, приёмник и чайник, включенные одновременно для ощущения жизни и чьих-то голосов, хотя это тоже одиночество. Это даже не раскладушка у знакомых, суп у друзей… Это поправимо, хотя и безнадёжно. Настоящее одиночество, это когда вы всю ночь говорите сами с собой — и вас не понимают.

***

По возвращению в Москву Диму встречает непогода. Говорят, дождь льёт уже второй день, иногда даже слышно раскаты грома. Масленников приезжает в квартиру уставшим после перелёта и сразу плюхается на кровать. Эту вылазку во Францию он запомнил надолго: чуть не потерялись, разрядился один из аккумуляторов для фонаря, так ещё и встретили наркоманов, у которых своё производство дури в катакомбах. Иногда блогеру кажется, что один раз он может просто не приехать домой. Мысли зацепаются за паренька на заброшке. Как он там? Так хочется поскорее увидиться. Вот только… ждут ли его? В последнюю их встречу Эмиль выгнал его. — Я идиот, — брюнет закрывает лицо ладонями. Через два часа, приняв душ и пообедав, Дима запрыгивает в тачку. Иногда даже превышает скорость, чтобы скорее приехать. До здания он добирается с наступлением заката, повсюду мокро и пахнет травой. Стены местами окрашены в жёлтый и красный, а лучи на горизонте приятно слепят глаза. Масленников осторожно переступает давно знакомые доски и камни, пока идёт к той самой комнате. Сознание подсказывает, словно что-то не так. Зайдя внутрь, Дима понимает — музыки не слышно. Блогер думает, что Эмиль может читать книгу или же спать, но тот как-то хмуро сидит в углу, привычно обняв колени. — Привет, — старший вкладывает в это слово всю нежность, на которую только способен. Иманов поднимает голову, но ничего не говорит. — Что-то случилось? — осторожно спрашивает мужчина. — Нет, всё в порядке, — врёт парень. Дима думает, что понимает его. Он думает, что часто врал так же даже близким друзьям. Он понимает, что иногда не хочется беспокоить других по пустякам. Вот только действительно ли это так неважно? — Я хотел извиниться, — произносит Масленников и тут же натыкается на удивлённый взгляд карих глаз. — В прошлый раз я сказал глупость. Не подумал о том, что ты чувствуешь. Прости за это. — Ты не злишься на меня? — Эмиль выглядит действительно шокированным. — Как я могу злиться? Это твоё место, а я решил всё сам, даже не спросив тебя. Именно мне и нужно извиняться. Я не хотел, чтобы тебе было некомфортно, — Дима замечает, что тело парня внезапно стало как-то больше отдавать синим оттенком. — Ты светишься больше обычного. — Я знаю. Это ничего. — Мне столько нужно тебе рассказать, — Масленников улыбается и замечает, что младший не остался равнодушным к его появлению.

***

— Я хочу рассказать тебе, что случилось со мной, — говорит Эмиль в один из дней. Дима откладывает новую книгу, показывая свою готовность слушать. Парень шумно выдыхает, собираясь с мыслями. — Я всё ещё работал в кафе, когда на третьем курсе познакомился с ним. Этот мужчина часто захаживал к нам в заведение. Сначала с девушками, потом один. Не помню даже, обращал ли я на него внимание, пока однажды он сам не подошёл ко мне. Тогда как раз закончилась моя смена. Он представился и предложил поужинать вместе. Конечно, для меня, не привыкшего к подобному, это предложение было неожиданным, поэтому я отклонил его. Но Егор не сдался и продолжал пытаться пригласить меня погулять. И я подумал, что… может, всё-таки сходить? Мы сидели в баре, он заказывал мне коктейли, а потом мы просто разошлись, обменявшись номерами. Он не давил на меня. Если я не хотел куда-то идти или был не в настроении, то он не настаивал. Наоборот, пытался поддержать и развеселить. И я впервые подумал, что привязался к человеку. Иманов сделал небольшую паузу, будто бы ещё раз спрашивая себя, готов ли он этим поделиться. — Спустя три месяца нашего знакомства, Егор предложил мне встречаться. Сказал, что для него это тоже странно, но как только увидел меня, понял, что ему понравился парень. Я согласился. Он дал мне право выбора, и я поверил ему, потому что он мне тоже очень нравился. В наших отношениях ничего не изменилось. Нас радовало то, что при поцелуях и прикосновениях не возникало неловкости. Мы быстро съехались, а ещё спустя месяц переспали. Мне всё понравилось, он был нежен со мной. Потом его повысили на работе. Егор был так рад, что наконец сможет купить машину. А потом… всё резко пошло наперекосяк. Его кинули на деньги и перевели в другой отдел. Он начал пить, стал раздражительным и часто ругался. Я думал, что это просто сложный этап в наших отношениях, и был уверен, что мы справимся. Но Егор со временем стал ещё более грубым. Он кричал без повода, требовал, чтобы я бегал в магазин за новой порцией бухла, и постоянно брал меня за волосы, когда мы целовались. Он часто пропадал вне дома, а когда я всё же не выдержал и предъявил ему об этом, Егор очень разозлился. Сказал, что я не ценю его и уже разлюбил. Голос потухал с каждым предложением, но Эмиль продолжал. Он долго думал над этим: Дима заслуживает знать правду. Хотя бы ради себя нужно выговориться. — Однажды, когда я вернулся слишком уставшим с работы, он набросился на меня. Я испугался такого темпа, поэтому оттолкнул. Я не хотел с ним спать, мне было страшно. Но он не слушал, — Дима видел, как блестят щёки парня в свете лампы. — Когда Егор всё же взял своё, я не стал сопротивляться. Я надеялся, что на утро он извинится передо мной, что это было просто недоразумение. Ему должно было жаль, но знаешь, что он спросил меня? «Тебе больно?». Больно? Не думал же он всерьёз, что я ничего не чувствовал? — Эмиль пытался вытереть влагу вокруг глаз, но слёзы продолжали течь, а его тело – сиять. — После этого снова пропал, я не мог дозвониться до него неделю. А когда он всё же пришёл, чтобы выставить меня за дверь из нашей квартиры, сказал, что никогда не был по парням. «Мерзко» он сказал. Где-то месяц я был в апатии, перестал ходить в универ и бросил работу, а накопленные сбережения тратил на алкоголь и сигареты. Я ненавидел его, но больше всего винил себя… за то, что доверился. Я был в таком шоке, когда он снова пришёл ко мне. Я сорвался чуть ли не сразу, а ему было плевать. Егор вколол мне что-то и… — дыхание сбилось окончательно, а Эмиль спрятал лицо за руками. — Я не помню ту ночь, вообще ничего. Я лежал на кровати, весь грязный, даже не мог до ванной дойти. Я был проституткой, при смерти, но всё равно дрожу, — послышался истерический смех. — Не говори о себе так… — Меня изнасиловали! Я был в ужасе. Был так испуган, что не мог говорить. Сердце кричало о помощи, но голос отказывался мне служить. После того, как он ушёл, я заплакал. Плакал потому, что хотел ничего не чувствовать. Я боюсь себя. Не знаю, сколько грязи на моих руках. Я никогда этого не узнаю. Мы хотим, чтобы все осталось, как было. Мы миримся с болью, потому что боимся перемен, боимся, что все рассыпется… Мы оба заслуживаем лучшей участи, чем оставаться вместе только из страха саморазрушения. Дима больше не мог сидеть, сложа руки. Он подвёлся, но был тут же остановлен криком. — Не подходи! — и мужчина застыл. Он ненавидел себя в этот момент. Ненавидел потому, что был абсолютно бесполезен. — Мне было так плохо, что в один день я плюнул на всё. Накурился и лёг в ванну. Я ни о чём не думал, просто хотел больше не помнить об этой боли. Когда уже отключался, кто-то спросил меня про истинное желание. Я и сказал правду – никогда и ни за что ничего не чувствовать. А ещё я не хочу, чтобы меня касались. Пару дней назад мне снился сон: голос опять говорил со мной. Он сказал, что я нарушил слово и за это гореть мне до тла. Слёзы, злость, радость — всё это эмоции, а я не должен был их испытывать. Я знаю боль. Сначала тебе кажется, что сможешь вынести её, а на деле оказывается, что не можешь. И когда это происходит, ты либо находишь причины жить дальше, либо… И так, когда ты перестанешь испытывать боль, у тебя появится желание жить. Эмиль поднимает синие глаза, в которых не видно даже зрачков. Старший смотрит и наконец понимает, что же это за синее свечение вокруг него — пламя. — Ты горишь… — словно для себя произносит Дима. — Я долго думал, почему именно огонь… Жар. Меня опаляли жаром каждый день. Его внимание было как огонь: пылкое и опасное, а я беспомощен перед этой силой. Внезапно парень хватается за грудь и сдавленно стонет. Масленников тут же присаживается рядом, но не трогает. — Где болит? «Там, где никому не видно, — подумал младший…» Никто из них не заметил, что в области сердца на секунду вспыхнул голубой огонёк. Парень выпрямляет спину и опирается о стену. Блогер находится рядом, продолжая беспокойно оглядывать огонь вокруг мальчишки. Глаза говорят больше, чем слова, поэтому Иманов отворачивается. — Мне не больно, — тихо произносит он. — Это пламя и есть моё тело. «— Я люблю одиночество, потому что никто не сможет причинить боли, — проносится в голове у парня. Порой одному действительно бывает проще, но… — Или я убедил себя, что мне так лучше» Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, то ты не имеешь права считать себя одиноким…

***

Дима ловит на себе его взгляд и отвечает улыбкой. Эмиль тоже робко усмехается. Блогер показывает ему фотографии с отдыха в Италии двухлетней давности и немного рассказывает про места, которые он посещал в Риме. Юноша смеётся и с очередной шутки в ролике Масленникова. Они обсуждают «Божественную комедию», а ещё младший очень часто играет ему на пианино. Тогда мужчина присаживается сбоку, чтобы видеть, как аккуратные пальцы нежно бегают по клавишам, и совсем немного потому, что хочет наблюдать за профилем парня. Четвёртый месяц их знакомства плавно перетекает в пятый. За это время Дима кое-как научился играть «К Элизе», а тело Эмиля всё больше стал обволакивать огонь. Масленников очень переживал, ведь помнит о том, что парню запрещено испытывать эмоции. Один раз он спрашивал об этом. «— Ты хороший, поэтому я не боюсь их испытывать, — ответил Иманов и улыбнулся».

***

— Ты мне нравишься, — однажды произносит младший. — Но это не значит, что ты обязан ответить. Можешь ничего не говорить. Я просто хотел, чтобы ты знал, — спустя пять месяцев его глаза окончательно потеряли свой карий оттенок, а вены на руках стали светиться сквозь кожу. Дима думает, что ответить он просто обязан. Думает, что, наверное, тоже это чувствует. Иначе как ещё можно описать учащённый пульс и постоянный зрительный контакт? Ведь когда ты влюблён в кого-то, то желание находиться рядом застилает глаза, а душе становится тепло лишь от одной мысли об этом человеке. — Не делай такое серьёзное лицо, — Эмиль тихо смеётся, немного наклоняя голову на бок. — Или ты всё же неравнодушен ко мне? — Ты не заслуживаешь этого, — вздыхает Дима. — Ты не заслуживаешь той боли, что приносит любовь. Я… не посмею, но… К тебе невозможно остаться равнодушным. Я люблю тебя – как мне жаль, что это не означает «Никогда не сделаю тебе больно».

***

Старший сидит на своём привычном месте, а парень играет ему новое произведение — «Лунную сонату» Бетховена. Мужчина закрывает глаза, и в голове проносятся воспоминания. В их первую встречу он поверить не мог, что Эмиль существует, а сейчас без страха наблюдает за ним. Юноша исполняет последний аккорд и опускает руки. — Я когда-то стихи написал. Вот недавно всё же придумал мелодию к ним. Послушаешь? Обычная просьба, но Диме кажется, что в ней заложено отчаяние. — Ты уверен? — спрашивает блогер, вспоминая слова о том, что юноша хотел бы никогда не писать тех строк. — Да. Я хочу сыграть её для тебя. Масленников кивает, а сердце сжимается, подсказывая, что это он зря. И правда. Слова убивают с первой же ноты. Дотянись рукой – я твой Нельзя… Нельзя… Не смотри мне так в глаза Нельзя… Нельзя… Вспоминать, как рука в руке Лежала – нельзя… Мне теперь мира мало Хоть мир во мне Я хочу, чтоб это был сон Но, по-моему, я не сплю Я болею тобой, я дышу тобой Жаль, но я тебя люблю Эмиль поёт тихо, но каждое слово чётко отпечатывается в сознании Димы. Ему тоже становится больно. Обманув сам себя Попал я в плен Мне всю ночь играл рояль Шопен… Шопен… Поцелуй на моих губах Горит огнём И вся музыка сейчас – Ему, о нём Оба знают, о ком поётся в этой песне. Оба понимают, что Иманову приходится исполнять её, переступая через себя. Я хочу, чтоб это был сон Но, по-моему, я не сплю Я болею тобой, я дышу тобой Жаль, но я тебя люблю… А время — оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта. И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря ей новую боль… и новую жизнь… Время — плохой доктор. Заставляет забыть о боли старых ран, нанося всё новые и новые… Так мы и ползём по жизни, как её израненные солдаты… И с каждым годом на душе всё растёт и растёт количество плохо наложенных повязок… Я болею тобой, я дышу тобой Жаль, но я тебя люблю… Парень ещё несколько минут сидит за инструментом, после чего поднимается и смотрит в окно. — Красивая луна сегодня, — произносит он, не отрывая взгляда от неба. Дима принимает приглашение и медленно подходит. Через оставшиеся осколки стекла в оконной раме отражаются звёзды. Луну иногда скрывают ветви деревьев, которые колышет ветер в эту безоблачную ночь. Мужчина не сразу замечает, что силуэт парня справа пропал, но когда ощущает, как чужое тело жмётся к нему со спины, а руки смыкаются на его груди, поражённо оборачивается. Глаза и вены парня привычно светятся синим, только вот сам он горит больше обычного. На его лице добрая улыбка, только на самом деле он совсем не весел. Когда в области сердца появляется синее пламя, Дима понимает, что Эмилю действительно больно. — Ты же говорил, что нельзя! Зачем ты это сделал?! — Масленников застывает на месте, наблюдая, как кожа на кончиках пальцев юноши начинает превращаться в пепел. — Это было неизбежно с самого начала. Я сам решил нарушить своё же слово. Но это не наказание, — тело чертовски ломит и обжигает каждую секунду, но парень продолжает искренне улыбаться. — Знаешь, прикосновение к тебе стоит того, чтобы сгореть до тла. — Эми… — Дима видит, что сил у него уже совсем не осталось, как только исчезают предплечья. — Спасибо, — та самая фраза, произнесённая с тоской, но благодарностью, наконец срывается с губ. — Беги, — это последнее, что слышит Масленников, прежде чем пространство вокруг озаряет синее свечение. Он сгорает до последнего люмена. Огонь коснулся всего в этой комнате: потрёпанных штор, дверных досок, совсем недавно привезённых книг и… пианино. Мужчина скидывает с себя кофту, так как её просто невозможно потушить, и бежит к выходу. Оглядываясь напоследок, он видит, как падает крышка инструмента, а клавиши приобретают угольный оттенок. Пламя быстро перекидывается на ближайшее дерево, что склонялось в сторону той самой уничтоженной комнаты. Только вот его цвет уже не синий, а обычный. Словно всё происходит специально, чтобы не оставить никак воспоминаний о том, кто жил в этом доме. Последнее, что помнит Дима перед рассветом — щемящее чувство в груди и экран телефона, где набрано 911. Когда кто-то исчезает из твоей жизни и ты больше никогда его не увидишь, но ты хотел бы сказать ему то, что не успел, что-то очень важное... Ты берешь бумагу и карандаш... И пишешь письмо. Оно может быть длинным, а может в одно слово... Ты пишешь тому, кого уже нет... Но не отправляешь, а просто складываешь, подносишь к огню и сжигаешь... И ветер уносит пепел и ту боль, которая была внутри тебя... Когда Масленников через несколько часов заходит в потушенный дом, в комнате, ожидаемо, не остаётся ничего уцелевшего. Он замечает только пожелтевшую, наполовину чёрную страницу, где можно разобрать: «Знакомый ваш, Сергей Есенин». Брюнет думает, что это иронично. А ещё подло. На месте фортепиано лежит небольшая горка досок с потресканным лакированным покрытием.

***

— Диман, сходи за кофе, — зевает Сударь, пытаясь окончательно разбудить сонного Даника рядом. Их поезд в 04:30 утра, а спали они всего часов пять за последние два дня. Команда приехала в Санкт-Петербург, чтобы снять интересное место. Подписчики нашли заброшенный оружейный склад за городом, а ещё много туннелей под землёй, где оставили небольшой сюрприз для блогера. Ролик должен выйти через пару дней. Масленников нехотя идёт в кафетерий на вокзале и заказывает самый обычный кофе. Сахар берёт только Никите — какое извращение. В зале снуют такие же сонные люди, часть из которых тоже пришла сюда, чтобы взбодриться. Блогер смотрит на влюблённую парочку, которая слёзно прощается. Выглядят молодо — значит, студенты из разных городов. И как их только угораздило познакомиться? Мужчина не к месту вспоминает свою историю. Шумный выдох, он забирает кофе и идёт на выход из здания. Прошло уже три месяца — такое сложно забыть. Механический голос объявляет, что нужный поезд прибудет через пятнадцать минут. Заслушавшись, Дима не замечает идущего ему на встречу человека, поэтому сталкивается с ним и случайно проливает кофе на серую толстовку. — Простите, — спешит извиниться старший, но, только лишь подняв голову, теряет дар речи. — А, это ничего, всё в порядке, — парень по-доброму смеётся и выбрасывает лежащий на полу стаканчик в урну. Дима всё продолжает смотреть, словно не веря. Совсем как в первый раз. Карие глаза напротив смущённо бегают по его профилю, а кудрявая макушка едва заметно вздрагивает от порыва ветра, который пустили в здание заходящие люди. — У меня что-то на лице? — произносит юноша известную фразу, дабы разрядить обстановку. — А как… тебя зовут? — блогер сглатывает ком в горле, как только слышит заветное: — Эмиль.

***

Парень чувствует, как огонь достигает его груди и в один момент сердце будто взрывается. Он открывает глаза и снова видит пустоту вокруг себя. — Я же предупреждал, — говорит знакомый голос. — Тебя снова погубили собственные чувства. — Ну и пусть, — на лице Иманова появляется непроизвольная улыбка. Он ложится на пол и больше ни о чём не думает. Он сделал, что хотел, и ни капельки не жалеет. — Сейчас я счастлив. Потому что знаю, что есть хотя бы один человек… Один человек, который заботится обо мне и ничего не просит в замен. Голос замолкает так же внезапно и больше не появляется. То, что не мог больше всего терпеть, ты делаешь с человеком, который вызывает совершенно противоположные чувства — его личное вето наконец нарушенно. Эмиль думает, что будет скучать. В конце концов теперь у него есть целая вечность в этой темноте. Хотя… кто знает, что может случиться? «Если это делает тебя счастливым, то это не должно иметь значение ни для кого другого, — последнее, за что цепляется разум, прежде чем парень закрывает глаза.» — Иногда мы совершаем вещи, о которых и подумать не могли, а порой даже заходим дальше обычного, — голос заходится в тихом, но совершенно беззлобном смехе. — Но так ли это плохо?