The Room

      Тематические вечеринки для тех, кто питает особую любовь к эстетике БДСМ. Они мало чем отличаются друг от друга, но при этом резко отличаются от любых других развлекательных мероприятий.       Небольшие клубы в самом центре Токио, в которых они обычно проходят, их полутёмные, освещённые лишь слабыми красными лампами залы, искрящееся шампанское в бокалах на столиках, девочки и мальчики, танцующие в латексных костюмах возле шестов. И, если ты попал сюда, можешь быть уверен, что никогда и нигде больше не увидишь такую ядерную смесь публики — гости, облачённые в дорогие строгие фраки и безукоризненные белые рубашки, весело и по-свойски общаются с теми, кто затянут в латекс и на чьей коже блестят татуировки и позвякивает многочисленный пирсинг. Разве что, может, в каких-нибудь голливудских фильмах.       Это словно какой-то отдельный мир, обособленный от кипящей за стенами клуба жизни. Знакомый и чужой одновременно. Пугающий и привлекательный, в котором достаточно лишь одного взгляда и желания, прямо как в некоторых сказках.       Но Йошики Хаяши верит только в самые жестокие сказки.       Он красит губы помадой цвета крови. Прячет слишком приметные золотисто-рыжие волосы и глаза под тонкую вуаль из изысканного чёрного кружева. И ищет на этих вечеринках боль.       Йошики находит её. Разочаровывается неизменно в ней. И начинает с самого начала.       А ведь Йошики прекрасно помнит, какой не особенно культурный шок у него был, когда много лет назад, в девяносто первом, Хиде впервые приволок его на такую частную вечеринку. Её, как Хидето весело объяснял, организовывал кто-то из его многочисленных приятелей. Как неуютно Йошики тогда себя чувствовал, едва не жался к своему любовнику испуганно и даже завидовал тому, как свободно и раскованно, в противовес, ведёт себя Хиде.       «Расслабься, принцесса. Это частная вечеринка, — говорил тогда Хиде, весело поблёскивая глазами, — поэтому на ней каждый делает то, что захочет».       Его слова обычно успокаивали, но не в тот раз. И уж ни за что бы Йошики тогда не подумал, что пройдёт довольно много времени, и он станет сам мотаться на такие мероприятия. Только вот Хиде с ним рядом уже больше не будет.       Йошики уже не чувствует такой скованности, как в первый раз, но всё равно почти всегда держится в стороне от основного действа. Стоя возле стены и медленно потягивая красное вино из бокала — оно далеко не такое дорогое, как те, к которым Йошики привык у себя дома, но вполне неплохое — он с делано равнодушным видом наблюдает за залом. Добрую половину присутствующих он поверхностно знает: круги любителей таких вечеринок узки, на них из раза в раз мелькают одни и те же лица, среди которых редко появляются новые. Но это не беспокоит его. Всё равно за пределами этих клубов Йошики никогда ни с кем из них не пересечётся и может не бояться, что его узнают.       Если к нему подходят и заводят вроде как ничего не значащий разговор, намекая на секс, Йошики мирно кивает. Улыбается бездумно своей пустой кукольной улыбкой, демонстрирует идеально ровные белые зубы, изображает некоторую заинтересованность. Но несмотря на эту улыбку, взгляд его холоден и пренебрежителен ко всему.       — Ах, какая женщина, — когда очередной уже подвыпивший кандидат в извращенцы, от алкоголя с примесью крови в венах неспособный сообразить, какого пола особь перед ним, пытается обнять его за талию, Йошики с кошачьей ловкостью выскальзывает из-под его руки, капризно надувая губы. — Э-эй, что? Я познакомиться хочу!       — Я мужчина, — лучезарно улыбается Йошики и прикрывает вуалью лицо, кокетливо стреляя из-под неё глазами. — И не свободен, простите.       И он почти со злорадством наблюдает, как несостоявшийся разочарованный кавалер, покачиваясь, бредёт к другому торчащему у стены одиночке. Таких к нему за вечер может подойти много.       Йошики не позволяет себя выбирать. Он выбирает сам. Хищно рыскает острым взглядом по залу, подыскивая себе того, кто сможет причинить ему боль — развлечение на сегодняшнюю ночь. А если совсем повезёт, то эта ночь будет и не единственной. В Лос-Анджелес ему предстоит вернуться только через несколько дней, и совсем не хочется проводить эти дни совсем одному.       «Ну же, мой малыш. Я знаю, что ты где-то здесь. Иди же ко мне, я так тебя жду…»       Он нашёптывает эти слова одними лишь губами, нервно облизывая нижнюю кончиком языка, как змея, щурится, вглядываясь в красный полумрак. Но никого подходящего пока не наблюдается. Впрочем, вечеринка ещё в самом разгаре.       В центре переполненного зала начинается шевеление, молодые люди, с виду совершенно одинаковые, в чёрных костюмах и с прилизанными к голове волосами, вытаскивают на некое подобие круглой сцены роскошное бархатное кресло. Йошики вздрагивает: сам как-то сидел в таком — издалека оно кажется мягким, но на деле похоже на трон Снежной королевы, холодное и жёсткое. Да и ремни на подлокотниках сами за себя говорят. Он уже знает, что сейчас будет происходить. И невольно передёргивается.       И в этот момент, переведя взгляд чуть в сторону, чтобы успокоиться, Йошики наконец видит его. Того, кто точно сможет сделать этот вечер не таким скучным.       Он похож на вампира. Бледный, картинно красивый, грациозный, как тигр, он восседает на высоком барном табурете, томно заведя ногу на ногу. Растрёпанные каштановые волосы, модно подстриженные, спадают ему на глаза, и он постоянно сдувает их. Явно обманчиво худое тело вызывающе облегает тонкий костюм, только не чёрный, как у многих присутствующих, а серо-бежевый, почти слившийся по цвету с кожей — кофта с длинным рукавом и круглым вырезом, открывающим крепкую вытянутую шею, и глянцево блестящие брюки. И он выглядит самой настоящей белой вороной, ангелом посреди чёрно-красного ада. Тонкие пальцы томно придерживают бокал с каким-то синим коктейлем, и Йошики едва не облизывается, представив на секунду, как эти же пальцы сжимают тугую скрипящую плеть, прежде чем вонзить её с размаху в чьё-нибудь беззащитное тело. Восхитительное, должно быть, зрелище, даже самому хочется это увидеть, лёжа между его бёдер на постели…       Их взгляды встречаются. Расстояние довольно большое, но даже так Йошики словно видит летящие от него искры. Йошики улыбается краем рта и быстро, привычным жестом проводит по губам кончиком языка, смачивая их, наклоняет голову, скрывая лицо вуалью. И краем глаза видит, как красавец нервно тянется к своей шее, дотрагиваясь пальцами до кадыка, словно ему стало трудно дышать.       Любви с первого взгляда не бывает, Йошики в этом убеждён. Временами он вообще думает, что любви в принципе не существует. Зато страсть порой вспыхивает в один миг.       …Оправдывая свою репутацию «роскошной капризной женщины», с которой его тут то и дело путают, Йошики Хаяши никогда не подходит первым к тем, кто привлёк его внимание. Наоборот, поняв, что его взгляд поймали, он тут же с равнодушным видом отводит в сторону глаза и демонстративно лезет в карман пиджака за сигаретной пачкой. Те, кому нужно, в итоге подходят к нему сами, мало кто пропускает его пытливый взгляд. Обломы тоже, конечно, случаются, но крайне редко, да и не расстраивают его эти неудачи — симпатичных гостей вокруг полно, не повёлся один, так найдётся другой.       И снова небесное видение не заставляет себя ждать — скосив слегка глаза, Йошики видит, как парень соскальзывает с табурета и, грациозно переступая длинными ногами и покачивая бёдрами, как модель на подиуме, идёт прямо к нему. Он просачивается между другими посетителями, изгибается, не задевая их.       Делая вид, что это не к нему и его это абсолютно не касается, Йошики закуривает, выпускает кольцо дыма и бездумно уставляется на толпу, которая заворожённо наблюдает, как усаженного в кресло молодого человека медленно запелёнывают, начиная от ног и вверх. И почему их это так возбуждает? Нет, самому быть связанным и Йошики нравится, нравится задыхаться от прикосновений к беззащитному телу, неподвижность обостряет любые ощущения в несколько раз, а если ещё и глаза завязать, так и вовсе можно несколько раз кончить, пока тебя просто целуют. Но вот наблюдать за этим… Йошики не совсем понимает, в чём прелесть. Но этот номер пользуется неизменным успехом, ни одна вечеринка без него не обходится.       И лишь когда в стену прямо возле его головы упирается рука и до носа долетает крепкий аромат чужого дорогого парфюма, он лениво смотрит на подошедшего краем глаза. При ближайшем рассмотрении он оказывается выше Йошики, приходится смотреть на него снизу вверх. Непривычное ощущение. У него красивое кукольное лицо, выступающие скулы, соблазнительные, пухлые губы, явно подкачанные гелем. И пронзительные, какие-то нереальные ярко-голубые глаза. Хотя, наверное, и вправду нереальные — небось, как и у Йошики, радужки скрыты под линзами. Но всё равно красавец. И явно легко сгодится Йошики в младшие братья, лет двадцать пять, не больше.       А ещё Йошики чувствует, что от него незримо веет чем-то опасным. Но эта опасность не пугает. Даже наоборот… Возбуждает.       — Хорошо глазками стреляешь, красотка, — неожиданно глубоким, бархатным голосом мурлыкает он. Голос не менее гипнотизирующий, чем внешность, в нём так и проскальзывает нечто жестокое, поистине демоническое. — Но я тебя первый заметил. Просто ждал момента, чтобы подойти.       — Да что ты, — усмехается Йошики, выпустив в сторону дым, запрокинув голову и бесстрашно уставившись ему в лицо. — Весь вечер ждал? Какой терпеливый мальчик. Сделаю вид, что поверил.       Парень щурит глаза.       — Я хотел сначала убедиться, что тебе так же скучно, как и мне.       — Ску-у-учно, — тянет Йошики капризно, томным жестом отведя назад прядки волос, которые выбились из-под вуали. — Хочешь меня развлечь?       Изучающий, пытливый взгляд ярко-голубых глаз прямо-таки впивается в него бесстыдно, и Йошики опять отвлекается на сигарету. Пусть смотрит и наслаждается.       По Йошики ведь видно, что он завсегдатай таких мест. Как и то, что внешностью природа его не обделила. Йошики тридцать четыре, но изящная фигура, макияж и прикрывающая лицо вуаль позволяют ему выглядеть практически юношей. Красивые волосы, рыжие, с отдельными розовыми прядками, тщательно уложены и слегка прикрывают уши. Из-под тонкой ткани сверкают глаза, истинный цвет которых скрыт жёлтыми линзами. Слегка вытянутый овал бледного лица, какого-то временами мягкого и беззащитного, как у ребёнка, бледная кожа без малейшего прыщика или шрама, покрытая ровным слоем тонального крема, губы пламенеют багровой помадой, выделяясь, как кровь на снегу. На шее, белой и нежной — полоса шёлковой ткани, красивая витая цепочка с крестом. Роскошный кожаный пиджак, длинный, прикрывающий узкие мальчишеские бёдра, надет прямо на обнажённое тело, кожаные же штаны обтягивают стройные ноги, спускаясь на ботинки с высокими платформами и железными мысами. Тонкие руки спрятаны в длинные блестящие перчатки, пальцы унизаны многочисленными перстнями.       Йошики старается сочетать в себе утончённость и сдержанность, подобно аристократу, и он не даёт никому увидеть даже лишнего миллиметра своей кожи раньше времени, оставляет простор для фантазий. Но всё равно его нутро сочится наружу.       «Дьяволица…» — частенько шепчут ему наутро одуревшие любовники, пока Йошики дразняще медленно одевается перед зеркалом. А он только довольно улыбается. Именно так, дьяволица.       — Хочу, сладкий. Иначе я к тебе и не подошёл бы, — губы парня трогает ухмылка. — И мне нравится твой голос.       Йошики слегка удивлённо дёргает бровью.       — Голос?       — Да, — хищно подтверждает тот. — Я всегда обращаю на него внимание. Сразу после внешности. Ну, знакомиться будем?       Йошики медленно опускает вуаль пониже на лицо, чтобы прикрыть глаза.       — Эй. Не так быстро, малыш, — хмыкает он, слегка наклонив набок голову и бездумно потянувшись рукой к вороту пиджака. — Может, мне ещё раздеться прямо сейчас?       — Было бы супер, — криво улыбается парень в ответ. — А что, для тебя назвать имя — то же самое, что раздеться?       — Может быть, — бросает Йошики.       — Эй, да я шучу. Сначала имя, — красавец ухмыляется краем рта и упирает ладонь в бедро. — Голым я тебя ещё увижу, а пока что мне надо как-то тебя называть. Или тебя «красотка» устроит?       — Не очень, — помедлив мгновение, недовольно признаётся Йошики и капризно надувает губы. — Но тогда ты первый.       Парень наклоняет красиво постриженную голову и томным движением сдувает с носа чёлку.       — Ты можешь называть меня Гакт. — Йошики с интересом смотрит на него, и он щурится. — Что? Естественно, имя ненастоящее.       — Не говори об этом так легко, глупый. Здесь принято верить всем на слово. А разве не приятно понимать, что ты одурачил партнёра? — Йошики улыбается и облизывает липкие губы. — Тогда я — Хитоми.       — Это же женское имя, — удивлённо констатирует Гакт, вскинув брови.       — Поверь, это неважно, — бездумно отзывается Йошики и настойчиво повторяет: — Хитоми.       Гакт слегка дёргает плечом. Медленным жестом протянув тонкую руку, он подносит её к самой щеке, и Йошики живо отворачивает в сторону голову, ускользая от его наглого прикосновения.       — Не трогай, пока не разрешу, — делано строго цедит он сквозь зубы и вскидывает голову. — Совсем правил не знаешь?       — Правил? — Гакт изгибает брови и кривит губы в выражении полнейшего презрения.       — Да, правил. Не следует притрагиваться к кому-то, пока тебе этого не разрешат. Ты, видимо, редко бываешь на таких вечеринках? — Гакт кивает и слегка морщит нос. — Вот оно и видно. Как тебя сюда занесло?       — А как всех заносит? — тут же с жадным вожделением интересуется Гакт.       — Ну, у каждого свой кинк, здесь развлечение на любой вкус найдётся. Кому-то просто атмосфера нравится. А кто-то, например, я, — Йошики хмыкает и поддевает пальцами краешек вуали, — считает жизнь слишком скучной и острых ощущений ищет.       Голубые глаза Гакта вспыхивают бешеной жадностью, рука медленно сжимается в кулак на стене рядом с лицом Йошики.       — Острых ощущений? Ты имеешь в виду боль, красотка?       — Именно, — улыбается Йошики. — А ты? Знаешь, ты мало смахиваешь на местную публику.       — Ты прав, это последнее место, куда я бы припёрся тусить. Я хочу просто свалить из дома ненадолго, — вдруг со вздохом признаётся Гакт. — В такое место, где точно ни на кого из знакомых не наткнусь случайно. А то эти суки бывают просто вездесущими, никакого спасения. Ну, и… Может, я не против найти приятную компанию на это «ненадолго», — вдруг язвительно добавляет он и томно подкатывает глаза. — Я, знаешь ли, такой сексоголик.       — Думаешь меня этим напугать? Не дождёшься.       Фыркнув, Йошики всё же понимающе кивает и пальцами тушит начавший гореть фильтр. Сказанное его не удивляет, он знает, что среди посетителей этих клубов есть отдельная категория людей, которые видят в красных залах тихую гавань. Эти вечеринки ведь обычно абсолютно закрытые, посторонних с улицы на них не пустят.       Увидев, как его рука, дёрнувшись, замирает, Йошики слегка щурится и снисходительно разрешает:       — Ладно, можешь погладить меня, если хочешь. Только вуаль не трогай.       И он наклоняет набок голову, томно подставляя щёку. Но Гакт, видимо, уже успел передумать и к его лицу не тянется. Вместо этого он прижимается к Йошики почти вплотную, нащупывает его руку. Поднимает её за запястье, придавливая к стене. Поворачивает ладонью вверх, легонько гладит кисть пальцами, чуть-чуть нажимая на подушечки.       Йошики как током ударяет: в секунду он понимает, что этот парень покажет ему настоящее небо в алмазах.       — Не буду. Мне она нравится, — сообщает Гакт. И его губы в очередной раз трогает неприятная усмешка. — Сам сниму её с тебя чуть позже. Вместе со всем этим шмотьём.       Он продолжает наглаживать ладонь кончиками пальцев. Надавливает, массирует. И ловко отыскивает на ней какие-то особо чувствительные точки, от прикосновения к которым Йошики дёргается, как от удара под дых. Руки у него нежные, ощущения сродни тем, что возникали, когда очередной любовник наглаживал его член. Но это ведь только ладонь! Даже перчатки, которыми Йошики прикрывает руки, не помогают, он мгновенно перестаёт их чувствовать, словно Гакт касается напрямую его кожи. Йошики чувствует только его пальцы — тонкие, горячие, но такие сильные.       — Чем тебе не нравится моя одежда? — почти стонет Йошики, закатывая глаза. Выгибается, прижавшись спиной к стене, коленом упирается ему в пах и вздрагивает, почувствовав его напряжение. — Между прочим, её для меня шьют самые лучшие дизайнеры…       — Верю. Всем нравится, не нравится только то, что её чересчур много, — шепчет тем временем ласково ему в ухо Гакт и кусает его за мочку. — Кстати, раз уж мы встретились в таком месте… А какие игры красотка у нас предпочитает для развлечения?       Йошики глухо выдыхает, уставившись куда-то в потолок, который плывёт перед взглядом в красной дымке. Он слышит шум толпы и музыку, а дыхание на ухе и прижавшееся к нему горячее сильное тело сводят с ума.       — Ну же, — нежно нашёптывает ему своим гипнотическим голосом Гакт, свободной рукой ведя по талии, — я исполню все твои желания. Только скажи. И не зажимайся, можешь ко мне прикоснуться.       Йошики кусает губу, пытаясь собрать в аккуратную стопку свои мысли. Похоже, можно ему сказать, они и так уже почти на пороге следующей стадии знакомства.       — Плеть, наручники, — он видит, как у Гакта опять вспыхивают глаза, дразняще медленно облизывает губы и добавляет: — И секс. Грубый-грубый, — Йошики тянется к нему в ответ, ведёт кончиками пальцев по щеке. — Мечтаю, чтобы меня трахнули так, что я не смогу двигаться утром… Но такого ещё никому не удалось.       — Вот как? — Гакт усмехается, губами утыкается ему в шею, массируя запястье. — А по тебе не скажешь, сладкий.       Йошики слегка придвигается к нему и запрокидывает голову почти что на самое плечо.       — А что по мне скажешь? — с интересом спрашивает он, жадно разглядывая красивое лицо. Йошики уже вовсю представляет себе, как целует эти пухлые губы, как лезет ему в рот языком, пока Гакт яростно вбивает его в постель. — Рассказывай. Интересно.       — М-м-м… Дай подумать, — Гакт на секунду вскидывает голову, покачивает ей и прикрывает глаза. — Я бы сказал, что ты предпочитаешь ароматические свечи, ванну с пеной, шёлковые ленты вместо наручников и медленные ласки.       — Скучно, — обиженно хмурится Йошики. — То, что я выгляжу женственно, не значит, что я люблю повторять сцены из мыльных опер.       Гакт фыркает и всё же легонько дотрагивается до его щеки кончиками пальцев.       — А ты? — почти равнодушно спрашивает Йошики. И, решая продолжить эту игру в угадывание желаний по внешнему виду, добавляет: — Ты вот выглядишь как человек, который может дать мне всё, что я хочу…       Гакт усмехается и поддевает пальцем его подбородок.       — Обожаю плети. И слушать вопли своих любовников и мольбы прекратить, пока вытрахиваю из них всю дурь. Так что твои желания для меня слишком простые, красотка.       — Как самоуверенно. А меня их исполнение разочаровывает обычно так же просто, — бездумно констатирует Йошики. Глянув на своего уже почти любовника хитро блеснувшим из-под вуали глазом, он улыбается. — Не радуйся раньше времени. Я очень трудный любовник.       Гакт легонько ведёт самыми кончиками пальцев по его шее, и Йошики запрокидывает назад голову.       — Не труднее меня, сладкий. Уж поверь, — шепчет он в ухо. Пальцы с силой сжимаются на запястье. — Пора сбежать с этой скучной вечеринки.

***

      Заниматься сексом на заднем сидении машины, неважно, своей или чужой, Йошики никогда не нравилось — слишком неудобно. Он предпочитал подождать до ближайшей гостиницы, чтобы всё началось и закончилось на простынях, с повязкой на глазах и презервативами. Но сейчас, плюхнувшись на широкие кожаные подушки и выдохнув, слыша, как захлопнулась дверца, и чувствуя, как прильнул к нему Гакт, Йошики понимает, что в этот раз отвертеться не получится. Гакт явно не собирается ждать до комнаты в отеле.       В салоне ярко-красного «Порше» — розоватый полумрак и белоснежные кожаные сидения, теплеющие под разгорячённым телом. А потолок усыпан мелкими блёстками, которые искрятся разноцветными огоньками, Йошики видит их, когда вскидывает голову. А мужчина в тёмном костюме, сидящий на водительском месте, слышит возню сзади и слегка поворачивает голову.       — Езжай вперёд, — грубо бросает ему Гакт охрипшим голосом, притискивая к себе Йошики, — и не останавливай машину, пока не скажу.       Кивок, водитель берётся за руль. А Йошики слегка кусает губу. Важная птица, видать, этот мальчишка, раз даже «Порше» с шофёром имеется. Интересно, кто он такой на самом деле… Но Йошики тут же трясёт головой. Нет, это не должно его волновать. Ровно как и то, как его зовут по-настоящему. Всё это ведь ненадолго. Скоро они разбегутся и никогда больше не встретятся, лучше им не знать ничего лишнего друг о друге.       Гакт придавливает его к себе, ладонью с силой сжимает коленку, обтянутую брюками. Облизнув губы, быстро запускает пальцы под тонкую вуаль, коснувшись скулы. И Йошики перехватывает его руку за запястье.       — Сними эту херь, — тут же шипит Гакт, сверкая глазами, — я на твоё лицо посмотреть хочу.       — Я же сказал не трогать, — сквозь зубы проговаривает Йошики. — И по правилам…       — Мы уже не в клубе, красотка. Дурацкие правила больше не работают, забудь о них, — Гакт ухмыляется и, прищурившись, повторяет: — Сними.       Он наклоняется почти вплотную, едва не касаясь губ, и настойчиво тянет за тонкое кружево. Ткань тихо потрескивает от натяжения и с лёгким шуршанием слетает, спланировав куда-то на сидение. И Гакт на мгновение распахивает глаза, увидев полностью открывшееся лицо. Йошики запрокидывает голову ему на плечо, смотрит на него спокойно, слегка опустив ресницы. И Гакт молча разглядывает его; гладит по волосам ладонью, пропуская прядки сквозь пальцы. И улыбается.       — Рыженький. Какая прелесть. Я почти угадал.       Йошики только фыркает. В клубе темно, да и вуаль достаточно плотная, ничего удивительного, что он не разглядел цвет волос. Для него это тоже важно, как и голос? Прикрыв глаза, он охотно позволяет гладить себя по щекам, касаться волос, шеи. И в отместку ладонью широко и медленно проводит по бедру Гакта вниз. Раз правила больше не действуют, то можно и обнаглеть.       Задержав взгляд на его губах, Йошики опять быстро облизывается и с удовлетворением видит, как Гакт дёргается.       — Ты на змею похож, Хитоми. На кобру…       — Боишься? — хмыкает Йошики. Дразня, он вновь размыкает губы и быстрым движением проводит кончиком языка по зубам и нижней губе. — Сейчас ужалю тебя. Прямо в губы. Не бойся, яд пускать не стану, он слишком ценный, надо больно его на тебя тратить.       Пользуясь тем, что он не пытается увернуться, Йошики притрагивается к так давно манящим его губам. Едва уловимо, почти нежно, лишь касаясь легонько и прихватывая своими то верхнюю, то нижнюю, пробуя. И лишь через мгновения, почувствовав, что Гакт не противится ему и даже сам размыкает губы в ответ, Йошики и впрямь вцепляется в него с жадностью жалящей змеи, толкает в зубы язык, покусывает. И с удивлением понимает, что ошибся в своих предположениях — вовсе губы у него не накачанные гелем, абсолютно натуральные…       — Ничего я не боюсь, — вдруг шепчет ему Гакт в секундных перерывах, Йошики губами чувствует его улыбку. — Это сексуально…       Он запускает пальцы в волосы Йошики, хватается за шелковистые пряди, больно оттягивает голову назад. Разорвав закипающий сплав губ, целует в подбородок, под ухо. Опрокидывает на спину лёгким движением, наваливается сверху, снова впивается в рот, ощупывая языком влажную поверхность.       — А ещё говорил, что терпеливый… — шепчет ему со смешком Йошики, пока ловкие руки весьма грубо раздевают его, дёргают застёжки кожаного пиджака, пряжку на ремне поскрипывающих брюк.       — Это ты так говорил, — усмехается ему в губы Гакт. — Я ненавижу ждать.       …Чем больше они целуются, чем смелее и настойчивее становятся их прикосновения, чем плотнее прижимаются друг к другу разгорячённые тела, чем злее порыкивает в ухо Гакт, хватая зубами кожу, тем отчётливей Йошики кажется, что он потихоньку теряет связь с реальностью. Ему так жарко, даже несмотря на то, что пиджак и длинные перчатки уже валяются на сидении рядом, а брюки спущены до колен. В машине словно совсем нет воздуха. Горячие ладони наглаживают его плоский живот и бёдра, ногти больно расцарапывают выступающие косточки. А чужой член с силой трётся между ягодиц; Йошики только вздрагивает, понимая, каких же чудовищных он размеров. Он это заметил ещё в клубе, когда непроизвольно упёрся Гакту в пах коленкой, а сейчас получил жутковатое подтверждение своим мыслям.       Сколько раз Йошики бывал в таких ситуациях? Много. Но отчего-то сейчас у него слишком сильно кружится голова, трясущиеся руки едва удерживают его, а из лёгких вырываются громкие, хриплые выдохи. Непривычное состояние, слишком уж возбуждённое.       — Ты меня порвёшь нахрен… — выдыхает он глухо, вскинув голову. — И ты же мне обещал что-то другое…       — Никто ещё не порвался, не трясись, — хмыкает ему в ухо Гакт и, надавив на шею, заставляет повернуть голову. Втягивает в ещё один дикий поцелуй, кусает его губы. — А плётку и наручники получишь в гостинице. Ещё просить будешь, чтобы я прекратил. Визжать «Хватит, хватит, не могу больше!»       Голос у него такой насмешливый, что Йошики нервно сглатывает слюну. Кончиками пальцев он щекоткой проводит по груди, нарочно с силой придавливая соски, которые отчего-то болят и ноют, как воспалённые. Потом — ещё ниже, на живот, обведя слегка выступающие мышцы. Йошики худой, но крепкий, тощим он кажется только в одежде, причём в обыденное время, когда носит простой чёрный свитер и джинсы. И тут ему приходит в голову обидная мысль: Гакт наглаживает его, вытряхнув из пиджака, а на своё тело посмотреть так и не дал.       Он даже губу кусает от досады, видать, зря тогда заглядывался и думал, как же красиво его обтягивает костюм и какие мышцы наверняка перекатываются под тонкой серовато-бежевой тканью кофты. Но придётся ждать.       И эти мысли тут же выветриваются, когда он медленным движением подаётся вперёд, проникая миллиметр за миллиметром в тело. Йошики громко охает: рука сама собой интуитивно вскидывается и, ударившись в тонированное стекло, распластывается по нему. Оно уже запотело от царящего внутри жара, и отпечаток тонкой ладони с длинными пальцами проступает более чем отчётливо, его, наверное, даже снаружи будет видно.       — Как в «Титанике», а, — тут же ласково шепчет ему в ухо Гакт, перехватывая запястье и нежно поглаживая его. — Держи её так… Мне бы хотелось, чтобы на стекле был отпечаток твоей ладони.       — Придурок… — выдыхает Йошики, прикрывая глаза и подставляя шею поцелуям.       — …Экая ты, мадемуазель, не романтичная. Это красиво. И не стискивай зубы. А то ещё сломаешь свои виниры идеальные, — с усмешкой продолжает Гакт и сдувает с носа чёлку, прижавшись к плечу Йошики. Вновь толкается в него, вырывая ещё один болезненный вскрик. — Пой для меня, красотка. Будешь петь, пока не охрипнешь.       Пальцы чувствуют слегка отрезвляющий холод, он не даёт совсем отключиться и забыться. Йошики закатывает глаза. Больно, никогда в жизни он ещё не ощущал себя таким растянутым, хотя любовники попадались разные. И возбуждения такого сильного не чувствовал. Этот парень и вправду просто небесное явление… С каждым его движением внутри словно взрывается фейерверк, ударяясь искорками в стенки сосудов. Он слегка подаётся назад, чтобы привыкнуть, кусает губы, запрокидывает голову.       «Порше» выпущенной из лука ярко-красной стрелой мчится по ярко освещённым улицам ночного Токио. А слегка растёкшийся отпечаток тонкой ладони на стекле, покрывшийся мелкими капельками, без слов говорит о том, что сейчас в его салоне двое сходят с ума.