Нас в квартире трое...

Так уж вышло, что Их двое. Такие одинаковые и такие разные. Сэм привык. Привык к тесноте в кровати. Привык к крошкам на простыни. Привык к тому, что готовить нужно на троих. Привык к волосам по всему дому и особенно в душе. Привык перебирать мягкие длинные пряди и ерошить короткие. Привык к тяжёлым испепеляющим взглядам. Привык звать Баки. Сэм привык к ножам по всей квартире, и что нужно объяснять, что нет, нельзя носить с собой нож в магазин. Звать Джеймса тоже привык. Отвык называть Солдатом. Привык, что он слабее, а Они только и делают, что выёбываются, кто из них сильнее. Спасибо, что не дерутся, просто молча расходятся по разным углам, оставляя Сэма одного. Признаться, к этому он пока ещё не привык и бесится всякий раз. Ещё он не привык к рукам на талии. На спине. На животе. Рук так много, что Сэм мгновенно теряет голову. Две горячие и две ледяные. Скользят, сжимают, заводят руки Сэма за спину и не дают шевелиться, только чувствовать. Чувствовать дыхание с двух сторон. Чувствовать, как поцелуй обжигает загривок и как нежно губы ласкают кадык. Чувствовать Джеймса и смотреть в глаза Баки. Сэм растворяется в ощущениях. Контраст потрясающий. Баки всегда осторожен, всё под контролем, боится сорваться, но знает, что делать. Целует, прикусывает сосок, слегка тянет. Срывает с губ стон наслаждения. Джеймс же напротив: несдержан, порой слишком пылок, неопытен. Чуть крепче сожмёт, укусит больнее, впрочем, тут же залижет. Всё тело в укусах, засосах и синяках. Сэму нравится. Он возбуждается. Возбуждается, слыша дыхание Джеймса над ухом. Возбуждается от вереницы влажных засосов от ключиц до пупка. Смотреть на Баки сверху его возбуждает тоже. А ещё возбуждает, когда Джеймс нетерпеливо рычит, привлекая внимание. Сэм всегда оборачивается и вовлекает его в поцелуй. Раньше Джеймс был напорист и хаотичен, не мог справиться со своим языком. Теперь он так же напорист, но целуется лучше: ловко проводит по дёснам, даже нежно касается щербинки между зубов. И кусается, конечно, кусается. А Баки тем временем ведёт языком от пупка ещё ниже, ладонями держится за ноги Сэма. А внутри все зудит и пылает. Джеймс просто трётся своим членом о зад. Баки без прелюдий начинает сосать. Сэм без стеснения начинает стонать. Стонет от удовольствия, стонет пока что негромко, немного шипит. Стонет рот в рот и прижавшись затылком к плечу. К счастью, руки снова свободны. Левой рукой теперь можно перебирать короткие волосы Баки. Правой же можно цепляться за пряди Джеймса, чуть тянуть, закинув руку назад. И вновь обжигающие поцелуи на шее, плечах, на лопатках. Контрастно холодные пальцы на талии. Стальные. И столь же холодные, чёрные с золотом на бедре. Джеймс чуть пыхтит. Он пытается осторожно растягивать, честно старается, только немного торопится. Сэм просит быть поспокойнее, растянуть удовольствие и заводит руку назад, чтобы дотронуться. Находит наощупь давно крепкий член и легонько сжимает: ладонью вверх-вниз, прокрутить, снова вверх, снова вниз, прокрутить. А свободной рукой за подбородок тянет Баки к себе и, жадно целуя, сжимает яйца в своём кулаке, перекатывает, большим пальцем щекочет у основания члена. Джеймс и Баки стонут почти в унисон. Их руки снова везде, где достанут. Их губы оставляют засосы на теле. Их члены внутри. Сэм привыкает не сразу: слишком тесно, наполнено. Дышать тяжело, но его успокаивают. Мягкой лаской и крепким укусом. Ждут. Дожидаются. Дожидаются громкого стона. Дожидаются крепко сжатого кулака на шее у Джеймса и талии Баки. Сэм не спешит, ещё привыкает и движется сам. Черт возьми, как хорошо! Наконец он готов и кивает. Темпы разнятся: Джеймс рвётся вперёд, Баки чуть тормозит, им нужно время, чтобы синхронизироваться. К этому Сэм привык. Он не привык к удовольствию, что наполняет всё тело. Глубже, сильнее, чуть крепче, быстрее. Громче, ритмичней, грубее. Мыслей нет, только одна: ещё, ещё, ещё! Дыхание сбивчиво, его не хватает, во рту пересохло от собственных стонов. Крепкие пальцы, синяки и царапины, капельки пота на висках, на груди. Утробные стоны, шипение, рык. Толчок за толчком, ещё и ещё!.. — Ммммм…. Стон протяжный и длинный, тело дрожит, его сводит судорогой. Сначала один, а затем ещё двое. Сердце колотится, точно бешеное. Если б они не сплелись, то упали бы, обессиленные. Расслабленный Джеймс прижимается лбом к шее Сэма, жарко дышит, липкие волосы немного щекочут. Баки, расслабившись, еле стоит, носом утыкается между ключиц, едва дышит. Чуть позже, уже нежась в постели между Джеймсом и Баки, охлаждаясь о железные руки, Сэм улыбается. Улыбается, слыша сопение по бокам. Улыбается, чувствуя крошки печенья, впрочем, надо белье поменять и нагоняй Джеймсу все же устроить. Бесполезно, но для очистки совести. Улыбается, глядя на нож на столе. И на стуле. Под кроватью не видно, но там целый склад. Привык — не привык. Какая разница? Сэм улыбается, целует в висок сперва Баки, затем Джеймса и засыпает. А железные руки чуть сильнее его обнимают.