Любимый поэт

Интервью проходит слишком странно, совсем не по плану. Мысли путаются, возвращая в далёкое прошлое, известное не многим. Вдох, выдох, нужно продолжать, безупречная репутация стоила весьма дорого, чтобы в один момент всё рухнуло. — Скажите, есть ли у Вас любимый поэт или же поэтесса? — Хм. Знаком с ним, даже у меня дыхание перехватывает при прочтении произведений. Невероятная проникновенность военной тематикой, передача чувств и атмосферы... Дальше я слышала с трудом. Воспоминания заполонили разум, отправив в дорогие сердцу, но вместе с тем болезненные времена. — О-очень хорошая статья. Н-наверное, это очень ц-ценная информация и мало кому удаётся уз-знать детали нынешних событий, - немного сбивчиво пробормотал он. — Мне приятно слышать твой отзыв. Спасибо, - ответила я с лёгкой улыбкой. — Действительно, не многим журналистам выпадает возможность углубиться в события, но нам с Лоуренсом, можно сказать, повезло. Мы даём людям правду, самую настоящую, пусть настолько жестокую и невообразимую, — мне удаётся сдержать всхлип. — И-извини, я н-не... — Фридрих опустил глаза. — Всё в порядке, ты не виноват. Нахлынули воспоминания. Он нерешительно, но всё же нежно переплел наши пальцы, затем крепко сжимая. Мне была необходима его поддержка, за эти месяцы мы стали намного ближе. И, кажется, я разобралась в чувствах. Никто не нарушал приятную тишину. Наши пальцы выводили непонятные узоры на костяшках рук, даря спокойствие. Я опустила голову на крепкое и уже родное плечо, несколько дней во мне плещется тревога, как океан в непогоду, нарушает равновесие. Страх потерять его подкрадывался всё ближе, с каждой новостью из штаба. Немцы хоронили солдат, которых некем было заменить. Ходили слухи о принуждении мирных жителей к службе. Значит, скоро и он... Эмоции прорывались сквозь выстроенный барьер, ломая напрочь стены. Крупные капли быстро скользнули вниз, впитываясь в серую ткань. Прозрачный жемчуг следовал друг за другом, оставляя еле заметный след. Мягкие черты лица, алеющие щечки, ласковые глаза, в которых бескрайнее голубоватое море, робкие прикосновения, поцелуй в лоб ‐ разве его можно было не... любить? Никого прекраснее я не встречала и готова была следовать за ним к любому краю или обрыву. — Тедди? Что случилось? — вмиг забеспокоился он. — Ничего, — прошептала в ответ. — Я так боюсь тебя потерять... Уткнувшись в ворот серой формы и крепко обхватив молочную шею, я рыдала и не могла остановиться. Тёплая ладонь аккуратно поглаживала меня вдоль спины, постепенно успокаивая меня. Другая же прижимала ближе к себе. Почувствовав невесомый поцелуй у макушки, сильнее втиснулась в объятия. — З-знаешь, я кое-что п-приготовил для тебя, — тихо сказал парень. — Д-держи. Прочти, п-пожалуйста, сама, м-мне сложно. — Конечно. Он достал из кармана небольшой конвертик. Раскрыв его, я восторженно ахнула. Это было небольшое стихотворение: признание в любви, то, как я ему дорога... Сердце не могло никак успокоиться, как и вновь накатившие слёзы. Я захлёбывалась в своих чувствах, воздуха сильно не хватало. Всё складывалось слишком печально. Предчувствие никуда не делось. — Фридрих, я... Ты невероятный и я хотела бы всю жизнь идти рука об руку только с тобой. Ты очень дорог мне и занял большую часть сердца и души, — мои руки непроизвольно оказались на его щечках. Наши глаза встретились и неотрывно исследовали излучаемые эмоции. Мои пальчики нежно гладили его затылок и купались в волосках. Рука Фридриха не спеша поднялась к моему лицу, и он чуть коснулся моих губ. Я подалась вперёд и смелее ответила на поцелуй. Мягкие движения губ, высвобождение чувств, лёгкие прикосновения, от которых становилось жарко... и мы прижались лбами друг к другу, едва дыша. Его рука по-прежнему покоилась на моей щеке и тихо потирала её. Фридрих зарделся, и я улыбнулась. — Ты в порядке? Я не была слишком напориста? — кажется, он покраснел ещё больше. — Мне п-понравилось, — еле слышно проговорил он. Мы стояли несчетное количество времени вот так, обнимаясь, будто в последний раз. Ведь так всё и было. Завтра из генштаба донесут приказ: мобилизовать резервные войска в кратчайшие сроки. А через две недели Теодора получит письмо: "Здравствуй, Тедди! К сожалению, пишу тебе из госпиталя. Вчера провели срочную операцию, но осколки в сердце так просто не отпускают. Они забирают с собой, ну ты знаешь... Письмо должны доставить через пару дней. Боюсь, к этому времени я уже буду там... Хочу лишь сказать, что в последние дни я думаю о самой прекрасной девушке в этом мире, о тебе, Тедди... Я бесконечно люблю тебя, даже после смерти это будет так. Ты навсегда останешься для меня дорогим человеком. Обещаю всегда приглядывать за тобой, Тедди. Знаю, что ты не можешь забрать к себе того кота, попробуй, пожалуйста, найти ему дом. Мне всегда было печально на него смотреть. На полке ты можешь увидеть несколько тетрадей, мне нравилось писать произведения, но тебя трудно превзойти. Ты обязательно найдёшь своё счастье. Прощай, Тедди. Мeine Liebe zu dir ist für immer*." В тетрадях оказалось множество великолепных произведений: о любви, природе, животных, детишках и даже войне. Душа Теодоры не могла долгое время отпустить Фридриха, поэтому она каждый вечер перечитывала письмо, написанное ласковой рукой любимого. И утопала в слезах, она помнила его наизусть, но упрямо читала шепотом красиво выведенные буквы. А после, прижимая к сердцу конверт, засыпала. Она бережно хранила все тетради и, конечно же, воспоминания. Каждый момент вместе отпечатался в памяти девушки и оставался там сквозь года. Внимание снова переключилось на ответ месье Лашанса, но уловить я успела лишь конец. — ... собственно живёт в Германии и до сих пор пишет, насколько я знаю. — Можно ли узнать имя?.. - волнение расползалось по коже, заставляя прибегать мурашек. — Ах, да. Фридрих...