Грязное признание

Обычный будний день, но такой же прекрасный, как и любой другой, проведённый с Фэнгом. Эти двое встречаются при любой возможности, в любом месте, лишь бы провести этот вечер по полной. Но пока остальные студенты для вечера «по полной» отжигают в клубах, напиваются в барах и теряют время в кинотеатрах, «Эмо бой» и «Неистовый Фэнг» предпочитают игры в карты, шашки и нарды, параллельно рассуждая о жизни. Обычными дедовскими делами, если короче. Но старики — люди мудрые, поэтому это даже плюс. Конечно, если не брать в счёт моменты, когда эти посиделки превращались в зависания на кровати под еле слышное дыхание друг друга, с запущенными в волосы руками, сопровождая самым ласковым взглядом, и согревая душу до тех пор, пока оба не погрузятся в сон… — Пятница, 23:11 — Синеволосый снова снимает свои фишки с доски, совершая череду побед, и с довольной улыбкой смотрит на оппонента. Тот же отвечает ему тихим смешком. —Пхах, опять! Больше с тобой в нарды не играю, — Эдгар демонстративно скрестил руки на груди, облокотившись на спинку кресла. Он почувствовал такую же улыбку на своём лице. Ага, не будет. Одна из единственных подобных игр, в которой Фэнг был хорош–это нарды. Эд всегда выбирал именно её. Он ненавидел проигрыши, но азиат был исключением, он готов проигрывать ему, пока тот не потеряет интерес. Если задуматься, Фэнг —его исключение во всем, никому он ещё не позволял столько, как ему за последний год. Наверное, каратист уже всё просёк, и начинает пользоваться этими возможностями. Подняв глаза на друга, брюнет в очередной раз поймал этот взгляд. Взгляд может быть до жути пустым, пронзающим насквозь, выедающим изнутри… Но у Фэнга не такой. Взгляд Фэнга нежен, подобен вязаному пледу, который укроет, согреет и убаюкает ознобной ночью. Эдгар не отпускает его на протяжении секунд десяти.Он чувствует необъяснимую слабость, не в силах сейчас отвести глаз, ждёт, пока тот наконец скажет хоть слово. Этот день опять становится безмолвным выражением уже и так понятых чувств? Эдгар думал, что понятых. В комнате душно. Из соседней комнаты доносится тиканье настенных часов. Дыхание парней не слышно. По-неприятному тихо. —Я люблю тебя, — низкий голос убил это безмолвие. Снова тишина. Лицо эмо скривилось, глаза расширились, уголки рта опустились, а лоб начал морщится. Он ЧТО? Он это как другу говорит? Нет. Друзья ни за что не скажут это с такой ужасной искренней улыбкой и глазами, полными любви и надежды, оставляя за собой все те намёки, излишние прикосновения и другие вещи, по мнению Эдгара, намного интимнее поцелуев… Каждая клетка тела наполнилась неимоверной яростью от осознания происходящего. —Фу, блять! , — огласил комнату неожиданно громкий голос. Эдгар моментально поднялся с кресла и быстрыми шагами направился к коридору. С грохотом открывая все двери на своём пути, не поворачивая голову на азиата. Максимально спешно, не завязывая шнурки, обулся, и надел ветровку, позабыв даже о любимом шарфе, оставленном на кровати. Ему было все равно, что он убегает из своей же квартиры в минус температуры, бросив своего «друга» наедине с собой. Главное уйти. В панике поворачивая ключ в замке, открывая дверь, и позже ею хлопнув, брюнет покидает квартиру. Фэнг остаётся сидеть на пуфе, абсолютно не двигаясь, и даже не проводив взглядом своего идифума. *** На улице непроглядная тьма, лишь фары машин и пару мигающих фонарей освещают путь беглецу. Икры ног начинают болеть. Воздух регулярно поступает в лёгкие, выходя паром изо рта. Он замедляет бег. «Как ты мог? Как мог оказаться ебучим педиком?!», — он чувствовал себя преданным. Человек, встречи с которым Эдгар ждал каждый день, каждую ночь, видя в нем единственное спасение. Желая отказаться от ответственности, забыть о посторонних людях, о ненависти к ним, и самое главное — о ненависти к себе. Это все было больше, чем дружба? Фэнг тоже станет посторонним человеком, который заслуживает ненависти? Конечно, он же «ебучий педик». А Эдгар не такой. Эдгар просто… «Я грязный. Я животное. Я грязное животное.», — подросток упал коленями на сырой асфальт. «Я грязный» было всем для него. Редко он корил себя за это меньше, чем три раза в день, и он снова нашёл повод напомнить себе об этом. Это было причиной и оправданием. Причиной его ненависти к себе и оправданием своих «грязных» мыслей, «грязных» действий. Было оправданием его фантазий о парнях, фантазий о Фэнге. Руки тянулись к ширинке, думая о парнях, думая о Фэнге. Мечты лишь о парнях, лишь о Фэнге… «ГРЯЗНЫЙ! ГРЯЗНЫЙ!», — слезы лились по холодным щекам. Дыхание сбилось, воздуха стало не хватать. Ах, Фэнг. Ебучий педик, чей томный теплый взгляд был лучшим успокоением перед сном, в чьи распущенные волосы намеревались попасть руки каждую встречу, чьё тело попадало в самые пошлые фантазии брюнета… Теперь он чувствует себя не только преданным, но и обманутым. Самим собой. Эдгара стошнило. *** В комнате было тепло, лампочка горела приятно-жёлтым светом, часы продолжали свой звуковой процесс. Квартира, выделенная родителями Эдгара, не была похожа атмосферой на нынешнего обладателя. В ней было уютно, светло и чисто. Имелись фотографии счастливой семьи, комнатные растения, полив которых лег на Эда, даже самостоятельно написанные картины. Лишь здесь Фэнг представлял себя, лежащего в объятиях будущего парня. Мечты. «На что ты надеялся?», — все думал Клык. После года дружбы, после десятков полуночных разговоров с ним, после очевидно негативных высказываний о геях, он решил… признаться? Думал, что и здесь Эд сделает для него исключение? От обиды на самого себя сводило скулы, сжимались пальцы. Внутри чувствовалась абсолютная пустота, и лишь где-то в груди, левее от центра, глубоко-глубоко он чувтвовал противную ноющую боль. Это все алкоголь. Алкоголь развязывает язык. Фэнг готов был поспорить — Эдгар, сам будучи источником, буквально поит его из горла, начиная с их знакомства.Заставляет алкоголь захватить все тело: течёт по венам, наполняет всю плоть и постепенно переходит в мозг. Когда уже придёт похмелье? Пьяным быть не круто. «Убрав источник, мне станет лучше?», —не успев возразить самому себе, его отвлек звук извне. Благодаря эмо, азиат мог видеть из двух дверных проёмов следущую картину: Худощавое белое тело с красным носом и костяшками пальцев от холода, с опухшими глазами от слез, лениво перебирает ноги в сторону комнатного тепла, дрожащими руками поворачивая ручку двери, закрывая её, не использовав ключ. Казалось, оно сейчас грохнется на пол от бессилия. Заметив на себе пристальный взгляд из дальней комнаты, Эдгар все же сдаётся и снова падает на отбитые коленки. Впервые за час встав, Фэнг кидается к брюнету, но останавливается за метр от предмета обожания, боясь сделать хуже от следующих действий. Серые стеклянные глаза поднялись на азиата, из которых уже во всю текли реки слез. Они явно ждали и просили. Что-то внутри подсказало, что можно приблизиться ещё, а затем ещё, уже опускаясь на корточки. Клык был готов был услышать «Я ненавижу тебя», или же ещё хуже —«Я ненавижу себя». Но тот прохрипел лишь короткое: —Прости, —он опускается еще ниже, через секунды продолжая, —я обманул нас обоих. Синеволосый пытался выдавить из себя подходящий вопрос. —Я думал, что геи отвратительны! , — Эдгар, уже переходящий на крик, не дал ему сделать это, —но отвратителен тут только я! Фэнг терпеть не мог слушать такие вещи от Эда, всегда пытался переводить тему, заставляя убегать и забывать. Сейчас он понял, как такие вещи опасно игнорировать. «Нет, это не так! Не смей так говорить!», —мысленно переча брюнету, каратист с силой поддался к его телу, заводя руки за чужую спину, и охватывая её полностью. Замёрзшее тело покрывается мурашками с ног до головы от теплоты другого. Голос эмо дрогнул. —Л-любить парней - это плохо, —подходила новая порция слёз, — думал я, пока сам не захотел делать с другом то, что должен делать с д-девушками! Мозг Фэнга ещё переваривал все только что сказанное. «Он это серьёзно?» —И даже убежать я не смог! , —опережая вопрос «почему?», Эд закончил, — просто некуда. Ты — единственное, что у меня есть. Плечо азиата было полностью влажным от естественной солёной жидкости. После секунд молчания, появились пара бледных рук, обвивающие шею другого, которые точно сделали объятие взаимным. —Ты намного лучше меня, —шептал брюнет, —ты не грязный. —Если любовь, страсть и желание — это грязь для тебя, то я так же аморален как ты, — наконец слышится знакомый, до жути любимый голос. Эмо кусает нижнюю губу, пытаясь сдержать новые порывы эмоций. Фэнг немного отстраняется, дабы полностью высказать все накопившиеся чувства, смотря в глаза, но Эдгар снова сокращает расстояние, «врезаясь» своими губами в губы любимого, и заставляет Неистового немного завалится назад. Поцелуй был смазанным, таким неправильным, пошлым, но самым желанным. Руки сами суются в самые неприличные места, трогая все эрогенные зоны, заставляя обоих издавать непристойные звуки. В разуме Эдгара, занимаясь этим в родительской, полной воспоминаний других людей квартире, он видит их как большую гнусную кляксу, которая не должна быть на таком чистом листе в линейку. Фэнг же видит эти процессы как бесконечную воронку, вертящую в себе такую же бесконечную любовь и страсть. Назовите грязью, назовите сказкой—не столь важно. Может они теряют всякий стыд и разум, пьянеют, продолжают глотать больше естественного алкоголя, но полностью наслаждаясь друг другом, и явно не желая что-либо менять.