— Отсоси мне.

Пешков, вообще-то, не курил. Никогда сигареты, едкий дым которых просачивался под самую кожу, оставаясь острым запахом в волосах и на одежде ровно до момента, пока не встанешь под горячий душ и не смоешь с себя всю эту дрянь. Кнопки в сигаретах и вовсе придумал какой-то еблан, потому что, по ощущениям Серёжи, такое на вкус и вовсе было похоже на говно. Нет, Серёжа не наебнул говна однажды, чтобы с миной учёного рассказывать о вреде сигарет, но ощущения от затяжек таковыми были схожи с ощущением похмельного утра, когда вирусная фраза "в рот будто кошки насрали" проявлялась во всей красе. Пешков, вообще-то, не курил. Он недовольно цыкал, когда отец выбивал и зажимал меж зубов фильтр жёлтого филипа мориса, удерживая одной рукой руль, поджигал и выдыхал ядовитый дым, не удосужившись даже открыть хоть одно окно; поэтому Серёжа всегда сам открывал своё, со стороны пассажирского сиденья, и жадно вдыхал в первые секунды порывы свежего воздуха, потому что дальше приоткрытое окно уже служило вытяжкой для дыма от отцовской сигареты. Пешков, вообще-то, не курил. Он вышел на балкон, открыл окна и впустил прохладный воздух, поёживаясь. В кармане давно забытая пачка сигарет и надежда, что когда брал её в последний раз — давно — не выкурил последнюю. ..не последняя. Выбил, прикусил зубами фильтр и щёлкнул зажигалкой, обнаруженной там же. Впервые за долгое время затянулся, чувствуя, как вместе с никотином, в лёгкие проникает и чувство умиротворения. Он уединился, сопровождая это самосвидание сизым дымом, характерным запахом и тлеющим табаком. — Серый, я тебя потерял, — вместе с открывшейся на балкон дверцей, кроме Коли туда шустро проникает громкая музыка, и именно в этот момент очень отдалённо звенит дверной звонок. — Ты чё тут, всё ок? Нихуя, так ты ж не куришь. Заметив тлеющий окурок, Лебедев удивлённо вскинул брови, но нравоучения Серёжа оборвал на корню: выкинул фильтр в окно и двинулся в сторону выхода, где стоял Коля, продолжавший держать ручку дверцы. — А ты не куришь, когда бухнёшь? Всё ок, айда, заебёшь. Серёжа, в целом, вообще идти никуда не хотел. Он валялся в своей кровати и беззаботно дремал ровно до тех пор, пока с визгами отсталого Коли (да, существовали ещё визги не отсталого Коли), друг не вломился к ним в комнату и не совершил жёсткую посадку на тело, укутанное в одеяло по самый нос. Не то, чтобы упрашивать пришлось прям долго, но для приличия Серёжа поломался. Он не пиздел, идти ему действительно никуда не хотелось, и в планах на ночь было остаться дома и уснуть под просмотр пары новых тайтлов, но Коля решил всё за обоих. Поэтому недовольно ебало Пешкова было оправдано: кучи рыготных тел; пара откровенных шлюх — одна так точно, потому что Серёжа был уверен — у неё, которая активно тёрлась в углу гостиной о чей-то член задницей в коротеньких шортах, — точно был парень, потому что тёлка эта в их общаге жила, в женском корпусе, и там он видел её сосущейся точно не с нынешним чмырём. Гайка, что-ли? Оправдано. Единственным выходом, чтобы хоть немного повеселиться и отвлечься от всех внешних раздражитель, было напиться — так Серёжа решил сам для себя, поэтому отправился к столу в поисках чего-то более или менее нормального, потеряв по дороге Лебедева, которого утянула за собой в танец его девушка. Вместо сносного напитка, за столом парень обнаружил несносную дылду. Ваня, вроде, скромненько сидел за столом и кривил ебало. Пешкова он не то, чтобы бесил, но... Ну, чуть-чуть. Слишком какой-то правильный, что-ли? Непонятный, блять. Поэтому, отчасти он был удивлён видеть его в атмосфере, ну никак в голове с этим парнем не вязавшейся. — А тебя из дома выгнали, идти больше некуда? — приходится повышать голос, чтобы быть услышенным сквозь толщу безумных басов, которые долбили по перепонкам нещадно. Серёжа обнаружил на столе бутылку шампанского и с оценивающим "О", потянулся за ней через весь стол и после начал старательно открывать. — Доебаться больше не до кого? Иди, куда шёл. — Ваня цыкнул, отворачиваясь и осматривая танцпол в поисках кого-нибудь знакомого. Он терпеть ненавидел такие вот вписки, на которых самым лучшем воспоминанием для Вани всегда является то, в котором он собирается и уходит домой. ...И Серёжа. Бессмертных давно влюблён в задиристого нахального блондина из параллельной группы. Вернее, блондином Серёжа стал совсем недавно, нахуя-то осветлив свою бошку в общаге с Колиной горе-помощью. Ваня как сейчас помнил их поступление и вступительные экзамены в спортивный колледж. Он очень удивился тогда, как ловко Пешков демонстрировал свои баскетбольные навыки, но факультет выбрал циклических видов спорта. Тем не менее, ничто не мешало ему успешно прогуливать даже там. Бессмертных серой мышкой почти весь учебный год наблюдал за предметом своего воздыхания: случайно оказывался на том же этаже; случайно садился позади Пешкова на совместных лекциях; случайно отбирал к себе в команду на тех же совместных занятиях, где большую часть времени парни играли в баскетбол, потому что команда колледжа готовилась к региональным, и разбавить их тренировки игрой с параллельными группами было полезно; и ещё много этого "случайно". Про таких как Серёжа говорят "он слишком крут для меня". Заводила группы, популярный, симпатичный, с кучей друзей и ещё большей кучей поклонниц, каждая из которых мечтала не о любви до гроба, но о том, чтобы однажды его член побывал в них, так точно. Ваня тоже мечтал о члене. О конкретном Пешковском члене, который он так старательно заглатывал, пока властная рука крепко сжимала волосы на затылке, и направляла глубже, а потом просыпался. С позорным стояком или ещё более позорными уже мокрыми трусами. Но помимо этого он мечтал об отношениях с ним. О типичных тёлковских объятиях, поцелуях, свиданиях, прекрасно при этом понимая, что мечты останутся на том же уровне. Сильно Ваня не переживал. Он доучится, уедет в другой город, найдёт девушку и о Серёже будет вспоминать как о первой неразделённой любви, вот и всё. — Сюда и шёл, — увидев краем глаза Серёжину усмешку, в груди Вани что-то ёкнуло, и он решил ретировать с места событий. Пешков впервые заговорил с ним первый, за исключением пары случаев, когда просил списать домашку. Ваня давал. Списывать. — Чё не пьёшь? — Не хочу, — Ваня попытался встать из-за стола и пройти к выходу, но путь преградил Серёжа, вплотную приблизившись к нему, вставая между диваном и столом. — Пропусти. — Я не держу, — хмыкнув, парень упал на диван, и главной ошибкой Вани стало то, что он начал протискиваться между ним и столом спиной к Серёже, потому что в следующую секунду парня резко дёрнули сзади за футболку и он с тонким "ой" приземлился на чужие колени. Рука сразу перехватила его поперёк талии, прижимая к себе, чтобы встать мгновенно не получилось. — Блять, чё делаешь, отпусти, — Ваня попытался вырваться, но сильная рука держала крепко, а вторая уже скользила по бедру успокаивающе поглаживая, что заставляло паниковать и брыкаться только сильнее. — Да чё люди подумают, отпусти, заебал. — А что они подумают, если узнают, как ты на меня в душе по ночам дрочишь? — голос звучал у самого уха, и Бессмертных замер, чувствуя, как бешено колотящееся сердце норовит пробить грудную клетку. — Ты думал, я ничего не знаю? — Чё ты несёшь такое... — лучше бы ничего не отвечал, чем таким неуверенным дрожащий голосом, который сдаёт с потрохами, даже если утверждение Серёжи — это лишь попытка взять на понт. — Отсосёшь мне? — Пешков усмехнулся и поддел зубами мочку уха, а Ваня губу прикусил, забывая дышать. Если это такой стёб, то это пиздец как жестоко, но в реальность предложения заставлял верить стояк, который прекрасно чувствовал своей задницей Бессмертных, неосознанно поёрзав и пять тысяч раз после об этом уже жалея. Во-первых, с зажигалкой спутать это было пиздец как сложно ввиду размеров, во-вторых, на движения эти, Пешков грубо бёдра чужие сжал и загривок прикусил, скрывая с Ваниных уст тихое "Серёж", но затем Ваня уже громче, но так, чтобы его слышал только Серёжа, добавил: — Увидят же, хватит... — Посмотри на этих обдолбышей, — Серёжа поцеловал открывшуюся поцелуям тонкую изящную шею, — Им всем категорически похуй на нас, — руки переместились и накрыли чужое возбуждение, медленно поглаживая, а Ваня плавился, чувствуя, как разум постепенно его покидает, отдаваясь ощущениям. Комната и правда была погружена во мрак, освещаемая лишь светомузыкой и экранами телефонов некоторых ребят, которые танцам и выпивке предпочли просмотр тиктоков. Хотя, наверное, некоторые из них нагло пиздели своим вторым половинам, что ложатся спать, чтобы потом пойти и трахнуться с кем-нибудь в соседней комнате. — И как мы, — голос звучал тихо и неуверенно, в голове ещё не переварился тот факт, что Ваня сидит на коленях у парня, на которого пускал слюни весь учебный год, чувствует при этом его возбуждение и то, как его собственное гладят через штаны охуенные руки. О, эти руки... Да, Ваня представлял, что именно эта широкая ладонь обхватывает его аккуратный член, грубо дрочит и сжимает у основания на самом пике, дразнясь и не позволяя кончить, а потом изливался в собственную руку с протяжным стоном, долго приходя в себя и матерясь внутри на собственные грязные мысли. — Я в туалет, через пару минут придёшь следом, — с этими словами Серёжа всасывает кожу на шее, оставляя смачный засос, а затем осторожно двигает Ваню, снимая со своих коленей и удаляется, скрываясь во тьме коридора. Ваня пришёл в себя, и осознание случившегося ударило в голову, заставляя залиться краской и трясущимися руками поправить чёлку. Это шутка такая дебильная была, или что? И как реагировать. И идти ли следом, или собирать вещи и съебаться со вписки, а потом отчислиться из колледжа, а потом вообще улететь в другую страну, от греха подальше? Диллемы — одна на одной, а Ваня встаёт, и на негнущихся ногах идёт в туалет, по пути случайно задевая какую-то девушку и бросая короткое "прости". Он не стучится и заходит в туалет, где Пешков ехидно усмехается, но во взгляде читается едва заметное удивление, и запирает за собой дверь. — Неужели малышка правда так хочет мне отсосать? — Серёжа широко улыбается и подходит вплотную к вошедшему, заглядывая в зелёные глаза, а тот краской сразу вспыхивает, зло цыкает и отворачивается в попытке выйти. — Пошёл ты, — злой сам на себя, что повёлся на эту хуету, Ваня непослушными пальцами пытается справиться с замком, но чужая ладонь его собственные накрывает, и Ваня замирает, чувствуя спиной тепло чужого тела, а задницей чужие намерения. Серёжа его к себе бесцеремонно поворачивает и в губы впивается, отрезая всё желание сбежать. А Ваня бы и не пытался, если бы знал, как Пешков этого поцелуя тоже желал. Он, конечно, не ходил как влюблённая девчонка весь год, но обратил на Ваню внимание, когда совершенно случайно однажды ночью услышал, как тот бесстыдно дрочил в кабинке душа и кончил с протяжным "Серёжа". А Серёж у них на потоке было двое, и самооценки Пешкова хватало для уверенности, что дрочили на него, а не на того очкастого ботана, от которого всегда воняло не то стухшими яйцами, не то мёртвыми блохами. И не спрашивайте, откуда Серёжа знал запах мёртвых блох. А к сексуальному влечению немного погодя добавились и мысли о том, что у Вани очень красивая улыбка. А после он внезапно начал превосходно играть, по мнению Серёжи. Потом хотелось узнать его ближе, лучше. Хотелось сводить на любимую крышу на свидание. Вот на моменте со свиданием Серёжа понял, что хуйня. Он, типа, немного вляпался. Но ему было проще, ведь о взаимности чувств он знал, а потому решил покончить с детским садом, в который они оба играли. При чём покончить сразу и наверняка. О губах Вани на своём члене он тоже очень долго думал. — Хочешь же, — Пешков мурлычет, отрываясь от припухших от жёсткого поцелуя губ и бросает беглый взгляд вниз, а из-за того, что даже на вписку Ваня надел эти ебучие спортивки, утверждение Серёжи видно очень хорошо. Ваня губы облизывает, и из под чёлки таким блядским взглядом смотрит, что будь Серёжа пубертатным подростком, кончил бы только от этого. — Хочу, — соглашается, а высшие силы судорожно бросаются искать моментально проёбанную Ваней неловкость и стеснительность. Он толкает Серёжу, и тот не сильно ударяется о кафельную стенку, приложившись слегка и затылком, а Ваня коротко целует в губы тут же, плавно опускаясь на колени и прогибаясь в пояснице, так, что сверху для Серёжи это зрелище выглядит настолько охуенно, что он успевает миллион раз пожалеть о том, что так долго тянул со всем этим. Звенит застёжка молнии на ширинке, и спустя момент светлые джинсы уже оказываются спущены до колен, а Ваня оценивает масштабы своего везения, и от этого внизу живота неприятно вяжет. Думать о том, что он может откинуться от таких размеров в своей глотке, не хочется, вместо этого он прикрывает глаза, когда чувствует на затылке чужую руку, которая нежно массирует кожу головы, чтобы помочь справиться с волнением, а когда Ваня приподнимает голову и смотрит в чужое лицо, то сталкивается с мягким одобрительным взглядом и улыбкой соблазнительной. Трусы вниз, к джинсам отправляются, после того как Ваня сквозь ткань белья губами ствола касается, ведёт медленно до головки и облизывает, оставляя на серой ткани влажный след. И Бессмертных останавливается. Сидит, блядушно наверх смотрит, облизывается и улыбку кривит пошлую. Серёжу такой расклад не устраивает, он руку на затылке крепче сжимает и удовлетворительно хмыкает, когда с чужих уст тихое шипение срывается. Почувствовал себя героем, блять, а сам сидит и течёт от того, что член, о котором долго мечтал, перед лицом маячит. — Отсоси мне, — голос низкий и хриплый, и смотрит Серёжа уже животным взглядом — ещё чуть-чуть, и он не о минете будет просить, а нагнёт и грубо выебет пацана. Но пока он только головкой по губам водит, пачкая их смазкой, и Ваня рот открывает, вбирая её и тут же активно начинает сосать. Зрительный контакт прерывается, потому что Пешков удовлетворённо выдыхает и запрокидывает голову, то и дело облизывая пересыхающие губы, а Ваня прикрывает глаза в попытках взять глубже, помогая себе рукой и надрачивая. Второй тянется вниз и запускает руку под резинку белья, обхватыая свой возбужденный член, и толкаясь в кулак, тихо стонет. — Пиздец ты, много хуёв во рту до моего держал? — на секунду о вопросе своём Серёжа жалеет, потому что чувствует, как член чужие зубы слегка прикусывают, а затем с громким причмокиванием выпускают изо рта, рукой продолжая активно и умело работать, и наблюдает как струйка слюны с подбородка стекает. — Считай, что лишил меня оральной девственности, — отвечает язвительно, и снова сосать принимается, старательно вбирая глубже, давится, но откашливается и продолжает, а Пешков в ощущениях совсем теряется, направляет рукой, гладит по щеке, длинную чёлку со лба убирает и как завороженный смотрит на опухшие красные губы, плотно сжимающие его член. — Бля, охуенный, — Пешков стонет и губу закусывает, бёдрами грубо толкаясь, когда чувствует, что вот-вот, и кончит. И в последнюю секунду соображает, но за волосы мягкие тянет и снять с члена успевает, кончая Ване на лицо. — Лучше бы в рот, я бы проглотил, — пока Серёжа пытается отдышаться, парень тянется за бумажным полотенцем, вытирая лицо, а затем чувствует на подбородке чужие пальцы, которые тянут наверх и поддаётся, поравнявшись с парнем и отвечая охотно на поцелуй. — Буду знать, — Пешков одежду натягивает, а наклоняясь, подмечает, что проблема Вани не решена — он всё ещё пиздецки возбуждён. Ну конечно, это не Ване же тут старательно насасывали, стоя на коленях, поэтому спиной к себе поворачивает, и на тихое "ты чё дел.. Ой." рукой одной за талию обнимает, а второй под спортивки скользит, и в шею целует. Просыпается Серёжа у себя в комнате с диким похмельем. Он помнит всё, до момента, где каким-то хуем начал пиво мешать с водкой, или наоборот, а дальше провал. На соседней кровати спит Коля, а значит, вероятнее всего, он-то его и дотащил. Если не нажрался до той же кондиции, тогда тащили они друг друга. Воспоминания постепенно возвращались, и сердце тут же гулко застучало, когда дошли до момента уединения их с Ваней в туалете. Нет, он прекрасно помнил его охуенные губы на своём члене, и собственную руку, сжимающую его, и как он выгибался, когда кончал, толкаясь в кулак, и как сам снова возбудился от чужих тонких всхлипов. Дальше они вышли, и Коля предложил играть в лесенку... Всё. С трудом разлепив оба глаза, Пешков тянется к телефону и широко улыбается, когда видит утреннее сообщение от незнакомого номера. Потом спросит, откуда Ваня его номер узнал.

"мне пришлось тащить в общагу две ваши туши, ты мне теперь должен."

Ваня цветёт всеми весенним цветами и прижимает телефон к груди, совсем как девчонка, когда спустя какое-то время получает от Серёжи ответ:

"Готов загладить вину свиданием)"