from the dining table

За окном нещадно бьет дождь, а немногочисленные прохожие бегут по лужам к своим примеченным укрытиям. Он медленно, словно не хочет отпускать свой прекрасный сон, открывает глаза. Каждое утро его все еще преследует фантомное ощущение прижимающегося сзади тела и крепкой руки, обвивающей талию. Но это все лишь иллюзия. Он долго смотрит в стену дорогого номера отеля, желая протянуть это чувство внутри как можно дольше. Его волосы, разбросанные по подушке, завиваются маленькими кудрями, а глаза постепенно наполняются бесконечной грустью и беспомощностью. Он не хочет открывать глаза без него. Он не хочет вставать с постели по утрам без него. Он не хочет жить без него. Это бессилие витает в воздухе, заряжая и заполняя пространство вокруг. Кажется, что он умер в тот день, когда его голубоглазый мальчик собрал свои вещи и ушел, забрав с собой его сердце и душу, оставив только зияющую дыру в груди. Он закрывает глаза с мокрыми ресницами. По щекам стекает его, казалось бы, прошедшая боль. С каждым днем без тех карамельных волос, которые всегда пахли домом и счастьем, без тех голубых глаз, в которых отражался бескрайний океан, без тех губ, на которые он подсел как на свой собственный наркотик. Все становилось хуже с каждым днем без всех тех мелочей, из которых состоял его мальчик. Гарри не представлял своей вечности без него.

***

Он пил. Снова. Его зеленые глаза, раньше дышавшие жизнью и отдававшие духом тайных лесов, сейчас стали настолько бледными и безжизненными, что его легко было спутать с мертвецом. Он чувствует себя лучше в моменты, когда запивает все свои потерянные чувства дорогим виски. Его перестает тревожить собственная жизнь и проблемы, потому что здесь их не существует. Здесь есть только он, эта несчастная бутылка с алкоголем и удушающая тишина, прерываемая только громкими глотками прямо из горла. Он поворачивает голову на часы. Движения медленные и расслабленные, а ведь еще даже не пробил полдень. Он уже пьян. Его разрывает гортанный смех, постепенно превращающийся в прерывистые рыдания. Он устал. Как же он устал от всего. От этих бесконечных масок, которые ему нужно носить и выдавливать из себя радость и счастье. Маскарад. Вот во что превратилось его существование. В дешевый маскарад, где все видят твою неискренность, но разве здесь может быть по другому?

***

Они не говорили уже пять месяцев, три недели и два дня. Они не говорили с тех пор как он ушел. Тишина. Эта «комфортная» тишина так переоценена. «Луи, как жаль, что ты не из тех, кто не выдерживает первым. Ты всегда был сильным. Сильнее меня. Я всегда этим восхищался, но сейчас мне хочется, что бы ты сломался.» – он записывает это в свой старый кожаный дневник.

***

Это произошло случайно. Неожиданные встречи иногда могут принести радость, а иногда нестерпимую боль. Он встретил Найла. Вдруг выцепил его взглядом среди толпы. Этого не должно было случиться, эта футболка не должна быть на нем, эта футболка принадлежала ему. Как и Луи когда-то. Гарри почувствовал, как его сердце, растоптанное и ненужное, разбивается на миллионы острых осколков, впивающихся ему в грудь. Его ладони сжимаются в кулаки, ногти впиваются в кожу до красных полумесяцев. Найл замечает его спустя время. Их взгляды скрещиваются и блондин дарит ему солнечную улыбку. Гарри слабо изгибает губы в ответ. Этого не должно было произойти. Найл не должен был начинать двигаться в его сторону, не должен был начинать разговор. Он узнает, что футболка была случайно взята из шкафа, просто потому что Найл и Луи работали всю ночь и первый настолько утомился, что сил возвращаться домой не было. Найл начал говорить про Луи, и это была его ошибка. Гарри не хотел слышать, видеть и знать что-либо о нем. Он просто не мог. Он не мог позволить разбиться своей фарфоровой маске, держащейся на тонких ниточках. Невольно Гарри узнает, что у его голубоглазого мальчика все хорошо. Луи счастлив. Это так ужасно сильно бьет по нему. Почему же, в то время как Гарри чувствует, будто с каждым днем в его теле появляется все больше трещин, что вскоре приведет к грандиозному разрушению, его голубоглазый мальчик двигается дальше?

***

Он ждет звонка. Единственного звонка, который способен спасти его жизнь и вернуть в нее краски. Но телефон молчит. Он ждет слов, что его прекрасному мальчику жаль, что он не хотел разрушать Гарри, что он не хотел приносить так много боли. Но телефон молчит. День за днём. Ему невыносимо находиться в этой звенящей тишине, что режет его изнутри, выворачивая и захлестывая все на своем пути. Он больше не справляется. Гарри думает, что время лечит, но сам же опровергает это, когда спустя семь месяцев, одну неделю и четыре дня его боль по-прежнему сильна и беспощадна. «Я знаю, что ты никогда этого не сделаешь…» – в его потрепанном дневнике появляется еще одна запись.

***

Раннее утро. То время, когда близится зима, и последние теплые лучи солнца падают на землю, будто извиняясь за грядущие холодные месяцы. Он приоткрывает глаза, все еще находясь на грани между сном и явью. Но для Гарри будто открывается второе дыхание, когда в лице рядом с собой он замечает знакомые черты. Он не верит своему видению, думает, что все это сон, игра воображения. И, господи, он никогда так не хотел оказаться неправым. Наваждение проходит, и он начинает отмечать более мягкие линии, волосы, которые совершенно не того цвета, слишком длинные руки, на которых не проглядывается знакомых узоров, и совсем тонкие пальцы. Он чуть не сказал его имя. Он собирался это сделать, но это мимолетное желание исчезло так же быстро, как и появилось. Девушка рядом с ним начинает просыпаться из-за светящего прямо в глаза солнца. Он не знает, что с ней делать, он ничего не помнит. Он не помнит, где встретил ее, и не помнит, как они попали в его квартиру. Она не должна быть здесь. Гарри вскакивает с кровати, судорожно, небрежно одевается и сбегает из этого места, подальше от самого себя.

***

Так проходит еще полгода. Он невыносимо устал. Он никогда не чувствовал себя так плохо, так безнадежно тяжело. Он никогда не думал, что его жизнь превратиться в такой бардак, разгрести который будет совсем не просто. Но неожиданные встречи портят все. Или наоборот все возрождают? Или это совсем не неожиданная встреча? Он уже не верит в судьбу, но здесь и сейчас он готов поверить во что угодно, лишь бы продлить столь приятный момент. Гарри сталкивается со своим голубоглазым мальчиком совершенно случайно. И этого определенно не должно было произойти. Его сердце не должно было начинать так сильно биться о грудную клетку. Его дыхание не должно было останавливаться. Но это случилось. На Гарри поднимаются невероятно синие глаза, в которых плещется морская буря. Человек напротив него хотел было начать ругаться с тем, кто так бессовестно прервал его путь, но резко его глаза расширяются в узнавании, и все слова пропадают. Гарри хочет кричать. Кричать так сильно, чтобы весь мир услышал его мольбы о помощи. Но он только опускает свои глаза вниз и начинает отходить в сторону. – Гарри…– этот голос, звонкий, громкий и наполненный болью, этот голос, который он слышал в своих снах, этот голос, который всегда успокаивал его и говорил слова бесконечной любви. Ладонь мягко хватает рукав его тонкого свитера и он поднимает взгляд на глаза своего собеседника, немедля начиная тонуть в его бескрайнем океане. – Мне так жаль. Я не хотел, тебя прерывать или мешать. Мне правда жаль. Прости, – его голос грубый и низкий, такой, словно он молчал все это время. Лицо Луи наполнено тем сожалением, которое Гарри необходимо было увидеть. Но то, чего он никак ожидать не мог и никогда бы не подумал, что это произойдет, случилось. Он опустил свой взгляд на обычную футболку, которая была бы не столь примечательна для других. Но не для него. Потому что это его футболка. Та самая футболка. – Гарри, нам правда нужно поговорить. Я должен... Нет, я обязан все тебе объяснить и если ты после всего скажешь мне, что я тебе не нужен, я пойму и.., – но его быструю речь прерывают сладкие губы, что никак не изменили свой вкус за эти долгие месяцы. Луи никогда еще не был так потерян, но его разум и сердце будто нашли свой покой в это мгновение. Они опять нашли свой дом, который казался таким далеким и затерянным среди других, безликих мест. Луи ни за что бы не променял эти идеально подходящие губы и эти ласковые руки, что поглаживали его острые скулы. Внутри Гарри снова зацвели розы, его сердце наконец вернулось туда, где оно должно быть. Он почувствовал покой. Он наконец снова почувствовал себя дома. – Никогда, – он будто выдохнул это слово, – никогда не говори мне, что ты мне не нужен, потому что ты для меня всё. Ты мое начало и конец, и я бы ни за что не поменял бы это, даже если бы мог. Глаза Луи заискрились счастьем, а на губах блеснула улыбка, которая принадлежала только одному человеку во всем мире.