Отчёты

Это мог быть обычный тёплый летний день и по совместительству классическая рабочая пятница для детективов, если бы не одно «но». Примерно в два часа по полудню здание Агентство чудовищно сотрясается. На пол летят упорядоченные папки и коробки, разбиваются упавшие чашки и тарелки, а Куникида, изо всех сил хватаясь за любимые «Идеалы», растеряно смотрит, как на детальки рассыпается рухнувший наземь ноутбук. — Что происходит?! — вскрикивает Ацуши, цепляясь за стол. У Доппо есть одно предположение, и, когда на пороге возникает объятая алым маревом фигура в чёрном, он убеждается в своей правоте. — Где он? — хрипит полыхающий Смутной Печалью Чуя. Его голос вибрирует, и вместе с ним по только недавно отремонтированному полу бегут мелкие трещины. Никто не успевает ему ответить: Накахара ломаным движением дёргается в сторону медицинского пункта и яркой полосой летит в закрытую дверь, вышибая её одним лёгким движением. — О боже… Ацуши и Куникида спешат следом, уже понимая, чего ждать от этого божественного — иронично — пришествия. Чую ощутимо трясёт, когда он опускается на землю. Его каблуки оставляют колотые дыры в полу, и Йосано позади него раздосадовано скрипит зубами. Она обязательно стрясёт или с Дазая, или с его будущего мужа приличную сумму на восстановление кабинета и собственных нервов. Правда, прямо сейчас ей очень интересно, чем закончится знаменательная встреча, поэтому Акико бочком подбирается к кровати нынешнего своего пациента, занимая выжидающую позу. Забота Двойного Чёрного друг о друге — притча во языцех, которую детективам удавалось лицезреть уже не раз. Эта парочка больных на голову людей могла вкопать целое здание в асфальт, стоит только поползти слухам, что вторая половинка дуэта оказалась внутри в заложниках или типа того. Сейчас Йосано было даже интересно, насколько ярко отреагирует Чуя, когда поймёт, в какую жопу вляпался Осаму буквально за неделю до их свадьбы. И реакция не заставляет себя ждать. — Ты… — Ох Чуя! — Дазай улыбается широко и ярко, машет забинтованной рукой жениху и чуть приподнимается на подушке. — Я так рад тебя видеть, слушай, ты не поверишь, что случилось… — Мразота! Акико отшатывается, а Ацуши прижимает с задушенным вскриком ладонь к губам, когда Накахара, ничуть не смягчая удар, мажет кулаком по лицу Дазая. Костяшки его пальцев с хрустом врезаются в чужую скулу, и Осаму клацает зубами, когда его голова дёргается в сторону. — Псина бешеная… — сипит он, сплёвывая кровавую слюну на пол. — Поговори мне тут ещё, ублюдок! — Исполнитель, кажется, собирается замахнуться ещё раз, когда на его руке повисает всем телом Накаджима. — Чуя-сан, он же ранен! Чуя, явно не ожидавший попытки остановить его, замирает и смотрит на испуганного Ацуши. Со стороны это даже немного забавно выглядит: Накахара со своим пышущим яростью лицом, глядящий снизу вверх на бледного как полотно оборотня. Эта немая сцена продолжается совсем недолго. Йосано, как врач по призванию (но не по образованию), достаёт из небольшого медицинского холодильника компресс со льдом и прикладывает его к распухающей челюсти Дазая. — Я бы сделала, наверное, то же самое, потому что из-за тебя нам снова придётся перекладывать пол. — И менять дверь, — добавляет Куникида, который на происходящее взирает с обретённым недавно буддийским спокойствием. Как будущий шафер, он тренировался реагировать никак на любую выходку молодожёнов. К дракам он также был готов. — Но, если честно, Накахара, даже для тебя это перебор. Чуя выпрямляет спину, жестом откидывает руку Ацуши и глубоко медленно вздыхает. — Перебор, а? — подозрительно тихо переспрашивает он, потом достаёт из кармана мобильник, разблокирует его и кидает Куникиде. — Ты уверен? Заинтересованные Йосано и Ацуши заглядывают в светящийся экран, на котором открыто сообщение от абонента «Скумбрия». «Купи крабов» — гласит SMS. Детективы переглядываются, потом синхронно смотрят на Накахару, который, стиснув пальцы в кулаки, мелко дрожит, как будто его бьёт нервная истерика. Куникиде становится не по себе: в таком состоянии он видел Чую всего раз, и тот случился, когда Исполнитель был твёрдо уверен, что Дазай замешан во всеобщей амнезии. Акико же невольно сравнивает эти дёрганые движения с теми, какие она наблюдала у Накахары после последней попытки суицида Осаму. Оба сравнения максимально неприятные и ужасающие, но… — Прости… — неуверенно тянет Акико. — Что именно тебя так взбесило в этой просьбе? Чуя сначала удивлённо распахивает глаза, оборачивается на всё ещё недовольно сопящего Дазая с разнесённым в мясо лицом, а потом с хмурым видом поясняет: — Это шифр. Когда-то давно мы договорились, что он использует эту фразу, если попал в серьёзную передрягу, из которой не может сам выбраться. Считайте, сигнал SOS, которым никто бы не стал пользоваться просто так. — Но при чём тут крабы? — недоумевает Ацуши. Он, конечно, помнит о всяких там «солёных ежах» и прочих странностях Чуи, но что это вообще значит? Чуя нервно хмыкает. — Этот урод никогда бы мне не доверил покупку крабов на ужин. Говорит, я выбираю какое-то дерьмо. Так что это означает, что я должен пойти на крайние меры. Куникида понятливо стонет, шлёпая себя ладонью по лицу. Боже, и как он мог забыть, что Дазай просто грёбаная королева драмы, когда дело доходит до всяких банальностей? — Чуя, — невнятно бормочет Осаму сквозь прилепленный к лицу компресс, — у меня вообще-то тут правда проблемы. С этими словами Дазай тычет на собственную правую ногу в гипсе. — Ох, серьёзно? Послушай сюда, Осаму Дазай. Когда тебя повесили на сраных цепях культисты из Кюсю, ты просто болтался там и ждал, пока я приеду. Когда тебя буквально завалило обломками здания на Хоккайдо, ты валялся с вывернутыми наружу кишками и горланил похабные песни. Когда Мори-сан наживую штопал твои вскрытые запястья, ты просто шутил, что не повезло в смерти, так повезёт в любви. И ни разу, чтоб тебя, не отправил этот сигнал. А сейчас ты просто где-то сломал свою тупую конечность? Я едва не поседел! — Ты всё равно носишь свои уродские шляпы, никто бы и не заметил и… Эй, подожди! — Дазай прикрывается скрещенными руками, когда Чуя вновь замахивается. — Это вообще Куникида-кун виноват! Куникида успевает только изумлённо распахнуть глаза, когда вновь покрытый красным свечением смерч дёргается в его сторону. — Ботаник! — рявкают ему в лицо. — Я просто сказал ему, что пока он здесь лежит, он может заняться своими отчётами, господи! В кабинете повисает неуютная тишина. Чуя смотрит то на одного, то на другого, отчётливо скрипит зубами и нервно выдыхает. — Как же вы меня все затрахали, — устало констатирует он и, не сказав больше ни слова, вылетает за дверь. Доппо смотрит ему вслед с неподдельным сочувствием. Ему сложно даже осознать, что этот мужчина с и без того непростой судьбой и тяжёлой работой вот уже восемь лет терпит в своей жизни Дазая. И даже согласился с ним связать свою судьбу, надев на палец подаренное кольцо. Такой взрывной человек, как Чуя, — и такая святость. Есть в этом что-то божественное. А. Точно. — Дазай-сан, зачем Вы так? — спрашивает негромко Ацуши. Он держится пальцами за край своей рубашки, уперев взгляд в пол. — Он же правда о Вас беспокоится. — Ацуши, — голос у Дазая внезапно очень ласковый, и Накаджима удивлённо смотрит на наставника, который, прикрыв глаза, чему-то улыбается. — Я не смогу тебе объяснить, даже если захочу.

***

Зажигалка в руках Чуи трясётся, жёлто-голубой огонёк дрожит, не давая нормально подкурить. В голове сплошной мат и гневные проклятия, которые, чёрт бы его побрал, перекрывает чувство облегчения. Дазай жив. Дазай просто придурок. — Чуя-сан, давайте я, — предлагает чей-то голос, и Накахара замирает, когда из его рук выхватывают зажигалку и подносят огонь к кончику сигареты. Чуя на автомате затягивается. — Что-то случилось? Исполнитель поднимает взгляд на внезапного спасителя. Перед ним, слабо улыбаясь, стоит Джуничиро Танизаки. Его спокойное светлое лицо выражает неподдельный интерес, и в любой другой раз, вероятно, Чуя бы просто отмахнулся от этого странного ребёнка и побрёл по своим делам. Но то ли так сказывается жуткий стресс от всего происходящего, то ли ему правда надо уже с кем-то поговорить, поэтому он тяжело вздыхает. — Дазай случился, — мрачно отвечает он. Танизаки понимающе хмыкает, и Чуе хочется взбеситься снова, наорать на рыжего студентика, что тот ни черта не выкупает, однако… — Он умеет манипулировать, — внезапно говорит Джуничиро, и Накахара вопросительно вскидывает бровь. — Это ведь из-за перелома, да? Они сегодня утром были с Куникидой-саном на задании, и какой-то идиот попытался сбить их на машине. Слава богу, отделались только гипсом у Дазай-сана. Чуя хмурится. Где-то в душе начинает неприятно скрестись чувство вины за собственную реакцию. Он ведь даже не уточнил, что случилось с грёбаным Осаму. — И? — Ну, госпожа Йосано достаточно быстро его подлатала, но Дазай-сан всё причитал, что Вы будете очень расстроены, когда узнаете, что он оказался на больничной койке за неделю до свадьбы. А ещё сказал, что лучше бы Вы просто злились, чем переживали. Ох, чёрт… Чуя затягивается ещё, отстранённо глядя на собственные трясущиеся пальцы. Этот чёртов Осаму с его странной заботой. Просто сумасшедший сукин сын, но, вот ведь, это же сработало. Чуя в тот момент даже не подумал о свадьбе: его топило злостью напополам с облегчением, и не было ни мысли о том, что теперь придётся что-то решать с будущим торжеством. — А отчёты эти? — тихо спрашивает он. Джуничиро негромко смеётся и прислоняется к стене рядом. Накахаре почему-то становится немного теплее и лучше от этого странного соседства. Не то чтобы он не думал об этом, но Агентство за последние месяцы стало ему по-своему близко. Он бы даже неуверенно признался, что они вроде как…друзья? — Куникида-сан сказал, что у Дазай-сана теперь есть возможность полежать немного и поразбирать скопившиеся бумаги. Он в последнее время только и делал, что носился на вызовы и всякие свадебные каталоги листал. Да и в целом Дазай-сан никогда эту часть работы не делал, а стоило бы: на большинстве миссий с ним никого из Агентства не было, так что за него отчёты никто не напишет. Чуя невольно улыбается, затирая край окурка о стену возле себя и щелчком отправляя его в урну. Да уж, Дазая и в его мафиозные годы невозможно было заставить сидеть за столом и штамповать бумаги. — Это всегда было с ним, — заговорщики шепчет он Джуничиро и не без удовольствия видит, как в глазах детектива загорается огонёк интереса. — Мори-сан постоянно оставлял нас писать отчёты после вылазок, придурок-Дазай спихивал всё на меня, а потом ещё и мешать умудрялся. Танизаки смеётся, и Чуя криво улыбается, чувствуя, как напряжение его всё больше отпускает. — Чуя-сан. — М? — Не поймите неправильно, но… Если Вы не очень заняты, может, Вы могли бы помочь нам с его отчётами? Дазай-сан всё равно не станет их делать, и у нас всех правда могут быть проблемы из-за этого. А Вы с ним как раз были на нескольких последних миссиях, так что, может быть, сможете рассказать больше. Накахара хочет сначала возразить, что дел у него завались, включая всякие свадебные штуки, половина из которых всё ещё на нём, но Джуничиро с надеждой смотрит ему в глаза, а в голове Чуи непрерывным набатом бьётся вся эта история с задумкой Осаму. — Ладно, малой, — кивает он, и Танизаки просто сияет от счастья. — Только пусть кто-нибудь захватит мне кофе. Ради бога, я не подписывался на это дерьмо. Они вдвоём возвращаются в офис Агентства и встречают на пороге Куникиду, на лице которого всё ещё это дурацкое выражение, будто перед ним переехали самосвалом щенка. — Привет, Танизаки-кун. Накахара, — коротко кивает он. — Прости, но я бы попросил тебя придержать эмоции. Йосано накачала этого идиота каким-то препаратом, так что Дазай сейчас спит. А над его бессознательным телом орать бесполезно, сам понимаешь. — Пусть спит, — отвечает Чуя и огибает удивлённого Куникиду. — Где бумажки, которые он должен был заполнить? — Ты что, собираешься это делать за него? Но мафия не может заниматься бумагами Агентства, — протестует Доппо, на что Накахара усмехается. — А ты думаешь, что Дазай решится всё же сделать это сам? Не смеши меня, ботаник. Судя по лицу Куникиды, он хочет сказать что-то ещё, но логика побеждает, поэтому он только захлопывает рот и машет рукой в сторону стола Осаму. — Я еду за Ранпо в полицейский участок, а Йосано у себя в кабинете. С вами останется Ацуши-кун. С этими словами он уходит. Чуя краем глаза замечает ещё одно движение: упомянутый Накаджима пытается пристроить обратно выбитую дверь медотсека. Вздохнув, Накахара подходит к нему, оттесняет в сторону и прикасается к искривлённым петлям. Поглотившее их свечение способности выгибает металл в разные стороны, пока те не становятся нужной формы, и дверь крепится на место. Из кабинета доносится негромкое «спасибо» Йосано. — Чуя-сан… — неуверенно начинает Ацуши, но Накахара отмахивается. — Забей, мой косяк. Она, правда, долго не простоит, так что лучше вызовите какого-нибудь мастера. Я оплачу. Накаджима кивает, и они молча подходят к столу Дазая. — Я схожу за кофе, — бросает Танизаки и покидает офис. Чуя снимает шляпу и лёгкий кардиган, закатав рукава рубашки по локоть. Ацуши с каким-то внутренним трепетом обращает внимание на тонкие тёмные браслеты на чужих бледных запястьях и сияющее серебряное кольцо. А ещё неожиданно для себя подмечает бледно-розовые полосы, обвивающие руки Исполнителя, и отчётливые изображения в форме глаз на тыльной стороне ладоней. «Порча…» — думает он с каким-то замиранием в сердце. Ему не так часто приходится думать об этом, но сейчас Накаджима понимает, что рядом с ним буквально стоит живое воплощение древнего бога, которое собирается копаться в бумагах своего странного мужа. В этих мыслях есть что-то жуткое и в то же время безумно смешное. — Ну, с чего начнём? — наконец спрашивает Чуя, присаживаясь на выдвинутое из-под стола кресло. Ацуши спохватывается и подвигает к нему своё, садясь рядом. Из выдвижного ящика он достаёт папку с мультифорой и кладёт её перед Накахарой. — Думаю, с этого. Эм, так… Ацуши листает скопившиеся листы, насчитывая всего шесть пустых. Остальные заполнены уже либо его рукой, либо Куникидой, с которым Дазай выходил на совместные операции, так что, слава всему сущему, работы предстоит не так уж и много. Если, конечно, то, как ведёт отчётность мафия, хоть немного совпадает с инструкциями Агентства. — Давай этот, — Чуя выдёргивает из папки лист, датированный началом мая. — Устранение группировки, занимающейся незаконным оборотом наркотиков. — А разве Порт не контролирует и его тоже? — спрашивает Ацуши, внезапно поняв, что здесь и сейчас у него есть возможность пообщаться с более или менее адекватным мафиози, который, в отличие от Акутагавы, не попытается снести голову за неосторожно заданный вопрос. — В том числе, — отзывается Чуя, постукивая по листу найденной на столе ручкой. — Но эти были не из наших. Точнее, уже нет: они начали толкать дурь, у которой были очень неприятные побочки, поэтому этот вопрос нужно было контролировать. Тут он внезапно издаёт очень странный звук, и Накаджима с сомнением идентифицирует его как хихиканье. — Что такое? — Дазай, — Чуя вдруг улыбается ему. Ацуши пробирает до глубины души этот жест: у Исполнителя Портовой мафии, оказывается, безумно тёплая аура. А ещё тигриное чутьё улавливает запах чужого тела, определяя его как что-то свежее, с чуть сладковатыми нотками. «Ух ты…» — А что он? — спрашивает Накаджима, потихоньку переставая испытывать неловкость от тесного контакта. — Ну, смотри. В чём был прикол Агентству отправлять на это задание Дазая? — Ни в чём, он сам решил, что пойдёт, а Фукудзава-сан подписал разрешение. — Вот и я о том же. Ацуши понимает, куда клонит Чуя, и они вдвоём невольно начинают тихо смеяться. — Он был так очевиден в своих намёках, — говорит Накаджима. В самом деле, обо всей этой истории с отношениями наставника он мог догадаться намного раньше памятной инвентаризации. А ещё детективом называет себя, боже. Следующие минут двадцать Ацуши делает записи в отчёты под рассказы Чуи о том, сколько человек было в группировке и каким оружием они пользовались, где и во сколько окончилась миссия и были ли среди нападавших эсперы. Процесс идёт достаточно бодро, а когда возвращается Танизаки с кофе и тарелочкой с данго, всё становится ещё лучше. — А вообще, — Чуя, оказывается, не дурак покушать и бодро уплетает подношение, — я не знаю, стоит ли это упоминать в официальных бумагах, но у Дазая свои методы ведения переговоров. — Какие? — Джуничиро делает глоток кофе и заинтересованно подаётся вперёд. Исполнитель оказывается очень интересным собеседником, а уж его знания об инопланетном существе по имени Осаму Дазай вызывают восторг. — Ну, я собирался для начала хотя бы просто попытаться поставить этих наркобаронов на путь истинный. И мы это даже обсудили, только Дазай, как всегда, сделал вид, что этого не было. И вот мы стоим перед двадцатью людьми, у которых пушки больше членов, я только рот открываю, а Дазай такой: «вы можете попробовать в нас выстрелить, но мой напарник всё равно убьёт вас раньше, поэтому сдавайтесь сразу». Конечно, они сразу начали палить, пришлось обороняться. — Давайте запишем это от его лица как «Была произведена попытка провести предварительные мирные переговоры, которые не увенчались успехом», — предлагает Ацуши и, получив кивок одобрения, выводит текст на листе. — Отлично, с этим всё. Останется только подпись Дазай-сана. Чуя громко проглатывает зелёный шарик данго, подтягивает к себе лист с отчётом и собственной рукой ставит размашистую роспись на нужном месте: один в один как у Осаму. — Я ещё когда нам было по шестнадцать за него эти бумажки заполнял, — поясняет он в ответ на удивлённые взгляды. — Всегда прокатывало. Они понятливо кивают, допивают кофе и берутся за следующий отчёт, уже за середину мая, где фигурирует совместное расследование Порта и ВДА по делу странных смертей от кровоизлияний в мозг. — Я помню это дело, — говорит Джуничиро, когда читает заголовок. — Очень странная была ситуация. Я опрашивал первых свидетелей вместе с Кенджи, оказалось, что там работал какой-то специфический эспер. — Он мог петь и вызывать своими текстами всякие болячки, — продолжает за него Чуя. — Чаще всего оказывал влияние на сосуды в головном мозге. М-м, давайте так… Он придвигает к себе лист и какое-то время задумчиво на него таращится. — Что-то не так? — на всякий случай интересуется Ацуши, и Накахара дёргает плечом. Он берёт отчёт и сворачивает его в несколько раз, затем кладёт получившееся оригами в карман своего кардигана. — Этот эспер сейчас у нас, — наконец говорит он. — Мори-сан и ваш директор должны будут обсудить кое-какие детали насчёт этого дела, поэтому пока что вы синхронно делаете вид, что такого расследования не было, идёт? Джуничиро и Ацуши одновременно угукают: когда о таком просит напрямую Чуя Накахара, стоит лучше согласиться, а уже потом разбираться с потенциальными последствиями в виде дотошного Куникиды. Следующим оказывается дело о теракте в торговом центре. Чудовищная и крайне неприятная история, которую Чуя, скрепя сердцем, выдаёт максимально сухими фактами, стараясь оградиться от лишних деталей. — Четыре подрывника, один из них — одарённый со способностью поджигателя, — диктует он Ацуши. — Тридцать один погибший, из них восемь мужчин, двенадцать женщин, одиннадцать детей. Ещё восемьдесят четыре пострадавших с травмами разной степени сложности. Два первых этажа здания уничтожены полностью, третий рухнул впоследствии. Вся группировка ликвидирована. Он заканчивает перечисление и неровно выдыхает. Пока Накаджима дрожащей рукой выводит неприятные данные, Танизаки подмечает изменения на лице Чуи. Его глаза смотрят буквально в никуда, губы сжаты в тонкую бледную полоску, кажется, что даже блестящие рыжие кудри медленно тускнеют. Разительное отличие от того, каким Исполнитель обычно выходит на публику. — Вы и Дазай-сан спасли очень много людей в тот день, — пытается он подбодрить Накахару, но тот лишь горько усмехается. — Тебе это помогает, когда ты теряешь гражданских на миссиях, агент? — спрашивает он, не пытаясь задеть, но Джуничиро всё равно болезненно морщится. — Нет, — тихо отвечает он. — Но Куникида-сан всегда говорит, что всех мы спасти не сможем всё равно, остаётся только надеяться, что мы сделаем всё возможное. Чуя на этого ничего не говорит. Ацуши, закончивший писать, смотрит на него и ловит взгляд Танизаки, по которому понимает, что думают они об одном и том же. Это уже не первый подобный раз, но всё же это по-прежнему поражает: то, насколько на самом деле их Агентство и Портовая мафия похожи в своей искренней любви к Йокогаме. Вся идея перемирия должна была случиться намного раньше. Политические дрязги и предательства — да, возможно. Но, как показал итог переговоров, найти точки соприкосновения можно. Вдруг бы это помогло большему количеству людей? И тогда в приюте не оказалось бы столько сирот войны. — Дальше, — собравшись с силами, предлагает Ацуши, и протягивает Чуе новый лист. — Вот это о беспределах в клубах. С Чуей происходят интересные метаморфозы: по лицу будто бежит мелкая рябь, и голубые глаза вдруг вспыхивают злобным весельем. — О да, эта дрянь… — насмешливо тянет он. — Помнишь, Ацуши-кун? Вся та история с антикварной лавкой, эта миссия началась с неё. Ацуши громко хохочет, его реакцию подхватывает Чуя, и они буквально наперебой вкратце рассказывают о том, что натворил Осаму в тот вечер. У Танизаки глаза на лоб лезут от этой истории. — То есть Акутагава спалил собственную квартиру и не помнит об этом? — спрашивает он на всякий случай. — Зачем? Чуя загадочно возводит глаза к потолку, а потом залихватски подмигивает. — Секрет фирмы. Но эй, Ацуши-кун, тебе он, я думаю, однажды расскажет. Ацуши резко перестаёт смеяться и почти испуганно таращится на хихикающего Накахару, который не продолжает своё странное предложение. Вместо этого он принимается описывать дальнейшие истории о том, как они с Дазаем раскрыли целую подпольную сеть торговли людьми. — Подождите, — прерывает его Джуничиро, когда дело доходит до часовых отметок о проделанной миссии. — Вот в этот день, Вы сказали, было потрачено два с половиной часа на третий клуб, а следующее задержание проходило уже в восемь вечера. Куда делось ещё полтора часа? У Чуи делается очень странное лицо, как будто он пытается выбрать между двумя вариантами, оба из которых ему кажутся сомнительными. — Вы с Дазай-саном… — понимающе тянет Ацуши, и Накахара вдруг щёлкает его по лбу. — Пиши «Занимались подготовкой плана по обезвреживанию», — с упором на последнее слово приказывает он, и Накаджима записывает эту откровенную ложь. Последние два отчёта они заканчивают ещё быстрее, когда Танизаки находит у себя сводные записи по этим делам. Стопка аккуратно заполненных бумаг оперативно прячется обратно в папку, и Чуя со вздохом откидывается на кресле. — У вас с этим попроще, — вяло сообщает он. — Когда мы работали с этим придурком, Мори-сан говорил ещё подшивать к отчётам анализы нашей крови, чтобы проверить, точно ли мы здоровы после всяких нападений. — Дазай-сан сдавал кровь? — Ацуши вот вообще не может себе представить наставника, который чинно-благородно позволяет ткнуть в себя иголкой в таких целях. Слишком банально для него. — Обычно я просто соскребал с него то, что и так накапало за миссию, — уныло тянет Накахара. У него такое понурое выражение лица в этот момент, что Ацуши силится не засмеяться снова: уж больно забавно выглядит мафиози в таком образе. Господи, ему же всего 23, а говорит с таким тоном, будто несколько войн пережил. Хотя… — Чуя-сан, а что такое «солёные ежи»? — Накаджима решает задать вопрос, который мучает его вот уже которую неделю да всё никак не отпустит. Чуя удивлённо приподнимает брови. — Ты о чём? Вместо ответа Ацуши откатывается на кресле, снова открывает ящик стола и копается в нём, пока на свет не показывается потайное дно, всё ещё доверху забитое записками. Нужная лежит как раз сверху, и он протягивает находку Накахаре, который тянет понимающее «а-а-а». — Этот придурок выпотрошил мне мозг на тему того, что увидел в каком-то кулинарном шоу, как готовят морских ежей. Я сказал ему купить их, чтобы попробовать сделать блюдо, но у него мозг заточен под что угодно, кроме списка продуктов. Пришлось напомнить. Ацуши почти больно от того, что загадка, терзавшая его сознание так долго, оказалась вовсе не очередным шифром, а просто реальными солёными ежами. — Значит, пробка — это что-то от вина? — спрашивает он понуро, показывая ещё одну записку. Когда он смотрит снова на Чую, у того на скулах загорается слабый румянец. — Нет, — коротко отвечает он таким голосом, что сразу становится понятно: дальше интересоваться бесполезно. — Эй, Чуя, копаешься в моём барахле? А как же наши маленькие секретики, которые нужно сберечь до самой смерти? Они втроём оборачиваются. В дверях медицинского пункта стоит Дазай, опирающийся на выданный Йосано костыль. Тот слегка коротковат, поэтому Осаму прислоняется ещё и к проёму, чтобы не терять равновесие. На его губах чуть кривоватая улыбка, которую оттеняет заметный синяк, и Чуя хмурится. — Мы сходим в кафе, — вдруг говорит Ацуши. Джуничиро понимает его без лишних слов, и они вдвоём, кивнув сначала Чуе, а потом Осаму, поспешно удаляются. Накахара молча встаёт, подходит к Дазаю и подхватывает его под руку, перенося часть чужого веса на себя. Таким неловким дуэтом они ковыляют к диванчикам в зоне отдыха, где Накахара опускает бесценную ношу на сидение и опускается рядом. — Во-первых, извини за это, — говорит он, кивая на распухшую физиономию Осаму. — Во-вторых, ты всё ещё придурок. Человеческий язык не для тебя, да? — Чуя очень неадекватно реагирует на некоторые вещи, — нараспев произносит Дазай и уклоняется от шутливого тумака. — Вот, я же говорю. Разве бы ты не начал причитать из-за этой всей ситуации с переломом? Исполнитель коротко вздыхает и аккуратным жестом притягивает к себе будущего мужа, заставляя уложить его голову себе на колени. Пальцы зарываются в мягкие каштановые пряди и чешут затылок. — Осаму. Я скажу это всего раз и хочу, чтобы ты внимательно меня послушал. И не проси потом повторять, я предупредил. Ты самый умный человек, которого я когда-либо знал. Твои гениальные мозги меня иногда приводят в ужас, но в остальное время я почти в восторге от некоторых твоих идей. Но я тебя очень прошу: и сейчас, и когда мы поженимся, и когда состаримся — никогда не пытайся сыграть со мной эти долбаные игры, если речь идёт о твоей жизни, хорошо? Даже если тебе кажется, что это хороший план. Дазая под его руками коротко встряхивает, когда он ласково смеётся. Чуя невольно улыбается сам себе, наклоняется ниже и оставляет на макушке короткий поцелуй.