Мальчик с пшеничными кудряшками

— Пап, а чисто теоретически, с температурой 37 и 5 можно на пары? — в ноябре на кухне, рано утром спрашивает у ещё сонного отца Шастун, садясь за стол. — У тебя температура? — в ответ спрашивает Арсений, разливая по кружкам кипяток. — Не, со мной всё супер, — зевает парень, прикрывая рот рукой, — У Иры. Только написала, говорит, мол, пропустить что-то там нельзя, бла-бла-бла. — Ну, по-хорошему, конечно, пусть отлежится хотя бы денёк. Скорее всего она устала просто, вот организм и говорит таким образом отдохнуть, — спокойно рассказывает врач, ставя две чашки с кофе на стол. — Ясно, — водит пальцем по столу Антон, вырисовывая одному ему понятный узор. — Ну, а если пропустить никак нельзя, то пусть берёт с собой жаропонижающее и друга в здравом уме, который в случае чего отправит её домой, — чётко выдаёт взрослый, как и младший, отправляя в рот пластинку банановой пастилы. — Я понял, спасибо, — чуть живее пьёт чай мальчишка, параллельно печатая девушке сообщение.

Вы:

Арс говорит, что лучше дома останься

Если совсем никак, то бери с собой жаропонижающее и адекватного друга, который тебя домой отправит

Я б, конечно, тебя оставил.

7:01

Ирка: Чая выпила, получше уже Я пойду, спасибо) 7:06 — А вот потом не говори, что я не говорил, — передразнивает всех взрослых Антон, слегка хмурясь от своей же фразы, — Что? — удивлённо спрашивает он, глядя на лучезарного родителя. — Ничего, — машет тот головой, продолжая улыбаться, — Давай быстрее, а то и я опоздаю, и ты.                         *** — Это пиздец, Ир, я столько информации не то что не учил, я в живую не видел столько информации, — рассказывает Шаст по телефону. Он сидит у себя в комнате, на столе две открытых книги и триллион листов А4 с каким-то текстом, плюс большая тетрадь, где всякая умная херня написана от руки, — Я сижу, я в ахуе, — чешет затылок он и слышет знакомый кашель сзади, привлекающий внимание. — Антон, что за выражения? — строго говорит из-за дверного косяка Арсений, который случайно услышал прекрасные изречения своего чада. — Прости, — на секунду состроил детские невинные глазки парень, после чего хмурится и переводит взгляд снова на конспекты, — Короче, я не знаю, когда буду это всё учить. — Прекрасно тебя понимаю, Тош. У меня завал по грёбаной истории! Вот скажи, она мне нахера? Я на менеджера учусь, а не на политика, — так же делится проблемами перед экзаменами девушка, находясь в примерно таком же физическом положении. — Ир, мне нас жаль, — подводит итог зеленоглазый, откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза, — Давай спать? Уже одиннадцать, а завтра что-нибудь придумаем, — очень заманчиво предлагает он, взглянув на часы, и ждёт ответа с другой стороны. — Согласна, я так устала, — говорит она так, будто сейчас раплачется, что мгновенно приводит Антона в чувство. — Эй, всё будет отлично, Ир. Я тебе обещаю, — мягко старается утешить парень, — Ты же знаешь, я всегда на связи и мы с тобой скоро встретимся, правда ведь? — риторически вопрошает Шаст. У самого дикое желание прямо сейчас сорваться на другой конец города и прижать к себе Кузнецову так сильно, что бы она точно почувствовала его любовь и поддержку. — Спасибо, — вымученно улыбается она, понимая, что в этом мире есть прекрасные люди, помимо вечно недовольной матери, — Обнимаю, — искренне шепчет она. — Иди отдыхать, солнце. Завтра напишу обязательно, — выдыхает парнишка, — Спокойной ночи.                         *** — Пап, а мы с Ирой сегодня поцеловались, — как девчонка радостно рассказывает Антон, сидя с папой за ужином. На улице уже темно, но оба только недавно совершенно уставшие пришли домой. — Да неужели? Я уж думал только за ручки и будете ходить, — улыбаясь, признаётся старший, за что получает недовольный щелбан прямо в лоб, — Эй! — Я главне́й, — довольно рифмует парень, возвращая внимание к хрустящей морковке. — Только когда я не врач, дорогой, — коварно усмехаясь, подкалывает Арсений, наслаждаясь каменным личиком напротив. — Так не честно, — упрекает Шастун, недовольно жуя мясо, — Я так не играю. — Да пожалуйста. Тебе скоро восемнадцать, а я педиатр, больше к тебе прямого врачебного отношения иметь не буду, — информирует старший, даже не догадываясь о том, что мальчишка совершенно об этом забыл. — Я.. я так не хочу! — восклицает зеленоглазый и бросает вилку, которая звонко звенит о тарелку, — Сделайся терапевтом, я тебя прошу! — умоляет он, чуть не скуля, непроизвольно состраивая бровки домиком. — Ты чего? Нормально всё, — слегка озадачено смотрит на Тошку Попов, — Ты ж не будешь вечно по больницам таскаться, только если за справкой, — пожимает плечами мужчина, — А поболеть ты и со мной сможешь, не переживай так, — старается успокоить врач, — Вы, вон, с Ирой скоро друг друга лечить будете, раз она больная на пары ходит, а ты трусишка, — беззлобно улыбается Арсений, мягко глядя на притихшего парня, у которого в голове не укладывается, что он через несколько месяцев будет ходить не в клинику к доброму доктору-папе, а в больницу к неизвестному дядьке. — У меня нет слов, — выдыхает первокурсник, мотая головой, и поднимает вилку, чтобы продолжить приём пищи.                         *** — Урааа! Я закрыл сессию, Ира! — кричит в телефон Антон, вылетая из универа в растёгнутой, наспех надетой куртке, прокатываясь по ледяной дорожке на асфальте, — Господи, я пиздецки счастлив! — Поздравляю, Тош! — не менее счастливо говорит девушка, которая покончила с этим ещё два дня назад, — Может встретимся? — Ага, давай, — на секунду останавливается парень, думая, — Сможешь через полчаса у того парка, где последний раз были? — предлагает он, по приколу отгрызая кончик сосульки, висящей на ветке дерева. — Да, договорились, — уже начиная собирать вещи по своей комнате, мило улыбается Кузнецова, — До встречи! — Давай, — запыхавшись от нового заката по льду, сбрасывает Шаст, думая сходить как-нибудь на каток вместе с Ирой.                         *** — Доброе утро, соня! — в воскресенье в двенадцать дня будит Арсений, — Вставай, кому-то сегодня исполняется восемнадцать, — заговорческим тоном произносит он, треся белый кокон одеяла. — Вот ничего хорошего в этом не вижу, — бормочет Антон, всё же открывая глаза, по-доброму глядя на пришедшего к нему отца, — Прости, знаю, выёживаюсь, — моргает и слегка виновато улыбается, садясь. — Тош, я бы хотел тебя не просто поздравить, но и сказать, что ты мне безумно дорог, заяц, — нежно ерошит и так растрёпанные волосы парня мужчина, — Когда я только тебя забрал, тебе всего семь было, маленький такой, складненький. А сейчас большой уже, умный, красивый.. Я так рад, что ты у меня есть, Антон, ты себе не представляешь, — у обоих начинают слезиться глаза, но зрительный контакт не смеет разорвать никто, — Очень тебя люблю, солнышко, — первым тянется в объятия взрослый, прижимая парнишку к себе, как в последний раз, потому что понимает — ребёнок вырос.. — И я люблю, пап. Спасибо тебе, — вытирает немногочисленные слезы со своих щёк Шастун, не отстраняясь, — Правда, ты лучший, знал? — усмехается, стараясь заглянуть в голубые глаза, — Теперь знаешь, — искренне улыбаются оба. — Вставай, там в зале на столе твой подарок, — говоря классическую фразу в день рождения, подгоняет Попов, похлопывая парня по коленке через одеяло. Уже через минуту из соседней комнаты слышится радостный, будто девчачий, визг. — Это телефон и новые кроссовки, прям как я хотел! — бежит и буквально прилипает к на секунду оторопевшему врачу мальчишка. Арсений быстренько сжимает объятия сильнее и отпускает. — Рад, что тебе понравилось, — по-доброму отвечает на восторг брюнет. — Шутишь? Это просто бомбезно, пап! Спасибо тебе огромное, — искренне благодарит младший, начиная тщательнее разбирать подарки. — Зайчик мой, давай ты пойдёшь покушаешь, а потом всё остальное, хорошо? — всё же напоминает Арсений. Зеленоглазый театрально вздыхает, но слушается, потому что подарок действительно стоит того, чтобы сейчас не вредничать из-за банального правила, выстроенного ещё давным давно в детстве.                         *** — Папа, — в летний день заходит домой отстранённый и растрёпанный Шастун, безэмоционально сбрасывая с плеча рюкзак. — Чего такое? — появляется на горизонте Арсений, непонимая ступора мальчишки, — Антош? — Я это.. с Ирой.. того, — всё ещё до конца не осознавая, скомкано произносит младший, с надеждой переводя взгляд с мертвой точки на голубые глаза отца. — Что? Поцеловались? — не совсем понимает врач, переспрашивая. — Нет.., — качает головой, — Ну это.. сексом.., — шепчет парень, краснея и ненадолго опуская голову, боясь реакции отца. Сердце бьётся с бешеной скоростью, ладошки предательски вспотели, а в голове ни одной здравой мысли. Вот где они, когда так нужны? — Антон, посмотри на меня, — мягко просит старший, подходя ближе. Тот, подумав, слушается. Не станут же его оскорблять и что-то плохое делать, правильно? На парнишеское удивление, глаза папы были добрыми и понимающими, что немного успокаивало, — Ты уже взрослый и, я надеюсь, всё сделал, как я говорил? — припоминает он разговор, который состоялся ещё в конце одиннадцатого класса. Это было своеобразное наставление на взрослую жизнь. Разговор и про поцелуи, и про месячные, и про контрацепцию, и про проверку на половые инфекции, и вообще про секс. Парень тогда жутко краснел фактически на каждом слове, пытаясь остановить бесконечный поток смущающей его, ещё детскую, натуру информации, но Попов был неприклонен. Всё повторял, что нет в этом ничего такого, что это очень важно, и что вообще надо было раньше об этом поговорить. К слову, Антон тогда действительно всё запомнил. Даже то, что «эти дни» в среднем идут пять дней, и что это капец для обоих, а не только для девушки. — Угу, — резко кивает Шаст. — По обоюдному согласию, презерватив, смазка, душ? — на всякий случай перечисляет мужчина. — Угм, — опять кивает. — Тебя что-то тревожит? — беспокоится Арсений, проводя ладонью по худому плечу, поглаживая. — Просто как-то.. непонятно пока, — наконец выдыхает Антон, ненадолго прикрывая глаза, — А если я сделал что-то не так? — опять разводит панику младший. — Ну, ты же не просто сбежал с места преступления, так? Вы ведь провели ещё вместе целую ночь и утро. Я думаю, что если бы что-то было не так, то Ира бы сказала, уж поверь, — со знанием характера Кузнецовой, уверяет врач, — Она у тебя честная девчонка, — улыбается взрослый, — Давай, герой, обед почти готов, — ерошит волосы на голове ребёнка взрослого парня Арсений. — Спасибо, пап, ты лучший, — быстро обнимает родителя юноша, через две секунды уже убегая к себе.                         *** Второй курс начался с того, что Антон и Ира теперь жили вместе, снимая квартиру примерно рядом с универами обоих. Как бы Арсений внутренне не хотел отпускать своего ребёнка, виду он не подал. Лишь давал дельные советы, наставления по тому или иному бытовому делу и вообще сказал звонить и папку-то, собственно, не забывать. Раз в неделю они созванивались и рассказывали друг другу об о всём, что успело произойти за эти семь дней. Иногда списывались, если были какие-то вопросы или просто выдавалась свободная минутка. На самом деле, Попов очень сильно скучал, вечерами не находя себе места. Ну, представьте, живёшь ты, живёшь с ребёнком, а потом вдруг остаёшься один. Одиноко, холодно, грустно, тоскливо, плохо.. Матвиенко стал чаще приходить в гости, стараясь развеселить друга, что удавалось хорошо. Со временем, всё вернулось в норму, только иногда проскакивала мысль о том, что очень хочется обнять мальчишку. Тогда, мужчина просто звонил и просил приехать. Хоть с Ирой, хоть один, хоть с одногруппниками. К слову, Шастун всегда приезжал. Потому что тоже скучал по ночам, если день вдруг шёл через одно место. Папа бы обнял, поддержал и дал бы какой-нибудь разумный совет, который бы обязательно запомнился надолго. К счастью, рядом была Кузнецова, которая совершенно не скучала по строгим родителям, чудом разрешившим жить отдельно, да ещё и с мальчиком. Девушка полностью отдавала всю свою любовь и заботу только зеленоглазому, терпеливо разговаривая с ним о его переживаниях, если тому так было нужно.                         *** В один из осенних дней под названием пятница, Антон как обычно просыпается по звонку будильника. Но не сразу понимает, что это звонит тот будильник, который был поставлен на выход из дома, чтобы успеть доехать без опозданий. Почему же, блять, Ира не разбудила? Парень вбегает на кухню, включая чайник, но после, когда пару раз позвал Кузнецову, понимает, что девушки-то дома нет. Он сразу пишет ей в телеграмм, параллельно натягивая брюки с первой попавшейся на глаза майкой. Выяснилось, что кареглазой нужно было выехать раньше, поэтому она уже где-то в пути. Зашибись, — думает Шаст, когда в вагоне метро у него начинает болеть и кружиться голова.                         *** С универа Шаста буквально выгоняет из-за плохого самочувствия одногруппник Данил Кедров, с которым они успели очень сдружиться. — Тебе херово и ты горячий, дуй домой, кому сказал, — злился тот, когда парень препирался. В итоге только двенадцать дня, а Антошка уже дома, ставит себе чайник и.. понимает, что у них в квартире нет градусника. Парень сквозь боль и страдания отправляется в ближайшую аптеку, потому что рано или поздно всё равно бы это пришлось сделать. Находясь уже в самом хранилище лекарств и всякой медицинской фигни, юноша не смог отказать себе в покупке аскорбинки, которая очень подняла настроение.                         *** Когда чай был выпит, а время на измерение температуры прошло, то на градуснике Антон видит 37 и 8, что свидетельствует о чёртовой болезни, а значит и больничном. С другой стороны, если всё будет спокойно, то не так уж это и плохо.. Пофилософствовав над своим самочувствием ещё немного, Шастун пишет Ире, что валяется с температурой дома и действительно ложиться в кровать, открывая ноут. Долго так зеленоглазый не просидел, поэтому тихонько спал уже через полчаса.                         *** Ближе к пяти домой возвращается Кузнецова, которая вся на нервах, потому что Антон заснул и выключил звук на телефоне, и теперь с ним никак не свяжешься. Кареглазая ожидаемо нашла парня в кровати, но не спавшим, а дремавшим, поэтому свободно запихнула ему, влажному и уставшему, градусник подмышку. Температура поднялась ещё немного выше, поэтому девушка настояла на жаропонижающем, чтобы не стало хуже. Шастун послушно выполнил её простое указание и направился на кухню, чтобы влить в себя ещё немного чая. — Позвони Арсу, пусть скажет, что мне с тобой делать, — предлагает Ира, сидя напротив Шаста. — Да нормально всё со мной, завтра отдохну и отлично, — отпирается, как мальчишка, глядя на лицо девушки, которое говорит примерно «Ну ты чё, папу боишься что ли?», — Нет, Ир, не надо его тревожить. — Он переживает за тебя, — пытается вразумить она, — Я сама ему позвоню, если завтра станет хуже, — решает Кузнецова, понимая, что по-другому никак не выйдет. Антон выдыхает, но не сопротивляется. Знает, что для него хотят как лучше.                         *** — Арсений Сергеевич, здравствуйте, — на следующее утро всё же звонит отцу своего парня Ира. — Доброе утро, — слегка удивлённо отвечает старший, который совершенно не ожидал получить звонок от девчушки, — Чего звонишь? — Да тут Антон заболел, — с этого момента Попов чуть напрягся, — Вчера с универа раньше пришёл с температурой 37 и.. 8, кажется. Вечером 38 и 6, выпили жаропонижающее, а сейчас проснулись, опять 38 и 1, — коротко изложила ситуацию она, — Не хочу сама что-то делать, зная, что вы врач, — добавила она, немного волнуясь. Не каждый день всё-таки с отцом парня разговаривает. — Ох, понял, ты молодец. Мм, мне бы, конечно, лучше, чтобы он ко мне пока приехал, — делает вывод старший, — У него температура скакануть может, всегда так было. Что в общем по самочувствию? — дополнительно спрашивает брюнет. — Антон, а.. а на сам поговори, — вдруг решает Кузнецова, протягивая мобильник Шастуну, который всё это время тихонько лежал рядом на кровати. — Не.. я.. Да, пап, — обиженно смотря на девушку, отвечает пацан. — Привет, как ты? — Да хорошо всё, Ира просто панику разводит, — всё ещё хочет отвертеться он, надеясь на спокойствие папы. — Антош, не зли меня, пожалуйста. Что болит? — остаётся неприклонным педиатр, прикидывая, что у него есть в аптечке. — Ну, голова, наверное, и горло чуть-чуть совсем, спать хочу и ужасно уставшим себя чувствую, — медленно выдаёт информацию юноша, прислушиваясь к своему организму. — Умничка. Теперь собирайся и пусть тебя Ира до меня проводит, один ты на метро не поедешь, — чётко говорит Арсений, не терпя возражений. — Хорошо, — сдаётся тот, опуская голову, — Пока. — Собирайся, Тош, — гладит по голове Кузнецова, забирая свой телефон из ослабших кистей, и поднимаясь. Почему-то парнишке кажется, что сейчас она похожа на заботливую маму.                         *** — Глубоко вдохни.., угу, хорошо, — заканчивает с аускультацией Попов, снимая стетоскоп и кладя его на место. Антон поворачивается к отцу лицом, сидя на своей же кровати по-турецки, — Давай горло гляну, — включает фонарик педиатр, осматривая красные стенки гортани, — Так, ну всё не так уж плохо, дальше посмотрим по самочувствию. Можешь отдыхать, только температуру померь на всякий случай. — Пап, давай я домой поеду? Со мной всё супер, ты сам видишь, — за несколько месяцев свободной жизни парень уже успел отвыкнуть от отца. Живя отдельно, он мог спокойно не спать ночью, гуляя, или балуясь с Ирой, или занимаясь, или залипая в ноут, пропускать приёмы пищи, либо же есть перекусами и что-то вредное. Ну, в общем, некомфортно ему почему-то тут теперь. То ли стыдно, то ли страшно, то ли неудобно.. — Ну, что за новости? Убивать я тебя не собираюсь, просто лучше будет побыть под присмотром, — смягчается мужчина, замечая в зелёных глазах детский страх, — А то я знаю тебя: умирать будешь, а не признаешься, — улыбается брюнет, потрепав парнишку по волосам, — Если станет плохо, то сразу говори, потому что у тебя температура часто резко поднимается, и тогда нам придётся сбивать болючим способом, — мельком напоминает Арсений. Шаст тяжело выдыхает, всё это время внимательно слушая врача, кивает, а потом полностью залезает под одеяло, укладывая голову на подушку. Смотрит на папу замученным взглядом, а тот медленно стягивает одеяло до середины живота, виновато улыбаясь уголком губ.                         *** — Тош, пойдём кушать, ты и так не обедал, надо поужинать, — заходит в комнату к спящему юноше вечером Арсений, присаживаясь на край кровати, — Давай чуть-чуть супчика и таблетки. Пополоскаешь горлышко и спать, — нежно говорит педиатр, умиляясь только проснувшемуся мальчишке. — Да что ж ты меня накормить хочешь, я не ем столько, — бубнит младший, но послушно садится, ёжась из-за лёгкого холода. Взрослый накидывает на его плечи свою кофту и помогает дойти до кухни, а потом и заставляет выполнить все малоприятные лечебные процедуры.                         *** Ночью врач просыпается от громкого звука упавшего на пол чего-то стеклянного. Сон, как рукой сняло. Голубоглазый тут же подскакивает и в следующую секунду оказывается в кухне, где горел слабый свет. Картина, конечно, так себе: Антон еле стоит на ногах, держась рукой за столешницу, вторая опущена вниз, а прямо под ней осколки от стакана. Парень просто хотел выпить воды, потому что стало жарко, а на тумбочке её не оказалось. Но стоило Шасту подняться, как самочувствие резко ухудшилось: появились головокружение с тёмными пятнами и ощущение ватного тела, что и привело к неудачной попытке попить. — Заяц, ты в порядке? — аккуратно подходит ближе старший, неприменно касаясь губами лба парнишки, потому что сразу понял, что тут что-то не так, — Чёрт, ты горишь! Пошли скорее в кровать, осторожно только, ради Бога, — поддерживает за локоть и спину врач, надеясь лишь на то, что истерик с уколом не будет. Ошибался… — Уйди! Нет, нет, не надо мне ничего! — кричал зеленоглазый, стоя на кровати и размахивая руками во все стороны, когда папа вернулся в комнату со шприцом и спиртовой салфеткой в руках, перед этим поджав губы на ожидаемые 40 на градуснике. — Солнце моё, ты же знаешь, что это необходимо, — старается успокоить врач, практически силой сажая взрослого ребёнка на попу, — Тише, Тош, чуть-чуть совсем потерпишь, и станет лучше. Давай, зайчонок. — Не хочу больно, не хочу укол! — всё старается вырваться парень, но получается, конечно, отвратительно. — Ну, я же совсем не больно делаю, ты же знаешь, зайчик, — гладит по плечам и голове, — Давай на животик, хороший, — а Шастун уже обмяк, потому что силы адреналина кончились, поэтому он тупо валится на подушку, начиная беззвучно плакать. Ему стыдно, потому что он уже взрослый человек, а всё равно боится, как так можн.. — Ай, мм, хм-хм, — резкая точечная боль заставила болезненно заскулить. Это Арсений, не теряя ни минуты, уже ввёл иглу, начиная давить на поршень, — Хватит.., — на грани слышимости пищит юноша, сжимая простыни. — Тш-тш-тш, капля совсем осталась.. Всё, ты умничка! — хвалит врач, прижимая беленький квадратик, слегка массируя, — Всё хорошо, солнышко. Сейчас спать будем, я рядом, — медленно и нежно поглаживает по спинке и голове хнычущего паренька Попов.                         *** — Нет, Антош, ещё дня два минимум! Вчера температура скаканула, как я и предполагал, — не разрешает свалить Шасту на съёмную квартиру врач, несмотря на его «Я чувствую себя, как бабочка на летней полянке! Весело и задорно порхаю с цветка на цветок..». — Да, ну, ёпрст, — хлопает ладонями по ногам в отчаявшемся жесте младший, отправляясь к себе, отдыхать, раз уж сказали. Да он и сам не против, но вот совесть, твердящая о том, что надо учить даже то, что пропустил, очень сильно мешает спокойно спать. Но Антону всё же удается набраться сил, благодаря Дане, который переодически в общих чертах вводил в курс дел в универе.