Лёд

Минхо с трудом разлепляет глаза. Голова гудит, а шею что-то сжимает, не давая глубоко вдохнуть. Он пытается снять с шеи мешающий предмет, но понимает что руки скованны. Воспоминания размытыми картинками начинают мелькать перед глазами. Он помнит как они работали над эссе Сынмина, потом они разошлись. Помнит переулок, которым они с Чаном обычно срезали путь домой, а потом темнота. Зрение медленно возвращается и Минхо видит серые стены, пыльный пол и маленькое окно под самым потолком. Он лежит на каком-то пыльном матрасе пахнущим плесенью, его руки скованы за спиной и прикованы к радиатору, а недостаток света мешает разглядеть человека сидящего в углу напротив. — Очнулся? — с явной насмешкой. Минхо переводит взгляд в сторону звука и замирает. Он знает этот голос. — Ты? — Ли не верит своим глазам. Джихо? — Ого, ты еще меня помнишь, — парень подходит ближе. — Такого подонка, как ты, хрен забудешь, — ядовито плюет Минхо. — Ты теперь как твой папочка? Коллекционируешь диковинки, вроде меня? — Нет, Минхо, — альфа присаживается на корточки перед Ли и грубо хватает его за подбородок, приподнимая лицо. — В моей коллекции лишь ты. — Чем достоин? — шипит Минхо. Он пытается уйти от неприятного прикосновения, но у него не получается и чужие пальцы только сильнее сжимаются на его челюсти. — Ну, ты разрушил мою жизнь. Минхо не может сдержать смех. Джихо это злит и он отвешивает омеге сильную пощечину. У Минхо звезды перед глазами и прокушена щека. — Ты больной, — Ли сплевывает кровь на чужие ботинки. — Вы меня похитили, убили моего учителя, а жизнь сломал тебе я? Тебе не кажется, что тут что-не так? — Мой отец умер в тюрьме из-за тебя, — Минхо корчится от последовавшего после этой фразы удара ногой в живот. — Я отправился в колонию за пособничество тоже из-за тебя. — Убоюдку — ублюдская смерть. Жаль что тебя в колонии для несовершеннолетних не подрезали. — Продолжай, — удар по лицу. — У тебя много времени, чтобы поязвить. — Бить связанного это так в твоем стиле, ничтожество. Думаешь, ты меня этим напугаешь? Хочешь меня сломать? Попробуй. — Раньше ты был помягче. — Раньше я не знал, что ты мусор. Минхо потерял счет дней. Для него они все слились в один. Джихо приходил, плел чушь о том, что Минхо сломал ему жизнь и избивал. Омега видел на чужом лице наслаждение от понимания того, что чужая жизнь зависит от него. — Лишь нос мне не сломай, — с насмешкой хрипит Минхо. — Он у меня слишком хорош. — Не хочу портить тебе личико, оно слишком хорошо выглядит, когда тебе больно. Так что не бойся, не сломаю. — Спасибо за заботу, ублюдок. Как-то Минхо замечает в углу, недалеко от него, небольшой ржавый гвоздь в куче пыли. Он мог бы помочь освободить руки и сбежать. Ли вспоминает, как бесился на занятиях по колдовству, когда Джисон, который был чуть больше нуля в зельеваренье и заклинаниях, почти с первого раза смог подвинуть силой мысли стакан с водой, а когда Минхо смог еле сдвинуть этот проклятый стакан, Джисон уже чуть ли не жонглировал книгами без рук. Сейчас он пытается вспомнить все, что говорила им на занятиях пожилая ведьма и применить это на практике. Спустя некоторое время у него получается. Гвоздь медленно, но верно, двигался в его сторону. Хоть у Минхо было искажено чувство времени, он уверен что потратил на этот фокус не меньше двух часов. Когда наручники взломаны и руки свободны (с шеи он, к сожалению, сам не мог снять веревку — руки жгло, как огнем, когда он к ней прикасался), Минхо готовит импровизированную засаду и все идет сначала хорошо, ему удается оглушить альфу и выбежать в коридор, но он не учел, что Джихо, в отличии от него, не был чьим-то узником. Он не пролежал невесть сколько в одном положении, не ел два куска хлеба в день и его не избивали. Альфа его быстро догнал. Минхо не знает, как долго он тогда бил его, потому что отключился от удара по голове. Очнулся он уже прикованным к стулу, с ужасной болью в боку — несколько ребер точно с трещинами, если не сломаны. — Тебя еще фокусов обучили в твоей Академии, но ничего, — альфа достает с кармана куртки шприц и несколько ампул. — Эта штучка сделает тебя более покорным. Джихо начал накачивать Минхо транквилизаторами. Медбрат из него никудышний и омегу тошнит от вида синяков от уколов на своих руках. Минхо повезло, что жизнь не особо изменила Джихо — он всегда был особо жестоким и мстительным, но туповатым и не особо бдительным. Он плохо подобрал дозу для Минхо и омега все же большую часть времени был в сознании, хоть и не особо мог двигаться. Иногда доза была настолько мала, что Минхо очень быстро приходил в себя, и чтобы Джихо ничего не заподозрил, он притворялся спящим, когда тот приходил. Единственное, что не давало омеге сойти с ума — это запах Чана на его худи. Минхо в тот день надел тонкий свитер и быстро замёрз. Чан отдал ему свой худи и долго ворчал, что Минхо мог заболеть. — Знаешь, — однажды начинает Джихо. — Если бы я не увидел тебя однажды, такого счастливого вместе с тем альфой, я б и не затеял это все. Я помнил тебя сломанным и зажатым и ты должен был таким остаться, а ты смог все отпустить. А я не смог. Ты не имеешь права быть счастливым, пока я несчастен. Минхо лишь хмыкает. Джихо больной. Он сумешедший. Ему просто нравится наблюдать за мучениями Минхо. Да, он избивал его, но он делал это ради своего удовольствия и ощущения своей власти над ним, а не для того чтобы убить. Он даже проявлял некое подобие заботы — Джихо притащил электрообогреватель и подключил его к автомобильному аккумулятору, когда на улице сильно похолодало. — У тебя проблемы с причинно-следственными связями, — вздыхает Минхо после очередного монолога Джихо о том, что омега сломал ему жизнь. — Если бы ты не помог твоему отцу схватить меня, ничего бы не случилось. Логично, правда? — Если бы ты не выдвинул обвинения и благодаря связям твоего учителя в высшем руководстве Академии дело не передали бы в руки Специального суда по преступлениям против экзорцистов и Академии, то нам бы удалось все замять. Не слишком ли много привилегий только из-за того, что ты можешь видеть призраков? — А ты? — хмыкает Ли. — Говоришь, вы бы замяли дело, да? Не слишком ли много привилегий только из-за того, что у вас были деньги? Джихо не отвечает. — Если ты хочешь что-то получить, то ты должен отдать что-то равноценное в замен… — Что же отдал ты, чтобы быть таким счастливым? А? — ядовито шипит альфа, больно дергая Минхо за волосы, опрокидывая его голову назад. — Что сделал ты, чего не сделал я? — Твое эго явно больше твоего члена, — щечку обжигает сильная пощечина. — А что сделал ты? Что сделал ты, чтобы чувствовать себя счастливым? Джихо, я вижу тебя насквозь. Ты с детства купался в деньгах и комфорте, а потом, когда все ушло из-за твоей же ошибки, ты начал винить других, а не себя. — Замолчи, — Минхо видит, как раздражен Джихо. — Думаешь, что держа меня здесь, ты заполнишь пустоту в своей погнившей душонке? Сколько бы ты меня не бил, ты не почувствует облегчения, даже если убьешь меня. Может, попробуешь саморефлексию или психотерапевта? Джихо не отвечает. Со временем Ли чувствует, что веревка на его шее начинает слабеть, он чувствует, что может использовать крохотную часть своей силы. Минхо вспоминает времена своего обучения и их с Сынмином исследования и надеется, что это сработает. Этому ублюдку никогда его не сломать, но Минхо с каждым днем все тяжелее надеяться на то, что его скоро найдут. Запах Чана на одежде почти исчез и однажды Минхо ловит себя на том, что рыдает. Его всхлыпы эхом отражаются о пустых стен. Ему хочется домой. К Чану. Хоть на секунду. Но вместо Чана опять приходит Джихо. Минхо уже не реагирует на него. Его разговоры не вызывают ничего, кроме чувства тошноты, как и его запах. Он пах отвратительно. Минхо не мог разобрать из-за насморка, да и не хотел, но этот запах был тяжелым и удушливым. Даже заплесневелый матрац, на котором он раньше лежал, пах лучше. — Ты такой красивый в своей беспомощности, — однажды говорит Джихо. — Интересно, как ты выглядишь под ним? Так же красиво? — Завидуешь, что ему удалось раздвинуть мои бедра, а тебе нет? — насмешливый тон омеги сменяет хрипение от удара в живот. — Знаешь, ухаживания и внимание работают получше прямых домагательств, когда хочешь кого-то затащить в постель. Минхо быстро нашел все болезненные места Джихо. Ли постоянно задевал самолюбие альфы. Большинство из его уязвимостей он знал еще со старых времен и не брезговал надавить на них побольнее. Это помогло привести альфу в ярость и усыпить его бдительность, чтобы он и дальше продолжал ошибаться с дозировкой транквилизаторов. Джихо ошибается постоянно, но он никогда не колол ему больше, чем нужно. Минхо делает вывод, что альфа боялся убить его слишком большой дозой и намеренно набирал в шприц лекарства меньше чем надо. Плюс слова Минхо и Джихо колол ему слишком мало. Но это слихвой компенсировалось уже привычными побоями, после которых омега отключался и без помощи транквилизаторов. Минхо чувствовал, что весь с головы до ног покрыт синяками и ссадинами. Лицо, как и обещал, Джихо не трогал, но Минхо увидел в отражении металической чашки разбитые губы и темные синяки на скулах от частых пощечин. Рука у Джихо была очень тяжелой. Очередное утро. Минхо научился отличать времена суток и, иногда, погоду по тому мизерному количеству света что поступало в комнату с окошка под потолком. Опять приходит Джихо. Он пытается накормить Минхо, но тот лишь отворачивается. Его тошнит. Это бесит альфу и Минхо получает очередную пощечину. Он опять что-то долго говорит и нарезает круги вокруг омеги. Все звуки, которые исходили изо рта Джихо Ли уже не понимал. Его нос уловил знакомый до боли запах шоколада с арахисом. Сердце сжалось, а к глазам подступили слезы. Он хочет домой. Джихо, видя что Минхо на него не реагирует, уходит. Минхо кажется, что он слышит за дверью выстрелы и знакомые голоса. Боже. У него поехала крыша.

***

План Феликса был идеален, кроме того, что Джисона на диспетчерскую вышку пришлось чуть ли не зашвыривать — лестница была сломана. На часах полшестого утра. Феликс и Чанбин занимают свои позиции под лесницей и Чан с Хёнджином спускаются в подвал. — Ого, — присвистывает Хван. — Я думал тут поменьше места. Этот коридор бесконечен! — Идем, нужно побыстрее его найти. Чан принюхивается. Пахнет пылью. Найти Минхо по запаху не получится — его тонкий аромат перебивает затхлый воздух. Альфы минуют десятки дверей и наконец упираются в последнюю дверь в самом конце коридора. Эта дверь выглядела как рудимент на фоне остального интерьера — она была явно новой и металлической, не фанерной, как остальные. Чан дергает за ручку — закрыто. — Мы нашли его, — говорит в микрофон который висел на груди, Хенджин. — Дверь закрыта, сейчас будем ломать. — Не надо, — подает голос Чонин из наушника. — Мы только что засекли его машину. Он едет к вам, ребята. В квартале от места, где обычно оставляет машину. — Понял, отключаюсь. Чан с Хёнджином прячутся в соседней комнате. В ней не было дверей, окошко под потолком забито фанерой. Тьма, царящая в комнате, заботливо укрывает альф от чужих глаз и он принимаются ждать. Проходит порядка двадцати трех минут. Чан слышит три щелчка по микрофону — условный сигнал от Джисона. Похититель вошел. Через пару минут — еще два щелчка — Феликс и Чанбин — цель миновала лестницу и спустилась в подвал. У Чана с Хёнджином заняло порядка пятнадцати минут, чтобы дойти в самый конец коридора, но они потратили много времени прочесывая все комнаты и помещения. У похитителя на то, чтобы дойти в этот конец коридора уйдет от силы минуты четыре. Глухие звуки шагов эхом отбиваются от стен. Чан напрягается и сжимает пистолет. Тут же он чувствует на плече горячую руку Хёнджина. В глазах младшего пляшут искры. Он хочет скрутить того ублюлка не меньше Чана, но Феликс сказал позволить ему войти в ту комнату. Шаги все ближе. Альфы задерживают дыхание. Хенджин кивает, когда на лицо похитителя падает полоска света. Это точно он. Щелчок двери. Он вошел. Время превращается в тягучую резину и Чан чувствует, как пружина напряжения сдавливает все его внутренности. Становится душно — Хенджин нервничает. Его горячая рука на плече старшего становится якорем, который удерживает Чана от падения в океан ярости, который захлестывал его душу. Проходит минут двадцать пять, когда ребята слышат, как открывается дверь и два щелчка замка. Альфы переглядываются. Пора. Чан выпрыгивает из своего укрытия, беря Джихо на мушку. — Тебе лучше не сопротивлятся, — Крис снимает пистолет с предохранителя. — Руки за голову и на пол. Преступник на секунду замирает а затем бросается на Чана. В его руке блестит лезвие ножа. Чан делает несколько выстрелов. Джихо падает на пол — Крис прострелил ему плече. Хенджин тут же скручивает похитителя и переворачивает лицом в пол. — Ребята, мы его схватили, — говорит в микрофон Хван. Он шарит по карманах и находит связку ключей. — Отлично, — Джисон. — Кто-нибудь, помогите мне спустится с этой вышки. — Сейчас помогу, — отвечает Чанбин. — Феликс сейчас подойдет к вам ребята. — Вызываем скорую и полицию, — говорит Сынмин. В его голосе слышно облегчение. — Будьте осторожны, хёны. Чан хватает ключи, которые нашел Хёнджин и торопливо открывает дверь. Он бросается к Минхо, первым делом прощупывая пульс. Ли дергается. — Тише-тише, — дрожащими руками Чан принимается растегивать наручники и срывает злощасную веревку с шеи. Минхо делает глубокий вдох и прокашливается. — Чан, ты? — удивляется младший. Он не верит своему восприятию — Джихо только что уколол ему дозу транквилизаторов и мир кажется таким нереальным, что омега думает, что ему мерещится. — О нет, у меня все-таки съехала крыша. — Все в порядке, малыш, это правда я, — Чан быстро освобождает младшего от оков прижимает к себе. — Теперь все будет хорошо, я рядом. — Не надо, — омега пытается оттолкнуть старшего, когда чувствует чужое лицо на своей шее. — Я не хорошо пахну, перестань. — Котенок, ты пахнешь, как любовь, — Чан нежно целует израненные губы. — Не стоит переживать о таких мелочах. Лучше скажи, как ты? — Он… Он накачал меня каким-то транквилизатором, я отключусь скоро, — Минхо натягивает рукава пониже, пытаясь скрыть синяки и следы от наручников. — А еще, у меня затекло все ниже спины, не думаю, что смогу идти. — Сможешь меня обнять? — Минхо кивает и его руки смыкаются вокруг чужой шеи. Чан подхватывает его под бедра и прижимает к себе. Его котенок теперь с ним, в безопасности. Он немного прикидывает свою драгоценную ношу, чтобы подхватить поудобнее и Минхо болезненно скулит. Хенджин уже вывел Джихо и на подходе к лестнице Чана ждал Феликс. — Что с хёном? — взволнован спрашивает младший. — Этот урод чем-то его накачал, — отвечает Чан, проверяя Минхо. — Он отключился. — Чанбин снял Джисона с вышки и они вместе с Хёнджином вывели похитителя. Полиция и скорая уже на месте, поторопимся, хёну нужна помощь. Чан не хотя отдает Минхо в руки врачей. Его тут же увозят куда-то, оставив альфе лишь адрес больницы, где будет омега. Джихо так же увезли на полицейской машине. Чан подходит к микроавтобусу, на котором они добрались сюда и видит ребят и фигуру в черном пальто. — Сонджин-хён, — Чан вежливо кланяется. — Что ты тут делаешь? — Ну, — альфа прочищает горло. — Сынмин с Чонином хорошо замели следы, но моя работа — контроль стажеров. — Я возьму на себя всю ответственность за их действия, — вздыхает Чан. — Извините. — Кроме меня никто не знает, что ребята немного пошалили, так что не переживай. Никто больше и не узнает. — Спасибо, хён, — облегченно вздыхает Крис. — Вообще, я пришел по поводу похищения Минхо. Я работал раньше в Спациальном суде по преступлениям против Академии и экзорцистов. Это дело направлено к ним. За всю проделанную вами работу вам положены премии, а еще отпуск до полного выздоровления Минхо. Последнее моя инициатива, так как этих проблемных ребятишек тебе самому не удастся удержать в узде, — по доброму улыбается Сонджин. — Лечение Минхо полностью оплатит Академия. Думаю, это меньшее что может сделать Акадения в качестве извинения за слишком медленное расследование дела Минхо, хотя сам я это считаю бездействием. — А Джихо? Что будет с ним? — интерисуется Чан. Не то чтобы он переживал, ему просто было жаль, что он не разбил лицо, в добавок к простреленному плечу, тому убоюдку. — Суда он будет дожидаться в подземельях академии. Это дело поручено моему давнему другу и я попытаюсь всеми силами повлиять на него, чтобы он запросил у суда максимальный срок.

***

Чан на всех парах мчится в больницу. Он распустил ребят по домах, а сам сразу же отправился к Минхо. Альфа нервно натягивает белый халат и ищет кабинет врача омеги. — Как он, доктор? — с порога спрашивает Чан. Пожилой мужчина поднимает на него взгляд от бумаг и непонимающе смотрит на альфу. — А вы, собственно, кто? — Я Кристофер Бан, альфа Ли Минхо, — Чан проходит в кабинет и садится на стул перед доктором. — Его привезли сегодня утром. — А, тот паренек, — мужчина перебирает бумаги и находит нужную папку. — Он отдыхает. У него началась истерика, когда мы привели его в чувства и постоянно звал какого-то Чана. Это вы, правильно понимаю, — Крис кивает. — Мы укололи ему успокоительное и он уснул. — Что с ним? — Чан нервно перебит браслет. — Ничего серьезного, я надеюсь? — В принципе, — врач листает папку. — Могло быть хуже. Сотрясение мозга и трещины в двух ребрах. В добавок бронхит, множество гематом и истощение. Господин Ли сообщил нам, что его чем-то накачивали. Мы сделали нужные анализы и подобрали нужные лекарства для нейтрализации воздействия ненормированого использования транквилизаторов. — Я могу его увидеть? Врач пристально всматривается в лицо альфы. — Хорошо. Только пару минут. Чан тихо заходит в палату. Минхо, как и говорил доктор, спал. Альфа подходит ближе к кровати. Его сердце сжимается, когда он видит ужасные синяки, которые покрывали нежную кожу на руках. Кончиками пальцев он касается щеки, которая изуродована синяками не меньше рук. Из-под ворота больничной рубашки выглядывал след от веревки, которая сжимала шею омеги и не давала ему использовать свои силы. — Боже, котенок, прости, — вздыхает альфа, вытирая рукавом слезящиеся глаза. — Я не смог тебя защитить. Медсестра заглядывает в палату и говорит, что Чану пора. Альфа быстро снимает со своего запястья черный браслет, с которым не расставаться с тех пор, как Минхо его купил, и цепляет на руку младшего- так он поймет, что Чан приходил к нему, когда он спал. Он долго расспрашивает медсестру, что можно будет принести завтра Минхо и уходит, потирая непривычно пустое запястье. Дома он собирает вещи, которые завтра возьмет в больницу — в первую очередь это теплая одежда, ведь младший был холодный, как ледышка и постоянно мерз. Любимая футболка с котиками, спортивные штаны, одна из худи Чана, которые так любил Минхо, несколько пар белья и тёплых носочков первым делом отправляются в рюкзак. Затем телефон младшего, который он тогда обронил, зарядка и подушка для шеи. Посещение в больнице разрешено с двенадцати часов и Чан как раз успеет приготовить что-то покушать для омеги. Присев немного отдохнуть, Крис, неожиданно для себя, отключается.

***

Несколько дней Чана к Минхо не пускали, а если и пускали то буквально на пару минут. Бронхит младшего обострился и у него подскочила температура. Ли почти все время спал, по словам медсестры, его будили чтобы он принял лекарства и он сразу же отключался. Чан успел завести хорошие отношения с персоналом и они постоянно докладывали ему о самочувствии омеги. Наконец, когда Ли немного поправился, Чану разрешают побыть с ним подольше. — Подождите его здесь, он скоро должен вернуться с процедур, — говорит медсестра, заводя Чана в палату. Альфа достает вещи, которые принес младшему и аккуратной стопкой складывает на краю кровати. Термос с горячим супом, который Чан готовил все утро, занимает место на прикроватной тумбочке. Он садится на стул и принимается читать назначения врача, которые лежали на кровати младшего. Через пару минут дверь открывается и Чан видит в проеме исхудавшую фигуру Минхо. Тот сразу бросается к альфе. — Чани-и-и! — хнычет Ли, запрыгивая на Криса, который ловит его на лету. Крис аккуратно поддерживает омегу под бедра, пока тот крепко сжимал его в объятиях. — Привет, котенок, — Минхо пах лекарствами и совсем немного персиками. — Я так скучал по тебе! Ли что то непонятно скулит, вжимаясь в чужую грудь. Чан успокаивающе поглаживает дрожащую спину младшего и садит его на кровать. — Всё-всё-всё, — шепчет Крис, вытирая мокрые щеки рукавом своей рубашки. — Тебе нельзя волноватся, а то голова разболится. Не плач, хорошо? — Я просто, — всхлипывает Минхо. — Я не надеялся уже увидеть тебя. Я думал, он меня прикончит рано или поздно. — Не думай об этом, хорошо? — младший кивает. — Я принес тебе теплую одежду. Давай ты переоденешься? — Поможешь мне? — Ли тянется к тумбочке и достает тюбик с кремом. — Доктор сказал мазать синяки этим, чтобы они зажили быстрее. — Конечно, помогу, — кивает Крис. Он открывает крышечку тюбика и принюхивается. — Пахнет приятно. Минхо вздрагивает, когда теплые пальцы касаются его щеки, нежно втирая мазь в кожу. — Давай снимем это? — уточняет альфа, прежде чем снять через голову больничную рубашку с младшего. Он быстро обрабатывает все синяки, включая след от веревки на шее, стараясь не тревожить поврежденные ребра, стянутые тугой повязкой. Когда Чан заканчивает с синяками на спине, он помогает Минхо надеть футболку, которую он принес, а затем худи. — Подожди, — немного краснея, Минхо перехватывает ладонь Чана, когда тот поддевает пальцами резинку хлопковых штанов. — Я без белья. Ли берет со стопки, которую принес Крис, чистую пару белья и скрывается за небольшой дверью справа от входа — Академия оплатила ему отдельную палату с личным санузлом. Через пару минут он выходит, натягивая края худи ниже, чтобы спрятать гематомы на ногах. Они ему отвратительны и Чану, скорее всего, тоже. Минхо садится на кровать, пока Крис складывает больничную одежду. — Не молчи, — просит Чан, пока его ладонь охватывает чужую щиколотку, ставя стопу на свое бедро. Он целует сбитую коленку и заглядывает в глаза омеги. — Эта тишина, когда ты рядом, бьет мне по ушах. — Я люблю тебя, — на выдохе произносит младший, словно боясь, что альфа его услышит. Чан замирает. Он не ожидал, что Минхо скажет это первым, да еще и так внезапно. Крис прижимается к губам младшего, ловя вздох облегчения и чувствует чужие руки на своей шее. Поцелуй выходит чувственным и мягким — Чан пытается вложить в него все свои чувства к младшему, и у него выходит, судя по дрожащим ресничкам и нежном румянцу на бледных щеках. — И я тебя люблю, котенок, — шепчет в чужие губы альфа. — Больше всего на свете. Минхо требует еще несколько поцелуев и Крис не смеет отказать. Потом он заканчивает обрабатывать синяки омеги, помогает надеть штаны и носочки, а больничную одежду прячет в низ тумбочки. — Так лучше? — Угу, — кивает Минхо, натягивая рукава на холодные руки. — Ох, чуть не забыл, — Крис достает с кармана небольшую коробочку и протягивает ее младшему. — Что это? — удивляется Минхо. Он открывает коробочку и видит подвеску с красивым оранжевым камнем. — Это подарок на твой день рождения. Хочешь, я помогу тебе его надеть? Минхо активно кивает и Крис быстро помогает подвеске занять законное место на хрупкой шее младшего. — Очень красиво, — восторженно шепчет младший, разглядывая цветной камень. — Спасибо. Чан целует Минхо в лоб. — Ложись, котенок, — Чан помогает младшему забраться на кровать и накрывает одеялом. — Доктор назначил тебе постельный режим, ты должен отдыхать. Минхо довольно смакует суп, который приготовил ему Чан — он остался не очень сытым после больничного завтрака. Он уговаривает альфу забраться к себе под одеяло — Крис не уверен, что ему можно, но все же сдается под напором больших влажных глаз. Омега скручивается под боком своего альфы, укладывая голову на его грудь. — Если хочешь поговорить, о том что случилось, я всегда готов выслушать, — Чан перебирает светлые волосы, наслаждаясь чужим запахом. Минхо напряженно молчит, сжимая в кулачке футболку Чана. — Я, вот, — старший прочищает горло. — Хотел бы извинится, что тогда не поверил тебе, хотя должен был. Прости, котенок, я не смог тебя защитить. — Чани, ты не виноват. Никто не виноват, кроме Джихо, — Минхо крепко обнимает старшего поперек груди. — Я… Мне нечего рассказать, ты сам видишь, в каком я состоянии и понимаешь, что он делал. Но ты мне помог не сойти с ума в том аду. — Помог? — удивляется альфа. — Чем же? — Ты дал мне свой худи в тот день, ведь я тогда оделся легко и замёрз. Твой запах… Он был как лучик света для меня, напоминал мне о доме и о тебе. Я так скучал. Минхо улыбается, когда Чан переплетает их пальцы. — Кстати, — Ли приподнимается на локтях и заглядывает в лицо альфы. — Как вы нашли меня? Крис вздыхает и отводит в глаза. — Кристофер, — младший хмурит брови и забавно морщит нос — он всегда так делал, когда начинал закипать. — Отвечай, живо! Чан сдается — младший все ровно это узнает. Он рассказывает все — и о том, что они использовали их с Сынмином исследования, и о том, как стажеры нарушили несколько законов и устав Академии. — Они… что? Я вас всех прикончу, когда выпишусь. — Не сердись, — Чан поглаживает напряженные плечи. — Если бы не они, то мы бы все еще искали тебя. Минхо пару минут молчит и напряженно сопит. — Ладно, не прикончу, а немного покалечу, — сердито фыркает младший.

***

Минхо с победной улыбкой выходит из больницы. Он провел в стенах медучереждения без малого две недели. И провел бы еще столько же, но уговорил Чана попросить его выписать побыстрее. Конечно же, Крис не мог ему отказать. Минхо выписали, но не без строгих рекомендаций, которые Чан уж точно заставит его соблюдать. На Ли заживало все очень медленно — от некоторых синяков еще остались следы, ребра все еще были стянуты жестким корсетом и часто побаливали, а головная боль и небольшие проблемы с координацией (у Минхо кружилась голова, когда он слишком много ходил) из-за сотрясения мозга еще пару недель будут с ним. Зато он будет дома. Лежать в привычной удобной постели, окруженным запахом своего альфы, поприятнее чем на больничной койке. Чан долго ворчал по этому поводу, но все же был рад, что Минхо наконец, вернется домой. Несколько дней, перед выпиской младшего, Крис провел вылизывая квартиру дочиста — он развел большой бардак, пока Минхо не было. Он иногда не находил в себе сил на то, чтобы принять душ или покушать, не говоря уже об уборке. Хоть и Ли не был из тех людей, которые бегают с тряпкой и бдят, чтобы ни одна пылинка не упала, но он все же любил порядок и уют. Чан вымыл полы, убрал на кухне, вынес несколько пакетов мусора и постелил новое свежее белье — он специально сходил в магазин и купил несколько комплектов махрового постельного белья, чтобы его омеге было комфортно и тепло. Минхо расплакался, когда переступил порог дома. Родной запах ударил ему в легкие, заставляя сердце вжиматься от понимания того, что он мог уже никогда не ощутить его, если бы его друзья не спасли его. Чан долго успокаивал своего омегу, прижимая его к себе и поглаживая по спине. — Прости, — всхлипывает младший, вытирая мокрые щеки рукавом. — За что ты извиняешься, дурачок? — улыбается альфа, заправляя несколько прядок за ушко омеги. — Ты дома, а это самое главное. Чан целует Минхо и отправляет его переодеваться, а сам отправляется на кухню готовить обед, ведь младший всю дорогу домой ныл, что очень голодный. Долго насладиться возвращением Минхо Чану не удалось — о том, что омегу выписали Джисон узнал уже на следующий день и, буквально прописался, вместе с Хёнджином, конечно же, у них. Они заняли комнату Минхо и отказывались уходить, аргументируя это тем, что их квартиру затопили соседи сверху, у них сгорела проводка и им некуда возвращаться, пока не закончат ремонт или Академия не найдет им новые апартаменты. Чан сначала думал, что это выдумка, но все же потом убедился, что это правда. Джисон все время был с Минхо — омеги словно срослись в одного огромного, но чересчур милого, сиамского близнеца. Все что они делали, это смотрели аниме на диване в гостинной и параллельно поглощали кучу еды и снэков, попутно переплетаясь всеми конечностями. Чан даже немного ревновал. Но и придраться не мог — Минхо соблюдал строгий постельный режим, с поправкой на то, что он лежал в обнимку с Ханом, хорошо кушал и принимал лекарства. Вечерами, Бан побитым щеночком вертелся вокруг дивана, где обжимались младшие, пытаясь урвать хоть крупицу внимания от своего омеги. Хёнджин, к слову, был занят тем же, но и он успеха в этом деле не достиг. Позже, Хван расскажет, что Джисон был первым человеком, после него самого, которому Минхо открылся, после смерти их учителя. Минсоны были соседями по общежитию долгое время, до самого их выпуска и дальнейшего расселения, и у омег сформировалась особая связь. К Джисону и Минхо часто присоединялся Феликс и их омежий клуб торжественно заседал на кухне, распивая чай с печеньем, которое приносил Ли-младший, и обсуждая всякие мелочи и сплетничая. Отбить Минхо у Джисона у Чана получилось когда к ним зачастили Сынмин с Чонином — хоть и их команда была в отпуске, срок сдачи эссе стажеров приближался и им нужно было усиленно работать. Хоть Минхо и грозился покалечить и обругать стажеров, за то что они нарушили несколько законов, пока искали его, но он не смог этого сделать, когда они пришли проведать его в больнице. Он лишь поблагодарил их за все и обнял, от чего младшие, расстроганные словами Ли, и от счастья, что хён их не убил, зашмыгали носом и бросились обнимать старшего, сражаясь за право быть первым в объятиях их любимого хёна. Минхо все же немного поворчал и слегка отчитал младших, попросив сначала спросить его, перед тем как они решат что-то нарушить в следующий раз. У Чана от этого глаза на лоб полезли и он начал возмущатся. — Не ругай моих детей, — фыркает Минхо, а Чонин задорно показывает старшему хёну язык. Чан сжимал в объятиях омегу, пока тот сидел на его коленях и проверял работы стажеров, потираясь лицом об изгиб шеи, где была запаховая железа, пытаясь собрать на себе побольше запаха своего кошкомальчика. Хёнджин зажимал Джисона, пока тот играл в приставку с Чонином, а Сынмин методично уничтожал запасы выпечки, которую раз в пару дней приносил Феликс. Если у Джисона и Феликса были яркие, густые запахи, которые наполняли помещение, стоило им только войти туда и оставался там надолго, то у Минхо был тонкий, полупрозрачный, словно кружевная вуаль, аромат, который можно было почувствовать только в непосредственной близости от него и который рассеивается, стоит омеге на пару минут отойти. Чан находил в этом особое очарование, и хоть это не свойственно альфам, которые метили омег своим запахом, он всегда хотел оставить запах младшего на своей коже подольше, хоть это ему и не удавалось. Крис с особым трепетом ждал наступления ночи, особенно тех нескольких минут, когда младший готовился ко сну и старался устроится поудобнее и закинуть на Чана свое бедро и прижатся к его груди. — Не такой твердый, как раньше правда? — неловко улыбается Чан, когда пальцы Минхо скользят по его животу. — Я не ходил в зал пока тебя не было… — Плевать, — перебивает его омега. — Я ведь люблю тебя. Ты это ведь не только твои кубики на животе, правда? Минхо оставляет теплый поцелуй где-то под ключицей и переплетает их пальцы. Чан довольно урчит и через пару минут засыпает, убаюканный тихим сопением младшего. Чану казалось, что все наладилось, и Минхо не хотел разочаровывать его, хоть он и не был в полном порядке. Его тело медленно исцелялось, но разум все еще был не спокойным. Без снотворных, которые ему давали в больнице, он плохо спал. Кошмары, в которых он возвращался в тот злощасный подвал, снились ему каждую ночь. Он вновь и вновь слышал ненависный ему голос. — Он с тобой просто потому, что ты удобен, — холодный шепот пускает по спине табун мурашек. — Разве ты не понимаешь этого? В тебе нет ничего, что можно любить. Минхо просыпается. В ушах гудит, виски простреливает резкая боль, а спину и лицо холодит от выступившей испарины. Он аккуратно, чтобы не разбудить альфу, выпутывается из его цепких объятий и выходит в коридор. За дверью его старой комнаты слышен тихий храп Джисона. Он бесшумно минует комнату младших и заходит на кухню. Включенный свет слепит, но за пару секунд он привыкает. Минхо набирает в стакан воды и находит в аптечке таблетку от головной боли. Омега теряет ощущения времени и уходит в себя, подпрыгивая на стуле от испуга, когда дверь открывается и на кухню входит Хёнджин. — Все хорошо? — сонно тянет альфа и, не утруждая себя стаканом, опустошает большую часть бутылки с водой. — Угу, — кивает старший. — Голова разболелась, вот и встал воды выпить. Хван подозрительно щурится. Он выглядыавает в коридор и прислушивается — кажется только они бодрствуют. — Поговорим, хён? — альфа садится напротив и потягивает воду из бутылки. Он смешно хмурится, когда длинная челка падает ему на лицо и немного агрессивно заправляет ее за уши. — О чём? У вас с Хани что-то случилось? — С тобой все в порядке? — Если не считать того, что я избит, как собака, то да. — Но ты ведь не просто так с Джисоном зажимаешься. Я знаю, что его запах тебя успокаивает и просто так ты к этой машине для объятий так близко не подходишь. Ты не врешь мне? Минхо закусывает губу. Джисон и правда пах по особенному. Он пах мятными конфетами, жженым сахаром и елью. Так пахло первое настоящее Рождество Минхо. Учитель тогда только забрал его из монастыря и это был первый его праздник за все время. Этот запах навсегда осел в его памяти и действовал на него так, как не действовало ни одно успокоительное. — Ладно, — вздыхает старший. — Ты прав. Мне снятся кошмары. Хёнджин напрягается. — Почему ты не сказал раньше? А вдруг опять… — Нет, этого опять не случится, — перебивает младшего Минхо. — Я больше не ребенок, как тогда и я умею это контролировать. Ты ведь это прекрасно знаешь. — Может сходишь к Ёнхён-хёну? — Нет, — отмахивается Минхо и поднимается со стула, чтобы ополоснуть стакан. — Пока мне не нужны его психотерапевтические штуки для психокинетиков. Если будет нужно, то схожу. Хван хмурит брови и замолкает. Он помнит, насколько был разбит Минхо после смерти их учителя и предательства со стороны Джихо. Его нестабильное эмоциональное состояние и желание остановить время, чтобы попытаться все исправить, чуть не убило их обоих, помог только Джисон, который по счастливому стечению обстоятельств оказался рядом. Тогда то и Хван понял, как непутевый тонсен его хёна, который уже пару лет хвостиком бегал за Минхо, положительно влияет на него. Возможно, он влюбился в него еще тогда, когда тот без сомнений бросился прямо в сердце бури, чтобы помочь Минхо. Леденящий душу холод тогда не остановил Хана на пути к Ли, как и испепеляющий все до тла огонь не остановил его потом на пути к сердцу самого Хвана. Сейчас Ли выглядит получше. Он гораздо спокойнее, но иногда, на долю секунды, альфу охватывает тот же ужасный холод, что и пару лет назад. Он беспокоится, чтобы Минхо, который давно стал его семьей, не навредил себе и окружающим. Хенджин еще хочет что-то сказать, но его прерывает резко распахнутая дверь. Сонный Чан, хмурясь от света, растеряно осматривает комнату. — О, ты тут, — облегченно вздыхает альфа, в два шага пересекая пространствро от двери до мойки и виснет на шее Минхо. Ли указывает Хенджину на дверь и тот быстро уходит. — Что случилось, малыш? — Крис пытается спрятать глаза от назойливого света и утыкается носом в чужую шею. Омега приобнимает старшего, ероша темные кудряшки на затылке Бана. — Не нащупал тебя в кровати и испугался, что ты опять пропал, — альфа подхватывает младшего под бедра, усаживая на ближайшую поверхность, и жмется ближе, оставляя поцелуй на плече Минхо. — Ох, малыш, я только воды встал попить. Ты слишком много переживаешь о том, что случилось. Я ведь с тобой. — Мог меня разбудить. — Ты так мило спал. Как я мог тебя разбудить? — Чан что-то сердито ворчит. — Пойдем в кровать? Ты выглядишь очень сонным. Чан лишь кивает, помогая Минхо слезть со столешницы и достает из холодильника бутылку воды. — Вода здесь, — говорит Чан, когда Ли забрался в кровать. Он поставил бутылку на тумбу, где стоял ночник. — Если не сможешь достать, разбуди меня, хорошо? Минхо кажется, что у него треснет лицо от улыбки. Такой сонный, гиперзаботливый и милый Чан, не смотря на горячий голый торс, не мог не вызвать улыбки и сердечек в глазах. — Хорошо, Чани. Крис, явно довольный услышаным, выключает свет и как большой неуклюжий медведь забирается в постель. Минхо тут же притягивает его к себе, прижимая кудрявую голову к своей груди. Чан обвивает младшего всеми конечностями, но через секунду отстраняется. — Тебе не больно? — большая теплая рука скользит под футболку, останавливаясь на корсете, который фиксировал поврежденные ребра. — Это всего лишь трещины, Чани. На следующей неделе корсет уже можно будет снять, не беспокойся. — Не беспокойся, — фыркает альфа, обнимая тонкий стан своего омеги. — Тоже мне придумал. — Спи уже, ворчун.

***

С тех пор, как Джисон с Хёнджином обосновались в их квартире, Минхо привык просыпаться если не от громких криков, так от грохота или запаха гари из кухни. Но это утро встретило его тишиной. Находя это очень странным, он выбирается из постели, едва не разбудив Чана, и выглядыавает из комнаты. Дверь напротив приоткрыта и Минхо видит светлую макушку Хёнджина среди темных простыней. Он быстро чистит зубы и умывается. Далее омега заглядывает в гостиную, а затем на кухню, где застает Джисона, который что-то активно листал в телефоне. — Хани, на часах и девяти утра нет, а ты уже здесь злодействуешь, — зевает Минхо. Он замечает на столе продуктовый набор, видимо Хан хотел что-то приготовить. — Привет, хён! — воодушевляется младший. — Я хотел приготовить блинчики на завтрак, но не могу найти хороший рецепт. Они все тут какие то странные. — Хён тебе поможет, — Минхо закатывает рукава, но Хан тут же становится между ним и будущими блинчиками. — Что то не так? — Чан-хён будет ворчать, если ты будешь напрягаться, так что сиди и просто говори что делать, окей? — Минхо лишь вздыхает и плюхается на стул. — Чан ворчливее тебя, когда ему что-то не нравится. Хан смешно дует щеки и под командованием Минхо принимается замешивать тесто для блинов. Когда воздух наполняет приятный аромат свежей выпечки, на кухню заходит спящий на ходу Хенджин. Его длинные волосы собраны в небрежный пучок на макушке, а на щеке след от подушки. Хван целует Джисона в щеку, достает из холодильника бутылку воды и плюхается на стул рядом с Минхо. Тот развлекал себя выстраиванием башенки из зубочисток и Хван, исходя из своей вредности, подкрепленной желанием позадирать хёна, одним движением руки рушит труд последних нескольких минут жизни Минхо. Старший хмурится и сердито сжимает кулаки. — Умереть захотел? — А ты попробуй меня хоть коснуться. Джисон некоторое время игнорировал случившуюся перепалку, но когда за его спиной начали вспыхивать огоньки, а голые ноги облизывает мороз, он растягивает вцепившихся друг другу в волосы старших в разные стороны стола и тянет их за уши. — Вы что, с ума сошли? — возмущается Хан. — Вы меня чуть не поджарили и заморозили одновременно! Сейчас позову Чани-хёна и он вам всыпет по самое не хочу! Рассадив старших на разных концах стола, Джисон, громко причитая, возвращается к готовке. Минхо и Хенджин продолжают упражнятся в красноречии, пытаясь как можно сильнее друг друга подколоть, пока каждого не настигает Длань Гнева — так Хан называл деревянную лопаточку с особо длинной ручкой. Хёнджину достался смачный шлепок по плечу, когда Минхо лопатка еле коснулась, что не ускользнуло от внимания альфы и тот драматично разразился в тираде, мол Джисонни его не любит и постоянно только бьет. Шмыгая носом, Хван убежал из кухни, громко подвывая, пока его голос не расстворился где-то в коридоре. — Он очень чувствительный по утрам, думаю, тебе стоит сходить за ним, — говорит Минхо, прислушиваясь к нарочито громким всхлипам. — Знаю, хён, — вздыхает Джисон, выкладывая последний блинчик на салфетку и снимая сковородку с огня. — Он такой драматичный. — Иди давай, — подталкивает младшего Ли. — Я пока кофе сделаю. Хан скрывается за дверью в бывшую комнату Минхо. Сначала оттуда слушаться громкие возмущения Хвана, потом его визг, от чего Минхо даже испугался, а потом разливается благодатная тишина. Когда закипает чайник, в дверном проеме показывается Чан. У него немного опухшее лицо, влажная челка и запах зубной пасты на губах. Крис в шортах и большой футболке — топлесс, как раньше, он не ходил, потому что Хёнджин сказал, что комплексует от вида его идеального живота. Чан опять тогда что-то лепетал, что его живот далеко не идеальный, ведь он не был в зале более месяца, на что получил характерный хмык, и закатаные глаза, прямо как у Минхо. — Доброе утро, — хриплым голосом тянет Чан, обнимая со спины омегу. Его голова привычно ложится на плече младшего и он с интересом наблюдает, как тот рассыпает сахар и растворимый кофе по чашкам. В отдельной чашке уже залит кипятком его любимый чай. — Привет, Чани. — Как ты себя чувствуешь? Минхо прячет сахар и кофе в тумбочку и разворачивается к альфе лицом. — Отлично. А ты как? — Чувствую себя, будто хочу поцелуйчик, — Чан делает губы уточкой и прикрывает глаза. — О, а ты заслужил поцелуйчик? — улыбается младший, решая немного подразнить альфу. Чан тут же строит самое жалосливое лицо, на которое способен и дует щеки. — О, нет, только не эти щенячьи глазки! Минхо целует своего альфу, на что тот радостно щурится и прижимает его поближе. — Малыш, я могу тебя кое-что спросить? — Чан лишь кивает, пока руки Минхо поправляют растрепаную шевелюру и охватывают его щеки, заставляя смотреть омеге прямо в глаза. — Ты хорошо себя чувствуешь? Я в плане наших отношений. Я заметил, что ты стал каким-то… неуверенным? Я сделал что-то не так? Минхо еще в больнице заметил, что в Чане пропало то лидерство, которое он проявлял ранее. Если раньше он мог без лишних слов подойти и обнять его, то сейчас он часто мешкался и вместо того, чтобы дать Минхо такие необходимые для него объятия, Чан что-то долго обдумывал. — Я.., — Чан отводит взгляд и на несколько секунд задумывается. — Минхо, я так скучал по тебе. Я лез на стены от тоски каждую ночь, когда не знал где ты. Я даже думал, что если мы не найдем тебя, или найдем, но будет слишком поздно, я бы не смог дальше… Но ты здесь, рядом, такой теплый и осязаемый, — Чан проводит рукой по щеке младшего. — Ты ранен и в этом есть моя вина, ведь я тебе не поверил. Я так отчаянно хочу твоей любви, твоих прикосновений и объятий, но из-за того, что я тебя не защитил, мне кажется, что я ее не достоин. Минхо всматривается в лицо напротив и, кажется, впервые осознает, сколько тоски в родных карих глазах. Он чувствует себя эгоистом, ведь не замечал этого так долго, а был сосредоточен только на себе, пока Чан чувствовал себя потеряным и одиноким, хотя Минхо физически был рядом. — Чани, — вздыхает младший. — Ты достоин любви, как никто другой. Я отдам тебе всю свою любовь, даже больше. И больше не смей думать о таком, ты меня понял? Ты для меня самый ценный и самый любимый. Если тебе нужны объятия или поцелуи или ты захочешь услышать что-то приятное, просто скажи мне, хорошо? Чан не отвечает. Он, с легким сердцем, целует Минхо, больше не переживая о том, что тот, возможно, через силу отвечает ему. Ли так привычно поддается ему, позволяя вести в поцелуе и тает от его прикосновений. Чану приходится покрепче перехватить чужую талию, ведь он знает — у Минхо дрожат колени во время поцелуев. — Тише-тише, — шепчет Чан, отстраняясь от сладких губ. Ли, как обычно в такие моменты, очень взволнован и растерянно хныкает, цепляясь руками за широкие плечи в попытке вернуть твердость ногам. — Тебе нельзя волноваться так, помнишь? Голова потом будет болеть. — Ты заставляешь меня волноватся, — хмыкает омега, пиная старшего кулачком в плече. Чан ставит кружки с ароматным кофе на стол, пока Минхо копался в холодильнике в поисках баночки с вареньем. Он точно ее видел пару дней назад. Это был его любимый абрикосовый джем, за последнюю баночку которого он чуть не подрался с каким-то парнем в магазине. Когда большая тарелка с блинчиками и джем занимают место на столе, из комнаты младших опять слышны визги и звук удара двери об стену. — Хё-о-он! — плаксиво тянет Хёнджин, забегая на кухню и ища защиты у младшего из хёнов. Следом заходит Джисон. На его лице явная гримаса превосходства, а рукава футболки закатаны высоко вверх, демонстрируя неплохие мышцы. Чан и Чанбин действительно сделали из Хана маленького монстра, который не брезговал проявлять физическое превосходство при любом удобном случае. И до набора мышечной массы Джисон был сверхвласным, он мог одним лишь взглядом усадить Хёнджина себе на колени и позажимать его то и дело называя его «принцессой». Че уж греха таить, иногда и сам Минхо дрожал под настойчивый взглядом младшего, когда он просил отгул или немного объятий, так как Хани очень тактильный. Тонкий и изящный Хван не мог противостоять такому напору со стороны Джисона и часто ворчал, что хёны сделали его Хани накачаным чудовищем, хотя ему это нравилось. Под тяжелым взглядом Хана Хенджин визжит и прижимается к боку Минхо. — Хён, он меня укусил! — хнычет Хван. Он пытается всеми своими длинными конечностями зацепиться за Минхо, пока тот по привычке приобнимает его за талию. Чан еле сдерживает смех, ведь это напомнило ему один мем, которым Феликс спамил в их групповой чат, приписывая ему реальные ситуации, которые случались между ребятами. — Я тебя укусил, потому что ты вредничал! — огрызается Джисон, пытаясь стащить альфу со своего хёна. Минхо достаточно ловко маневрирует с уже полностью забравшимся на него Хёнджином, одной рукой поддерживая рукой под ягодицами, как большого ребенка, а второй отбиваясь от ловких пальчиков Джисона, которые грозились защекотать как его, так и его ношу. — Джисон! — фыркает Минхо. — Успокойся! И оставь Джинни в покое! Чан с улыбкой наблюдает за происходящим. Часть его кричит о том, что нужно сейчас же стащить Хвана с Минхо, но другая часть не может оторваться от этого перформанса. Джисон еще долго пытается поймать проворного хёна, пока тот не устает и не опускает Хёнджина на пол. Хван не успевает твердо встать на ноги, когда Джисон притягивает его к себе крепко обнимает, извиняясь за слишком сильный укус, ставший причиной этого балагана. И только урчание живота Чана заставляет их вспомнить об уже готовом завтраке. Ленивый беззаботный отпуск длился спокойно и размеренно, если не считать регулярных походов в больницу на осмотр, ведь это было одним из условий, по которому Минхо отпустили домой и еще нескольких вечеров, когда Ли был полностью занят стажерами и их эссе, которые в конце концов были сданы и оценены на высший балл. Минхо удивляется, когда через несколько дней, после того как эссе были сданы, ему звонит Сонджин-хён. Он уходит в их с Чаном комнату, чтобы ответить — в гостинной слишком шумно, так как у них случился непредвиденный вечер кино с ночевкой и вся их компания собралась перед телевизором. — Что то не так с работами моих стажеров? — сходу интерисуется Минхо после вежливого приветствия. — Нет, с этим все в порядке, — Сонджин напряжен и нервозностью так и веет с той стороны трубки. — Тогда, что случилось, хён? — Минхо, я не должен тебе это говорить, но я думаю что ты должен это знать, — тяжело вздыхает альфа в трубку. — Ты пугаешь меня, хён, — Сонджин был самым спокойным человеком которого Ли знал, и его мало что могло заставить так нервничать. — Дело в том, — длинная пауза. — Вчера ночью Джихо сбежал из темницы Академии.