Ангел

Солнце освещало лица прохожих. Воскресное утро. Все спешили в церковь. Юноша застыл перед входом. - Лет так двести меня здесь не было.- Он ехидно улыбнулся.- И ничего не изменилось. Никто не слышал того, что он говорил, да если бы и услышал, то точно не предал значения. Запах ладана сразу ударил в нос. Приятное лёгкое головокружение. Все, как в первый раз, много столетий назад. Парень бегал глазами туда-сюда в поисках чего-то, по его мнению, интересного. Фигура в темных церковных одеяниях склонилась над мольбертом. - Вот он, иконописец. Наконец-то.- Облизнувшись словно кот, голубоглазый блондин, будто сошедший с картин времен Ренессанса, уверенно двинулся вперёд. Юноша, что рисовал, кажется, так погрузился в свою работу, что даже не заметил, что кто-то стоит за его спиной, наблюдая за процессом. - У вас явно талант от Бога.- Мелодичный голос прозвучал где-то совсем близко.- Редко встретишь таких, как вы. Сердце тотчас забилось в разы быстрее. Конечно, его хвалили и восхищались им, но чтобы так, посреди службы, абсолютно незнакомый человек... - Благодарю...- Парень едва смог выдавить из себя хоть какое-то слово. Он обернулся, чтобы посмотреть на того, кто с первых секунд пленил его душу одним голосом. Высокий, худощавый. На лицо спадали белокурые волосы, что слегка закрывали миловидное личико. Глаза небесного цвета, в которых так и сияли солнечные лучики. Он нежно улыбался, давая понять, что искренен во всех своих словах. - Да вы и сами не хуже своих картин. Не пробовали написать икону, где вы были бы в главной роли? - Блондин наклонился ещё ближе. - Я?.. Вовсе нет, я не святой, чтобы с меня писать иконы... В ответ ему просто протянули руку. - Будем знакомы. Николай.- Ещё одна очаровательная улыбка. Был на его месте кто-то другой, священнослужитель в жизни бы не согласился даже заговорить. - Федор. Рад знакомству. - Взаимно, взаимно.- Николай крепко сжал ладонь Федора. Чувство эйфории окрыляло. Прошло чуть больше двух недель с того момента, как иконописец так увлекся один из прихожаней церкви. Они проводили много времени вместе. Николай постоянно крутился возле него: то помогая рисовать, то просто развлекая рассказами. Оказывается, новый друг, а на то время и единственный, не смотря на столь юный возраст, успел побывать уже во многих странах, повидать мир. И нет, это не было простым интересом или просто потребностью с кем-то говорить. Федор чувствовал, как его влюбленность все крепнет, переростая во что-то большее, что-то, что наверное, простые люди называют любовью. Ангельская внешность Николая тоже сыграла роль, и не малую. Его буквально боготворили. И наперекор всем своим убеждениям, Федор даже начал писать икону. Прятал ее ото всех. Но одной из прихожанок, что всегда заходила к Федору, таки удалось хоть одним глазом посмотреть на творение. Каково было удивление Федора, когда девушка, как прокаженная, отскочила от иконы. Она рыдала, судорожно крестилась и крестила все вокруг. Так и не поняв, в чем было дело, Федор выпроводил ее с мастерской. Видимо, она наговорила всем такого, что дверь в маленькую комнатушку теперь не закрывалась. И у каждого последующего незваного гостя была точно такая же реакция. Неумение перетекло в животный ужас, когда кто-то из священников смог объяснить в чем дело. Любовь ослепляет. Федор чуть ли не посмеивался над данным выражением. - Ну видишь же, кого любишь, что за бред.- Ни один человек слышал эту фразу от него. Но он не видел. Он любил так, что не понимал главного. А понял уже слишком поздно. Икона была дописана, а в лицо ему плеснули водой, наверное, святой, другой тут и не было. Вместо белокурого "ангела во плоти, что спустился спасти мою грешную душу", как говорил сам иконописец, на него с произведения искусства смотрел сам Дьявол.