Десять шагов скучной жизни

Одна поездка в прошлое.

Кирилл сидит весь такой загадочный по ошибочному мнению Леши, решает «важные вопросы своих не менее важных дел», но на деле же молодой человек бездумно скролит ленту интернета в поиске чего-то, что сможет удовлетворить его ненасытное любопытство в выходной день. А напряженное лицо… вспомнить бы, когда оно таким не было. Кажется, брови теперь хмурятся по умолчанию. Наконец, парень решает побеспокоить покой мужа, неаккуратно дергая Кирилла за футболку. Простого кивка Леше оказывается мало, и приходится повернуть всю голову целиком. Перед ним что-то среднее между настойчивой убежденностью и страхом. Занятно. - Что? – выдает Кирилл, привычно вскинув брови. Дурацкая привычка таким взглядом делать людям одолжение. - У Лизы день рождение через неделю. Я лечу в Россию, и мне все равно, летишь ли ты со мной. Тон, пусть и однозначный, все же едва держит обладателя на плаву. Ткни разок – и развалится как карточный домик. У Лизы день рождения… Милый, Лизы уже давно нет. - Вот как, - выдыхает Кирилл. Встает с удобного домашнего кресла, чьи подлокотники заменили ему подушку, - А занятия? - Плевал я на занятия. И так давно у нее не был. Парень отворачивается на секунду – всего на мгновение – и за это время успевает то ли подавить в себе микро-взрыв, то ли отложить его на потом. - Хорошо, да, замечательная идея. Посмотришь заодно, как там все переделали осенью. От меня-то тебе что нужно? Карточка у тебя есть. Лети. На какое билеты хочешь взять? Леша растерянно уставился на молодого человека, который в домашней обстановке становился максимально непривычно помятым, неуклюжим, а теперь из-за резкой просидки зрения, еще и неповоротливым. Но не менее опасным. - Хотел неделю там пожить… - У Игоря? - У твоего отца, - смущенно ответил Леша, словно это возбранялось, - Можно? - Естественно. Это и твой дом тоже, - Кир фыркнул, выплюнув небрежно фразу в его сторону, подошел к бару, достал купленную им вчера минералку. Газировка зашипела в носу – фу. Леша продолжал стоять с опущенными по швам руками, неподвижно и весьма удивленно. Чего-то ждал. - Что? – настойчивее переспросил Кирилл. Витающая в воздухе и ощутимая невооруженным глазом недосказанность раздражала. - Я не думал, что ты так спокойно на это отреагируешь, - признался Леша. - А. Что тут скажешь? Чужие ожидания – не его проблема. Кажется, в холодильнике был салат. Парень нагнал молодого человека уже на кухне. - Эй! Ты не злишься? Словно в подтверждение, Кирилл очень протяжно и тяжело выдохнул, зачесал непослушные волосы пальцами, поправил слегка съехавшие с носа очки и красноречиво посмотрел на него немного закатанными глазами: - Если бы ты знал, насколько мне похуй, ты бы охуел, - сказал он. Леша… охуел. Но уже от грубости выражения, пожалуй. Встал посреди помещения, нервно подергивая ногой в брючине спортивок. - То есть, - завозмущался он, - тебе наплевать, куда я еду? - Нет, мне не наплевать, куда ты едешь. - Тогда отреагируй хоть как-нибудь! - Как ты хочешь, чтобы я на это отреагировал? За окном загаркали редкие вороны, облюбовавшие местные виды парка и приозерной местности. Мамочки с колясками то и дело косились на чернильную стаю пернатых – как бы те на коляски не бросались – но им, как сам Кирилл догадывался, проходя мимо, было глубоко срать и на мамашек с их кричащими личинками, и на всех остальных, в принципе. Лишь изредка, как, например, сейчас они извещали жителей местных высоток о своем присутствии – чтобы те не забывали лишний раз, с кем делят общую территорию. Мартовское солнце припекало, пробравшийся через шторы лучик кусал Кира за голую стопу на полу, пока тот лениво пережевывал болгарский перец. - Напросился с тобой? – предположил Кирилл, - Мол «возьми грешного грехи откупить», так? – он наклонился к Леше, потрепав того за рукав растянутой футболки, как бы в насмешку, - Или еще лучше. Поехать с тобой на кладбище. Куплю цветы, поздравлю Ее с днем рождения, произнесу речь, в которой сделаю вид, будто она до сих пор живая. Как ты это делаешь. Ты ведь так решаешь свои проблемы, да, Леш? Иллюзиями. - Зачем ты так… Я же просто… - Скажу: «Привет, мы не знакомы. Вернее, знакомы, но как бы косвенно. Я – Кирилл, человек, из-за которого ты умерла, но самое занятное, что я теперь трахаю твоего брата. И, знаешь, ему это нравится». - Кирилл… - Что «Кирилл»? - Почему с тобой никогда нельзя по-человечески… по-нормальному… - Ле-еша-а, - тормоша юношу, растянул Кир, - Это ты хочешь в Рашку. Хочешь – поезжай. Только не надо этим мне мозги выносить, окей? Сколько раз надо повторять: мое мнение не изменится. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Леша в полной тишине, скорее угнетающей и вязкой, нежели интимной, поднял глаза на Кирилла. Тот сверкал своими молниями из-под черных сведенных домиком бровей и шумно дышал. В воздухе меж двумя противоположными искрами взглядов проносились миллионы слов и мыслей, но вслух было высказано только лишь: - Я улетаю послезавтра. Леша ушел вглубь квартиры, хлопнув дверью спальни. - И стоило столько шуму поднимать… - сам себе сказал Кир, жуя пустую вилку. «Леша вылетел три часа назад. Уже должен был приземлиться…» - думает Кирилл, пока стоит в небольшой очереди у стойки регистрации. Он полетит следующим рейсом. Потому что ну… не мог же он его одного отпустить, верно? Перед ним азиатские туристы что-то обсуждают на своем родном непонятном языке. Люди не двигаются. Солнце за окном лениво перекатывается по небосводу, раздражая глаза сквозь витражные окна аэропорта. Он не был в России с момента переезда. Нельзя сказать, что Кирилл соскучился, скорее так – легкая меланхолия памяти, то и дело подбрасывающая неожиданные флэшбеки. И только из-за нее сейчас слегка подрагивают руки. Только из-за нее. Не из-за отсутствия вовремя принятых препаратов. Жажда острых ощущений еще никого до добра не доводила. Блядское солнце. Если оно сейчас же не перестанет слепить ему в глаза, он лично взорвет его в чертовой матери! - Проходите! Молодой человек! – голос администратора у него над ухом. Что это за сервис такой, где в бизнес-классе от кресел воняет новой обивкой? Кир учуял этот тошнотворный запах, пока пытался немного подремать. Солнце достало его и в иллюминаторе. - Вы не могли бы закрыть окно? – просит его пожилая женщина с соседнего места, - Слепит же, ну. На ее коленях сумка от Армани из крокодильей кожи. На ногтях рук ярко-желтый маникюр, и такого же цвета платочек на шее. Закрывая шторку, Кирилл охотно размышляет, будет ли хорошей и качественной сумка из человеческой кожи? Он думает, что нет – у нас она слишком тонкая, а потом резко вспоминает парочку серийников, которые делали обивку своей домашней мебели из кожи жертв. Бабуля рядом заталкивает в огромные уши аирподсы и затыкается. Аромат ее парфюма перекрывает вонь сидений, и Кирилл, подавляя раздражение, тоже закрывает глаза. Петербург и март – вещи абсолютно не совместимые. Северная столица утопает в снежной каше из остатков песка, грязи и снега, налипая на борта автомобилей и пачкая одежду спешащих пешеходов. Никто не убирает с тротуаров залежалый лед, никто не сметает с сухих парковых дорожек морозную соль. Северная столица – а дерьма, как и во всей стране. Кирилл берет такси вместо каршеринга. Садится на заднее сидение, показательно не вынимая из ушей наушники. Вспоминает город, пролегающий перед ними. В центре пробка – Гостинка стоит. Годы идут – ничего не меняется. Начинает идти противный дождь со снегом, и даже в теплой комфортной машине становится до жути зябко – тело прошивают миллионы невидимых иголочек. «Ты блять не могла родиться в июне, например?». Перед ними грузовик дорожной службы раскидывает, посыпая, на асфальт все тот же песок. Прямо поверх огромных луж из талого снега. Кир неожиданно для себя начинает нервно посмеиваться. Великая держава дураков. Они проезжают мост над рекой, какое-то время лениво едут по обширному полю территории усадьбы. Наконец, заезжают в открытые ворота. Водитель с некоторым сомнением поглядывает в зеркало заднего вида, рассматривая Кирилла и выискивая в нем либо черты испарившегося белокурого наследника хозяина либо чужака, что ошибся адресом. - Ну вот я и дома, - нарочно вслух говорит он. Глаза водилы округляются. Сам Кирилл Гречкин побывал в его машине… Чаевых этот любопытный гондон не получит точно. Леша выходит в зону прилета, где ему издалека машет рукой Гречкин старший. Петр очень порывался его встретить, понятно с чьей подачи, но парень решил повременить с той встречей. - Всеволод Петрович, здравствуйте! - Господи, Леша, ну ты вымахал! - мужчина легонько хлопает его по плечу, - Ну, давай сумку заберу! – и забирает из рук нетяжелый чемодан. Поправив на плече рюкзак, Леша идет следом. Они обсуждают его учебу и громкие дела в Питере - кто кого нынче подставил, слил. Делится мыслями со стороны Игоря, и Всеволод долго задумчиво кивает. Они садятся в тот самый Ровер. Леша помнит, что, кажется, на пассажирском спереди в ногах раньше всегда лежала запасная бита. Теперь там лишь валяется чья-то влажная салфетка. - А, это наверное… - порывается пояснить мужчина, но как-то неловко тушуется, - Не важно. Давай выкину. Леша все продолжает смотреть себе под ноги. Как-то необычно все. Если бы салфетка оказалась в крови, он бы чувствовал себя более комфортно. А так… - Как ваши дела? – спрашивает он, - Я имею в виду… Ну… - Спокойно все, мирно. Мы тут с Петром потихоньку разбираемся со всем. - С Петром? Который Игоря? - Да, а что ты так удивляешься? - Игорь-то в курсе? - Игорь не дурак. Да и мы не лезем на рожон. Понимаешь, после вашего переезда многое изменилось… «После отъезда Кирилла, вы хотели сказать?». - Сейчас грубой силой никого не удивишь. Нужна дипломатия. У Петра хорошо получается. Если бы он был на месте Кира, он бы обязательно обиделся. Черт, да даже не побывав на его месте, Леше все равно стало почему-то обидно. Словно завидев не скрытое раздражение, мужчина быстро отвлёкся на него от дороги: - Да ты не так понял! - Я все понял именно так, как оно есть, - мягко воспротивился парень, - Не нужно мне ничего объяснять или тем более оправдываться. Всеволод Петрович, я просто прилетел в гости к вам и к… в общем, я здесь не для нотаций. А ваш сын все равно не узнает об этом в ближайшее время, но к тому моменту все же советую что-нибудь придумать. - Как у него дела, кстати? – пониженным тоном спросил мужчина. В голосе пролегало отцовское беспокойство. Такое… на грани с сожалением. - Вроде неплохо, - Леша повернул голову к стеклу, немного опустил его, чтобы в нос ударил запах его родного города, - Работает много. Он сейчас, знаете, такой молчаливый постоянно. - Не обижает? Не ссоритесь? Леша прокручивает между пальцев обручальное кольцо и ухмыляется. - Нет, но даже если бы обижал, вы бы в любом случае ничего не сделали, - Всеволод опускает взгляд, - Простите. Мужчина только ведет плечом. На правду не обижаются. - Как ваше здоровье? – интересуется юноша. - Ну, привычки просто так из головы не выбросишь, - широкая улыбка заставляет морщины на лице слегка расползтись по углам, - Так что по-прежнему балуюсь свежими фруктами на завтрак. - И допоздна работаете. - Куда без этого? - Есть кому за вами присматривать? – внезапно спрашивает Леша, сам не понимая зачем. Если нет, он что, можно подумать останется? Но Всеволод многозначительно поворачивает голову и улыбается еще шире: - Есть. Я вас познакомлю. Теперь все становится ясно. В холле их встречает высокая женщина в длинном халате в пол, домашних туфельках на низком каблучке и легким повседневным макияжем. Брюки шелковой бардовой пижамы переливаются в свете настенных светильников. - Лешенька, познакомься, пожалуйста, это – Миранда. Любовь моего сердца, - нежно произносит Всеволод, за ручку подводя женщину поближе. Та, хоть и на каблуках, будто не идет, а плывет над паркетом, - Миранда, это муж моего сына – Алексей. Они живут в Германии, я тебе рассказывал. Леша потерянно хлопает глазами, пока женщина с энтузиазмом хватает его за руку. - Я очень рада наконец вас увидеть! Всеволод так долго обещал мне вас показать! Я уж начала сомневаться! Короткое пышное каре орехового цвета с легкими проблесками седины, ничуть не портящей внешний вид хозяйки. Мягкие руки в синих венках. Парочка тонких колец на пальцах и едва заметные часы на запястье. Весьма не броско… - Миранда – хирург. Познакомились на консультации… - Он вас убьет, - перебивает Леша Всеволода. Тот замолкает, теряя всю радость и в лице и в голосе. Леша сам не понимает, почему сказал это. Кирилла же здесь нет, переживать не о чем. - Давайте обсудим это за ужином, - коротко добавляет владелец дома. На ватных ногах Леша поднимается к себе. К себе… Несмотря на то, что цель прилета у него была одна, новая информация напрочь выбила под ним всю почву. Поэтому за столом он сидел, ни проронив ни слова. Это, в целом, не сильно складывалось на ситуацию. Миранда охотно заполняла собой тишину, увлеченно рассказывая о своей работе. Когда женщина подорвалась за штруделем – «Всеволод мне говорил, что вы его обожаете!» - Леша наконец нашел в себе силы открыть рот. - Ему надо было сказать в первую очередь! - Когда? – шепотом ответил Всеволод, - Такое по телефону не расскажешь… Я думал, что уж никогда не полюблю никого, а тут такое… Так быстро все завертелось. Я не знал… - Надо рассказать. - Я понимаю, Леш. Но давай на чистоту – ты и мой сын не те люди, которые могут читать мне нотации на старости лет. И то верно. Чья бы корова мычала… - Про штрудель вы тоже зря не сказали ей. Это Кирилл его любит, а не я. - Она хотела что-то приготовить, что-то особенное. - Я понимаю. Повисла пауза. Только сейчас Леша заметил, что на столе другая скатерть. Раньше был белый хлопок, теперь же благородное кружево из льна. - Попрошу тебя ничего ему не говорить, ладно? – Всеволод проглотил ком в горле, - Пусть Кирилл еще немного побудет в неведении. Стало как-то грустно, что его никто не встречает у входа. Это и логично – он же никого не предупреждал, что прилетит. Тогда чего, собственно, стоило ожидать? В доме заманчиво пахнуло выпечкой. Вишней и… слоёным тестом. Кирилл чуть язык себе не откусил от этого запаха, и потому сразу побрел на его источник – в столовую. В коридоре небрежно разбросаны Лешины кроссовки, а в ключнице висят когда-то его ключи от дома. Висят там же, где и раньше – на крайнем крючке слева. Брелок в виде машины покрылся пылью. - …Пусть Кирилл еще немного побудет в неведении, - услышал он голос отца. И все его внимание тут же переключилось на это. - Это в каком же неведении мне нужно побыть? Он по-хозяйски прошел в комнату, по пути забрасывая в рот виноградину из тарелки на краю стола. В арке кухни появилась Миранда с деревянным подносом, на котором был выложен штрудель. К потолку поднимались мелкие клубки пара – видимо, только-только из духовки. - О, папенька, ты что, завел новую домработницу? – навеселе пропел Кир, прохаживаясь вперед. Женщина поджала губы, поглядывая то на Всеволода, то на нового гостя. Гречкин-младший беспардонно расковырял выпечку из середины, пробуя, - Если это приготовили вы, то у вас золотые руки. Это божественно. Как я удачно прилетел. - А вы, я так полагаю, Кирилл… - сухо произнесла она. - Почему у меня ощущение, что я помешал чему-то, - он огляделся вокруг себя, на всех, кто таращился на него в ответ, в том числе и Лешу, - Леша? Вместо того чтобы что-то начать объяснять или, что вероятнее, начать возмущаться странному появлению молодого человека, тот аккуратно вышел из-за стола, на слегка пошатывающихся ногах подошел к Киру и приобнял его. Будто не был удивлен совершенно ничему. Будто каким-то особым чувством уже знал, что так оно и будет. - Кирилл, добрый день, - заговорила Миранда, отставляя выпечку на скатерть, - Нам нужно поговорить. Они удалились. Всеволод порывался пойти следом, но женщина предупреждающе выставила ладонь – в ответном взгляде читался не иначе как страх. - Я слышала и о вас тоже, - с ноткой пренебрежения, что не осталась незамеченной, начала она, - Несмотря на то, что вы близкий и дорогой человек Всеволоду, нравится вам то или нет – мы встречаемся. Что более важное – мы любим друг друга. Женщина прошла вглубь кабинета, где раньше Гречкин-старший проводил большую часть своей жизни. И где сын познавал начальные азы взаимодействия с людьми. - Вот не хотел же ехать… - пробубнил под нос Кир, усаживаясь задницей на стол – зачем изменять своим привычкам, верно? - Что? - Спрашиваю, когда вы с папенькой собирались ввести меня в курс дела вашей новой жизни? - Я бы попросила без сарказма, молодой человек. Не хочется начинать наше долговременное знакомство с взаимной неприязни друг к другу. К тому же, как я уже пояснила, мне многое о вас известно. Поэтому не вижу смысла показывать характер. Я не ваш маленький мальчик и не стану терпеть пренебрежения к себе. - Если вы еще раз вплетете сюда Лешу, то мы точно не подружимся. - Всего лишь апеллирую фактами. Не более, - Миранда взяла с подноса бокал с остатками чего-то крепкого насыщенно-карамельного цвета, - Пьете? Кирилл с недоверием покосился на ее протянутую руку. - Хорошая попытка. Но нет. Миранда легко ухмыльнулась. - Да, это мне тоже известно. - Тогда зачем? Проверка? - Возможно. Кирилл потряс волосами, немного приводя в чувство полупустую после перелета голову. Больше всего ему хотелось в душ и к Леше. - Вашему отцу нужен постоянный присмотр. Я, как врач и в первую очередь как женщина, могу ему его обеспечить. Одинокие годы под стрессом и постоянно выматывающей работой начинают давать плоды. Вы живете в Германии, наверняка, часто волнуетесь о его здоровье. Боле это не потребуется. - Предлагаете мне не приезжать в родной дом?- огрызнулся он. - Нет, я предлагаю перестать ревновать отца, с которым вы и так не видитесь по полгода, а то и больше, и начать реагировать на подобные житейские проблемы не как маленький ребенок – «мое – не отдам» - а как взрослый человек. В матери к вам, Кирилл, я не навязываюсь, в авторитеты – тоже. Уже поняла, что это бесполезно. - А вы попробуйте. У меня, знаете ли, никогда не было достойного примера. На минуту в глазах женщины пролегла мысль, которую Кирилл, если бы мог, обозвал бы проснувшимся чувством заботы. - У вас есть дети? - К сожалению нет. Предлагаете свою кандидатуру? - Не староват буду? – ухмылка вышла какая-то кривая… с намеком на прошлую боль, на грусть, на десткую обиду. Миранда сделала небольшой глоток, подержав содержимое во рту. Громко проглотила, откинув второй рукой волосы и поправив полы халата. - Всеволод переживал на счет вашей реакции. Так что я в целом растеряна итоговым вариантом, - наконец, ответила женщина, игнорируя предыдущий вопрос. - Мне поистерить? - А вы умеете? И оба одновременно начали смеяться. - Разговор у нас с вами какой-то выходит… - Да, Кирилл, как-то не выходит. Вы зачем, собственно, прилетели? - Это допрос? - Боже, нет. Любопытство. Мы вас не ждали. Особенно учитывая причину прилета вашего мужа. - Я с ним независимо от причин этой поездки. Захотел – прилетел. - Вы хаотичный человек, Кирилл. - Перестаньте во мне копаться. - Я врач. Профессиональная привычка. Кирилл поднялся со стола. Сделал пару шагов в сторону возлюбленной отца. - Вам нужны его деньги? Недвижимость? Давайте обговорим эти моменты сразу, до того, как вы разобьете ему сердце. Миранда тоже выпрямилась, вытянулась, гордо приподнимая голову и с неким вызовом отвечая на брошенное в ее сторону обвинение: - Твоя настороженность к людям похвальна, - перешла она на «ты», - Но ты ошибся. У меня две машины, квартира на Крестовском и дача в Красном селе. И я главный врач в частной клинике для таких же богатеньких засранцев. Последнее, что мне нужно от Всеволода, это его деньги. Я просто люблю его. Говорят, тебе знакомо это чувство. - Это же каким нужно быть человеком, чтобы полюбить папеньку? - А ты подумай. Кирилл подумал. Где-то секунды две. - Как ни странно… вы мне нравитесь. А еще ваш штрудель… - Я слышала, да, «просто божественный». - Да, верно. Дипломатия, подумал он, в целом окончена. Можно сворачивать этот мобильный столик переговоров. - Еще вопросы? – уточнила женщина. - Нет. Только предупреждение, - молодой человек сделал еще шаг – Миранда не шевельнулась, - Если разобьете ему сердце – я разобью ваше. Папенька с недавнего времени склонен к мягкотелости и совершению ошибок. - Долго же мне придется завоевывать доверие вашей семьи. - Мое доверие. И вышел. В коридоре у кабинета, будто чужой, топтался Всеволод. На удивленный взгляд сына отреагировал весьма предсказуемо, всплеснув руками: - Я что, по-твоему, должен был ждать внизу?! Был вариант возмутиться, спросить «Я что – монстр какой-то?», а потом вопрос отпал сам собой. - Где Леша? - В комнате. Уточнять, в какой, не потребовалось. Перед тем, как скрыться в кабинете, мужчина приветственно протянул руки. - Ты так изменился… - оглядел он Кира с головы до ног, - Давно мы не виделись. С самой свадьбы, пожалуй. Видеозвонки не счет. - Неужели скучал? - Ты мой сын. Не задавай больше таких глупых вопросов. Но все же… предупреждать надо о таких визитах! Кирилл нехотя кивнул – мужчина скрылся за дверью. В коридоре стояла тишина. На первом этаже, если выгнуться к перилам, домработница ставила на полки раскиданные ботинки Леши. Его собственная сумка, нетронутая, громоздилась возле огромного выходного зеркала. По меркам жизни, если не говорить о целой истории, прошло всего ничего. Какой-то жалкий, ни к чему не обязывающий год, однако вот стоит Кирилл в доме, который знает от и до, чьи углы и комнаты выучены им лучше таблицы умножения, вот он, в сердце огромной усадьбы, дышит родным воздухом, не глядя может найти нужный выключатель или розетку, а скажи ему кто-то два года назад, что он не узнает себя в отражении зеркала – не поверил бы. Ни за что на свете не поверил бы. Потому что хрен с ней с внешкой – всегда можно снова покраситься, снова носить одежду вырвиглазных цветов и сидеть на столешницах вместо нормальных стульев. Вот только… будет ли это он? Кирилл хотел бы ответить «да». Хотел бы, но не может. Прикрывая на секунду глаза, молча сливаясь со стенами, врастая в пол домашними тапочками, молодой человек, держась одной ладонью за перила, тяжело и глубоко дышит. В памяти проносятся сотни тысяч дней, проведенных здесь другим человеком. «Такие, как ты, не меняются». Тогда что это, по-вашему? Разрушение? Осознание? Желанное взросление? Ответов ни на один из этих вопросов у него нет. Но есть неплохой вариант заглушить потребность в их нахождении. Он поднимается на третий этаж, где стоит еще минуту меж двух одинаковых на вид дверей. Одна – его настоящее. Одна – его прошлое. Та, что ведет в прошлое, все также захламлена ненужными вещами, покрыта пылью на подоконнике и мебели, в ней доживают свой век первые книги Кирилла и первые увлечения – в углу запрятан старый магнитофон папеньки. И лишь небольшой квадратик на полу возле межкомнатной стены, протертый трениками и растянутыми футболками, отзывается в настоящее. Он заходит к Леше без стука. Тот будто и так знал, что к нему зайдут – сидит на кровати в позе лотоса. Интересно, если бы Кир зашел в конце дня или вообще завтра, парень так бы и просидел все это время? Словно статуя. - Ты же не хотел прилетать, - тон холодный, но не равнодушный. Кирилл усаживается жопой на письменный стол – джинсы немного задираются, оголяя щиколотки. - Это и мой дом тоже. - Ты понял, о чем я говорю. - Я не собираюсь перед тобой отчитываться. - Но… - Леша тушуется, жует губу, теряет запал, - зачем? - Я не знаю. Такой ответ тебя устроит? Леша в ответ долго смотрит в его глаза. Долго по меркам их мироощущения. Было ли это две секунды или полчаса – никто не знает. - Ты всегда делаешь то, что хочешь, - наконец выдал он. - К чему это было сказано? - Пытаюсь объяснить твои действия. - Или оправдать. - Не без этого. Комната больше не пахнет детскими обидами. Она теперь вообще ничем, кроме прошедших зимних морозов, не пахнет. Даже открытое окно не помогает разбавить этот оттенок бестелесности в помещении. Словно здесь никого никогда не было. Словно между ними здесь ничего не происходило. Кажется, Леша ощущал то же самое. - Обними меня, - попросил он. Кирилл осторожно присел на кровать, позволяя чужой голове упасть на колени. Леша, подкладывая под щеку руку, закрыл глаза. - Ты поедешь со мной на кладбище? - А ты хочешь? – потому что Кириллу виделось это совершенно иначе. - Я не знаю, Кир. Я не знаю. И парень спрятал лицо в подолах пледа. Они заснули в разных комнатах. Монстр не приходил, потому что здесь его больше не существует. Но Кирилл просидел возле его кровати до утра, пока первые лучи рассеянного питерского солнца не застучали в занавески. В машине стояла гробовая тишина. Ее можно было разгребать ложками. Кирилл никогда не вел автомобиль так аккуратно, как сейчас. Будто специально, нарочно. «Смотри, я умею водить. Просто в прошлый раз что-то пошло не так». На заднем сидении лежал огромный букет из белых лилий и хризантем, перевязанных широкой лентой. И игрушечная машинка на пульте управления, о которой она как-то в мечтах говорила брату. - Серьезно нахуй? – спросил Кир в Детском Мире. - Да, - безапелляционно заявил Леша и пошел на кассу. Угадайте, какого машинка цвета. Кирилл немного дергано поправил ворот бадлона под пальто, сворачивая с четырехполосной трассы на узкую колею в сторону последнего пристанища людей. Будничный день. Парковка возле ворот почти пустая, не считая старого потертого джипа охранника и какой-то одной иномарки, заляпанной грязью весенних дорог. - Я не пойду, - предупреждающе говорит Кир. - Если хочешь – можешь не ждать, - сказал Леша, выходя из салона, - Я буду… - Столько, сколько тебе надо. И я никуда не уеду. Парень отреагировал сухо – кивнул и через пять минут скрылся за решетчатыми перегородками могил. Тишина стала еще более невыносимой и пробиралась под кожу тараканами и мелкими жучками. Кирилл ерзал на сидении, ему казалось, что под его свитером ползают паразиты, а те, что уже смогли забраться под кожу, роют там траншеи к жизненно важным органам. Молодой человек всем естеством ощущал, что не должен здесь находиться. Что это что-то на противоестественном. Он вернулся через час. Дрожащими пальцами открыл дверь, сел, накинул на голову капюшон любимых худи. Спрятал подальше краснющие от слез глаза. Его трясло – так сильно, что ни одна дыхательная техника бы не помогла. Нужно было уточнить – домой или нет – но говорить что-либо сейчас приравнивалось к нарушению границ. Кир развернул тачку, намереваясь поскорее оказаться подальше отсюда. И внезапно один из насекомых все-таки добрался до его сердца. Кирилл остановился перед самым перекрестком на проезжую часть, выворачивая руль и возвращая авто обратно на парковку. Леша минуту не соображал, что произошло, а когда они вернулись туда, откуда только что успешно сваливали, повернул голову. Молодой человек держал руки на руле, глаза прямо перед собой, и шум работающего движка разбавлял общую атмосферу. - Мы что-то забыли? – выдавил из себя Леша. - Не «мы». Еще секунда. Движения быстрые – ни капли на раздумье или осознание – выскакивает из машины. Идет к воротам. Леша высовывает голову из окна, крича в след: - Ты же не знаешь, куда идти! - Увы, знаю, - себе под нос отвечает Кирилл. Нахуя, спрашивается, он это делает? Могилы детей, даже если и выглядят так же, как и все остальные, сразу бросаются в глаза. Мимо них проходишь, и душа будто наполняется свинцом при виде игрушек, ярких ленточек, живых надгробных фотографий. Взрослые готовы отпускать других взрослых. Взрослые не готовы отпускать на тот свет детей. Лиза не исключение. Он заходит за небольшую оградку, переступая по новому плиточному покрытию, которое Игорь и папенька выбирали вместе. Памятник – тоже идея Игоря. Тут все чье-то, даже Лиза – она Лешина. И один Кирилл не вписывается сюда ни по одному параметру. Хотя нет, постойте. По одному все-таки вписывается. Он прячет по привычке кулаки в карман, сжимая пальцы, что есть сил. Просто стоит возле заламинированной фотографии. - Мне так странно, что памятники ставят человеку в ноги, знаешь, - зачем-то начинает он вслух, - И получается, что когда к тебе кто-то приходит, то они стоят не сбоку от надгробия, а перед ним. То есть буквально у тебя на лице. Наверное, это неприятно. В ответ проносится только молчание. И пение птиц на ближайших деревьях. - Вот что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? – Кирилл приседает на корточки, задевая плечом новый букет в вазе, - Что ты хочешь от меня услышать? Молчание. - Я же даже не собирался приходить, понимаешь? Молчание. - Ответь мне, зачем я пришел? Тебе ведь наверняка неприятно меня видеть. Ну да, логично, кто захочет, чтобы к нему на могилу приходил его убийца? А я вот такая сволочь, приперся. С днем рождения, хули. Мат режет по ушам. - Прости. Тебе ведь девять. Маленькая еще такие слова слышать. Прости. Его разбирает смех, с которым он не в силах совладать. - За что я извиняюсь, господи… Когда приступ истерических колик проходит, он снова поднимает глаза на фото. - Я не верю во всю эту загробную хрень, но раз уж ты молчишь, скажу я. Наверное, это наглость – просить тебя о чем-то, но я все же попробую. У меня одна-единственная просьба, - замолкает, чтобы вдохнуть воздуха, - Отпусти его. Перестань его мучать. Ты же видишь, как он терзает себя. Неужели он не заслужил нормальной жизни? Почему он, а не я в таком случае? Если тебе жизненно необходимо на ком-то срывать свою боль, то логичнее всего это делать на мне. Леша не виноват в том, что… Кирилл покрутил на пальце кольцо. Затем снял его, преподнес поближе к лицу девочки. - Вот это – мое обещание. Все, что я могу тебе дать в такой ситуации. И он не виноват в этом. Молчание. Он поднимается. Надевает обратно кольцо. Уходит, оборачиваясь напоследок: - Ты ведь знаешь, что я больше не приду, да? Хотя… жизнь непредсказуемая штука. Ему в спину ударяет сильный ветер, то ли подгоняя как можно скорее уйти отсюда, то ли возмущенно требуя вернуться. Свинец с души не спадает и на парковке. В машине Леша смотрит на него взглядом, в котором собрано почти все: от недоумевания и злости, до искренней веры в его человечность. Во что верит сам Кирилл, сказать сложно. В черте города парень подключает музыку с телефона. Ни тот, ни другой понятия не имеют, как обсудить происходящее и нужно ли вообще это делать. Поэтому музыка – любая – отлично поглотит в себя острые углы. Пусть и на время.

машины как рыбы в дыму предказатного неба,

а мы любим и мы не умеем об этом молчать. ты видишь, как я использую всех вокруг,

но это не мешает остальное во мне замечать.

мы растворились в дыму и в лучах тёплого света. знаешь, только мы с тобой увидим, как начинается лето.

мы растворились в дыму и в лучах тёплого света.

знаешь, только мы с тобой увидим, как начинается лето.

- Ты видишь, как я использую всех вокруг… - повторяет Кирилл шепотом. - Но это не мешает остальное во мне замечать… - Леша смотрит безотрывно на него. Глотает воздух, сопит заложенным носом. И плачет.