Десять шагов скучной жизни

***

Сегодня Монстр не пришел. Леша всю ночь прождал его, боясь заснуть и пропустить момент, но тот так и не появился. И на следующий день тоже. И через неделю. Теперь мальчик не высыпался, потому что не знал, как закрыть глаза без тяжелого дыхания под боком. Как теперь быть? Кто будет поправлять ему одеяло и сидеть на столе, будто его никто не видит? Кто будет охранять его? Днем Кирилл делал вид, что все так и должно быть, разве что доставал меньше и перед отцом почти не выебывался. Вел себя смиренно и по-странному обычно. Для него – даже слишком тихо. К концу ноября это стало невыносимо. - Не клюй носом, читай еще раз! – прикрикнул на него Гречкин-младший. Сегодня немецкий шел особенно туго. Материал никак не усваивался, а слова растекались по странице. Выбрать иностранный язык в качестве сдачи на ЕГЭ было убийственным решением… - Я плохо спал, - промямлил мальчик. - Ложиться надо раньше. «Если бы», - но вслух промолчал. - Хрен с ним, закончили с тестом. Давай задания. Кирилл знал язык почти в совершенстве. На удивленное выражение лица еще в начале учебы, тот обиженно гаркнул: «У меня, между прочим, высшее образование есть». «Ага, купленное», - парировал парень, за что получил учебником в голову. Лист бумаги показывал ему стихотворение, по которому нужно было ответить на несколько вопросов. - Читай, - приказал Кирилл, стоя у него за спиной. Он уже минут десять расхаживал позади, действуя на нервы. Склоняясь над бумагой, Леша начал не спеша читать, по ходу дела частично переводя слова у себя в голове. И чем дальше он читал, тем тише ставился его голос. Тем медленнее становились шаги за спиной, пока не прекратились вовсе.

«Nur eines möcht ich nicht: daß du mich fliehst. Ich will dich hören, selbst wenn du nur klagst. Denn wenn du taub wärst, braucht ich, was du sagst Und wenn du stumm wärst, braucht ich, was du siehst

Und wenn du blind wärst, möcht ich dich doch sehn. Du bist mir beigesellt, als meine Wacht: Der lange Weg ist noch nicht halb verbracht Bedenk das Dunkel, in dem wir noch stehn!

So gilt kein: «Laß mich, denn ich bin verwundet!» So gilt kein «Irgendwo» und nur ein «Hier» Der Dienst wird nicht gestrichen, nur gestundet.

Du weißt es: wer gebraucht wird, ist nicht frei. Ich aber brauche dich, wie’s immer sei. Ich sage ich und könnt auch sagen wi».

- 1939, Bertolt Brecht, - закончил Леша. И замолчал. Стихотворение про любовь. Как мило. Обернувшись, он увидел, что блондин стоит у окна, почти не шевелясь. Почувствовав какую-то тупую обиду в его спине, наглухо закрывавшей чужие эмоции, он встал со стула, мысленно поднимая над головой белый флаг. - Ты выиграл, - и шепот легонько прокатился по комнате, заглядывая во все углы. - Что? – переспросил Кирилл, хотя по глазам было видно – он понял, о чем речь. - Ты выиграл, - повторил мальчик, - Выиграл в своей тупой игре со словом «никогда». Обессилив от признания, парень снова сел, схватившись за голову. Урод оказался прав. Прав во всем и с самого первого дня. - Боже… Он ведь и не заметил, как так вышло – как присутствие в его жизни этого человека превратилось в острую необходимость, в физическую потребность, в удовольствие. Как быстро он смирился со своим положением, с какой легкостью сдался и отдал собственную жизнь в чужие руки, как предал сестру. Последнее было самым страшным. Действительно было комфортно, сытно, тепло и, черт возьми, уютно. Да, ненависть к нему притупилась, затихла, уступив новой – ненависти к себе. Теперь Леша был окончательно потерян, растерян и убит всем этим коктейлем Молотова. - Ты перестал приходить… - устало сказал он. Как Кирилл оказался рядом, не заметил, но чужая рука протянулась к его щеке. Леша медленно отворачивал голову, скривившись и морщась от возможности прикосновения. Молодой человек замер, не выполнив желаемого, сжимая пальцы, чтобы те не тряслись. Он хотел отдернуть руку, вернуться к окну, но Леша схватил Кирилла за запястье, не дав уйти. Пальцы разжались, синие глаза удивленно таращились на мальчика в ожидании. Пересиливая самого себя, свои чувства, желания, свои принципы, он положил его ладонь на свое лицо, а потом сам прижал ее сверху своей. Терся щекой о грубую холодную кожу, которая успокаивала пожар, разгорающийся внутри. Кирилл осторожно погладил его по брови и веку. Леша с закрытыми глазами начал плакать. - Мне противно, - прозвучало куда-то в руку. Блондин тут же перестал так делать, напрягаясь всем телом, - Не ты противен. Я сам себе противен. Доволен? – без издевки спросил Леша. Тот глубоко выдохнул, - Все, как ты говорил. Все верно, до единого слова. Как мне теперь жить? Это было ужасно. Не осталось ничего своего. Совсем. Даже отвращение к чужому человеку отобрали. «Я дам тебе все…», - говорил Он. «…но взамен заберу твою душу», - добавлено мелким шрифтом внизу страницы. Но Леша слишком маленький и глупенький, чтобы разбираться в том, что подписывает. К нему снова приходил Монстр. Они снова сидели на полу, слушали в тишине ночи дыхание друг друга через щель. Потом Леша прислонил свою ладонь к двери, но на этот раз попросил Монстра сделать так же. После моментного шевеления, тот затих. Они представляли, какие их руки на ощупь, и Леша воображал чужую огромной и мохнатой, с белой шерстью и черными когтями, заляпанными рубиновыми каплями, стекающими на пол. Чья-то кровь. Почему Монстр почти всегда в крови? - Почему тебя не было так долго? - Хотел дать тебе немного воздуха. - Ты наоборот забрал его у меня. Я не мог спать, постоянно ждал, что ты придешь. Я думал, ты оставил меня… Снова слезы. Что за напасть-то такая? Дверь, пусть и тонкая, казалась сейчас просто непреодолимым расстоянием, уже не безопасным, а ненавистным. Поэтому мальчик встал тихонько – Монстр, услышав это, тоже встал – опустил ручку и открыл дверь. Его ночной гость стоял, сутулясь, опустив широкие плечи, в большой бесформенной футболке и своих любимых спортивках, в которых ходил почти везде. Упавшая на лоб челка искрилась от воды – плавал, наверное, еще не успели высохнуть. Леша зацепился за край чужой футболки, втягивая ее хозяина в свой полумертвый мир. Лампочка на тумбочке не горела – он помнил, что Монстру она не нравилась. Он повел его на кровать. Монстр остановился в шаге от нее: - Точно хочешь, чтобы я сел сюда? Меня вполне устраивал стол… - Да, - тихо ответил мальчик. Леша отодвинулся к спинке, обняв себя за колени. Монстр сел по-турецки, сложив руки перед собой. Они молчаливо разглядывали друг друга в темноте привыкшими к такому освещению глазами, находя все новые и новые неизвестные отметины. Причудливый рожок с мороженым на скуле почему-то казался самой нелепой частью его внешности. Даже украшенные дорогим металлом клыки смотрелись более удачно. У Монстра возле самой кромки футболки виднелась свежая царапина. Потянувшись к одежде, мальчик немного сдвинул ворот, чтобы ссадину было видно полностью. При отсутствии света рана казалась черной – продолговатая и глубокая, но уже покрывшаяся корочкой. Как от… - Нож. Заживет. - Шрам останется, - обеспокоился парень. - Ничего страшного. Страшно было портить такую кожу. Это выглядело как кощунство, как издевательство. Но Леша промолчал и не спешил убирать руку. Ткань футболки была очень приятной на ощупь, только вот вряд ли она будет приятней Его самого. Видимо, он слишком громко думал или слишком долго и напряженно его разглядывал, но Монстр, словно уловив тончайшие нотки невысказанного намерения, задрал полы и аккуратно, слегка показушно и вальяжно, стянул футболку через голову, откладывая ту рядом с собой. Он выпрямился, поводил плечами, разминаясь, как если бы все это время она давила на него многотонным весом, слегка поерзал и снова замер, большими усталыми глазами смотря на Лешу. Почти весь торс был покрыт мелкими рубцами, которых не было видно издалека. Везде бледные полоски от чего-либо, и мальчику захотелось закричать – как можно было испортить такое? Монстр дышал очень глубоко, и его грудная клетка раздувалась как шарик, приподнимая плечи. Сразу представлялось, как под кожей огромная машина наполняется воздухом, перерабатывая его, а затем выпуская ненужный газ обратно. С трудом верилось, что у них обоих внутри один и тот же набор органов, одинаковый. Было нечестно сидеть вот так и рассматривать его. Идея так себе, но Леша переборол страх и… стеснение, тоже снимая водолазку от пижамного костюма – не так уверенно и броско, как это делал его немой собеседник, просто сминая ту у ног. Он тоже сел по-турецки. Попытался расправить плечи, выпрямиться, но не смог выдержать взгляда напротив, и зажался, обнимая себя руками. Монстр перехватил его своими, расправил и положил у ног. Теперь было честно – теперь они оба друг друга рассматривали. На Леше было много следов от сигарет, доброжелательно потушенных обидчиками о его бледную тонкую кожу, и теперь они украшали хаотичными рядами внутреннюю сторону его плеча – так было не видно воспитателям. Ключицы выпирали слишком сильно из-за недовеса, и из-за него же виднелись первые ряды ребер, если выпрямить спину. Искусанные в мясо губы от постоянно расшатанных нервов. Голова с взъерошенными русыми волосами на таком туловище смотрелась нелепо и карикатурно – будто кто-то посмеялся над ним. Монстр молча взял ладонь мальчика и приложил ее к своей шее. Затем обвел возле кадыка, перетаскивая на другую сторону. Прижимал крепко, чтобы она легла на кожу целиком. Потом опустил возле ямочки между ключицами. Повел вниз по крепким мышцам груди, минуя сердце, и еще вниз. Леша перебирал подушечками пальцев рельеф кубиков, пока рука не уперлась в резинку нижнего белья. Монстр отпустил – экскурсия закончилась. Прерывисто дыша, он сделал то же самое – взял Его руку, но начал с лица – холодная кожа так сильно успокаивала, что было трудно отказаться от возможности подышать в чужое запястье. Дальше Монстр все сделал сам. Местами от щекотки сбивалось дыхание и дергалось тело, а иногда труднее всего казалось сдержать улыбку. - Я хочу тебя поцеловать, - сказал Монстр. Прямо и сдержанно. Леша потерялся, немного отвернувшись лицом в сторону окна – начал падать снег. Скоро зима… уже зима. - Хорошо, - решил он. Все равно это похоже на сон. Во сне не страшно. Мальчик быстро вдыхал и выдыхал, напоминая грызуна, что прячется от злобного страшного хищника и чье сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Монстр приблизился, наклонившись – от него действительно пахло хлорированной водой, которую не смог перебить даже ментоловый гель для душа. Шея пахла особенно сильно… Несколько десятков сантиметров превратились в какую-то жалкую пару, а чужое тело сносило голову. Первое прикосновение вышло едва-едва ощутимым, как перышко. Леша только успел закрыть глаза, а все уже произошло. Чуть приоткрывая рот, на второй он ответил сам, вернее сказать попытался ответить. Поначалу было очень плохо – мальчик никогда раньше не целовался, поэтому путал моменты, когда и что нужно делать, но через пару секунд все начало получаться на инстинкте. Слюняво немного, но он быстро привык. Они целовались, не касаясь друг друга больше ничем, кроме как губами. Так легче было представлять окружающее сном, чтобы потом проснуться и вспомнить как можно меньше, а лучше не вспомнить вообще. Они оба держали руки в кулаках, чтобы не позволить лишнего, но на поцелуях это никак не отражалось. Те были медленными, почти целомудренными – без языка и желания сожрать друг друга. Монстр иногда чуть ощутимо кусал его за нижнюю губу, а мальчик в ответ царапал его грилзы. Его губы оказались мягкими и со вкусом зубной пасты. От них голова шла кругом, и земля уходила из-под ног; весь мир расплывался, теряя последние остатки красок. В Лешиной вселенной остались только два цвета: синий и золотой. - Давай теперь попробуем по-взрослому, - и усмешка слетела со слегка опухших от поцелуев губ Монстра, - Тебе понравится. По-взрослому означало… Он снова наклонился, но уже быстрее и увереннее, более жадно, чем час назад, прикоснулся к мальчику, и, дождавшись, когда тот достаточно привыкнет, легонько протолкнул свой горячий язык ему в рот. Продолжал так делать, пока Леша сам не попробовал, и они не встретились языками где-то посередине. А потом во рту у Леши или у Монстра – в зависимости от того, кто кому уступал. С взрослостью пришел и темп, который сбивал им обоим дыханье. Лишь бы хватило, а остальное не имеет значения. Леша заснул без задних ног, уставший и вымотанный эмоциональным стрессом произошедшего. Просто перевернулся на другой бок, пытаясь подавить зевок. Подтянув поближе к нему одеяло и закрывая оголенное плечо, кровать рядом с ним резко прогнулась, а потом и вовсе опустела. - Можешь остаться, Кир, - промурчал Леша и провалился в небытие, не зная, что Монстр действительно всю оставшуюся ночь просидел в комнате как сторожевой пес. Только не возле него на постели, а на пуфе. (*Перевод стихотворения*) Одно прошу: не избегай меня. Твое рукопожатье — мне отрада. Ты стал глухим? Тебя мне слышать надо. Ты стал немым? Твой дух — моя броня. Ты стал слепым? К себе в поводыри Прими меня, твоим я буду взглядом. Позволь, как прежде, быть с тобою рядом, Как прежде, мне доверье подари. Не говори: «Я ранен, я калека!» Поддержки не чурайся, как чумы. Неверье недостойно человека. Тот несвободен, кто другому нужен. Я без тебя во мраке безоружен. Но я не только я. Я — это мы. Бертольт Брехт. Перевод Е. Эткинда.