Праздник весны

Утро не задалось с самого его начала, с самого первого противного звонка будильника. Омрачалось оно ещё и тем, что рядом не было никого и соседняя половина кровати пустовала — оставалось лишь обнимать холодную подушку. Ночь казалась бесконечной, а мне, как назло, совершенно не спалось, и разум не брал в расчёт тот факт, что нам с ним сегодня идти на работу. Кому праздники, а кому — профессиональный долг… Кофе сбежал, не спросив меня, буду ли я этому рада. Оттирать плиту, конечно, было некогда. На новой белой блузке образовалось не очень уместное чёрное пятно, потому что мне позвонили и, забывшись, я пошла бродить по квартире, как это обычно происходит во время телефонных разговоров. В отчаянных поисках фена я наступила на хвост Коту, но времени извиняться и вовсе не было. Я упустила и разбила свои любимые тени… Для полной картины не хватило лишь одного: чтобы среди дня ко мне в кабинет ворвалась толпа разъярённых родственников пациента с жалобой на моих врачей. Я не сомневалась — это непременно случится. Заказать такси 8 марта и дождаться его было сродни подвигу. Но я справилась. Правда, пока добежала от ворот до больницы, меня занесло снегом в самом прямом значении этого слова: легкий платок, который я непредусмотрительно накинула на голову, насквозь промок, а сумка стала раза в два тяжелее, потому что сверху неё образовался сугроб. Это наше наказание: в феврале снега практически не бывает, а половину весны — пожалуйста, как заказывали. Главное — вовремя. И теперь я понятия не имела, как и где сейчас буду сушиться. На ступенях стояли люди, знакомые и незнакомые, но каждое их «С праздником!» отдавало в моём сердце теплом. И всё-таки внимание — это приятно, пусть люди и вспоминают об этом лишь несколько раз в году. Мне было отрадно из окна такси смотреть на бегущих по улицам мужчин, в руках которых были сжаты цветы — или маленькие, аккуратные букеты тюльпанов, или необъятные охапки роз, или милые горшки со скромными крокусами, гиацинтами. Количество, объём, цена не имели значения, ведь главное — честность в улыбках этих мужчин и их искреннее желание порадовать своих женщин. Мне так казалось. И очень хотелось в это верить. В холле, на удивление, было спокойно и практически тихо. Неужели высшие силы услышали мои молитвы и решили в награду за былые трудности подарить мне один мирный день? Невольно вспомнила, какой кошмарной была прошлая весна… Хорошо, что с тех пор многое изменилось и, наверное, даже встало на свои места. — Доброе утро, Ирина Алексеевна, — по традиции меня встретила улыбчивая Нина, но сегодня она светилась ярче обычного. На стойке регистрации стоял нежный букет розоватых тюльпанов, и атмосфера праздника разлилась повсюду, так что я не могла не улыбнуться в ответ. — С праздником! Оставайтесь такой же прекрасной и счастливой всегда! — она торжественно вручила мне небольшую коробку конфет, перевязанную красным бантом. — Доброе-доброе, спасибо. И вас с праздником! А вы оставайтесь таким же неиссякаемым источником энергии и позитива. — Да, спасибо, а что нам ещё остаётся делать? — она иронично рассмеялась. Конечно, я знала природу таких пожеланий. Все были рады, наконец, видеть спокойную, весёлую начальницу вместо той глыбы льда, которая руководила этим отделением ещё год назад и каждый раз вымещала злость из-за неурядиц личной жизни на коллегах и их малейших проступках. Да, с тех пор многое случилось и изменилось. И, признаться честно, мне льстило такое отношение. — И правда. Как ночь прошла? — Всё хорошо, все живы и здоровы, только каким трудом, — улыбка в мгновение спала с лица Дубровской. — Массовое ДТП, почти все тяжелые, но Геннадий Ильич просто герой… Он сейчас ещё на операции, как закончит — обязательно вам всё расскажет. Не буду задерживать. — Да, пойду, дел невпроворот. Спасибо, Нина. Я улыбнулась тому, как высоко она оценила трудовую деятельность Кривицкого. Это было более, чем приятно. И взяв ключи, я удалилась к кабинету под пристальным взглядом Нины, в котором читалась какая-то загадка, плохо скрываемая тайна — за все годы совместной работы я научилась читать их по глазам. Как хорошо, что они этого не знают. Теперь, каждый раз подходя к кабинету, я невзначай заглядывалась на табличку со своим именем — уж очень много перипетий было на этом пути. Толкнув двери, я обомлела. Невозможно. Мой кабинет был похож на оранжерею. — Господи… — дыхание перехватило, и я быстрее вошла внутрь, закрывая двери, чтобы никто случайно не заглянул сюда. Цветы стояли повсюду: на рабочем столе, на полу около него, на шкафу, на журнальном столике, на тумбочке. В тепле кабинета тюльпаны раскрылись, и букеты казались необъятными. Белые, сиреневые, нежно-розовые, таинственные фиолетовые, бордовые и мои любимые ярко-жёлтые по центру стола — я не могла подобрать слов, чтобы описать всё то, что видела перед собой. Кто стоит за этим великолепием — у меня не было сомнений. Аромат тюльпанов пьянил, и я больше не представляла, как смогу сегодня собраться и работать. Если бы каждое кошмарное утро имело продолжение в виде такой картины, я была бы готова ежедневно чистить кухонные плиты и выкидывать сожженные блузки. Конечно, это было несерьёзной и абсурдной идеей — притащить в больницу столько цветов, но мысль о том, что всё это сделано для меня, вызывала лёгкую тахикардию и волну мурашек по спине. Отбросив на диван промокшее пальто, я представила, как он собирал по отделению все вазы, вёдра, потому что ваз попросту не хватило, и улыбка сама собой озарила лицо. В жёлтых тюльпанах на столе я приметила маленькую записку. «Моё весеннее солнце, спасибо, что столько лет освещаешь мой путь», — гласили ровные, аккуратные строки. Нежность заполнила моё сердце, и я точно осознала, что любая проблема сегодняшнего дня не будет иметь никакого смысла. Дверь со звоном отворилась, так что от неожиданности я вздрогнула, выронив из рук записку. — Доброе утро, — Кривицкий незамедлительно прошёл внутрь, заключая меня в крепкие объятия. — Ты сумасшедший… — я засмеялась, уткнувшись лицом в его грудь и обхватив руками спину. — Гена, ты сумасшедший! — И это вместо «Спасибо, любимый муж»?! — он приподнял моё лицо, заставляя посмотреть в глаза. — Спасибо, любимый муж, спасибо, — мне было смешно, потому что Кривицкий всегда строил неповторимое обиженное лицо, и я подставила ему щеку, чтобы хоть как-то компенсировать свою «бестактность». — Только как мне теперь тут работать? — Какая же ты вредная! — Какая есть, — каждый его шаг я знала наперёд, поэтому решительно пресекла попытку переместиться с предоставленной щеки на губы, — Гена, я же не для того час у зеркала стояла, чтобы ты мне сейчас всё размазал! — Невыносимая! — с наигранной злостью проговорил он, но сдержаться, глядя друг на друга, было просто невозможно, поэтому уже через мгновение мы снова грелись в объятиях друг друга, несмотря на то, что в кабинете было и без того жарко. — Спасибо, правда, — я намеревалась сказать что-то серьёзное, без шуток, но к глазам нежданно и непрошенно подкатили слёзы. — Я ни с кем и никогда не чувствовала себя так… — Ир, ты чего? — Кривицкий услышал перемены в голосе и поспешил бережно смахнуть с моей щеки слезинку, пока та не оставила неприятный след. — Так хорошо… — я нашла в себе силы закончить начатую фразу, пусть она и ни на процент не выражала того, что я хотела бы ему рассказать на самом деле. — Я совсем забыла спросить. Как ты, как дежурство? — Ирина Алексеевна, спешу ответственно доложить, что все операции прошли успешно и состояние всех пациентов стабильное, — он так быстро сменил интонацию, что я невольно вспомнила время, когда мы играли в «коллег без намека на совместное прошлое». Как славно, что это время в прошлом. — Чудесно. А теперь едь домой, отдыхай, а я буду тут… скучать по тебе и коротать время до вечера. Надеюсь, без происшествий! — Хочешь в ресторан? — спросил он, попутно помогая мне переместить цветы в угол кабинета, к дивану, чтобы как можно меньше любопытных глаз, увидев мой ботанический сад, мелькало здесь. Однако я вспомнила Нину и её загадочный взгляд, поэтому быстро поняла, что сегодня ко мне будут водить экскурсии. — Нет… Совсем как-то. Лучше тишины, покоя и домашнего уюта. — Хочешь, я приготовлю ужин? — По-моему, звучит отлично. Твой ужин, диван, плед, телевизор, твоё плечо рядом — пожалуй, я даже готова за это всё отдать. — А я даже готов помыть посуду, — он в который раз приобнял меня, прижимая к себе. И в объятиях этих был весь мой теперешний мир. — Сказка. Сказка, а не жизнь!