Мохаве

Touching you makes me feel alive

Юнги кладет руку на перила, второй поправляет челку, еще раз осматривается и, выдохнув, начинает спускаться. Гостиная особняка генерального прокурора кишит государственными деятелями и представителями прессы, Юнги сразу высматривает взглядом папу — Суджон выглядит потрясающе и не заметить его невозможно. Счастливый из-за очередной победы мужа, омега не отходит от него, очаровательно улыбается гостям, принимает поздравления и, заметив сына, сразу подзывает его к ним. Юнги единственный сын Санмина и Суджона, он учится на втором курсе юридического факультета, носит титул самого красивого омеги университета и радует родителей своими успехами в учебе. Примерный, прилежный омега, покоряющий всех своей скромностью и являющийся гордостью семьи, ни разу не давал повода усомниться в своей благопристойности. Юнги не выносит вульгарность, одевается с иголочки, не пользуется косметикой, и немного лукавит, говоря, что рыжие волосы ему достались от дедушки — он их подкрашивает. Юнги с улыбкой принимает комплименты, мысленно подсчитывает тех гостей, кто завтра же приедет к отцу просить его руки для своих сыновей. Сын генерального прокурора априори лакомый кусочек для всех альф, которые получат не просто красивого и воспитанного в лучших традициях омегу, но и тестя, который может дать толчок развитию карьеры в любой сфере. Более того неделю назад Санмин выдвинул свою кандидатуру на выборы, и последние опросы показывают, что у него есть все шансы стать новым главой государства. Санмин славится своей бескомпромиссностью в борьбе с преступностью, занимает жесткую позицию и в народе славится как Крысолов. Санмин лично посадил за решетку нескольких представителей крупного криминального синдиката и останавливаться на достигнутом не собирается. И если альфу побаиваются преступники и на дух не переносят те из его коллег, у кого рыльце в пушку, то народ его любит и уважает. Гости расходятся, Юнги немного сидит с родителями внизу, а потом целует их в щеки, желает спокойной ночи и идет готовиться ко сну. Он чистит зубы, натягивает пижаму с единорогами и ложится в постель. Ровно в полночь к нему заходит отец, оставляет поцелуй на лбу сына и идет к себе. Ровно в три Юнги берет припрятанный на дне гардеробной надутый рюкзак и по изученной уже вдоль и поперек трубе спускается вниз. Он через сад проскальзывает к стене, убеждается, что как и всегда дремлющие на посту два охранника его не заметили, и начинает взбираться наверх. Через десять минут омега сидит в такси и копается в содержимом рюкзака. Юнги накладывает на веки толстый слой обожаемых им теней с блестками, несмотря на тряску автомобиля, уверенно красит губы яркой помадой и, густо намазав ресницы тушью, прямо на сидении начинает переодеваться. Он, ничуть не смущаясь водителя, стаскивает с себя спортивные штаны, натягивает черные в крупную сеточку чулки, джинсовые шорты, накидывает на плечи кожанку и, взлохматив рыжие волосы, ищет парфюм. — Тут, кажется, что-то случилось, — слышит Юнги голос недовольного таксиста, который не может проехать вперед, и выныривает из-под сидения, где шнуровал ботинки. Перед такси поперек дороги стоит знакомый черный эскалад. — Дальше вы не поедете, — протягивает шоферу купюры Юнги. — Чаевых не будет, потому что вы подглядывали, — подмигивает и, перекинув рюкзак через плечо, выходит наружу. Юнги машет эскаладу, и тот сразу послушно открывает дорогу. Омега бежит к стоящему на обочине матовому гелендевагену, к которому подъезжает и эскалад. Юнги только успевает вскарабкаться на сидение и закинуть назад рюкзак, как оказывается в сильных, покрытых татуировками руках. — Как же я скучал, — сидящий за рулем мужчина обхватывает ладонями его лицо и впивается в губы, пока ерзающий на его коленях омега пытается удобнее устроиться. Первая большая дырка на чулках образуется сразу же, они лопаются под руками альфы, жадно вжимающим его в себя и мнущим его ягодицы. — Я тоже скучал, — обвив руками его шею, шепчет в его губы Юнги. — Из-за тебя я ненавижу солнце, оно нас разлучает. — Скоро нас ничто не разлучит, — кусает его нижнюю губу альфа и, усадив его на сидение, заводит автомобиль. Юнги сразу тянется за его сигаретами, подняв ноги на бардачок, закуривает, принимает его запах в себя с никотином, пока альфа правой рукой поглаживает его бедро, сжимает, оставляет свои отпечатки. Чон Чонгуку тридцать лет, он вырос на улицах и стал королем этих улиц. Чонгук сегодня основная головная боль правоохранительных органов, так как основной бизнес альфы — это торговля наркотиками. Полиция зовет Чонгука кокаиновым лордом, отец омеги называет его трагедией в истории страны, Юнги зовет его "мое сердце". Их познакомила сама судьба, иначе бы пути отъявленного преступника и омеги из высшего общества никогда бы не сошлись. В тот вечер Юнги вместе с отцом направлялись на день рождения друга семьи. И в тот же вечер недовольный последним решением по делу своего сообщника Чон Чонгук решил сделать предупреждение альфе. Автомобиль Санмина окружили, альфа среагировал мгновенно — вызвал подмогу, достал оружие, пока Юнги из-за страха забился в угол сидения и готовился зарыдать. Юнги, не отрывая глаз, следил за вышедшим из гелендевагена высоким альфой в сером пальто, идущим к ним, но отец снова приказал ему пригнуться и сам вышел на встречу к мужчине. О чем альфы говорили, омега не слышал, но трястись перестал, потому что мужчины, окружившие их автомобиль, убрали оружие, и по спокойствию отца омега понял, что нападать на них не будут. Он так и гипнотизировал взглядом красивого незнакомца, напугавшего его, и, поймав его взгляд, соскользнул по сидению вниз. Через минуту дверь рядом с омегой распахнулась, и Юнги потерялся в черных, как небо над головой, глазах. — Прости, знал бы, что наш достопочтенный прокурор не один, не побеспокоил бы, — донесся до омеги низкий голос с хрипотцой. — Я не хотел тебя пугать. — Я думал, мы закончили, — пытался заново закрыть дверь Санмин, и ему это удалось только после того, как альфа ее отпустил. Домой они ехали в тишине, Санмин кипел от ярости и придумывал новый план остановить самодура, а Юнги остался в том взгляде, который будто бы пробрался в самые потаенные части его души. Интернет Юнги не помог, ничего про Чон Чонгука он нарыть не смог, и так до утра и не уснул. Уже следующим днем, выйдя с занятий, разбитый после бессонной ночи омега заметил тот же самый гелендеваген с тонированными стеклами через дорогу, но из-за поджидающего у ворот шофера подойти и проверить не рискнул. Юнги еще вчера понял, что у этого альфы какие-то терки с отцом и, зная тяжелый характер Санмина, давать ему повод для скандала не хотелось. Конечно, думать, что альфа приехал из-за него было очень приятно, но верилось в это с трудом. На следующий день все повторилось, и Юнги, сказав шоферу, что забыл нужные учебники, вернулся в университет. Он обошел здание и, притаившись на заднем дворе, начал ждать. Юнги должен был или подтвердить, или опровергнуть свои подозрения. Альфа пришел. Если кто-то узнает об их отношениях, то им придет конец. Они не просто из разных слоев общества — они как свет и тьма, и отец Юнги скорее откажется от сына, чем примет его связь с главным злом. Юнги готов терпеть наказания, но разлуку с Чонгуком не переживет. Они вместе уже полгода, и с каждым новым днем их страсть только разгорается, и Юнги даже представлять не хочет, что будет, если их разлучат. Двадцать минут в пути и они приезжают в клуб Чонгука, где тот проводит свои основные встречи. Юнги прямо на входе вручают бокал его любимого коктейля, и пока омега, которого считают фаворитом короля все его подопечные, отправляется танцевать, альфа занимает лучший столик и, ведя свои переговоры, глаз с него не сводит. Юнги танцует до онемевших конечностей, чуть ли не валится с ног, но падает позже на шелковые простыни в пентхаусе Чонгука, где выгибается и стонет до сорванных связок. Чонгук нюхает с его пупка кокаин, заливает следом виски, слизывает все до последней капли. Он снимает с него все, кроме разодранных чулок, держится за свесившиеся подвязки, пока натягивает его на себя. Юнги трясет под ним, над ним, в голове туман, в крови дурман, перед глазами расширяющая пропасть, в которой он дна не нащупывает, но все равно бесстрашно ныряет. Чонгук кусает его бедра, разводит ягодицы, открывая для себя лучший вид, трахает его одновременно и членом, и пальцами, омега с рассудком прощается. Когда Чонгук, не переставая трахать его, обхватывает губами его сосок и, продолжая двигаться, посасывает, омега на скулёж переходит. Он зарывается пальцами в смоляные волосы, сжимает их в кулаках, вдавливая лицо альфы в свою грудь, и кончает, обвив его торс ногами. Юнги как пустая оболочка — без воли, без сил, без того самого каркаса, за счет которого он на ногах стоял, он не то чтобы двигаться не в состоянии, он даже решения принимать не может. Он распят на постели, насквозь пропахшей их смешавшимся запахом, отдается ему до последней капли, позволяет ему все и ни о чем не жалеет. Юнги, как тряпичная кукла, двигается на его члене только за счет рук со вздувшимися венами, передает косяк, который тут же выдыхают ему в губы и надрывно стонет. Чонгук его первый и последний альфа — омега в этом не сомневается. Он умирает в его руках, чтобы возродиться к следующей встрече и все заново. Они друг другом не насыщаются, каждая новая встреча — очередной взрыв, каждая разлука — вселенская трагедия. Юнги обожает его обнимать, висеть на нем, обвив его всеми конечностями, слушать его сердце и греться в тепле его тела. Чонгук называет его своим богом, поклоняется его красоте, целует пальцы и клянется век ему одному служить. Юнги лежит на лопатках, к которым липнут мокрые простыни, из-под полуспущенных ресниц наблюдает за своим личным зверем, таранящим его тело, а потом, прикусив губу, опускает ладонь на свой живот, поглаживает и шепчет: — Ты такой большой, что я чувствую тебя здесь. Чонгук накрывает его живот своей ладонью и снова толкается, потом снова и снова, заставляет омегу, закатив глаза, биться в экстазе. В семь утра они сидят в огромном джакузи, Чонгук моет своего мальчика, стеклянными глазами уставившегося на стену, целует острые плечи, каждый укус, следы пальцев. Потом альфа сам же наряжает его в уже отстиранную и выглаженную одежду, из тех, что омега оставляет у него, и вызывает «свое» такси. Через два дня сценарий повторяется, они много курят, много трахаются и много любят. У Чонгука на ребре слева лиса набита, у Юнги на бедре «JK». Иногда сбежать из дома не получается, тогда Юнги много плачет, шлет ему смс-ки, слушает его голос и запирается в ванной, выкуривая косяк. Юнги любит родителей, но Чонгука он тоже любит и понятия не имеет как ему разделиться на два. Они говорят, Чонгук псих, он людей мачете рубит, не знает жалости, он проклятие. Юнги считает его смыслом своей жизни. Сегодня Юнги смог ускользнуть, потому что отец уехал за город по работе, у папы книжный клуб, следовательно до утра его никто искать не будет. Он стоит коленями на жестком ковре посередине гостиной альфы, с его членом во рту, пока Чонгук сидит в кресле и, широко расставив ноги, наслаждается процессом. — Ты как фея, рассыпающая блестки, — оттягивает его голову за волосы назад альфа, поражается прядям цвета магмы меж пальцев. — Я обожаю блестки, — облизывает распухшие губы Юнги, пытаясь занять рот любимым делом, но альфа не отпускает. — После тебя мой член весь в блестках, будто бы я трахаю какое-то сказочное существо, — проводит головкой по его губам Чонгук, давит на них. — Это помада, — смеется омега и, нагнувшись, слизывает ее остатки с члена альфы. — Все до последнего, — разжимает пальцы Чонгук и с удовольствием следит за тем, как Юнги заглатывает почти до основания. Такой маленький, но принимает его так, как никто не брал. Чонгук теперь зарывается в его волосы обеими ладонями, сам управляет процессом, не жалеет омегу, который в какой-то момент буквально давится. Юнги отстраняется, обиженно смотрит на альфу, а тот, нагнувшись, мокро и долго его целует. Чонгук кончает так, как Юнги любит, на его высунутый язык и лицо, потом усаживает его на свои колени и сам вытирает остатки спермы с его губ и щек.

***

После обеда с родителями Юнги лежит на диване в гостиной, дочитывает очередной нашумевший роман, который ему не особо понравился, и вздрагивает, услышав рев мотора со двора. Омега подскакивает, удивленно смотрит на идущего к двери отца, который, рявкнув, чтобы тот поднимался к себе, открывает дверь. Юнги падает обратно на диван, в нем испуг смешался с радостью, потому что в гостиную проходит Чонгук. Альфа в черном костюме, волосы зачесаны назад, он выглядит как греческий бог, у Юнги на автомате колени в стороны разъезжаются. Чонгук скользит по нему нечитаемым взглядом, вновь поворачивается к явно недовольному прокурору, который просит пройти к нему в кабинет. Они проходят мимо застывшего на диване омеги и скрываются за тяжелой дубовой дверью. Юнги места себе не находит, он понимает, что Чонгук скорее всего приехал поговорить о делах, но в то же время его трясет от мысли, что альфа может сказать что-то лишнее, что принесет омеге головную боль и, главное, лишит его свободы. Он подходит к двери, липнет к ней, но ничего не слышит. Сколько Юнги меряет шагами гостиную он не знает, но дверь наконец-то открывается, и первым выходит Чонгук. — У вас очень красивый сын, господин прокурор, — скалится Чонгук, впившись в Юнги плотоядным взглядом. — Я тебе все сказал, будь добр, покинь мой дом, — зло отвечает ему Санмин, взглядом обещая сыну наказание за то, что не послушался и не ушел. — Вместо того чтобы воевать, мы бы могли породниться, — подходит к омеге Чонгук, словно бы и не замечает переполненного яростью мужчину позади себя. — Только в твоих мечтах, — рычит Санмин, собираясь вызвать охрану. — Мой сын даже рядом с таким отморозком как ты не встанет. «Знал бы ты в каких позах я трахал твоего сына и как глубоко он берет мой член, что аж давится», прикусывает нижнюю губу Чонгук, а Юнги, отчетливо прочитавший его мысли по взгляду, бледнеет. — Очень жаль, — разочарованно вздыхает Чонгук и запахивает полы пиджака, — я бы не выпускал эту крошку из постели. — Убирайся из моего дома! — багровеет Санмин, и Чонгук, еще раз окинув Юнги обжигающим взглядом, идет на выход.

***

Тем же вечером, обиженный на Чонгука из-за его не объявленного визита и слов, Юнги не бежит на свидание с альфой, а присоединяется к друзьям, отмечающим сдачу экзаменов, и гуляет с ними в загородном доме одногруппника. Суджон знает, где омега, сам ему помогал собраться, а отец после визита Чонгука уехал в офис и так не вернулся. Юнги сидит на вишневом диване во второй гостиной дома, медленно попивает лонг-айленд и отдыхает от шума пьяных одногруппников, которые будто бы поставили цель разрушить особняк. «Я тебя жду», — приходит сообщение на телефон от Чонгука, Юнги открывает, но не отвечает. «Хочешь объявить о наших отношениях? Не проблема, я еду», — прилетает следом и Юнги бледнеет. — Не нужно бить по больному, когда тебе надо, — бурчит в трубку омега, как только альфа отвечает. — Не нужно игнорировать меня, — Чонгук явно недоволен. — Я хочу тебя видеть. — Какого черта ты к нам явился? — Приеду и поговорим. — Я выйду на дорогу, — отвечает Юнги и идет прощаться с одногруппниками. Чонгук приезжает через полчаса, он без сопровождения. Юнги сразу садится на сидение и перекинув ногу через ногу, скрещивает руки на груди. Он все ждет, когда альфа заведет автомобиль, но Чонгук не торопится. Альфа, облокотившись о руль, пристально смотрит на омегу. — Разведи колени или ты забыл, как меня надо встречать? — Я не в настроении, — бурчит омега и поворачивается к боковому стеклу. — Я поехал к твоему отцу, потому что хотел его предупредить, — подцепив пальцами его подбородок, резко поворачивает его лицом к себе Чонгук. — У него много врагов, он и новых последними громкими делами себе завел, — пальцы скользят по горлу вниз, минуют ключицы, бока и сжимают острое колено. — Он твоя семья, и я не хочу, чтобы ты страдал. Я предложил ему сотрудничество, — ладонь поглаживает бедро омеги, тело ему уже не подчиняется. Юнги расслабляется, нога сама соскальзывает вниз, и рука Чонгука уже на его паху. — Он отказал. — Отец сильный, за ним вся страна, он справится, — трется о его руку Юнги, уже сам льнет, и альфа пересаживает его к себе на колени. — Что такое целая страна, когда враждовать не стоило конкретно с одним, — покрывает поцелуями его горло Чонгук, расстегивает брюки. — Я просто забочусь о тебе, лисенок. Только о тебе. — Я знаю, — выдыхает ему в губы омега, почувствовав в себе пальцы альфы и, взяв переданный ему презерватив, зубами рвет упаковку.

***

— Наша связь убьет моего отца, — утром следующего дня говорит в трубку явно до этого проплакавший омега. — С его малоподвижным образом его скорее инфаркт убьет, — усмехается в трубку Чон. — Не шути так, — обижается Юнги и впервые с момента их знакомства вешает трубку. Чонгук сразу же перезванивает. — Ты сомневаешься в наших отношениях? — ровным голосом спрашивает альфа, а Юнги от его тона все равно не по себе. — Нет, я просто пытаюсь сделать все правильно. — Правильно в нашем случае нереально, — усмехается альфа. — Они моя семья, Чонгук, и в глубине души я понимаю отца, но в то же время я знаю, что люблю тебя и хочу быть с тобой, — тихо говорит омега. — Я разрываюсь между вами. Поэтому я и прошу тебя не давить. — Мне начинает казаться, что ты выберешь его, — спокойно говорит альфа. — Конечно, я не могу принимать за тебя решения, но, Юнги, я не собираюсь всю жизнь прятаться. — Я всего лишь прошу еще немного времени, — еле держится, чтобы не разрыдаться омега. — Я не хочу тебя терять, но терять родителей тоже не собираюсь. — Хорошо, — уже с нежностью говорит Чонгук. — Я снова буду тем, кто ждет, только не вешай свой кнопочный нос. Отец с утра вызвал омегу на ковер, утверждал, что он в последнее время плохо учится, много пропускает, семейными делами не интересуется и, судя по всему, связался с плохой компанией. На что Юнги сказал, что он просто решил и для себя пожить, и ничего страшного в том, что он больше гуляет с друзьями, нет. Отцу не нужно знать, что его гулянки — это время, которое он проводит на члене Чонгука. Санмин на это совсем разошелся, кричал, что он старших не уважает и угрожал домашним арестом. — Я же не с твоим Чон Чонгуком гуляю! — выкрикнул ему в сердцах Юнги, и альфа сразу притих. — Если хочешь моей смерти, то можешь и с ним, — устало опустился в кресло Санмин, а Суджон перекрестился. Отец то ли что-то узнал, то ли решил не рисковать и все-таки посадил Юнги под домашний арест. Ни крики, ни угрозы Юнги не помогли. Санмин продолжает твердить про своих врагов, про угрозы и, главное, про распутное поведение единственного сына и отказывается отпускать Юнги даже на занятия. Суджон мужа поддерживает, а Юнги на глазах чахнет. Омега не ест, родители думают, он объявил голодовку, и обещают, что поумнеет. Юнги же не ест, потому что он скучает. Все, о чем он думает с утра до вечера — это Чонгук. Альфа звонит каждый час, спрашивает о самочувствии, грозится приехать, но Юнги молит дать ему время, чтобы он сам все решил. Юнги не хочет скандалов, а главное не хочет, чтобы родители из-за него сильно переживали, и все надеется, что сможет вернуть себе свободу с минимальными потерями. — Я устал ждать, хочу тебя видеть, — говорит ночью в трубку Чонгук. — Я не могу без тебя. Мне надоело прятаться. — Я тоже скучаю, — шепчет Юнги, — но я сейчас не готов к войне с родителями. Если ты любишь меня, ты не будешь предпринимать что-то без моего ведома. Я разберусь и скоро мы снова будем вместе. — Уж постарайся, потому что мое терпение не безгранично, — стальным тоном заявляет Чонгук. — Я никому не позволю встать между нами. Даже твоему отцу. Наутро, подслушавший сына за дверью Суджон, лишил его и телефона. Теперь Юнги не может не просто его увидеть, но и голос услышать. Уже пять дней, как Юнги сидит взаперти, ест через силу и все смотрит на дверь, в которую кроме родителей никто не входит. Санмин каждый вечер читает ему лекции про аморальность его поведения, рассказывает ему про зверства Чонгука и то, что он не просто враг их страны, но и в первую очередь его самого. Юнги с ума сходит. Следующие пять дней альфа работает над делом бывшего мэра, к сыну почти не заходит, и Юнги решает, что рискнет. Он знает, что отец увеличил охрану и не только из-за побегов омеги, но и из-за дела, которое ведет. Суджон говорил, что у отца сейчас много врагов из-за того, что в деле также проходят имена госчиновников. Юнги повторяет заученный маршрут, и через пять минут его буквально за шкирку втаскивают обратно в дом. Охрана, оказывается, теперь стоит и за стеной. Отец долго кричит, грозится выслать парня в другую страну к своему брату и обещает завтра же этим заняться. Юнги только плачет, и уставший как от работы, так и семейных передряг Санмин зовет его на диван к себе. — Я делаю это для тебя… — Все вы так говорите, — размазывает слезы по лицу перебивший его омега. — Сынок, — тяжело вздыхает альфа. — Из всех альф города тебя угораздило связаться именно с самым страшным. Он чудовище, он делает бизнес на чужих сломанных судьбах, и его руки в крови. Он принесет тебе только страдания. Я скорее умру, чем позволю ему прикоснуться к тебе. — Отец, я люблю его. — Как полюбил, так и разлюбишь, — устало прикрывает веки Санмин. — Он или сгниет в тюрьме, или сдохнет до нее. У него нет третьего пути. Одно фото с ним, одно упоминание ваших имен рядом, и я потеряю все, ради чего трудился мой отец и вся моя семья. Я баллотируюсь в президенты, я защищаю страну от преступников, а мой родной сын мечтает быть подстилкой главного мафиози! — Он тоже любит меня! — кричит в слезах омега, на что Санмин долго и громко смеется. Юнги никуда не полетит, он это точно решил. Омега рыдает у себя до часу ночи, судорожно ищет что бы покурить и, не найдя, выходит «одолжить» сигареты папы. Дома необычайно тихо, он на цыпочках подходит к родительской спальне и, пробравшись внутрь, забирает из тайника папы пачку сигарет и, оставив мирно спящих супругов, снова закрывается у себя. Следующим утром Юнги отчаянно пытается поговорить с папой, уломать его повлиять на отца, но Суджон даже слышать ничего не хочет. До обеда омега сидит в саду, предается воспоминаниям о Чонгуке и твердо решает поставить вечером отца перед фактом: или он примет их отношения, или Юнги уйдет из дома и никогда не вернется. Неужели его карьера ему важнее счастья сына? Если это так, то Юнги идиот. Ведь Юнги прятал их отношения, не позволял Чонгуку на них даже намекать, потому что заботился о состоянии родителей, переживал за них. Только о Юнги никто не заботится. Он так и сидит в мыслях, репетирует речь, которую вечером выскажет отцу, когда слышит крик папы и внезапно наступившую тишину. Юнги вбегает в дом, видит дядю, сидящего на полу, и рыдающего Суджона и красную полосу на экране телевизора: «Выстрелом из снайперской винтовки был убит генеральный прокурор Мин Санмин. Прокурор был убит при выходе из прокуратуры. По факту убийства возбуждено уголовное дело».

***

Юнги стоит у могилы, в которую опускают накрытый флагом гроб, еле держится. Суджон стоять сил не находит, он сидит на стуле, опустив голову, и теребит платок в руках. Юнги не помнит прошедшие сутки, людей, не различает голоса, он, уставившись в дерево, в которое заколочен его отец, прощается с ним. Они с папой проплакали эти сутки, и Юнги не подозревал, что человек может столько плакать. К ним постоянно подходят, предлагают помощь, обещают найти убийцу и заказчика. Юнги не верит. Государственные деятели и простые горожане без устали несут цветы к дому семьи, только легче двум омегам не становится. Чонгук вроде тоже приезжал, или может и нет. Юнги уже не знает, что в последних сутках было правдой, а что его воображением, но его голос, кажется, слышал. Люди начинают расходиться, каждый выражает соболезнование вдовцу и сыну, Суджон не встает. На кладбище не остается никого, кроме самых близких и членов семьи. Юнги на ватных ногах идет к автомобилю, когда видит подъехавшие внедорожники, и остановившееся вместе с трагичной новостью сердце начинает подавать признаки жизни. Чонгук идет прямо к нему, не реагирует ни на перешептывания, ни на взгляды, сразу притягивает его к себе и сильно обнимает. — Я рядом, — целует его в лоб, — обещаю, я найду их. Юнги ему верит. — Это ты сделал! Юнги вздрагивает, услышав охрипший из-за рыданий голос папы, и поворачивается к нему. Суджон, опираясь о руку брата, идет к ним. — Это ты убил его! — рычит омега на Чонгука. — Соболезную вашей утрате, — смотрит на омегу с совершенно непроницаемым лицом альфа. — Я знаю, что вам нелегко. — Это ты сделал, — оседает на землю обессиленный Суджон, которого, сразу же подняв под руки, ведут к автомобилю. Юнги смотрит вслед папе и, легонько кивнув Чонгуку, тоже идет к машинам.

Год спустя.

Лужайка недавно купленного Чонгуком роскошного особняка в окрестностях столицы украшена живыми цветами и заставлена столами, на которые совсем скоро начнут подавать изысканные блюда. Гости не перестают прибывать на самую обсуждаемую свадьбу года, на которую закрыт вход для прессы. Въезды и выезды из особняка контролирует личная охрана Чонгука. На свадьбу приглашены только самые близкие люди с обеих сторон, поэтому всего ожидается прибытие ста двадцати гостей, включая членов семьи. Юнги с Чонгуком совсем недавно приехали из церкви, где поклялись быть вместе и в горе, и в радости, а сейчас прогуливаются меж столов, принимают поздравления. Чонгук сделал омеге предложение пять месяцев назад, и Юнги, который все никак не мог отойти после трагической гибели отца, дату оттягивал. Более того, он и мысли не допускал, что так рано пойдет под венец, учитывая, что папа все еще держит траур по мужу, а сам Юнги никак от горя, постигшего их семью, не оправится. Но у судьбы были другие планы, месяц назад омега узнал, что носит ребенка, и было решено узаконить отношения. Юнги сразу отказался от пышной церемонии, он бы вообще предпочел просто расписаться втайне, учитывая тот поток ненависти, который обрушился на него со стороны родни, друзей и коллег отца из-за Чонгука. Чонгук с ним согласился, но в итоге тихо и скромно все равно не получилось. Суджон, который с самых похорон не разговаривает с сыном, прийти на свадьбу отказался. Омега ведет затворнический образ жизни, постоянно оплакивает погибшего мужа и в редкие моменты, когда он реагирует на присутствие Юнги, проклинает его альфу и продолжает винить его во всем. Уставший от скандалов с папой омега через три месяца после смерти отца переехал к Чонгуку. Папу он стабильно навещает пару раз в неделю, и они или молчат, или скандалят. Узнав о свадьбе сына, Суджон долго качал головой, а потом назвал Юнги мразью недостойной своего отца и попросил больше никогда не приходить. Не понимающий резко изменившееся к нему отношение папы Юнги ту ночь провел плача. Убийцу отца нашли через месяц после убийства, заказчик свою вину признал, и оба уже отбывают срок в тюрьме, но Суджон продолжает настаивать на том, что это Чонгук, и слышать другого не желает. Юнги, который одет в роскошный костюм от модного итальянского дома, подходит к своим одногруппникам, слушает их впечатления, а Чонгук тем временем разговаривает с главой службы безопасности. Альфа замечает подъехавшее такси, из которого выходит облаченный в черное Суджон, и сразу идет к нему. — Юнги будет рад, что вы все-таки приехали, — протягивает омеге руку улыбающийся Чонгук, но Суджон смеряет его ненавидящим взглядом и приказывает таксисту его подождать. — Ты запудрил мозги моему сыну, предстал перед ним рыцарем в сияющих доспехах, но я знаю твою суть, Чон Чонгук, — шипит ему в лицо приблизившийся омега. — Ты убил моего мужа. Ты сделал это не ради денег, которых он тебя лишил, и даже не из-за того, как близко он к тебе подобрался и какой бы срок тебе грозил. Ты сделал это из-за Юнги, — прислоняется к автомобилю омега, у которого дрожит челюсть. Альфа ничего не говорит, терпеливо слушает и оглядывается, проверяя, заметил ли Юнги прибытие папы. — Ты убил моего мужа и забрал у меня сына, но ты за все заплатишь, обещаю, — выплевывает слова ему в лицо Суджон. — Придет день и он прозреет, пелена с глаз спадет, и он увидит твою истинную сущность. Увидит чудовище, которое я вижу отчетливо. — Вам не стоило проделывать такой путь, лучше бы вы отдыхали после всего пережитого, — берет его за руку Чонгук, сжимает запястье в стальной хватке, Суджон руку освободить не может. — Ошибка Санмина была не в том, что он боролся со злом, — продолжает Суджон с искаженным от боли лицом. — Его ошибка была в том, что он встал между вами. — Езжайте домой, — нагнувшись, открывает дверцу автомобиля Чонгук. — Выпейте вина, отдохните, не забивайте голову глупостями, — щурит глаза альфа, у которого будто бы вмиг заострились черты лица, а взгляд режет не хуже клинка. — Папа, ты пришел! — торопится к ним счастливый Юнги, и лицо Чонгука моментально разглаживается. — Уже ухожу, — отдирает руку Суджон и смотрит на сына. — Ты совершаешь огромную ошибку, Юнги. Помяни мои слова, — садится в автомобиль мужчина, и вмиг погрустневший омега провожает такси взглядом. — Боюсь, его отношение к тебе никогда не изменится, — поникшим голосом говорит Юнги альфе. — Он многое пережил, я не могу его осуждать, — обнимает его со спины Чонгук. — Ему нужна помощь, Юнги, — поворачивает омегу лицом к себе и обхватывает ладонями его лицо. — У моего знакомого во Франции есть замечательный пансионат, где люди, пережившие горе, проходят реабилитацию, учатся заново жить… — Мой папа не сошел с ума! — с обидой смотрит на мужа сделавший шаг назад омега. — Речь не о клинике, это всего лишь место, где ему правда могут помочь, — вновь притягивает его к себе Чонгук. — Я вижу, как ты страдаешь из-за него, и взял на себя смелость помочь ему. Он, конечно, будет против, но кто, если не мы, должны поддерживать наших близких. Совсем скоро он вернется из пансионата и будет нянчиться с внуком, — нежно целует его в лоб альфа. — Никогда не пойму, почему тебя, человека с огромным сердцем, они зовут злом, — прижимается к нему Юнги, и пара вместе возвращается к гостям.

Touching you makes me die inside.