Огонь и лед

      Регулус сидит на ее белоснежном ковре, почти сливаясь с ним бледностью. Тянет слабое сюрприз и усмехается, словно ради этого пришлось вырвать кусок мяса. Нарцисса сводит брови и закрывает дверь, ставя заглушку. Люциусу потом скажет, что обиделась. На что — придумает.       Она садится рядом, неуверенно сжимает ледяную ладонь. Это больно бьет по обоим. Раньше у них не было такой скованности. — Что же с тобой? — шепчет Нарцисса и кладет руку ему на лоб. — Ты весь горишь, братец.       Она поспешно отдаёт приказ эльфийке, и через пару минут перед ними появляются склянки с лекарствами и горячий чай. — Не нужно ничего, Цисси, — снова улыбаясь так, словно за это ему приходится платить частью себя, говорит Регулус и отводит ее руку с зельем. — Я лишь хотел поговорить.       В его словах отчетливо звенит попрощаться, но Нарцисса пока не замечает. Оно и к лучшему. Она кивает, несмотря на желание влить в него лекарства и укутать в одеяло, как в детстве, и тянет его на кровать. Регулус болен и сидеть на полу ему точно не стоит.       Он колеблется. Мантия от дождя мокрая, неприятно холодит, и сам он кажется себе грязным. Словно по его жилам течет грязная кровь. Не маггловская. Хуже в сотни раз.       Нарцисса всё понимает — водит палочкой, высушивая. Он благодарно улыбается и на это даже не приходится тратить силы.       Садится рядом и всё же не сдерживается. Падает головой на колени, отвернувшись, чтобы она не видела блестящих глаз, и почти не дышит. Но пытается.       Нарцисса вздрагивает. Еще чуть-чуть — тоже заплачет. Обхватывает пышущую жаром голову жмурящегося Регулусу и обнимает его, щекоча светлыми волосами.       Он молчит. Не моргает даже, лишь бы влага не пролилась. — Ты тоже устал, да? — обессилено шепчет ему в висок Цисси.       И голос у неё не похож по обыкновению на прекрасную мелодию. Сиплый, срывающийся. Почти несет болью. Регулус чуть кивает и держит ее руку.       Они снова одни в своём мучении. Раньше было проще. Младшие в семье, не такие важные. Забытые. И вся трагедия.       Сейчас другое. Хуже в тысячи раз. А они всё те же. Холодные, ранимые, отчаянные. Холодные, словно прозрачный лед на озере. Ранимые, словно он готов расползтись под ногами десятками ветвь. Отчаянные, словно даже подо льдом пытаются спастись.       Регулус чувствует — еще немного, и у него не останется даже отчаяния.       Нарцисса чувствует его. — Что ты собираешься делать?       Спрашивает, а сама слышать не хочет. Хочет уши закрыть руками, а не может — руками крепко прижимает горячую голову к себе. — Насолить ему.       Отвечает тихо, словно боится, что он услышит. Но в то же время твердо, словно уже ничего не изменить. — Кому, Реджи? — Знаешь.       Регулус едва выдавливает слово. Они оба так говорят. Отрывисто, из самых последних сил. — Убьет. — Сам умру.       По его лицу глубокой трещиной тянется ухмылка. Нарцисса отводит взгляд. — Ты не можешь…       И снова молчит. Три слова. Почти рекорд. — Должен.       Он так не может. Ему силы надо беречь. — Ты меня бросаешь, — с натянутым укором бросает Нарцисса.       Ей бы кричать, но у них не принято. Чем-то ведь они должны отличаться от семьи. — Прости, — задумчиво, почти отстраненно, словно дела нет. — Никогда.       В ее голосе звенят слезы, но глаза сухи. У него пересыхает горло. — Мне жаль, — надрывисто добавляет Регулус и снова отворачивается. — Очень…       Они молчат. Нарцисса смотрит в потолок и пытается не думать. От этого только хуже. — Я устал. — Поспи. — Спасибо, Цисси.       Ей хочется спросить — за что? за бездействие?       Регулус мысленно добавляет — за вечную поддержку. — Засыпай.       Нарцисса приманивает зелье от жара, когда он засыпает, и обмакивает его сухие губы. Он чуть ерзает и облизывается. Она улыбается и вспоминает, как использовала этот метод на котенке.       Зелье всегда срабатывает мгновенно. Но она по привычке прижимается ко лбу. Вздыхает безнадежно.       У него всё еще жар.       Регулус горит и горит идеей — уже не потушить. Она всё леденеет и леденеет от ужаса — не шевельнуться. И помочь они друг другу не в силах.