Fair

***

⠀ ⠀Возвращение в деревню не оказалось незамеченным. Сложно упустить из виду высокого седовласого мужчину с двумя мечами за спиной, но ещё сложнее упустить гордо шагающего музыканта, чей наряд пестрил оттенками малинового и жёлтого. Самые незаметные цвета, что уж тут. К этому Геральт тоже привык и теперь одежда Лютика даже не так бросалась ему в глаза. ⠀Вернуться сюда было не из приятных событий. Война с Нильфгаардом отразилась на этой деревне очень явно. Слишком. Мужчин в ней просто не осталось, за исключением нескольких юношей, которых чудом удалось спрятать, пока опьянённые идеей и безнаказанностью воины устраивали настоящую резню. Девушек тоже было мало. От того на них смотрели испуганные, заплаканные глаза женщин и детей, а в хатке старосты их встретила одна лишь иссушенная женщина, что до обидного рано растеряла былой цвет красы. Впрочем, ни одному из них не пришло в голову оповестить несчастную об этом. На удивление Геральта, в этот раз бард даже не пытался разрядить обстановку своими нескончаемыми россказнями, лишь нервно мял в руках берет, да наблюдал за хозяйкой, которая металась по комнате в поисках обещанных им крон. — Мы не возьмём. ⠀Как гром средь ясного неба, голос ведьмака заставил обоих вздрогнуть. До того пару фраз обронил только Лютик, который сейчас с непониманием смотрел на него, пока женщина обеспокоенно тараторила: — Чего же так, милсдарь ведьмак? Каждому за его работу плата надлежит. Иль думаете, мы не можем себе позволить? Так нам не жалко! Если б не вы с этим славным юнцом, мы совсем загнулись. Возьмите, не обижайте старую. ⠀Теперь светлые глаза смотрели на него с явной надеждой. Геральт прекрасно всё понимал. Понимал его. — Матушка, Вам самим ещё пригодится. Оставьте. Если хотите отплатить нам, лучше дозвольте остаться в деревне на ночлег. Где можно найти ванну и хлеба?

***

⠀Отмокая в наполненной тёплой водой бадье, мужчина не особо вслушивался в трогательные речи наконец ободрившегося Лютика, пока тот, заставляя повернуться к себе, не дёрнул его за волосы, которые перед этим ласково промывал. Он бы нахмурился даже, если бы такое не было слишком привычным. Ох уж этот Лютик. — Лошадиный зад ты, а не доблестный герой, Геральт. — Да ну? Мне казалось, ты думал наоборот... Сколько, час назад? — Ты только ради этого так решил? ⠀И ему, по-хорошему, какую-то колкость забавную сказать, от которой менестрель обычно улыбается, но вопрос оказывается неожиданно важным, заставляя его вырваться из разморенного состояния, собрать мысли в кучу. Он может рассыпаться в чувственной речи о том, как сам терпеть не может видеть такие последствия войн, ненавидит ощущение, что сколько бы тварей он не перебил — главные, неприкосновенные, останутся. Но не видит нужды. Ему хватит простого: — Нет. — потому что Лютик всё поймёт просто посмотрев в глаза. Он всегда понимал ведьмака лучше кого бы то ни было. ⠀Юноша задумчиво смотрит на него, будто выискивает что-то, пока по красивым запястьям ниже стекает вода. Рукава поношенной рубахи, естественно, закатаны, потому жаловаться позже он не будет. Разве что на то, что ему нужна новая. ⠀Геральт видел много глаз, эльфийских в том числе, но именно эти были самыми светлыми, самыми принимающими, самыми родными. Просто "самыми". Они нередко проходили цветущие поля в своих путешествиях и временами Геральт видел голубые акониты. Лютик даже раз сравнивал их с глазами одной из графинь, которую ему доводилось знавать ближе положенного. Тогда мужчина мудро промолчал о том, с чьими они сравниться не смогут. — Я... рад. Правда. — улыбается юноша. И ради этой светлой улыбки он готов идти дальше. Чтобы видеть её чаще и, может, как сейчас, быть причиной. Делать его счастливее. — Но ведёшь ты себя всё равно иногда как задница. Сколько уже тут паришься? Вылезай, не только тебе помыться надо.

***

⠀Как и ожидалось, еды в поселении тоже осталось не много, но кто будет жаловаться? Лютик, конечно, причитал, что сухой хлеб не пойдёт на пользу его горлу, но делал это тихо, Геральту на ухо, пока тот медитативно жевал, поглядывая на него. Они, всё-таки, были в корчме не одни. Кружка Геральта молча отошла страдальцу. Исключительно ради тишины, разумеется. Но и она была недолгой по воле барда, который в итоге не выдержал давления атмосферы и решил выполнить свой долг. Может на него косо глянут, посчитают это неуместным, но Лютик не мог молча терпеть горечь, которая пропитала его с первого взгляда на этих людей. Разве справедливо заставлять их так страдать просто по чьей-то прихоти? Разве это честно?... ⠀Он был знаком со многими правителями, искал дороги в хитросплетениях их интриг, находил и терял, видел то, чего вовсе не желал. Он знал, почему "Великие" мира поступали так. Но знал — не значит, что понимал. А от того и принять было слишком трудно, сколько бы лет он не провёл в этих мыслях. Таковы люди и влияние на них власти. Откуда она у них? Достойны ли они её? В нынешней реальности это вопросы не первой важности. Как прискорбно. ⠀Пальцы зажимают струны, перебирают их наигрывая всеми знакомые мотивы, пока он выходит на видное место, привлекая к себе внимание. Чувствует на себе взгляды, но, почему-то, они не успокаивают. Вода не помогла, в горле всё равно нестерпимо сухо, но Лютик сглатывает слюну и поёт. О любви, её печалях и радостях. О свете, который ещё остался. О надежде. Всё обязательно изменится, наладится, они будут в порядке, ведь после любого спада идёт подъём. Он правда хотел, чтобы они поверили. Чувствовал, как им плохо и думал, что подобное отвлечение сработает, как было ранее в других деревнях. Но забыл, что порой после спада идёт лишь обрыв. ⠀Его песни не встречают улыбками, никто не подпевает. Только один слушатель смотрит на него с сожалением, заставляя голос дрогнуть на последней ноте. Геральт. Как же так... — Юноша... ⠀Женский голос над ухом и ледяная, даже сквозь ткань, ладонь на плече пугают его внезапностью, от чего с нелепым вскриком он дёргается, но его держат на месте. Та самая жена старосты, которая недавно так воодушевлённо искала для них еду, предлагала остановиться у неё. — Прошу вас, уходите. ⠀За спиной Лютик слышит тихие всхлипы и шепотки, кто-то хлопнул дверью, выбежав на улицу. Что он наделал? — Благодарим за Ваше гостеприимство. — низкий голос, вернувший его из оцепенения. ⠀Геральт был рядом, забирая из холодной хватки, уводя к столу, чтобы забрать вещи. Вышли они в объятия прохладного вечера, но обоим было не до этого. ⠀Лучший бард континента? Смешно. Будь он таковым, понял бы заранее, что так сделает только больнее. Жуткий, непозволительный для него эгоистичный порыв выплеснуть чувства привёл к тому, что тем женщинам стало только хуже, а им с Геральтом придётся искать место под открытым небом. Не в первой, разумеется, его действия приводили к этому, да и ведьмак ругался из-за этого уже реже, но сейчас это было... по-другому. Он конкретно оплошал. А его спутник, как на зло, молчал. Почему не возмутится снова? Почему не даст ощущения, что всё как обычно, всё в норме? — Лютик... — негромко, осторожно касаясь плеча. Только сейчас бард заметил, что всё ещё не выпустил из рук лютню, прижимая её к себе, а из глаз, кажется, только чудом ещё не потекли слёзы. Святая Мелитэле, дай сил. — Глупо получилось, правда? — шепчет хрипловато от сдавленного слезами горла, нервно посмеиваясь, смотря под ноги. Плотва фыркнула, а Геральт вздохнул. ⠀Сильные руки мягко забирают лютню, пряча в кожаный чехол за спиной Лютика, а тихий, спокойный голос отвечает: — Ты не виноват. ⠀И это совсем не успокаивает. — Виноват, Геральт. Подумать только, они оплакивают умерших, а я... А я прихожу что-то говорить им о любви. Просто смешно. — Ты был сбит с толку. — А они? ⠀Ответ на этот вопрос известен обоим. И сказать больше нечего.