И смех и грех (Сборник драбблов по 13 карт и Невошедшим)

      Тяжело работать во время течки — сидеть неудобно, живот болит, и всё бы ничего, так нет, ещё и альфы пристают. Куро прекрасно знал что это инстинкт, с которым ничего поделать нельзя, но блин, трефа один раз прямо на этом столе, за которым он сейчас сидит, чуть пиковые девственности не лишили, благо Фёдор мимо проходил и спас бедного омегу. Был, конечно, в этом дурдоме один парень, которому Куромаку (разумеется, в других обстоятельствах) отдался бы, но второй — единственный здесь, кто всё ещё пытается бороться с инстинктами, так что он свято хранил этот позорный секрет за семью замками.

***

      Куро отчаянно пытался сосредоточиться на отчёте, но сильно отвлекали боль в животе и запах альфы, по-видимому бродившего по коридору. От человека, шлявшегося возле двери, с убийственной силой несло гиацинтами. Он остановился прямо напротив входа в комнату и шумно втянул воздух. Трефовый догадался, что альфа наслаждается кофейным запахом течного омеги, так как подавители обычно НИХУЯ не помогали ни от боли, ни от запаха, только немного уменьшали количество смазки.       Куро прекрасно знал, кого там, такого цветочного, принесло. Он. Тот самый. Было сильное желание плюнуть на всё, смахнуть на пол документы, лечь животом на стол и крикнуть на весь дом: «Войди уже и выеби меня!», но треф держался. В итоге ему надоело, что кто-то ошивается у двери, и он крикнул, но не такую желанную сейчас фразу, а кое-что другое: — Отъебись!       Через секунду он понял, какую чудовищную ошибку совершил, потому что это слово без «сь» звучало для альфы как приглашение.       Дверь торжественно распахнулась, и в комнату нагло шагнул Ромео собственной персоной. И без того насыщенный ароматом кофе воздух просто перенасытился запахом гиацинта. Такая смесь за считанные секунды наполнила лёгкие Куромаку своей приторной тяжестью. Треф закашлялся.       Рома хлопнул дверью и без приглашения подошёл, бесцеремонно усевшись на краешек стола, уронив при этом какие-то бумаги. — Как дела, кофейный?       Блять. Второй мысленно проклял свой запах и этого несносного придурка. Какая-то его часть ликовала, но он быстро заткнул её, запихнув куда подальше. Король чёрной масти скорчил крайне раздражённую гримасу и, смотря прямо перед собой, процедил: — Иди нахуй. — Оу, боюсь, что на хуй сегодня пойдёшь только ты, — парировал червовый и протянул руку, дабы дотронуться до волос Маку, за что получил сильный шлепок по запястью, но не оставил своей попытки.       Куро, всё также глядя в одну точку на стене, достал из ящика стола канцелярский нож и наставил его на седьмого. — Воу, воу, воу, погоди, я не это имел ввиду, — Рома переменился в лице, — давай просто поговорим. — Пошёл. К. Чёрту. — Говорят, дьявол — некрофил, — опять не к месту пошутил Ромео. Рука с ножом задрожала и устало опустилась на стол, другая сняла очки и потёрла переносицу. — Ты невыносим. Свали нахер, пожалуйста, — Куромаку тяжело вздохнул и уткнулся лицом в ладони.       Червовый подождал пару минут, затем осторожно вытянул нож из руки, которая всё ещё придерживала его двумя пальцами, и отложил на противоположный край стола. Абсолютно никакой ответной реакции.       Король уже собрался тихо уйти, как вдруг со стороны Куро долетел совершенно неожиданный вопрос, слегка приглушённый ладонями: — Если я соглашусь, ты будешь нежным? — Что? — Что слышал, — треф убрал руки то лица, выяснилось, то он красный как помидорка. Рома вихрем налетел на парня, увлекая в поцелуй. Оба не заметили, как остались без одежды. Черв, не сдержав своего немого обещания, вошёл без подготовки (удивительно, как он ничего никому не порвал). Раздался крик.       За тот день они перепробовали все позы, что знал Ромео. А остальные слушали их стоны, краснея, но молчали. Наконец-то эти двое разобрались в своих отношениях.

***

      Наутро, когда «голубки» вошли на кухню, Пик порадовался, что больше не будет давиться кофе от чёртовой смеси запахов.       Феликс дико покраснел, увидев своего короля, и спрятался под стол.       Зонтик молча встал и протянул старшему трефу свой шарф, жестами показывая, что ворот рубашки не прикрывает засосы от слова совсем.       Данте выдал какую-то очень мудрую и непонятную фразу про отношения.       Габриэль как всегда ничего не понял или притворился, что не понял.       А Вару, конечно, получил свои заслуженные 39 подзатыльников и 17 «книгой-по-лицу» за едкие шуточки про эту парочку на протяжение всего завтрака, но это того стоило.       Но всего этого бы не было, если бы Куро просто сказал «Отстань».