Уходи.

Может быть, когда каждый из них станет запредельно выше самих звёзд, они наконец найдут время, чтобы осознать: их половина всегда была рядом.

Мы были… Кем мы были? Друзьями? Я солгу, если напишу так. Солгу, как лгал ей. Она была мне кем-то ближе, чем друг. И кем-то дальше, чем моя… Женщина?       Он спешно зачеркнул троеточие. Их слишком много. А они такие злые, таящие в себе столько недосказанности и неуверенности. Виктор не смог быть честен даже с собой. Так чего же говорить о ком-то другом? Неужели мне настолько безразличны были твои чувства? Неужели ты не заслужила моей любви, раз я посмел тебя оттолкнуть?       Вопрос самому себе, на который он никогда не ответит честно. Виктор слишком боится признаться самому себе. Виктору стыдно. Но я запомнил в деталях, как она отвернулась от меня, сказав тихое: «Уходи». Я не помню слёз или ссоры. Но я помню это дышавшее холодом и болью слово. Мне не приходилось слышать такое в свой адрес. Никогда. И если тогда оно поднимало во мне бурю злости, раздражения от чувства ненужности, сейчас я сожалею. Сожалею об упущенном времени, которого никогда не хватало. Моя самая главная и непростительная ошибка, которую я никогда не исправлю. Мне о многом приходилось жалеть. Об ушедших из-за моих нападок людях, о неоправданной жестокости к близким… Но то, о чём я буду изо дня в день непомерно жалеть, так это о том, что ушёл. Этим я растоптал слепо любившую меня Софу. И скорее любившую то, что во мне было. Принимавшую меня. Верившую мне до самого конца.       Виктор писал это кривым почерком. Почерком, который не разобрать. Он хотел закопать эту боль в толще бумаги, но лишь бы она поутихла. Нет, всё же у неё просто хватило гордости, чтобы показать мне свои слёзы. Она бы их никому не показала. Даже мне. София хотела быть сильной для всех, хотя это принесло ей неимоверно много боли. Ты сильная, Софа. Сильнее, чем ты думаешь. Ты умела прощать, а я нет. Я не простил тебе твоих слов и назло тебе ушёл. У тебя было огромное сердце. Сумевшее вместить в себя лишь чистую любовь, которую я не заслужил. Оно не было омрачено ненавистью ко мне, которую я оправданно заслуживал. И оно должно было биться ещё долгие годы. Я приду, чтобы сказать тебе «спасибо». Приду через год. Через два. Приду, когда мне исполниться сто восемьдесят девять. Я приду.       Он и не заметил, как сказал последнюю фразу вслух. Звенящая тишина била по барабанным перепонкам, ведь никто так и не ответил. Он был один. Над головой сияли звёзды. Ручка выпала из рук на пол.

—Виктор, очнись…