тысяча спичек

      

- когда закончатся спички ты не уйдешь? - не уйду. - доложишь спичек в коробок? - да.

***

семнадцатое мая 2021 год. ровно год. сжимая между дрожащими пальцами тонкую спичку, чонвон стеклянным взглядом смотрит сквозь маленький яркий огонек. в комнате зажжен только прикроватный светильник, который тусклым желтым светом слабо освещал их спальню; в воздухе витает еле ощутимый аромат разочарования, который неприятно оседал липким слоем на легких, блокируя возможность вдохнуть кислород полной грудью; чистое постельное белье скомкано в свободной ладони. у чонвона щеки окрашены кроваво-красным румянцем, губы искусаны, и сердце разбито. абсолютное опустошение, ни одной мысли, только учащенное сердцебиение бьет по барабанным перепонкам. рядом лежит телефон, экран все еще не потух, молодая светловолосая девушка продолжает с каким-то презрением смотреть на чонвона, обнимая за плечи расположившегося на ее прикрытой груди спящего чонсона. чонвон больше не хочет видеть, не хочет слышать, не хочет вспоминать. в коробке осталась одна спичка, не считая ту, что догорает между его пальцев, обжигая кожу. будет ли она последней? скорее всего, нет. слышится звук открывающейся двери, звенят ключи, торопливый топот ног. чонсону хватает ровно пять секунд, чтобы оказаться в спальне и понять, что не успел. чонвон разбит, а спичка догорела. они молча смотрят друг другу в глаза. пак в родных чонвоновых глазах видит только бескрайнюю утягивающую пустоту, а чонвон и не пытается высмотреть в ореховых глазах и намека на какое-то сожаление. - ты обо всем знаешь? – хрипло говорит чонсон, неуверенно переступая порог спальни. – ты дашь мне объяснить? ян незаинтересованно переводит свой взгляд от возлюбленного на потухшую спичку. она сейчас кажется куда интересней, чем поток нескончаемых извинений и оправданий. он знает, что даже если скажет «нет», чонсона это не остановит. - чонвон, прошу тебя, - голос дрожит. – это была ошибка, я клянусь. - ты слишком часто допускаешь ошибки, хен. пак опускается на корточки рядом с ним, пальцами цепляется за худые бедра, пресекая все попытки отстраниться или же уйти. - я был смертельно пьян. я даже не помню, как оказался у нее. звучит не слишком убедительно. чонвон выпускает из пальцев сгоревшую спичку и освободившейся ладонью прикрывает красные воспаленные глаза. сердце стучит неспешно, кровь продолжает гонять по жилам, дышать куда легче прежнего. в ушах шум, на языке горчит. в ноздри ударяет родной аромат перечной мяты. кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться к любимому лицу, большими пальцами погладить чуть выше щек так, чтобы мурашки пробежали по всему чонсоновому телу; губы пересыхают от желания ощутить на себе всю сладость и мягкость чужих губ, а сердце отключает мозг, пуская единственную мысль «он стоит тысячи спичек». чонвон ненавидит себя каждый раз, когда прощает. ненавидит свою зависимость от чужой улыбки и мягкого голоса. ненавидит то, как сильно любит. - там осталась всего одна? - да. - могу ли я? - да. чонсон неуверенно поддается вперед, ближе, ладонями обнимает чонвоново лицо и горячим дыханием опаляет чужие губы, не решаясь поцеловать. младший весь дрожит от переизбытка чувств. на душе кошки скребут, сердце делает кульбит и замирает в ожидании. жалкие сантиметры расстояния между губами, и томительные секунды раздумий. пак дает время подумать еще раз и, в случае чего, оттолкнуть. но чонвон даже не допускает подобной мысли. он хочет только ощущать обжигающие прикосновения чужих сильных рук и целовать, целовать до белых пятен перед глазами, так, чтобы все мысли улетучились. чонвон хочет забыть все произошедшее, стереть из своей памяти и жить как прежде, хотя и понимает, что это невозможно. чонвон целует первым. так отчаянно целует, зубами цепляя тонкую кожу губ, что чонсон еле удерживает равновесие. он позволяет целовать себя, как того хочется младшему. он готов принять любой исход, сам прекрасно понимая, каких дел наворотил. но чонвона до трясучки не хочется терять. пак даже думать не хочет о том, что младшего будет обнимать и целовать кто-то другой, что другой человек будет причиной его улыбок и вспотевших ладошек. чонсон понимает, что чонвон заслуживает большего. все-таки в коробке из сорока спичек осталась всего одна. и это за год их отношений. каждый понимает и принимает горечь этой нездоровой любви, но разойтись и отпустить друг друга почему-то не могут. чонсон несильно толкает его в плечо. чонвон валится спиной на холодные простыни и старшего утягивает следом, прерывая поцелуй на долгие секунды. лихорадочные прикосновения чонвоновых рук, его сбитое дыхание, и такие нуждающиеся в поцелуях губы. у пака голова идет кругом не только от открывшейся картины, но еще и от сжирающего из глубины его души сожаления. он наступил на те же грабли во второй раз. он снова разбил чужое хрупкое сердце, которое не заслуживает подобного. они целуются голодно и в некоторой мере соревнуются за ведущую роль, в то время как чонсоновы ладони плавно скользят по изгибам изученного тела, надавливая на приятные точки и вызывая судорожный вздох со стороны младшего. в уголках рта скапливается слюна, чонвон тянет еще ближе, прижимаясь своей грудью к чужой, и пытается забыться. забыться в чонсоновом запахе, в его прикосновениях и перестать прокручивать все произошедшее в голове. чонвон помнит каждую подобную «ошибку», как чонсон выбирал друзей, а не его, как находил различные интересные переписки в чужом телефоне. чонвон помнит, почему зажег каждую из тридцати девяти спичек. но каждое это «помнит» пытается затолкать как можно глубже в самый дальний ящик памяти. перед глазами всплывают фрагменты их первого свидания, как они переписывались ночи напролет, как выбирали подходящий букет маме чонвона, когда отправлялись на их первый семейный ужин. чонвон помнит так много хорошего. того, что должно радовать его сердце. но по итогу все хорошее было перечеркнуто тем плохим и вызывало не желанную улыбку, а пелену слез перед глазами. он всегда боялся обидеть, расстроить или потерять. всегда выдвигал чонсоновы интересы и желания на первый план; берег его чувства и забивал на свои. чонвон любит безумно сильно. так сильно, что дыхание спирает, а под веками сверкают звезды… но любили ли его в ответ хотя бы на половину так же сильно? неприятный озноб, вызванный воспоминаниями, становится тем самым глотком свежего воздуха, в котором так нуждался ян. неуверенно разорвав поцелуй и сморгнув выступившие слезы, он посмотрел в глаза напротив, в которых плескались немые вопросы. - ты не стоишь тысячи спичек. и не давая возможности обдумать услышанное, снова глубоко целует, пальцами сильнее хватаясь за плечи и пользуясь заторможенным состоянием пака, чонвон переворачивает его на спину. младший седлает чонсоновы бедра, губами сразу припадая к бьющейся жилке на шее. у чонсона кожа нежная и мягкая, медового оттенка и пахнет всегда вкусно. ян не отказывает себе в укусах, щедро разукрашивает чужую длинную шею яркими розово-фиолетовыми пятнами. чонсон не успевает за младшим, только и может, что крепко обнимать за талию, да голову откидывать, предоставляя ему больше места для действий. чонвон под ладонью чувствует, как бешено бьется сердце в чонсоновой груди, всем телом чувствует, как напряжен парень под ним. и понимает, что его сердце стучит в привычном темпе. оторвавшись от шеи, младший снова целует в губы, смешивает слюни, сталкивается языками и протяжно выдыхает в чужой рот, когда одна из больших ладоней со звонким хлопком касается его задницы. его руки блуждают под простынями и одеялом, ищут тот несчастный коробок спичек. чонсон пропускает мысль, что все медленно, но верно возвращается на свои места. планирует, что завтра они пойдут вместе по магазинам, ему удастся уговорить возлюбленного приготовить его любимую запеканку, после они вместе примут горячую ванную, и все у них будет налаживаться. со временем он снова сможет собрать чонвоново сердце воедино, залечит раны и пообещает больше не повторять старых ошибок, попросит прощения. но чонвон снова разрывает поцелуй, напоследок особо смачно и чувственно чмокая уже опухшие губы. - все в порядке? – пак улыбается слабо, следит за движениями возвышающегося над ним младшего. у чонвона в руках появляется тот самый коробок спичек. улыбка стирается с чонсонового лица, а темные брови в непонимании соскальзывают к переносице. яну так сильно хочется разгладить некрасивую складку на его лбу, как всегда делал, когда возлюбленный злился или же крепко о чем-то задумывался. но в итоге он только поджигает последнюю спичку, и чонсон все понимает без лишних слов.