Да чтоб ты сдох, Фрэнк Айеро!

Джерард отложил ручку, нет, даже отбросил – студенты уже начинали коситься на преподавателя, нервно щёлкающего колпачком. Ему хотелось, как учителя старших школ, встать, подняться к третьему ряду аудитории и грозно нависнуть над одним раздолбаем, увлечённо рисующем в своей тетради, пока остальные прилежно конспектировали презентацию с интерактивного экрана. У Джерарда был опыт работы в школе – краткий этап преподавания, но вот загвоздка – в свои неполные тридцать Джерард страстно ненавидел детей, и предпочитал иметь дело с людьми, заинтересованными в учёбе. Конечно, он лез из кожи вон, чтобы занять нынешнее место. Конечно, он не спал ночами и не мог жить без кофе. Конечно, он лучший в своём деле, улыбается с доски почёта и пользуется уважением среди коллег. А ещё, кажется, у него скоро будет нервный срыв, и порезы на запястьях ссаднят от пота, потому что в плотной чёрной рубашке жарко, а белую тонкую надеть нельзя, он же не дурак, вдруг раны откроются, протекут бинты... Он скоро вздёрнется. В конце учебного года. Хотя хочется уже сейчас, конец сентября располагает... А есть Фрэнк Айеро. Уёбок двадцатилетний. Сидит, завесившись своей длинной чёрной чёлкой и рисует. Причём хреново, у Джерарда выходит лучше. А короткие волосы на затылке и висках алые, свежие. Торчать в ванной перед зеркалом и осветляться, значит, время есть, а прийти и сдать работу времени нет. А его ещё защищают: вот, мол, мальчик музыкант, талантливый, творческий человек, а так он очень добрый и вежливый... Так что этот творческий человек забыл на историческом, а? Теперь к окну отвернулся, дрянь такая. Что это у него за пластырь такой здоровый на правой стороне шеи? Не пластырь, а целая повязка. Неужто татуировку новую набил? И что на этот раз? Портрет мамочки? Джерард заправил за ухо длинную чёрную прядь – да, ему тоже не лень торчать в ванной, – и поймал заинтересованный взгляд молодой симпатичной студентки, сидящей на первой парте. Линдси, кажется. Она тут же покраснела и уставилась на экран. И правильно. У неё нет такой длинной чёлки, как у Джерарда, чтобы беспалевно пялиться на студентов и желать им медленной мучительной смерти. Вернее, одному конкретному студенту. Чтоб ты сдох, Фрэнк Айеро. *** Ключи полетели на тумбочку, звякнув, и Джерард будто ожил – поужинал, быстренько принял душ и ввинтился в рваные чёрные джинсы, туго обтянувшие зад – фанаткам нравится, а это главное. Майка с глубокими вырезами в подмышках и ярким принтом тоже служила для привлечения внимания. В основном женского, хотя, какая разница. Сменив бинты, – если режешься, то режься правильно, – и намотав поверх повязки чёрный ортопедический напульсник, Джерард проинспектировал содержимое косметички, заляпанной тоналкой, и мысленно сделал пометочку купить красные тени. Ещё одна пометочка висела у него в мозгу уже очень давно – для того, чтобы выйти на новый этап музыкального развития, его группе нужен ритм-гитарист. Рэй, конечно, бог, но объёма не хватает, нужно другое звучание, новая нота... Чёрт, он же опоздает. Джерард влез в кеды, накинул кожанку и пулей вылетел из дома, придерживая сумку на плече. *** – Привет, Джи. Майки уже сидел перед заляпаным зеркалом в душной гримёрке клуба и тёмными тенями подчёркивал и без того острые скулы. Джерард беззастенчиво его подвинул и стал размазывать по лицу белила, проехавшись по губам и шее. Брат тем временем уже заканчивал с тенями. – Где Боб? – Бухает с группой, которая после нас. – И кто они? – Да я даже название забыл, спроси потом у Рэя, он должен знать. Значит, совсем местные, если Майки не помнит, он не сноб. – Как в институте, Джи? – влетел в двери Рэй, широко улыбаясь. Его воздушная шевелюра делала его лёгким на вид, как облачко. – Да всё то же самое, Фрэнк этот... Татуировку новую себе набил... – вспомнил Джерард, густо крася глаза. – Ты замечаешь его новые татуировки? – приподнял бровь Майки. Джерард ненавидел это выражение лица. – Она на шее, – буркнул он. В гримёрку ввалился Боб с нездоровым блеском в глазах – его пьяного Джерард опасался, но зато был избавлен от необходимости оправдываться. Хотя брат наверняка припомнит ему позже, он ничего не забывает. – Прикиньте, у них ритм-гитарист – коротышка, причём вообще без тормозов! – Возбуждённо начал Боб. – Я обозвал его мелким, а он меня с ходу послал и сидит, дальше пиво лакает. Ну я на него, а он мне такое – повторить стыдно, ну я не стал связываться, время. «Хоть на это мозгов хватило» – подумал Джерард, а вслух резонно заметил: – У них он хотя бы есть. – Послушаем. – Коротко резюмировал Майки. – Может, переманим. У нас фанбаза больше и перспективы. Рэй покивал, тряся кудрями. *** – ...My chemical romance! – закончил короткое вступление местный заводила, и группа выбежала на сцену. Джерард поприветствовал публику, не стесняясь в выражениях, за что был вознаграждён одобрительными криками и аплодисментами. Пальцы Рэя бегали по грифу, Майки был полностью поглощён игрой, а Боб, несмотря на две кружки пива, бодро отстукивал ритм. Джерард забыл об усталости и носился, как угорелый, изгибался под немыслимыми углами и вытворял с микрофоном такое, что у девочек в первом ряду подкашивались коленки. Он был на вершине мира, он и его группа, и никто бы не узнал в этом молодом парне – начинающей рок-звезде – хмурого университетского преподавателя в отглаженных рубашках, который любил без предупреждения давать зачёты. Он был свободен ото всех условностей. Порвались штаны? Наплевать! Он недостаточно мужественный? Наплевать! Пот течёт градом и плывёт макияж? Наплевать! Он бы впился в губы кому-нибудь из группы, назло гомофобам и прочим закостенелым консерваторам. Только ни Рэй, ни Майки этого не оценят. Особенно Майки. Они играли час – это и много и чертовски мало, но уходя со сцены под громкие восторженные крики, Джерард почувствовал, что устал. Приятно ныли мышцы, на спине высыхал пот и всё, чего ему хотелось это умыться и выпить пинту хорошего пива за барной стойкой. Он сидел на высоком стуле, потягивая крепкое тёмное из высокого бокала. Под глазами были круги – как свои, так и от смешавшихся чёрных и красных теней, а на щеках белели остатки грима. Это ерунда, он нормально вымоется дома и попробует урвать пару часов сна. Половину выступления второй группы, название которой так и не узнал, он уже пропустил, и теперь расслабился достаточно, чтобы обратить внимание на сцену. Музыка была вполне себе обычной, но публика всё равно была благосклонна, а в левом углу сгрудились девушки, распихавшие локтями парней, и восторженно визжали. Джерард вытянул шею, пытаясь рассмотреть причину такой бурной реакции, и чуть не выплюнул пиво в стакан. По сцене, с белой гитарой, легко, будто она картонная, вертя её по-всякому, заполняя собой всё пространство на сцене, заставляя слушательниц срывать себя лифчики, но при этом оставаясь в своём мире нот и звенящих струн, носился ритм-гитарист, тот самый коротышка. Он был на вершине мира. Он один, потому что остальные явно не дотягивали. Ему было плевать на то, как он выглядит и что о нём подумают, он был недосягаемо высоко и он был просто прекрасен в своём припадке. Джерард наконец проглотил несчастное пиво и, вызвав недоумённый взгляд бармена, воскликнул: – Да чтоб ты сдох, Фрэнк Айеро!