Зарождение

— Пэм, веди аккуратнее! — прикрикнула на подругу Салли. Ее светлые волосы развевались от прохладных струй ветра, резко ворвавшихся в кабину со стороны открытого окна. Кудри, которые завил порыв воздуха, как змеи Медузы Горгоны разбрелись по разные стороны салона. Между тем Пэм будучи на водительском сиденье набрала достаточную скорость для того, чтобы подъёмное стекло начало неприятно дребезжать. — Пэм, твою мать, ты нас угробишь! — вновь обратилась к попутчице Салли. В ответ Пэм лукаво улыбнулась. Её короткие каштановые волосы едва пострадали: ветер только добавил привычному каре объема. — Не дрейфь, зануда! — подмигнула шатенка, вновь сфокусировав взгляд на дороге. Салли нервно мотнула головой. Казалось, ее негодованию не было предела — мало того, что ей нужно было тащиться в такую жару черт знает куда, так еще и новоявленная стритрейсерша, а в прошлом — черлидерша, в каждой бочке затычка, Пэм, начала устраивать уличные гонки. Салли не переносила скорость, наверное, с тех самых пор, как папа в детстве первый раз повёл её на картинг, после которого домой она пришла вся в слезах и с разбитой верхней губой. — Пэм, прошу тебя, притормози. — умоляющим тоном начала Салли. Девушка разочарованно вздохнула, бросив недовольный взгляд на Салли. Ее нога быстро переметнулась со сцепления на педаль тормоза. Машина плавно сбавила ход, будто готовясь к маневру поворота или остановки. — Спасибо. Уголки тонких губ Салли поднялись вверх, а прежнее напряжение в теле исчезло. Она чувствовала как вернувшиеся после окончания испытания скоростью душевное спокойствие теплом разливалось внутри нее. Развивавшиеся как флаг на ветру золотистые локоны теперь водопадом спадали по загорелым плечам вниз в соответствии с законом Всемирного тяготения. — Теперь-то я понимаю, почему Франклин свинтил. — усмехнулась Пэм. Эту фразу она бросила даже не отрываясь от дороги. Лицо выражало веселье, но улыбки не было — по мнению Пэм это было бы нетактично. «Доводить подругу до истерики — совсем другое дело, да, сука?!» — молнией сверкнуло в голове у Пэм. Эта мысль едва не пробила ее на хохот. Однако, она сумела сдержать этот неуместный приступ смеха, слегка прикусив щеку изнутри. Все-таки у Салли было что-то вроде фобии, когда дело касалось скоростной езды, и хотя, Пэм отчаянно верила в то, что её страх надуман, лицезреть дальнейшие мучения подруги ей вовсе не хотелось. — Братец не поехал, потому что он — толстый ленивый идиот! А меня приплели якобы как самую старшую, (а значит) и самую ответственную в семье. Чушь собачья! Салли по-детски скрестила руки на груди в знак обиды. Не то, чтобы она сделала это специально, дабы вызвать сочувствие у Пэм, просто иногда редкие признаки детизма проявлялись у неё бессознательно. — Самая старшая и самая ответственная накануне залила свечи, и мотор на её корыте сдох. Теперь Салли вместе с подругой тащится на ее тачке через весь штат повидать могилку дедули Хардести. Бинго! Сказав это, Пэм сверкнула золотой оправой солнечных очков. Когда она увидела удивленное выражение лица Салли, то единственное что ей оставалось — это захлопать длинными ресницами, как она это делала, когда очередной задиристый, но симпатичный паренек с дискотеки принимал её сарказм взаправду. — Это не смешно, Пэм. Какие-то люди на протяжении нескольких недель оскверняют могилы. Хотя нет, людьми их назвать сложно… Вандалы! Ее серьёзный тон омрачил атмосферу в салоне. Духота и зной, обитавшие в воздухе, казалось, усилили натиск и начали влиять не только на физическое, но и на ментальное состояние здоровья давних подруг. Непохожих друг на друга, совсем разных, но таких близких и дружных. Ещё в школе никто бы не смог предположить, что две противоположности: отличница-зубрила Салли и спортивная звездочка школы Пэм — будут сидеть плечом к плечу на уроках как попугаи неразлучники. Парни, которых они отшивали, предварительно обсудив это решение друг с другом, часто перешептывались о том, что они, должно быть, лесбиянки. Слух этот, естественно, разошелся, однако девушки не стали противиться и решили плыть по течению, заставив всю школу обсуждать их показушный, но вполне правдоподобный поцелуй в столовой. Директор, узнав об этом был в гневе, преподаватели же заставили еще месяц оставаться после уроков, не забыв при этом оповестить родителей. Однако заслуженное уважение за смелость и эпатаж от кружка школьников они-таки получили. А большего на то время им и не требовалось.  — Л-ладно. Ну, извини… Я не хотела тебя обидеть. — виноватым тоном затянула Пэм. Ее рука правая рука оторвалась от рычага передач и потянулась к длинным худым ногам Салли на которых покоились слегка покрасневшие от загара руки. Пэм потрепала Салли за кисть, а ее слегка запотевшая рука оставила немного влаги на поверхности кожи попутчицы. Редкий порыв ветра при соприкосновении с влагой создал прохладу на раскаленном от жары участке руки. По рукам и ногам Салли пробежали крупные мурашки. — Я чур толерантна: не обижаюсь на лесбух. — улыбнулась Салли. Пэм метнула быстрый взгляд на конечности попутчицы, какой обычно бросают автомобилисты в зеркало заднего вида при парковке и перестроении. Гусиную кожу, появившуюся на руках и ногах так резко, трудно было не заметить. — Ну, и кто из нас лесбуха? — самодовольно фыркнула Пэм. — Я от бабских прикосновений мурашками не покрываюсь! Салли смущенно отвела взгляд. Снова по-детски: наивно и бесхитростно. Скрывать эмоции для Салли — целая наука, которой с легкостью овладела ее дражайшая подруга. Развитые навыки коммуникации были основной фишкой Пэм. Салли завидовала белой завистью ее способности менять маски настроения одну за другой в зависимости от ситуации. Пэм воспринимала жизнь как большой маскарад, где каждый не тот, за кого себя выдаёт. «Держи ухо востро, малышка Ли!» — фраза, которую Салли впервые услышала от Пэм ещё в школе, когда один из лоботрясов-задир класса попытался потрогать ее за заметно округлившиеся из-за пубертата части тела. Тогда Пэм, в своей неповторимой манере, высмеяла его домогательства, так, что весь класс начал в унисон гудеть и улюлюкать. Больше к малышке Ли этот паренек не подходил, да и Пэм старался всячески избегать. — Долго нам ещё ехать? — лениво спросила Пэм, прервав тишину в салоне. В ответ Салли только пожала плечами. Маршрут ей был хорошо известен: из родного Хьюстона им предстояло попасть в чуть менее крупный городок Бэйтаун. Население — около пятидесяти тысяч человек. Салли хорошо знала и помнила этот город, ведь до переезда в Хьюстон она провела там все детство. Именно там она возненавидела картинг, там в первый и, наверное, единственный раз в своей жизни погеройствовала подобно Пэм: пару раз заступилась за своего дружка детства, защищая его от нападок сверстников. Салли редко рассказывала кому-то о своём прошлом, но Пэм однажды удалось вывести её на разговор. «…у него было что-то вроде врожденного дефекта — с возрастом на коже лица появлялось все больше и больше наростов. Жуть… Если б не это, он мог бы вырасти вполне симпатичным молодым человеком: его мать довольно высокая, симпатичная женщина, а отец, ну, вылитый — Марлон Брандо. Эх, бедняжка, если б только не эта болезнь…» Салли выглядела крайне обеспокоенно, рассказывая об этом подруге. Несмотря на то, что она была уже вполне взрослой, семнадцатилетней девушкой, история о неказистом мальчике из её детства прочно засела в памяти. Пэм видела, как сочувствие пробивалось в её голосе во время повествования. Даже спустя столько лет, она жалела его, и, возможно, даже ненавидела себя за то, что уехала, оставив паренька на произвол судьбы. «Ну, прямо Мать Тереза!» — острила, не изменяя себе, Пэм, когда разговор вновь заходил о пацаненке с дефектом из Бейтауна. На это Салли обычно одаривала подругу взглядом полным укора и претензий из-за чего в дальнейшем эту тему Пэм старалась всячески избегать. — Смотри, это же чёртов койот! — вдруг в вскрикнула Салли, пальцем указывая на обочину. Пэм нехотя повернула голову в сторону шума, но так ничего и не увидела. Она реагировала не так молниеносно как обычно из-за невыносимой жары и усталости. Один и тот же пейзаж успел примелькаться и здорово давил на глаза. Асфальтированная дорога, желтая прерывистая полоса разметки, скудная растительность и безлюдье — все это давило, успело приесться, и теперь — вызывало лишь скуку. Голубой фургон, прежде ловко рассекавший по улицам Хьюстона, теперь еле плелся по узкому шоссе по пути в Бэйтаун. — А ты уверена, что это было койот? Может, всё-таки перекати-поле? Салли ничего не ответила. Пэм будучи внимательным водителем, всегда следила за дорогой и всегда расставляла приоритеты в пользу безопасности. Бросая короткие фразы подруге, она не шибко беспокоилась о манерах и правилах приличия, которые состояли в том, чтобы поворачиваться лицом к собеседнику во время диалога. Однако теперь стимул обратить внимание на Салли у Пэм появился — её колкость осталась без внимания. — Боже, эти заголовки меня с ума сведут! — пробормотала Салли, внимательно изучая газету, что прихватила на заправке час назад. Пэм бросила беглый взгляд на подругу: ее глаза жадно поглощали написанный параграф текста в статье. Девушка то и дело поджимала губы, поднимала брови и довольно часто моргала. У Пэм создалось ощущение, будто Салли читает последнюю главу романа Агаты Кристи и вот вот узнает, кто был убийцей все это время. — Там желтуха одна. Не бери в голову… Салли вновь пропустила фразу мимо ушей. Всё внимание ее теперь было сосредоточено на листах бумаги, что были у неё в руках. Отыскав глазами начало статьи, она принялась читать вслух: голос ее подрагивал, однако речь была плавной, а дыхание ровным. — «Бейтаунскому маньяку, как его уже окрестили СМИ, удается на протяжении десятилетий уходить от правосудия и продолжать свои злодейства в небольшом городке с населением около 50 тыс. человек, где все друг у друга на виду. Несмотря на 100 томов допросов, экспертиз и осмотров места происшествий никто до сих пор не может описать, как примерно выглядит маньяк. Почему «убийцам по соседству» годами удается находиться вне подозрений? Хорошая маскировка, конспирация или простое везение?..» — Салли, достаточно. — неровным тоном прервала её Пэм. Девушка вновь не слушала. Она как заведенный патефон — не могла остановиться, пока кто-нибудь не снял бы иглу со звуковой пластинки. Без особых промедлений Салли продолжила: –»…маньяка всегда сложно поймать. Им движет не мотив, а патологическая страсть, навязчивые идеи. Часто речь и вовсе идет о расстройстве психики. В данном случае мы имеем дело с…» Салли, не успев дочитать предложение до конца, почувствовала сопротивление, которое сильно помешало ей и дальше держать газету в руках. Пэм рывком выхватила макулатуру из рук подруги и швырнула её в открытое окно водительской двери. Скомканную газету тут же подхватил порыв ветра, и она, как птенец, расправила крылья и улетела прочь. К счастью для Пэм, газета взяла курс в сторону засушливой обочины. Там, зацепившись за первую попавшуюся ветку кустарника, она бы никак не попала в лобовое стекло автомобиля, движущегося позади. Хотя опасаться этого было и не зачем — на трассе они были совершенно одни. — Зачем ты это сделала? — крикнула Салли. На этот раз Пэм смотрела на подругу в упор: ее светлые брови были нахмурены и покраснели, а светлые голубые глаза заблестели, как у ребенка, которого мама отругала за то, что он взял шоколадку с прилавка. «Да начнётся истерика!» — подумалось Пэм. Но истерика не началась. Салли, не дождавшись ответа, откинулась на спинку сидения, повернув голову в сторону открытого окна. Картина оставалась неизменной: отсутствие всяких признаков цивилизации и пышности у флоры и фауны. По пути встречались редкие саженцы и некое подобие низкорослых деревьев только и всего. Все остальное занимала равнинная пустая местность, нагоняющая тоску и сон получше всяких фильмов про смертельные болезни. Салли, в скором времени, поддалась этой морящей атмосфере и уснула. Пэм так было даже проще — теперь у неё было меньше поводов отвлекаться от дороги.