Одиночество — это общага?

Знаете, одиночество — это играть в популярную игру про динозаврика без интернета, параллельно попивая остывший чай, который весь день стоял у открытого незашторенного окна пустующей университетской общажной комнаты. Это знать, что то, что тебя ждёт, — это таракан Паша в углу, кипа домашних заданий и эссе, которое нужно будет сдавать завтра. Приглушённый свет настольного светильника, лампочка у которого менялась в последний раз неизвестно когда. Поэтому свет максимально грязный, а порой надо хорошо стукнуть по головке лампы, чтоб вновь получить порцию освещения, которое потом даже не соизволят выключить, ведь спать со светом в промерзлой комнате так... Уютно? *** Старый рюкзак с одиннадцатого класса школы и редкие сообщения от родителей, волнующихся за свое дитё. Это же "дитё" все, что может ответить, так это: "Мам, все хорошо, прости, я занята. Как там вы?" «Дитё» при этом параллельно горбит спину, идя на следующую двухчасовую пару. А в руке одна ручка и тетрадка на все случаи жизни. Ручка, оставшаяся с тех самых времен школы, где был свой класс, где было уютно и ненавистно одновременно. Где мать всегда волновалась за сохранность и тепло, поправляя шарф перед выходом из дома под улыбчивые "Ну, ма-а-ам." Сейчас же эта ручка — единственное напоминание о том, что было, кроме, может быть, аттестата. Одноклассников как ветром сдуло, и все разбрелись своими путями профессий. И то, даже от этой ручки остался только корпус и чуть чернил. Колпачок давно утерян, а верхушечка ручки беспощадно истерзана зубами во время контрольных. Несмелые, нарочито медленные шаги по коридорам и этажам такого надоевшего универа, где нет ни друзей, ни, собственно, студентов, ведь они уже давно сидят на парах. Отрывистый стук по деревянной поверхности в аудиторию и резкое открытие двери, которая в тот же час пискливо протянула противное «И-и-и-у». Громогласный голос профессора и незатейливые крики: «А вот и наша потеряшка. Ещё пять минут и я бы не допустил вас до занятия. Не опаздывайте впредь, прошу вас.» Взгляды студентов и равномерный скрежет ручек, скользящих по откопанным где-то тетрадям и листочкам. Громкие шаги, отскакивающие эхом от огромных стен аудитории и, несомненно, слышимые во всех частях помещения, что не очень нравится... кхм... Пожалуй, всем. Кого-то это отвлекает, кого-то заставляет чувствовать себя некомфортно, ведь все взгляды студентов будут направлены именно на него, пока сам студент не доберется до места и не остановит этот чертов гул, раздающийся в тишине, изредка разбавляемой неразборчивым шепотом студентов-заядлых-закадычных-и-еще-не-пойми-каких-друзей. *Тук-тук, тук-тук* Неловкий взгляд на студенческую скамью четвертого ряда — не начало, не конец, вот и хорошо, — где, по-хорошему, должны быть нелестные, а уж тем более нецензурные картинки и ругательства. Но их там нет! Это и удивляет! Привыкший к школьной жизни человек явно будет недоумевать от такой «приколюхи». Надо же — ничего нет! Вновь шуршание, ну и теперь уже голос профессора, который все это время следил, чтобы студент добрался до места. Действительно, ведь в этой дряхлой и старой конструкции здания грех не провалиться где-нибудь — эдак на четвертой ступени ряда столов! Верно же, давай... те, следите, сами же, без замечаний и взглядов, не поднимемся! Давайте, давайте, рассказывайте, что же вы прерываете урок! Обхват ручки и маленький зевок после бессонной ночи, прикрываемый рукавом теплой толстовки, которая сохранилась со старшей школы. *** Взгляд на часы. Прошел час. Стрелки медленно отмеряют время до того момента, когда вместо одной пары ног по аудитории пройдет целое стадо, нелепо прощающееся с преподавателем и бегущее на другую пару, а может быть, даже и не пару — почему бы не прогулять, а? *** *Стук-стук* Ручка медленно стучит по парте, сравниваясь темпом с часами. Осталось всего пару минут до конца, и, казалось бы, все должны быть рады, но угрюмые лица большинства студентов так и говорят: «Боже, отпустите меня домой. Я не могу больше здесь!», и за этим стоит ещё и понимание, что это явно не последняя пара на сегодня. А ведь сегодня четверг! Руки тянутся к карману и уже привычным движением достают телефон, сразу проделывая процедуру разблокировки и просматривается чат этой не особо дружелюбной группы курса. *Раз, два, три* И вот. Фото-расписание этой недели. Какая же была надежда на пятидневное обучение. Неужели они решили убить всё живое в студентах? За что такое расписание? Шесть дней. Это понятие группа, хоть была и недружна, все же вместе презирала, внутренне обзывая всеми возможными словами. Долгожданное время на экране смартфона и резкие телодвижения сокурсников. Вот она — свобода. *Тап-тап-тук-тук* Как и ожидалось, коридор был полон и протиснуться между людьми было нереально. Неловкие шаги ближе к стене и ожидание, когда все наконец-то пройдут. Уверенный толчок куда-то в плечо и смазаные извинения. Сегодня надо заскочить в центр печати... Ну как центр... Так, маленький ларек, где за определенную плату печатали рефераты и другие важные бумажки. Сегодня надо зайти в магазин, ведь в старом и давно не охлаждающем холодильнике универа было мало того, что можно съесть, а именно — ничего. Вновь скрип дверей, только теперь уже университетских, ведущих прямо на выход. Кучка листьев под ногами оповещает о том, что наступила самая настоящая осень. А если быть точнее — она уже почти прошла. Даже в теплой черной толстовке становится холодно в такой ситуации. Ноябрь как-никак. Последние деньки прекрасного, но ужасно унылого месяца. Да и дождь совсем некстати. А зонт, как назло, остался дома. *** Магазин ослепляет обилием новогодних игрушек и ярких мигалок. Признаться честно, это даже не магазин, а торговый центр. Промокнуть под дождем совершенно не хочется, а этот центр — самый удачно подвернувшийся вариант из всех. Стеллажи с кучей разноцветных гирлянд, и понимание, что никто этого не заметит, медленно поднимается к груди. Но рука отчаянно тянется и берет самую приглушенную гирлянду из всех — сердечки, светящиеся розово-оранжевым светом. Неплохо бы повесить в общагу. И стоит недорого. Пожалуй, надо взять. При взгляде на эту небольшую линию сердечек, появляется улыбка, а в душе возникает чувство тепла. Прямо как в детстве. Касса, бутылка молока, пачка макарон, риса, литр сока в картонной упаковке и чудо-гирлянда. Уверенные шаги к выходу из помещения. Морозный воздух обдает щеки, и все то тепло, что было до этого, мигом улетучивается. Резкий выдох от непривычности ощущений — из огня в воду, в нашем случае — из центра на улицу, где градусник уже давно показывал -5°С. Пар от дыхания почти мгновенно растворяется в воздухе. На нос падает одинокая снежинка. Первый снег. Ребенок в студенческой душе безумно радуется, хлопая в ладоши, а на деле же появляется искренняя улыбка, а рука все крепче сжимается на пакете с гирляндой. Решение не идти за ксерокопией принимается негласно. Да и поздно уже, вон звёзды вылазят. Улыбка и взгляд в ночное небо, с которого мягкими хлопьями летит первый снежок. *** Вновь промерзлая общага и ободранные обои. Опять остывший чай, который был заварен в университетский "час пик", когда все бегали за чайником и удалось проскочить, поспешно кидая пакетик и забирая чайник прямо из рук у какого-то студента. Но так и был не выпит. Шаги к столу, обхват кружки, несмелый глоток и взгляд в окно. *** Через полчаса пакет с когда-то наполнявшими его покупками валяется где-то в конце комнаты уже пустой. На столе лежит телефон, и оттуда играет ненавязчивая музыка, заставляющая не грустить. На коленях на кровати, вытянутые к стене руки, где висели гвоздики и очередное ругательство, когда гирлянда падает с них. Комната наполнена красно-оранжевым светом от этих самых сердечек. После всех неудачных попыток гирлянда остаётся в руках, а по щекам уже готовы потечь слезы от такой неудачи — один раз украсить комнату и то не получается. Совсем отчаившись, обессиленное тело ложится на кровать. Скрип двери, и привычно-противное «И-и-у». В комнату заходит коменда. — О, ты посмотри, разлеглась уже, — Она оборачивается куда-то в темноту за спиной. — Слушай, тут, в общем, все комнаты заняты, а у тебя вроде как есть место... В общем, Михаил, заходи. Уверенные шаги, глаза в глаза, и сердечки падают на пол, от шока хозяйки. — Миша. Помочь? — улыбка на освещённом гирляндой лице. — Будем вместе жить. Будет не так одиноко. Не так одиноко...