Кукушонок

      Сначала был лишь запах сладостей и пыли, который она ни за что не хотела забыть. Это был аромат цирка — так называл свой дом Человек в маске. Правда, сколько она ни упрашивала, ни одного выступления увидеть так и не удалось. Он всегда говорил, что во сне это не так впечатляюще. Чарли верила, но боялась спрашивать, когда же они встретятся наяву. Открыв глаза, она быстро пригляделась к полумраку. Девочка лежала одна на чём-то, по ощущениям напоминающем бархат. С удивлением оглядевшись, Чарли никого не обнаружила рядом с собой — обычно Человек в маске встречал её. В следующее мгновение она уже была на ногах. Почти подпрыгнула, упруго оттолкнувшись от дощатого пола — ей вторил протяжный скрежет. Чарли должна была испугаться, хотя бы смутиться — но здесь она даже ощущала себя иначе. Во сне ей можно было казаться другой: смелее, свободнее… Но это, конечно же, было неправдой. В мире, где она была вынуждена жить, Чарли так и оставалась безликой тенью — застывшей маской, под которой скрывалась пустота. Девочка остановилась на пороге комнаты, готовясь ступить в открывшийся взгляду тёмный коридор. Где-то впереди маячила тонкая, едва различимая дорожка света — она указала путь. Чарли подумала, что шатёр вполне мог бы превратиться в старинный замок с рыцарями и призраками… Идти было не страшно, наоборот — увлекательно. Это было очередное приключение — и она знала, что никакой опасности нет. Совсем скоро, через пару десятков шагов, Чарли увидела приоткрытую дверь: вот, откуда исходил свет. Ведомая любопытством, девочка побежала — какие тайны ждут ее впереди? Это ни капли не напоминало унылую реальность! Неловко споткнувшись о высокий порог, Чарли оступилась и с шумом ввалилась в комнату. Взгляд зацепился сразу за несколько разных вещей. Пара чадящих огарков в массивном подсвечнике — кажется, это называлось канделябром — затухающий огонь в камине и фигура, устроившаяся в кресле напротив. Спина, обтянутая черным сюртуком, чуть вздрогнула — потревожил шум. Он обернулся к ней: Чарли вскрикнула и отпрянула, снова налетев на злосчастный порог. Человек в маске сейчас сидел перед ней простым Человеком. Теперь она могла воочию увидеть то, о чем уже давно догадывалась. Ожоги были страшны, да что там — отвратительны. Они не оставили на его коже живого места: бурые, багровые, как потёки краски на палитре — как кровь на блузе художника. Чарли осталась стоять как вкопанная, не говоря ни слова. Он посмотрел с судорожной мольбой — миг — поспешно отвернулся. Но и этой секунды было достаточно — девочка бросилась вперёд. Комната показалась ей по меньшей мере океаном, такая была огромная. Совершенно сбив дыхание, Чарли почти упала у ног сидящего. — Н-нет, — зашептала, стараясь поймать его ладони, прижаться к ним лбом в неясном неистовом порыве, — нет! Она не могла объяснить это слово, надеялась — он поймёт. — Не нужно, — наконец воздуха оказалось достаточно, — прошу. Человек в маске осторожно освободил руки от её неловких пальцев, коснулся плеч девочки, бережно, но решительно поднимая ее на ноги. Чарли замерла — в этот полный сомнения миг он привлёк её к себе. Не в силах больше сдерживаться, она шумно выдохнула, но живо замолкла, боясь ненароком спугнуть нежданные объятия. Ей не было страшно или неудобно — Человек давно стал частью её жизни, тайной — тем самым, что отличало её от всех остальных. Гадкое, порочное любопытство раздирало девочку — ей хотелось спросить о его шрамах. Кто посмел сотворить с ним такое? Чарли боялась, что вопрос расстроит его, оттого не думала нарушать молчание. Человек в маске, конечно же, угадал ее мысли. Мягко вернул на место личину, что лежала рядом с ним на столе у камина, и заговорил. — Люди бывают жестоки, Чарли. Я знаю, тебе слишком рано пришлось это узнать. — Вовсе нет! — стало еще хуже; она ненавидела жалеть себя, — я живу вполне счастливо. Он взял её за руку — девочка ощутила холод его натянутой кожи. Ему не нужно было продолжать говорить: сознание и так наводнили воспоминания. Как Чарли ни пыталась сбежать от них, именно эти грязные обрывки памяти всегда настигали на полпути к избавлению. Крики мамы, зарытые в пески простыней. Её бегство — пустые стены. Вот уже больше полугода Чарли пыталась восстановить в памяти её лицо. Постепенно, чёрточка за чёрточкой, оно ускользало от нее — помнилось, у мамы были светлые волосы и маленький острый подбородок… Но все это было серое, будто ненастоящее. Нужно разорвать этот замкнутый круг, но как назло, в голове всплыло еще кое-что. Холодный ненавидящий взгляд бывшего шерифа. Убийца. — Позволь взглянуть, — Человек чуть задержал ее руку. Правый локоть действительно саднил: кажется, содрала кожу, когда упала. Сон всегда оставался на границе с реальностью — она помнила и чувствовала всё, как наяву. — Это ерунда, — попыталась возразить девочка, но все равно подчинилась. Осмотрев ссадину, он бережно коснулся её — Чарли порывисто вздохнула; было больно, совсем немножко. Но в следующую секунду неприятное жжение пропало, девочке не нужно было смотреть, чтобы понять — на коже и следа не останется. В тот же миг она вспомнила, что и нога не беспокоила её с самого пробуждения. Как бы иначе она добралась до этой комнаты? — Спасибо, — неловко пробормотала Чарли. Она снова и снова вызывала в памяти мельком выцепленные из полумрака черты — несмотря на рубцы, Человек в маске был хорош собой. Что-то не давало покоя, ныло, как режущийся зуб: чужое лицо не желало уходить из мыслей. Если бы Чарли могла, то запретила бы себе думать. Она не понимала, что беспокоит её так сильно, но привыкла поддаваться смутным ощущениям. — Как думаешь, — проговорила девочка, обратившись к Человеку в маске, — есть на свете люди, в самом деле видящие будущее? Вопрос сорвался как-то сам собой. Мысли о странном мальчике не покидали голову. Чарли даже злилась на себя — он того явно не стоил. Но что, если его слова были правдой? Не мог же он в самом деле знать историю, которую она собиралась написать. И то, что Макс сказал перед тем, как случился припадок. — Будущее? — её собеседник на миг задумался, — любопытно. Я слышал о людях, способных предсказывать то, что уже случилось. Отчего ты спрашиваешь? Ответ вверг девочку в ещё большую задумчивость. — Да так…ничего. Почему-то ей захотелось сохранить это при себе. Укорив себя за недоверчивость, Чарли все равно смолчала. — А может сбываться то, что написано на бумаге? Сдержаться Чарли так и не смогла — Человек был единственным, кому она могла поведать хотя бы малую часть того, о чём с другими нельзя было даже заикаться. Он вовсе не выглядел удивлённым. Всё время будто ждал именно этих слов. — А если я скажу, что это возможно — испугаешься? Девочка поспешно замотала головой. Ей показалось, что Человек в маске улыбнулся. Отчего-то больше говорить он не стал. Снова устроившись в кресле, он усадил её рядом с собой: места вполне хватало на двоих. Огонь не источал боли, напротив — приятно согревал. Чарли ужасно боялась уснуть во сне: тогда не миновать возвращения в противные больничные стены. Ей хотелось оставаться рядом с Человеком в маске как можно дольше — он был ей другом, почти единственным на всём белом свете. …И она ничего не знала о нём. Это болезненно жгло изнутри — Чарли чувствовала себя едва ли не виноватой. Он часто расспрашивал ее, и внимательно слушал пространные запутанные рассказы: а ей было страшно даже спросить, откуда он и как попал в Сентфор. Но сейчас девочка набралась-таки храбрости. Набрав побольше теплого воздуха в лёгкие, она выпалила: — Ты никогда не говоришь о себе, хотя знаешь о каждом моём шаге. Мне кажется, — Чарли запнулась, подбирая слова, — это немного несправедливо. Разумеется, маска надёжно скрывала любые эмоции — однако голос его казался пропитанным настоящим сожалением. — Я действительно недостаточно откровенен с тобой, дитя. Кому, как ни тебе, упрекать меня в молчании… — он невесело усмехнулся, — Мне думалось, не стоит наполнять твою светлую голову таким содержимым. Разве в жизни твоей недостаточно печали? — Я хочу знать, — неожиданно упрямо повторила она, — мне это правда важно. Чарли боялась, что говорит недостаточно убедительно, что сейчас он отвернётся и привычно увильнёт от ответа. Этого не случилось: ладонь Человека чуть крепче сжала ее плечи. Он заговорил. — Когда-то очень давно я любил одну прекрасную девушку, и мне казалось, она тоже любила меня. Мне повезло — я был красив лицом, да и при деньгах. Я изготавливал лучшие маски в городе… Его рассказ напоминал незамысловатую сказку — из тех, что начинаются радостно и светло. За конец же ручаться нельзя. Чарли чуть ближе приникла к груди Человека, но стало только холоднее: девочка поняла, что ни разу не смогла расслышать его дыхание — Однажды в моей мастерской случился пожар, — страшные картины-образы оживали в сознании вместе со звуками его голоса. Скованный каминной решеткой огонь превратился в буйное пожарище. Чарли даже как будто услышала сводящий с ума тошнотворный запах горящего дерева… — …Я потерял всё. Дивные маски, которые создавал, лицо, которым меня наделил Создатель. Не вынеся уродства, возлюбленная не пожелала больше видеть меня. Внутри Чарли заклокотало что-то горячее и больное. Оно не удержалось внутри, вырвалось, закапало из глаз на бархат его костюма. Девочка заставляла себя замолчать, но становилось лишь хуже. А затем что-то гораздо сильнее и жарче рывком подняло её на ноги. — Это она была отвратительной, не ты, не ты! Её нужно наказать — она должна пожалеть о том, что сделала! Чарли запоздало прикрыла рот руками. Что она говорит, как может?! Сейчас он осудит ее, сейчас скажет, как мерзко даже думать о подобном. Человек в маске негромко рассмеялся. — Ты прекрасна, о, милая Чарли, моё дорогое дитя. Я не хочу видеть твои слёзы — поверь, девица поплатилась за содеянное, — глаза в прорезях маски хитро сверкнули, — скажи, хотелось ли тебе хотя бы раз наказать своих обидчиков? Он спросил между прочим, как бы невзначай. Чарли сжала губы до судороги. Воображение вновь подсовывало до невозможности правдоподобные картины. Что стало бы с мистером Никсоном, или, к примеру, с отвратительными тётками-соседками, постоянно шушукавшимися о них с Лорен? Что, если бы она могла сделать с ними всё, что только душа пожелает? Ведь то, как они относились к ней, было несправедливо, неправильно! Ничто не давало ей права даже думать о том, чтобы причинить кому-нибудь боль. Герои не мстят. — Нет, — прошептала одними губами, — никогда. Может быть другой путь. Он всегда есть! Пальцы Человека в маске коснулись ее волос, погладили спутанные пряди. — А твой отец? Неужели и он не заслуживает? Чарли оторопело уставилась в пустоту. Мама погибла из-за того, чьего имени она даже не знала. Да что там — умерла, будучи еще живой, ведь совсем ее не любила. Человек изящно вскрыл ее личный непробиваемый сейф, вытащил на свет самую страшную из ее тайн. Глубоко внутри себя Чарли хотела отыскать отца и убить его. Но перед этим — мучить так долго, сколько только может выдержать человек. Он будет просить прощения раз за разом, только ей все равно будет мало. Так герои не поступают. От таких мыслей останавливало еще одно. Если губить отца, маму тоже придется ненавидеть. Человек в маске наблюдал, не вмешиваясь. Ждал ответа. Губы Чарли задрожали во второй раз — она не могла издать ни звука. Скользя рассеянным взглядом по статной фигуре в черном плаще, девочка не могла остановить себя от других мыслей, что были еще страшнее. Их волосы были совершенно одинаковые — совпадали до мельчайших деталей оттенка. Чарли не видела таких волос ни у кого в школе, да и во всем Сентфоре… Первое. Глупое. Второе — книжная банальщина — глаза. Чарли часами проводила перед зеркалом, чтобы разгадать себя, раскрыть тайну, которую несло в себе одно ее существование. Ответ всегда был рядом: бесстрастно выглядывал из-за личины. И сегодня она убедилась до конца. Профиль, заостренный подбородок, густые брови — пусть все это было скрыто за сеткой ожогов — Чарли уже знала это лицо наизусть. Понимание не сразило ее подобно острию клинка. Медленно вгрызалось в разум и сердце, повергая нутро в первозданный ужас. Этого не могло быть. Этого нет. Почему? Почему ты бездействуешь, Чарли? Ты клялась, что убьешь его. Ты обещала отомстить за маму. Человек в маске медленно поднялся с кресла и подошел к камину. Он смотрел на огонь, стоя к ней спиной — девочка замерла, и, кажется, само время остановилось. Затем картинка начала медленно расплываться, будто Чарли не хватало остроты зрения. Она попыталась перевести взгляд, уткнулась глазами во что-то всепоглощающе красное — кажется, это был кусок занавеса, ширма, отделявшая маленькую комнату от чего-то гораздо величественнее… *** Чарли проснулась от сквозняка, пробравшегося сквозь приоткрытую дверь. Голову будто набили ватой, а мысли напрочь спутались между собой. Пока девочка попыталась в них разобраться, упустила одно обстоятельство — она не сидела, притулившись, на одной из больничных кушеток, и даже не валялась на холодном кафельном полу. Это, вне всяких сомнений, была ее комната! Может, и случай на пустыре ей приснился? Позади послышались шаги. Обернувшись, Чарли наткнулась на безумно измождённое лицо Лорен. Стыд и раскаяние поразили одновременно — она ведь так и не позвонила… — Прости, — поспешно зашептала она, с трудом разомкнув губы. Щека Лорен нервно дернулась. Кажется, она не знала, с чего начать разговор. — Почему всякий раз, умоляя тебя быть осторожнее, я получаю совершенно иной результат? — Извини меня… — Если бы не Де…мистер Никсон, я обошла бы весь чёртов город! Сожаление комком забило рот. Чарли неожиданно ясно заметила, как сильно проступили морщины возле глаз и на лбу бабушки. — Я…я… — Доктор сказал, у тебя переутомление. Нужен покой. — Я даже толком не помню, что произошло. Клянусь! — Скажи на милость, зачем тебе понадобилось спасать мальчика Хиллов? Чарли, — она подошла ближе и села на край постели, — ты — всё, что у меня есть. Пойми это. Я не хочу… не хочу мириться с очередной утратой. Она не говорила ничего подобного за все время, что они жили вместе. Исправно запирала все окна и двери на ночь, точно боялась, что Чарли кто-то похитит. Её страх таился в тёмных углах, но никогда не показывался наружу. Откровение было неожиданным. И оттого девочке сделалось вдвойне больно. На миг ей захотелось разделить свою ношу — вывалить на плечи Лорен все, что она знала и помнила. Рассказать о снах, о словах Макса, о своих ужасных мыслях и вертящихся в голове идеях. Это станет большой ошибкой. У бабушки и так множество забот, столько боли, которую она не может выразить… Чарли попыталась улыбнуться. — Я больше не буду. Это просто…просто увидела, что ему плохо. Там рядом не было ни души! Это была правда. Почти полностью. Некоторое время Лорен молчала, и неожиданно выпалила — резко, как на духу. — Твоя мама была такой же авантюристкой. Они говорили о маме так редко, что Чарли и не надеялась услышать что-то подобное сейчас. Не в силах сохранять самообладание, она чуть не вцепилась бабушке в рукав. — Расскажи еще, пожалуйста.! — Тише, милая. Расскажу. Она, как и ты, не сидела на месте. Нашла друзей, как только мы сюда переехали… Кэнди, Бобби, Дерек… — Постой! Так же зовут мистера Никсона! — Всё верно. Они прекрасно дружили. Девочка поёжилась. Не могла даже представить маму рядом с этим полусумасшедшим человеком. «А ведь я ничего не знаю о ней», — в который раз пронеслось в голове. Чарли даже разозлилась на себя за такие мысли. За правду. Ей так много хотелось узнать! Любимая группа? Какая погода ей нравилась? Где она любила гулять? — Лорен… — Да, детка? — Ещё вопрос. Можно? — Конечно, Чарли. — Мама…правда была хорошая? — прозвучало немного испуганно. Бабушка ответила, не колеблясь. — Да. Ты должна всегда это помнить. *** Они смотрели «Достучаться до небес» и ели соленый попкорн, который Лорен всегда хранила на верхней полке кухонного шкафчика специально для внучки. Потом дурачились, играя в скраббл*, и, кажется, обе немного успокоились. Следующую неделю Чарли провела дома: у нее была уйма времени, чтобы додумать детали истории о Стеклянном мальчике. Совсем скоро она собиралась перенести ее на бумагу. Была пятница, и Чарли приготовила жаркое к приходу Лорен. Вечер обещал быть совершенно обыкновенным, пока бабушка не появилась на пороге со странной улыбкой на лице. — Кое-кто хочет тебя увидеть, — и многозначительно подмигнула, оставив девочку в непонятном волнении, — ну же, поторопись! Макс Хилл стоял у порога с тростью в руках: методично ощупывал тонкой палочкой гравий дорожки перед крыльцом. — Привет, — неловко пробормотала Чарли. Взъерошенные волосы мальчишки трепал ветер — он чуть поёжился. Неудивительно, на таком-то ветру. Он был старше, но вдруг девочка почувствовала себя почти в ответе за него. — Я…хотел сказать спасибо…лично, — хрипло и сконфуженно произнёс гость. Странным механическим движением вытянув руку из-за спины, он махнул в её сторону чем-то, похожим на…букет? Кажется, это были оранжевые астры. — Спасибо… — Чарли старалась вести себя так, будто ей дарят цветы по меньшей мере раз в неделю. Выходило паршиво: если бы он мог видеть, наверняка заметил бы, как покраснели ее щёки. — У матушки в саду наконец что-то зацвело, — пояснил парень, все еще держа букет в вытянутой руке. Как же он добрался сюда, отдаленно подумалось девочке. Конечно, спрашивать о таком было бы бестактно. Она осторожно забрала у него астры. Случайно соприкоснувшись с холодной ладонью Макса, ощутила дрожь. Кажется, он нервничал… хотя было совсем не заметно. Чарли не знала, что сказать ему, как правильно себя повести. Потому сказала первое, что пришло в голову. — Может быть, хочешь…остаться на ужин? В конце концов, не терять же возможность завести друга — может быть, даже лучшего, как у мамы. Да и Лорен, вроде бы, не против. Больше не думая, Чарли О’Нил сама взяла узкую бледную ладонь незрячего мальчика и крепко ее сжала. Ей не пришлось помогать ему, лишь немного направлять — вскоре Макс застыл рядом с ней на пороге у входа. — Я же говорил тебе, берегись, — неожиданно буркнул мальчишка, разворачиваясь лицом к лицу. Чарли ненароком поёжилась: это был не взгляд, что-то другое, с головы до ног окатившее холодом. Он, казалось, понял это и устыдился — смущенно улыбнулся, опустив голову. Она не понимала себя: пожалуй, нужно было спихнуть мальчишку со ступеней и захлопнуть перед его носом дверь. Но что-то мешало ей поступать правильно: и это было то же самое, что не давало ей забыть Человека в маске и яркие, настоящие сны. — Пойдём, у нас как раз жаркое на столе. Сама готовила! А у тебя есть любимое блюдо?..