Whisper In Her Ear

— Мама?       Розэ заглянула в открытую дверь. Глаза ее матери оторвались от бумаг, которые она читала, и посмотрели на нее. — Да, милая? Что случилось?       Она нервно поерзала. Отойдя от двери, она мелкими и неуверенными шажками приблизилась к матери. — Что случилось, милая? — повторила женщина, и на мгновение Розэ задумалась, не вернуться ли ей в комнату.       Она боялась сказать что-то не то, но в то же время чувствовала, что нуждается в помощи. Помощь взрослого, который знал бы, что делать, потому что она не знала. — Это насчет Джейн онни, — слабо произнесла она, и бровь ее матери медленно приподнялась. — Я... я думаю, ей нужна помощь.

***

      Джейн...       Убей их.       Убей их.       Убей их всех!       Голос слишком громко зазвенел в ее ушах, и Руби Джейн резко обернулась. Ее зрачки были расширены, она сделала рваный выдох в совершенно пустую комнату.       Убей их, Джейн.       Убей их!       Они забрали твою мать.       Они заставляли ее страдать.       Заставь и их страдать, прежде чем они умрут.       Джейн продолжила в бреду нацарапывать что-то на своем шкафу, руки сильно дрожали, а глаза нервно бегали по сторонам, когда она ковыряла деревянную поверхность, как сумасшедшая, звук скрежета ножа по дереву был почти невыносимым.       Убей их, Джейн.       Убей их.       Чего ты ждешь? — Джейн?       Зов прогнал призрачные голоса, и в одно мгновение они растворились в тонком дыму, скользнув обратно в ее голову, чтобы стать единым целым с ней. — Что ты делаешь?       Дженни встала с корточек и захлопнула шкаф. Ее бешеные глаза превратились в холодные и спокойные, когда она повернулась лицом к своей мачехе. — Здравствуй, мама, — она любезно поздоровалась. Ее улыбка погасла, и старшей женщине захотелось отступить назад от внезапного озноба, охватившего ее. — Что ты здесь делаешь?       Ее мачеха неловко прочистила горло, пытаясь отогнать странные чувства. — Я слышала, как ты с кем-то разговаривала.       Джейн изобразила ту же легкую улыбку, которая делала ее непохожей на саму себя, и ответила: — Ну, тебе, видимо, послышалось. Как видишь, здесь никого нет.       В ее глазах был странный, жуткий блеск, который казался почти опасным. Ее мачеха первой прервала их зрительный контакт, вместо этого переключившись на разглядывание фотографий на стене. — Верно. Как ты, Джейн? — она попыталась отвлечься. Дженни продолжала беззаботно улыбаться. — Как никогда лучше. В свободное время я помогаю в приюте для животных.       Ее мачеха одобрительно кивнула и оторвала взгляд от фотографий на стенах, фотографии бывшей жены ее мужа никогда так сильно ее не радовали. — Отлично, я беспокоилась, что ты все еще грустишь о своей матери, — когда ответа не последовало, она поспешно добавила. — Я сожалею о твоей потере. Мы не хотели говорить тебе, потому что не хотели шокировать.       Дженни посмотрела вниз с той же жуткой улыбкой, когда подошла ближе. — Ты знаешь, что моя мама была христианкой?       Она остановилась перед своей мачехой, чтобы указать на старые фотографии. — Она водила меня в церковь каждое воскресенье, учила меня всем хорошим вещам. Любовь, прощение, милосердие. Как отделить себя от зла, не попав в ловушку ненависти.       Она склонила голову набок, и странный блеск в ее глазах загорелся еще сильнее, это придавало ей почти нечеловеческий вид. — Как прощать людей, которые обижают нас, потому что бог прощает нас, когда мы грешим.       У ее мачехи все внутри перевернулось, когда Руби Джейн тихо рассмеялась. — Но что же делать? Самоубийство считается непростительным грехом. Они говорят, что это хуже, чем убийство, потому что ты перечишь богу, отнимая жизнь, которую он тебе даровал. Что тебе никогда не будет места на небесах, если ты убьешь себя.       Она подошла ближе, пока они не оказались лицом к лицу, и ее мачеха напряглась. — Разве это справедливо? Кто-то, кто хорошо прожил свою жизнь, теперь не сможет попасть на небеса, в то время как люди, которые довели ее до самоубийства, однажды могут быть прощены богом, если покаются?       Отсутствие дистанции почти заставило старшую женщину задохнуться, когда губы Руби Джейн скривились самым извращенным, тошнотворным образом. — Я каждый день спрашиваю себя: где справедливость? И я пришла к выводу, что от бога не будет справедливости, потому что он добр. Хорошее будет терпеть плохое. Правосудие искоренит зло.       Она отступила от своей мачехи, и к тому моменту, когда женщина снова начала дышать, глаза Джейн вернулись к своему спокойному, пустому состоянию. — Значит, кто-то другой должен быть судьей, ты так не думаешь, мама?       Ответа не последовало. Подбирая свою сумку, Джейн улыбнулась. — Сейчас я пойду в приют. Хорошего дня, мама.       Она слегка поклонилась, а затем оставила женщину в покое.       Взгляд ее мачехи скользнул к приоткрытому шкафу, в котором Джейн копалась раньше, и она подошла ближе.       Открыв его, она вскрикнула.       Внутри деревянного шкафа были вырезаны сотни надписей.       Слово «убить» было многократно выцарапано по всему дереву, а в самом центре была фотография ее, ее мужа и Розэ, пронзенная ножом.       Под ней кровью была написана дата, а несколько флаконов с жидкостью, помеченных как лекарства для животных, одиноко лежали в углу вместе с пистолетом-транквилизатором.       Она застыла от ужаса.

***

— Ее нужно поместить в сумасшедший дом!       Миссис Пак бросила свой телефон с фотографиями изуродованного шкафа своему работающему мужу, и мужчина недоверчиво поднял взгляд. Розэ в замешательстве переводила взгляд с матери на отца. — Ей нужна психологическая помощь. Какой человек в здравом уме сделал бы что-то подобное? Ты видишь все эти «убить» и нашу фотографию с кровью на ней? Она сумасшедшая!       Ее муж нахмурился и положил трубку. — Она просто злится из-за смерти своей матери. — Она разговаривала сама с собой.       Это застало его врасплох, и он уставился на нее в долгом молчании. — Что ты имеешь в виду? — Я сама это слышала, и Розэ это слышала, — женщина зарычала, безумно сверкая глазами. — Ты... Что, теперь сомневаешься в моих словах?       Мистер Ким прочистил горло и взглянул на Розэ. — Это правда, дорогая? Твоя сестра действительно разговаривает сама с собой?       Розэ посмотрела на свою мать и действительно не знала, стоит ли ей это говорить – у Джейн могут быть неприятности, – но женщина наклонилась, чтобы обхватить ладонями ее лицо. — Скажи папе правду, Розэ. Ты хочешь помочь своей сестре, верно? Нам нужно знать, если мы хотим ей помочь.       Розэ нерешительно сглотнула и опустила глаза, слова сами выползли наружу. — В последнее время онни разговаривает в одиночестве... Иногда я просыпаюсь ночью от того, что она кричит в своей комнате... Как будто она с кем-то спорит, иногда плачет, иногда смеется, иногда что-то ломает...       Лоб ее отца глубоко нахмурился, а мать сказала: — Видишь? Я сказала тебе правду. Нам нужно немедленно отправить ее в сумасшедший дом.       Мистер Ким снял очки, и устало посмотрел на Розэ. — Онни когда-нибудь пыталась причинить тебе вред, кроме того единственного раза в школе?       Мысли Розэ вернулись к тому моменту, когда Джейн была так зла из-за сломанной куклы, что она чуть не лишилась жизни из-за вцепившихся в ее шею рук, но она молча покачала головой. — Нет, она этого не делала.       Ее отец кивнул и попросил ее уйти, миссис Пак яростно закричала сразу после этого. — Ты издеваешься! — А ты слишком волнуешься из-за пустяка. — Пустяка? — зашипела она. — Беспокоиться о благополучии моей дочери из-за ее возможной сестры-психопатки – это пустяки? — Розэ и моя дочь тоже, и я буду первым, кто отправит Джейн в сумасшедший дом, если она опасна! — зарычал мужчина, но его словам не хватало убедительности, поскольку он избегал тяжелого взгляда своей жены. — Наверное, это просто депрессия. С ней все будет в порядке после... — Ты все еще заботишься о ней, — насмешка заставила его замолчать, и он замер, миссис Пак вспыхнула, — ты пытаешься вести себя с ней жестко всякий раз, когда я рядом, просто чтобы показать мне, что ты не позволишь ей обращаться с Розэ как с грязью, но, в конце концов, ты все равно заботишься о ней больше, чем о Розэ, которая не твоя дочь. — Остановись. — Ты обещал мне, что отдашь Розэ все, когда я помогу тебе спасти твою чертову компанию! — И я выполняю свои слова! — заорал он, скрипя зубами. — Розэ получит все после моей смерти! От дома, в котором мы живем, до этой компании, в которой мы работаем!       Он осознал, что повысил голос и в отчаянии поднес руку к лицу. — Хорошо, — сказал он, сдаваясь. — Мы везем Джейн к психиатру в эти выходные.

***

— Это шизофрения.       Диагноз обрушился на них тяжело, как гром в безоблачный день, громко и ясно, без предупреждения. — Это психическое расстройство, при котором у пациента развиваются галлюцинации и заблуждения, и он верит, что они реальны. Это заставляет его действовать в соответствии с несуществующим голосом или внезапно возникшим убеждениям, и большую часть времени они не осознают, что делают что-то неправильно.       Психиатр продолжал, пока двое взрослых молча смотрели на него. Он жестом велел молодой девушке-интерну, стоявшей позади него, передать ему папки. Руби Джейн сидела одна в соседней комнате на протяжении всего процесса. — Из того, что я узнал, мистер Ким, у вашей дочери слуховые галлюцинации уже больше года. У нее также проявляются признаки пограничной личности, ужасно нестабильные эмоции и... очень извращенный образ мышления. Это может быть вызвано или усугублено травмой и сильным стрессом. — Есть ли способ вылечить эту болезнь? — прохрипел мистер Ким. — Это остается с пациентом на всю жизнь, — сказал старый психиатр. — Шизофрения хроническая. Могут быть свободные дни, но со временем это ухудшается, если не принимать лекарства. Нейролептики – единственный способ уменьшить наваждения и галлюцинации. В противном случае они могут полностью завладеть разумом пациента и причинить... вред. — Мы должны оставить ее здесь, — немедленно отрезала миссис Пак. — Ты слышишь его. Может быть опасно приводить ее домой... — Ей обязательно оставаться? — осторожно спросил мистер Ким у психиатра, и мужчина в белом халате разглядывал их по очереди, неловко прочищая горло. — Я полагаю, что если дома нет никого, кто мог бы наблюдать, как она регулярно принимает лекарства, ей придется оставаться здесь до тех пор, пока она не сможет понять свою болезнь и принимать лекарства без принуждения.

***

— Ты знаешь, что она опасна, но ты все еще планируешь вернуть ее! — Это не так! — крикнул мужчина, резко оборачиваясь, чтобы посмотреть на свою жену. В больничном коридоре были люди, которые смотрели на них, поэтому он понизил голос. — На данный момент я оставил ее тут. Чего ты еще хочешь? — он устало потер лицо и вздохнул. — Давай просто пойдем домой. — Я никуда не уйду, пока ты не пообещаешь мне, что никогда не позволишь ей вернуться к нам и Розэ после ее выписки!       Мужчина зарычал, его терпение иссякало все больше и больше. — Отлично. Делай, что хочешь.       Он развернулся и оставил миссис Пак одну в коридоре, пока она не услышала, как за ней скрипнула дверь. Молодая девушка-интерн, которая была с ними, выбежала из кабинета психиатра и ответила на телефонный звонок. — Алло, да, Кристал Чон слушает. — Ох... платеж... Извините, не могли бы вы дать мне еще неделю? Я обещаю вам, что заплачу… нет! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не выгоняйте мою мать и мою сестру! Я заплачу как можно скорее! Я обещаю вам, что больше не буду задерживать. Просто моей сестре нужен еще один гемодиализ, и я... 50 процентов?!       Плечи молодой стажерки слабо опустились, а ее лицо потемнело. — Хорошо... Я постараюсь получить деньги раньше времени...       Звонок прервался, и ее руки безвольно опустились. — Извините?       Она обернулась, увидела, что миссис Пак зовет ее, и тут же поклонилась. — Кристал Чон? — Д-да, мэм. Могу я вам помочь? — нервно спросила она.       Миссис Пак слегка улыбнулась и протянула свою украшенную драгоценностями руку для рукопожатия. — Я миссис Пак. Не могли бы вы уделить мне немного времени?

***

— Земля вызывает Кристал сонбэ, земля – Кристал сонбэ.       Джису несколько раз помахала рукой перед лицом Кристал, и главный врач, наконец, вернулась к реальности, отмахнувшись от надоедливой руки. Джису хихикнула. — Ой, не будь такой злой, сонбэ, я скоро уйду отсюда.       Кристал закатила глаза – скучая по тем дням, когда стажеры боялись ее – и вздохнула. — Что ты здесь делаешь?       Джису ярко сияла. — Завтра мы собираемся поужинать в отличном месте с барбекю, и нам интересно, сможешь ли ты прийти, — она выжидающе моргнула.       Кристал фыркнула. — Перестаньте вкладывать деньги в прогрессирование ишемической болезни сердца и просто ешьте кимчи дома, сопляки. — Но это особый случай! — завыла Джису. — Мы не будем часто видеться после того, как перейдем в новое отделение на следующей неделе. Это что-то вроде прощальной вечеринки.       Кристал коротко рассмеялась. — Ну, я бы с удовольствием, но, к сожалению, я должна поехать со своей сестрой на лечение. — Сестра? — Джису сделала паузу. — Вот эта хорошенькая на фотографиях? — она указала на фотографии в рамках на столе Кристал, и доктор слегка кивнула. — Да, Джессика. Она страдает хроническим заболеванием почек, и я обычно хожу с ней на еженедельный гемодиализ.       Джису понимающе кивнула и вздохнула. — Хорошо, я скажу ребятам, что ты не сможешь прийти. — Спасибо.       Джису уже собиралась развернуться и уйти, когда мельком увидела еще одну фотографию. — Знаешь, я всегда хотела спросить, почему у тебя на столе фотография с Дженни?       Этот вопрос заставил Кристал на мгновение перестать печатать и замереть. — Вас двоих что-то связывает или что-то типа того?.. — ответа не последовало, и Джису быстро отступила. — Хорошо, извини, просто забудь, что я спрашивала... — Она была моей первой пациенткой, — отрезала Кристал, улыбаясь, но слегка натянуто. — Ее привезли сюда, когда я только начинала стажироваться, и я... в определенном смысле многим ей обязана.       Ее взгляд метнулся к фотографии, на которой они с Дженни молодые и счастливые, и ее голос опустился до шепота. — Она – причина, по которой Джессика все еще жива и по которой я сижу в этом кресле.

***

      Встретимся в кафе рядом с нашей школой в этот вторник.       Лиса, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.       Пожалуйста. Только один раз.       Я буду ждать тебя там в 6 часов вечера. — Лиса?       Лиса не знала, сколько раз Дженни звала ее, но хмурое выражение ее лица и попытка вырвать телефон Лисы подсказали ей, что уже достаточно много. — На что ты так серьезно смотришь? Последние пять минут я разговаривала с воздухом. — Прости, — Лиса сунула телефон в карман быстрее, чем Дженни успела дотянуться до него рукой, и виновато улыбнулась. — Что ты там говорила?       Дженни нахмурилась и встала.       Она подошла и опустилась на колени Лисы так, чтобы у нее не было выбора, кроме как смотреть прямо на нее. Руки Лисы робко обвились вокруг бедер Дженни, когда тяжелый карий взгляд устремился на нее. — Ты была странно рассеянной в эти несколько дней. Что-то не так? — Дженни нежно обняла ее лицо. Обычно такая мягкость успокоила бы Лису, но на этот раз она только сильнее занервничала и почувствовала себя виноватой. — Ничего, — солгала она, натянуто улыбнувшись взволнованной девушке, как будто мысли в ее голове ничего не значили. Ей хотелось бы, чтобы это ничего не значило. — Ничего важного. — Ты уверена? — спросила Дженни, беспокойство все еще отражалось на ее лице.       Она провела с Лисой достаточно много времени, чтобы отличить ее истинную улыбку от натянутой, но Лиса кивнула ей, и она решила оставить все как есть. Она погладила ладонью грудь младшей девочки, надеясь, что это немного ее утешит.       Если Лиса не хотела говорить об этом сейчас, то это было либо слишком шокирующим – Дженни может подождать, – либо действительно ничего не значит.       Она бы хотела, чтобы это было последнее. — Ты всегда можешь поговорить со мной, если у тебя возникнут проблемы, ты ведь это знаешь, верно? — напомнила она медленно, заправляя мягкие пряди волос за ухо Лисы и наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб.       Глаза Лисы мирно закрылись от теплого жеста старшей.       Она хотела, чтобы Дженни могла продолжать целовать ее вот так, чтобы она могла перестать думать обо всем остальном: о знакомом голосе на конце линии несколько дней назад или о непрочитанных сообщениях, на которые она не отвечала, потому что слишком боялась.       Ее мысли снова закружились, и она мысленно повторила:       Это пустяк. Это пустяк. Это пустяк. — Ладно. Я скажу тебе, если возникнут проблемы, — она слабо улыбнулась. Дженни поцеловала ее в ухо. — Хорошо, я начинаю волноваться, когда я вижу, что ты так отвлекаешься на что-то, когда мы вместе. Это... нервирует, особенно когда я понятия не имею, о чем идет речь.       Лиса кивнула, прекрасно понимая, почему Дженни чувствовала беспокойство, и точно помнила, что ее девушка всегда будет немного более встревоженной, чем другие люди. Что она всегда будет склонна к чрезмерным размышлениям – особенно о том, что Лиса каким-то образом покидает ее, – даже если Лиса постоянно напоминала ей об обратном.       У нее были причины волноваться, и Лиса прекрасно ее понимала.       Вот почему она решила не говорить ни слова о возвращении своей старой влюбленности, потому что Дженни взбесилась бы, а Лиса не хотела бы, чтобы это произошло.       Это было в прошлом.       Теперь это ничего не значит. Это пустяк. Это пустяк.       Дженни перешла к ее челюсти, и Лиса закрыла глаза, пытаясь насладиться ощущением мягких губ, покусывающих ее кожу. Она попыталась выкинуть умоляющий голос и образ светлых локонов из головы, но безрезультатно.       Пожалуйста. Только один раз.       Мне нужно с тобой поговорить.       Лиса. — Ты сможешь оставаться со мной каждую ночь в эти дни? — просьба вырвала ее из размышлений, когда Дженни поцеловала ее в губы. — Это наша последняя неделя вместе. — Конечно, — пробормотала она, удивленная тем, что это слово так тяжело далось ей, как будто она надеялась увидеть Чеён завтра вечером. — Я останусь после окончания смены. — Отлично, — пробормотала Дженни и с этими словами снова запечатлела долгий поцелуй на губах Лисы.

***

— Ты выглядишь ужасно, — сказала Джису.       Лиса подняла голову со стола и показала свои красные от недосыпа глаза. Все было так плохо, что старший интерн поморщился. — Ты не спала всю ночь, занимаясь чем-то с Дженни или что? — Заткнись, — Лиса бросила в нее ручку. Джису резко подергала бровями, как будто у них была своя собственная жизнь. — Я была с Дженни до 8 вечера, прежде чем миссис Ли выгнала меня. — Ой, как жаль. Постарайтесь в следующий раз не шуметь так, чтобы вас не поймали.       Лиса действительно хотела найти что-нибудь рядом с собой и швырнуть это в лицо другой девушке, но она так устала физически и морально, что вместо этого вздохнула. — Мы не делали ничего такого. — Еще нет, — поправила ее Джису. — Если бы я не вошла во время того страстного поцелуя, тогда бы вы, ребята…       Тетрадь прилетела ей в лицо. — Ладно, извини.       Она дипломатично прочистила горло, и Лиса закатила глаза так сильно, что они могли бы застрять в ее затылке навсегда. — Итак, почему ты здесь такая несчастная и расстроенная в это прекрасное утро вторника?       Лиса что-то пробормотала себе под нос и откинулась на спинку стула. — Я не могла уснуть прошлой ночью. Я много думаю. — О чем? — спросила Джису. — Я не думаю, что это из-за Дженни, так как вы этим утром все еще сосали лица друг друга. Из-за кого-то другого? Подожди, у тебя ведь даже нет друзей. — Ха-ха-ха, очень смешно, — саркастично посмеялась Лиса, а затем понизила голос. — На самом деле у меня есть друг, был, или не был, я не знаю, — она замолчала. — О ней я думаю.       Бровь Джису заинтересованно изогнулась. — С чего бы ты так не спишь из-за подруги?       Лиса не была уверена, стоит ли ей рассказывать, но она отчаянно хотела избавиться от своего сдерживаемого разочарования – боже, у нее ведь правда не было друзей, как и сказала Джису, – поэтому вывалила все своих переживания, прежде чем смогла остановиться, и поблагодарила Джису после, потому что она слушала серьезно, не осуждая. — То есть ты хочешь сказать, что эта девушка Чеён, в которую ты была влюблена со второго класса средней школы, вернулась в твою жизнь из ниоткуда и попросила тебя встретиться? — Да, — Лиса кивнула. — Я уехала ничего не сказав, и я чувствую, что она хочет разобраться во всем сейчас... закончить незаконченное.       Джису задумалась. — Так иди и поговори.       Лиса посмотрела на нее с недоверием. — Это не так просто. — Это очень просто, если у тебя не осталось к ней никаких чувств, — Джису наклонилась вперед, положив подбородок на сложенные руки. — Или чувства остались?       Этот вопрос оскорбил Лису и она возразила. — Я люблю Дженни. — Вот именно, так почему же ты тогда так сильно волнуешься из-за встречи со старым другом?       Она замолчала.       Джису была права.       Почему она так сильно нервничает?       Чего она вообще боится?       Она просто встретит Чеён, свою старую, дерзкую лучшую подругу, которая всегда улыбалась и счастливо смеялась.       Джису, казалось, поняла, что Лиса в раздумьях, и решила оставить ее в покое. — Я думаю, тебе надо встретиться с ней один раз и прояснить то, что беспокоит вас двоих. Позволь вам обеим, наконец, обрести душевный покой. Семи лет было достаточно, чтобы мучиться из-за этого.

***

— Прости, — сказала Лиса.       Светлое выражение лица Дженни слегка омрачилось от ее откровения, и как бы сильно Лиса не хотела этого замечать, она все равно заметила, и не могла не чувствовать себя плохо. — Я обещаю тебе, что вернусь сюда как можно скорее. Я просто встречусь с другом в моем старом районе и вернусь сюда до комендантского часа.       Дженни казалась подавленной – вероятно, удивленной тем, что у Лисы был еще один друг, кроме нее, – но она всегда выступала за более активную социальную жизнь Лисы, поэтому неохотно согласилась. — Будь осторожна, хорошо? Не спеши и смотри на дорогу.       Лиса тихо рассмеялась и погладила Дженни по щеке. — Да, мам. — Я не твоя мама, — сказала Дженни, легонько шлепая младшую девочку по заднице. — У тебя какой-то кинк на женщин постарше?       Лиса в ужасе уставилась на Дженни. — Где ты научилась таким выражениям? — У Джису. Ты виновата в том, что в последнее время не общаешься со мной по телефону.       Лиса застенчиво улыбнулась и бросилась вперед, чтобы обнять Дженни, уткнувшись в ее плечо. — Прости. Я обещаю тебе, что после сегодняшнего вечера этого больше не повторится.       Дженни выглядела так, словно хотела что-то спросить, но воздержалась, пытаясь понять, и кивнула Лисе. — Увидимся позже? — Увидимся позже.       Целомудренный поцелуй запечатлелся на губах Дженни, задержавшись на некоторое время, а затем Лиса отстранилась и ушла, помахав рукой, а Дженни осталась за серыми стенами.

***

      На дорогах были пробки. Лиса мысленно выругалась, когда вышла из автобуса в 6:20 вечера.       Чеён, если она осталась таким же пунктуальным человеком, каким была раньше, должно быть, ждет ее уже довольно долго. Лиса отбросила свою надежду показать лучшую версию себя взрослой в канаву, потому что, по-видимому, она все еще была такой же медлительной и безответственной, как и в старшей школе.       Она остановилась перед кафе, затаив дыхание, а лоб вспотел от всей этой беготни. Ее рука неподвижно задержалась на дверной ручке.       Она двинулась вперед, прежде чем смогла передумать.       Освежающее дуновение кондиционера обдало ее прохладой, но Лиса занервничала еще больше, потому что не обнаружила знакомой фигуры внутри. — Добро пожаловать, мисс. Вам нужен столик на одного? — Я... я ищу своего друга. Вы случайно не видели блондинку... — Лиса остановилась. Чеён могла сменить цвет волос. Что за глупость. Она проклинала себя, нервно оглядываясь по сторонам, надеясь увидеть знакомое лицо, прежде чем официант вышвырнет ее за странное поведение. — Точнее, вы не видели очень красивую… — Лиса!       Лиса обернулась и почувствовала, как ее сердце подскочило к горлу, когда очень знакомая, но совсем другая фигура, наконец, поприветствовала ее.       На ней был черный блейзер, красиво сидящий поверх белой майки, и черные узкие джинсы, обтягивающие ее ноги всеми правильными способами.       Чеён выглядела намного более зрелой и элегантной, чем Лиса помнила. И все же, когда ее губы изогнулись в широкой счастливой улыбке, а ее фирменные светлые локоны взметнулись, когда она подбежала, Лиса не могла не почувствовать себя как дома. — Ч-Чеён, — ее слова звучали как то же самое заикающееся месиво, которым она поприветствовала девочку много лет назад, на последнем ряду их класса, когда она была слишком застенчива, чтобы даже смотреть на новую ученицу. — Давно не виделись, т-ты отлично выглядишь.       Ответом Чеён было объятие.       Большое, теплое объятие, от которого Лисе стало тепло и мягко. — Я думала, ты не придешь! — голос Чеён звучал одновременно восторженно и расстроено, в нем стояли слезы, и Лисе показалось, что она услышала приглушенный всхлип, прежде чем Чеён оторвалась от ее плеча.       Ее глаза были красными и блестели. — П-прости, там пробки, и я-я просто... — Ты просто медлительная, как всегда, — девушка ударила ее по руке, тихо рассмеявшись, и Лиса обнаружила, что ее нервозность медленно тает.       Тепло разлилось по всему ее телу, и на ее губах появилась нежная улыбка. — Да, я все такая же медлительная и неуклюжая, как и раньше. — Тебе повезло, что я все такая же терпеливая и милая, как и раньше, — пошутила Чеён и быстро потащила ее за запястье к их столику, ведя себя так, как будто последние семь лет без присутствия в жизни друг друга ничего не значили. — Кофе с молоком? — она оторвала глаза от девушки, и Лиса слегка усмехнулась. — Да. Ты все еще помнишь, что я люблю. — Я помню все, включая то, что ты не можешь пить горькие напитки, потому что ты ребенок, и что тебе слишком нравится носить поношенные кроссовки и рваные джинсы.       Лиса посмотрела вниз на свой не очень лестный наряд и нервно рассмеялась, внезапно почувствовав себя крестьянкой напротив элегантной, опрятной женщины. — Я не обращаю особого внимания на то, что я ношу, потому что в больнице я все равно переодеваюсь в медицинскую форму и белый халат. — Больница... — голос Чеён слегка дрогнул, она отстранилась, чтобы понаблюдать за Лисой. Лиса внезапно почувствовала благодарность за чашку кофе, принесенную ей официантом. Она пристально уставилась на нее. — Значит, ты действительно пошла учиться на врача, — улыбнулась Чеён. Лиса в замешательстве оторвала взгляд от своего кофе. — Ты сдержала свое обещание, а я нет.       Ее мысли смутно вернулись к глупому маленькому обещанию, которое они дали на крыше их школы, когда были намного моложе. — Ах, это. Не расстраивайся. Это не твоя вина, что я учусь в этой адской дыре. Мой отец заставил меня, помнишь? — она нервно рассмеялась.       Чеён ухмыльнулась, положив подбородок на сложенные руки. — Хорошо, значит, мне не нужно переживать.       Лиса снова опустила взгляд на свой кофе. — Как поживаешь, Лиса? Как жизнь?.. Медицинская школа?.. Расскажи мне обо всем.       В ее голосе звучал неподдельный интерес, поэтому Лиса тихо рассмеялась, прежде чем начать. — Хорошо, я на последнем курсе стажировки, и мне осталось всего несколько отделений, прежде чем я получу диплом. Немного сложно поначалу, потому что я никогда по-настоящему не любила науку, и я в любой день обменяю медицинские книги на гитару, но… потихоньку привыкаешь.       Она прикусила губу. — Как дела, Рози? Как твои дела?       Глаза Чеён, казалось, расширились на долю секунды, и Лиса задалась вопросом, почему.       Вскоре она это поняла. — Рози... Прошло так много времени с тех пор, как кто-то называл меня так, — она улыбнулась, звуча счастливо от того, что Лиса все еще так называла ее.       Лиса была искренне удивлена тем, как привычно это звучало из ее уст. Может быть, расстояние и время никогда по-настоящему не имеют значения для близких людей.       Они разговаривали так, словно никогда не расставались, рассказывая друг другу истории так же легко и непринужденно, как и много лет назад. Чеён рассказала, что она пошла учиться в сферу бизнеса, вместо медицинской школы, потому что ее мать постарела и хотела, чтобы Розэ продолжила дела их компании.       Она была все той же Чеён, которая ставила потребности других людей выше своих собственных, и Лиса не могла не покачать на это головой, нежно улыбаясь.       Во время их долгой, веселой беседы, Лиса поняла, что больше всего она боялась прийти туда из-за того, что думала насколько ужасными или неловкими они будут после ее уезда много лет назад. Однако это оказалось совершенно неверным беспокойством, потому что Чеён никогда не заставила бы ее чувствовать себя неловко.       Именно это сделало их дружбу неразлучной, которую она разрушила из-за своей глупой влюбленности.       На этот раз этого не случится. — Почему ты ушла семь лет назад, не попрощавшись, Лиса?       Голос Чеён отрезвел от громкого смеха, и Лиса поняла, что наконец-то наступила настоящая часть этой встречи.       Она помешала свою теперь уже пустую чашку, а Чеён продолжила. — Ты ушла, ничего не сказав. Ты переехала, ты сменила школу, я даже не могла позвонить на твой старый номер, потому что ты его сменила.       Чувство вины терзало и съедало ее, когда она заметила, какой расстроенной выглядела Чеён. — Знаешь, я скучала по тебе. Я так отчаянно хотела найти тебя. Но потом часть меня испугалась, что ты действительно не захочешь видеть меня снова. Например, вдруг ты не хотела, чтобы тебя нашли? Я много лет беспокоилась, что ты все еще злишься на меня.       Она слегка откинулась на спинку стула и выглядела такой мрачной, что Лисе захотелось протянуть к ней руку. — Я не злилась на тебя, Рози. Я никогда не злилась. Я ушла только потому, что Сехун не отстал бы от тебя, если бы я этого не сделала. Я тоже очень скучала по тебе, очень сильно.       Чеён посмотрела на нее стеклянными глазами, и Лиса нежно улыбнулась. — Так... у нас все в порядке? Ты не ненавидишь меня за то, что я сказала перед твоим уходом?       Мысли Лисы вернулись к образу ее подруги много лет назад, стоявшей в коридоре, облитой и дрожащей от страха, что ее назовут лесбиянкой. Она подвела сердце Лисы, разрывая свое собственное, потому что Чеён никогда не была способна причинить боль своей подруге, не причинив вреда и себе тоже. — Да, у нас все в порядке, и нет, я не ненавижу тебя.       Чеён снова засияла, и Лиса позволила теплой руке, протянувшейся через стол, взять ее.       Те самые глаза, которые заставляли ее желудок переворачиваться вверх дном много лет назад, теперь давали ей только дружеское утешение. Лиса думала, что между ними всегда должно было быть так.       Лучшие друзья навсегда. — Ух ты, как быстро летит время, — сказала Чеён, глядя на потемневшее небо за окном кафе.       Лиса чуть не вскочила на ноги, когда вспомнила, что комендантский час Дженни уже прошел.       Она в спешке собрала свои вещи, и Чеён усмехнулась. — Ты куда-то потом идешь? — Вообще-то да, и, черт возьми, я снова опаздываю, — Лиса нахмурилась, посмотрев на часы, а Чеён тихо хихикнула. — Хочешь, я тебя подвезу? Мой неоправданно дорогой спортивный автомобиль может проехать милю за считанные минуты.       Лиса цокнула языком, на мгновение задумавшись, прежде чем кивнуть в знак согласия. — Черт возьми, да, я согласна на это сейчас.

***

      Было 9 вечера.       Прошло много времени с наступления комендантского часа в больнице.       Всех, кто не был дежурной медсестрой, врачом или интерном, час назад попросили разойтись по домам.       Дженни в одиночестве пряталась за воротами психиатрического корпуса, обнимая себя руками, чтобы защититься от пронизывающего холода. Она покачивалась назад и вперед, сидя на траве.       Она задавалась вопросом, почему Лиса так долго.       Ее параноидальный разум думал о несчастных случаях, таких как автокатастрофа, но она сразу же приказала себе перестать так волноваться.       Лиса могла просто застрять в пробке.       К счастью, прежде чем она успела подумать о более страшных вещах, за запертыми воротами раздался голос Лисы.       Но был и другой голос. Женский голос. — Чеён, я в порядке. Тебе не обязательно провожать меня до ворот.       Лиса хихикнула – легко и счастливо, – и Дженни почувствовала, как ревность снова начала поднимать в ней свою уродливую голову, прежде чем она смогла ее остановить.       Она едва заметила имя, которое почему-то показалось ей слишком знакомым, прежде чем голос владелицы – который звучал еще более знакомо – сильно ударил ее, как отбойный молоток в грудь. — Я просто хочу посмотреть, как выглядит твоя работа! Кроме того, вау, больница действительно выглядит жутко ночью.       Дженни застыла.       Чрезмерно счастливый ответ, брошенный Лисой, едва отразился в ее голове, когда перед ней, наконец, предстал вид говорящей девушки.       В нескольких метрах от ворот, когда Лиса повернута к ней спиной, а лицо другой девушки стало видно, Дженни перестала дышать, будто холодная вода попала в ее дыхательные пути.       У нее перехватило дыхание, глаза расширились от ужаса, и она быстро отвернулась. Ее руки сильно затряслись, когда она услышала, как девушка, с которой она когда-то была слишком хорошо знакома, снова заговорила с Лисой. — Увидимся в следующий раз? Нам еще многое предстоит наверстать. — Конечно. Я бы с удовольствием, — сказала Лиса.       Розэ. Розэ. Розэ.       Розэ, ее сводная сестра.       Дженни побежала обратно в свою комнату, прежде чем смогла увидеть что-нибудь еще.

***

      Лиса вошла в здание после долгих и трудных переговоров с миссис Ли. Однако, как только она открыла дверь комнаты Дженни, ее приветствовал вид девушки, обнимающей колени на кровати, и весь свет был выключен. — Привет! Извини, я пришла очень поздно. Я немного запуталась во времени. Ты уже поужинала? — обеспокоенно спросила она, проходя вперед и включая свет. — Выключи его, — холодно ответила Дженни.       Ее голос был резким и чужим. Лиса подумала, что она злится. — Дженни, прости. Мне действительно жаль, но я все равно здесь, верно? Я просто... — Я сказала, выключи! — закричала Дженни, и Лиса встала как вкопанная, когда на нее уставились разъяренные глаза.       Это снова было там.       Взгляд, который был у Дженни за мгновение до того, как она чуть не убила Сехуна несколько недель назад.       Что-то было ужасно не так, и Лиса подалась вперед. — Дженни, ты в порядке? Ты выглядишь... — она замолчала, увидев дрожащие руки, сжатые в бледные кулаки под одеялом. — Кто это был? — спросила Дженни, ее взгляд вернулся к темному пространству перед ней, когда Лиса смущенно уставилась на нее. — Кем была та девушка, с которой ты пришла сюда?       Ее голос был невероятно напряженным, и Лиса подумала, что наконец-то поняла почему.       Но она не поняла. Во всяком случае, не полностью. — Это Чеён, моя подруга.       Она резко повернулась, и злобный взгляд, который она послала Лисе, чуть не заставил ее отступить. — Вы с ней друзья? С каких это пор?       Дженни выглядела совершенно ядовитой, и Лиса почувствовала, что ей нужно рассказать ей об их дружбе, прежде чем все пойдет насмарку. — Дженни, послушай. Она просто друг. Если ты снова ревнуешь из-за этого... — С каких пор?! — Дженни яростно закричала, и Лиса начала думать, что это была не просто обычная ревность.       Что-то в этом ужасно бешеном и злобном взгляде подсказало ей, что за этим кроется гораздо большее.       Но она не знала, что именно.       Отсутствие ответа заставило Дженни снова отвернуться, и она резко заявила: — Ты никогда больше не увидишь ее и не заговоришь с ней, ты поняла?       Брови Лисы сошлись в полном замешательстве, когда Дженни снова бросила на нее суровый взгляд. Ей казалось, что она смотрит на незнакомку, а не на девушку, которая когда-то любила ее. — Ты поняла?!       Было что-то, что-то за этой ядовитой маской, что казалось таким неправильным, но Лиса не знала, что именно.