Whisper In Her Ear

Июнь 2015 года – 01:00 ночи.       Лиса толкнула дверь в спальню, и ее приветствовала густая тьма, простиравшаяся перед ее глазами. Все лампы были выключены, и в комнате было совершенно тихо, если не считать негромкий храп, доносящийся от ее друзей.       Она со вздохом вошла внутрь, небрежно бросив свой белый халат на стул и наступив на что-то по дороге в постель – возможно, на чью-то рубашку или нижнее белье, но не обратив на это внимания она только устало отбросила это в сторону. — Джису, проснись. Твоя очередь дежурить в неотложке, — Лиса лениво толкнула спящую девочку на верхней койке и плюхнулась на свою кровать, чувствуя, как ее мышцы растягиваются в знак благодарности после долгого трудового дня в больнице.       Девушка над ее койкой только слегка хрюкнула, что-то бормоча во сне и отказываясь просыпаться.       Лиса выдохнула. — Когда я уходила, туда попали трое пациентов, пострадавших в автокатастрофе. Если ты не поспешишь туда сейчас, и они в конечном итоге умрут от потери крови, это не моя вина, потому что твоя смена началась буквально минуту назад. — Что? — Джису, которая секунду назад отказывалась открывать глаза, немедленно вскочила при упоминании о критических пациентах и слезла с кровати. — Ты с ума сошла? Тебе следовало подождать, пока я приду туда, прежде чем уйти! Как ты могла уйти минута в минуту, когда там умирают люди?       Лиса приоткрыла один глаз, лицо ее было безразлично к гневу коллеги. — Если бы я осталась там и ждала, пока ты придешь, как ты думаешь, в какое время ты бы проснулась сама? — Джису кипела, ее лицо покраснело от смеси гнева и смущения. Лиса снова закрыла глаза. — Может быть, тебе стоит научиться ставить будильник, прежде чем рассказывать мне об ответственности. — Ты действительно... — Что здесь происходит? Люди вообще-то пытаются поспать, — младшая девочка по имени Минни, которая спала на койке напротив них, устало поднялась. — Ничего. Просто Манобан снова ведет себя как идиотка, — злобно ответила Джису, снова бросив свирепый взгляд на Лису, которая теперь спала, повернувшись к ней спиной. — Я никогда не пойму, зачем такая похуистка как она решила стать врачом. Я надеюсь, что однажды карма преподаст ей урок.       Она пробормотала еще несколько ругательств на выходе, хлопнув дверью. — Лиса онни, ты в порядке? — спросила Минни и подождала ответа, но девушка с темными волосами ничего ей не сказала. Через некоторое время она вздохнула и снова заснула, предположив, что Лиса тоже уснула. Но она ошибалась, Лиса все еще не спала.       Она свернулась калачиком под одеялом, а ее глаза оставались широко открытыми.       Карма?       Какое право карма имеет наказывать ее?       Лиса тихо усмехнулась этим мыслям.       Все свои 22 года она проживала жизнь, которая казалась ей скорее наказанием, чем благословением.       Карма?       Закрыв глаза, она погрузилась в темноту.       Если и существовала такая вещь, как карма, то она была обязана ей жизнью, которую она потеряла, когда десять лет назад посмотрела в зеркало и поняла, что отличается от своих друзей.       Не наказание.

***

Сентябрь 2001 года.       Лиса Манобан была обычным ребенком.       У нее были довольно поразительные черты лица и довольно симпатичная внешность, по мнению окружающих ее людей, но в остальном Лиса считала себя обычной, а иногда и неполноценной.       Она жила в маленьком доме со своим отцом-одиночкой, который работал строителем. Ее мать ушла от них, когда ей было семь. Лиса не была уверена, в чем причина. Все, что она помнила – это бесчисленные ночи, когда ее родители кричали друг на друга, прежде чем ее мать, наконец, перестала плакать о ком-то другом.       О другой женщине.       Сначала Лиса подумала, что это, должно быть, вина ее отца, точно так же, как в тех глупых телешоу, которые она смотрела, когда ее оставляли дома совсем одну. Однако, к ее крайнему удивлению, когда ей исполнилось семь лет, ее мать объявила, что она сбежит из дома с кем-то другим. С кем-то, о ком они так много спорили.       Это открытие ударило ее, как кувалдой по голове. Это не ее отец изменял с другой женщиной, а ее мама. Ее мать.       Лиса, преданная и сбитая с толку ввиду своего юного возраста, решила остаться со своим отцом в их старом маленьком доме.       Сначала она не могла понять, почему ее мать живет с другой женщиной, а не с ее отцом. Ее отец презирал разговоры об этом, а Лиса никогда не спрашивала.       Только когда ей исполнилось одиннадцать, когда она пошла в среднюю школу, и ее одноклассники начали освистывать двух девочек – или уродов, как они их называли, – пойманных целующимися в женском туалете, Лиса поняла, в чем дело.       Они называли их лесбиянками. И большинство избегало этих девушек. Издевались, высмеивали и оскорбляли каждый божий день. Некоторые говорили о них как о дезориентации, аномалии или просто о совершенно отвратительной болезни.       Лиса теперь знала, почему ее отец никогда не говорил о ее матери. Потому что это был социально неприемлемый поступок, и ее отцу было стыдно за это.

***

Март 2007 года.       Лисе было тринадцать, и она скоро должна была окончить среднюю школу.       Она бы не сказала, что будет скучать по этому месту, потому что, в отличие от большинства девочек ее возраста, у Лисы было не так много друзей в школе.       Она не вписывалась ни в какие группы, так как все, казалось, слишком много говорили и обсуждали вещи, которые она вообще не находила интересными.       Косметика, красивые сумки, милые юбки.       Ее друзья всегда думали, что Лиса никогда не присоединялась к ним, потому что она была просто слишком бедна, чтобы позволить себе эти модные вещи, но правда заключалась в том, что ей было просто неинтересно.       Ей было удобнее бегать в своих старых кроссовках и поношенных джинсах, она предпочитала ездить на велосипеде, а не ходить по магазинам со своими сверстниками, и предпочитала учиться игре на гитаре с отцом, чем распускать сплетни в модном кафе.       Ее отец часто странно смотрел на нее, как бы спрашивая, почему она ведет себя не так, как ее ровесники. Но он не говорил об этом, и Лиса ценила это.       Однако, когда ей исполнилось пятнадцать, ее отличие от окружающих девушек стало еще более очевидным, как яркая черная краска, размазанная по белым стенам. — Ты мне нравишься, пойдешь со мной на свидание?       Нервный мальчик ерзал перед ней со стеблем красной розы в руке.       За последние несколько лет Лиса стала еще красивее. Черты ее лица стали резче, но оставались нежными во всех нужных местах, как будто они были высечены блестящим художником.       Был не один влюбленный мальчик, который признался ей в старшей школе, но до сих пор Лиса отвергала их всех. Она не находила их привлекательными. — Мне жаль, Сехун. Я должна помочь своему отцу в эти выходные, — Лиса вежливо отказалась. Плечи мальчика безвольно опустились, и она ощутила, как чувство вины терзает ее сердце. — Давай, Манобан! Почему ты строишь из себя такую труднодоступную? — громко спросил один из друзей Сехуна в коридоре, заставив всех обратить на себя внимание. — Чего не хватает Сехуну? Он хорош собой и богат. Я могу понять, почему ты отказываешь всем остальным, но серьезно? Сехуну тоже? — надоедливый мальчишка громко лепетал, и Лиса почувствовала, как в животе растет беспокойство, когда десятки пар глаз уставились на нее. — Или тебе не нравятся мальчики? — мальчик хихикнул, и Лиса почувствовала, как холод пробежал по ее телу. — Н-нравятся! – заикалась она, отвечая, возможно, немного быстрее, чем следовало. Мальчик подозрительно поднял бровь, глядя на нее. — Х-хорошо, мы пойдем в эту субботу, — Лиса выхватила розу у Сехуна, который тут же засиял от счастья. — Увидимся, Сехун.       Она выбежала из коридора, внутренне ругая саму себя.

***

      Они встречались.       Около шести месяцев Лиса и Сехун встречались.       Ее отец радостно приветствовал Сехуна каждый раз, когда мальчик приезжал за ней на свидания. Лиса верила, что ее отец никогда не выглядел таким счастливым с того дня, как ее мама ушла от него много лет назад.       Но теперь он постоянно улыбался от счастья – или облегчения, – и этого было достаточно, чтобы она молчала каждый раз, когда Сехун прижимал ее к шкафчикам в пустом коридоре и прижимал свои неуклюжие губы к ее губам.       Это было странно на вкус, Лиса не собиралась лгать.       Он казался слишком грубым, слишком неуместным на ее гладкой коже, слишком неестественным на ее мягких губах. Ей хотелось чего-нибудь такого же мягкого. — Прости, — пробормотала она, отталкивая его, — я… мне нужно идти в класс...       Она схватила свою сумку, которая упала на пол, когда Сехун толкнул ее к шкафчикам, и убежала от мальчика, который смотрел на нее полными боли глазами.

***

— Всем привет, меня зовут Розанна, и я студентка по обмену из Австралии. Вы можете называть меня моим корейским именем, Чеён, — миниатюрная девушка вежливо склонила голову перед классом, ее золотые локоны красиво ниспадали на плечи. Она улыбнулась, когда снова подняла глаза.       Ее звали Пак Чеён, и Лиса подумала, что у нее одна из самых красивых улыбок, которые она когда-либо видела. Что-то в ее улыбке просто излучало тонну доброты и тепла. — Привет, я Чеён, надеюсь, ты не против, если я сяду здесь, — Лиса была вырвана из своих мыслей, когда рюкзак упал на пустой стол рядом с ней. — О, конечно. Тут все равно никто не сидит, — она выпрямила спину и села прямо. — Кстати, меня зовут Лиса. — Лиса, — Чеён повторила ее имя, как будто проверяла, как оно звучит из ее уст. Она расплылась в улыбке и протянула руку. — Мы, наверное, должны пожать друг другу руки, не так ли? Я думала, корейцы все еще строги в отношении манер.       Чеён ухмыльнулась, и Лиса нервно рассмеялась, взяв теплую руку в свою. — Да, так и есть. Прости, я просто неловкая. — Неловкая Лиса, — улыбнулась Чеён, глядя прямо в глаза Лисы. — Я думаю, мы прекрасно поладим.       Лиса улыбнулась в ответ, ее глаза скользнули вниз к их все еще переплетенным рукам. Это было так комфортно, как будто для них это было самым естественным занятием на земле.       Лисе нравилась Чеён.

***

      К шестому месяцу пребывания Чеён в их школе Лиса сблизилась с ней больше, чем когда-либо с кем-либо. — Ты играешь неправильно. Я имею в виду, что да, правильно, но ты должна держать соль-минор – вот так, а не так, чтобы указательный и средний пальцы были перепутаны. Это не эластичные резинки!       Чеён поправила упрямые пальцы Лисы на ее гитаре, и та тихо хихикнула про себя.       Конечно, она знала, как держать этот аккорд. Отец научил ее. Ей просто нравилось дразнить Чеён и делать так, чтобы блондинка прикасалась к ней. Подло? Может быть.       Они еще немного поиграли на пустой крыше. Солнце начало заливать оранжевым светом весь горизонт, но они, казалось, не возражали возвращаться домой поздно.       Они пели вместе, каждая со своей гитарой на коленях. У Чеён была ярко-желтая, а у Лисы белая. Блондинка сказала ей, чтобы она приобрела более яркий цвет, что-то более живое, что кричало бы об их молодости, но Лиса отказалась и сказала, что это прекрасно их характеризует.       Чеён была ярким и смелым солнцем, а она была всего лишь тихими облаками, следовавшими за ней. — Такая поэтичная тупица, — поддразнила Чеён. — Я предпочитаю, чтобы меня называли артистичной, — пошутила Лиса и заработала шлепок по руке. — Эй. За что? Ты можешь отрицать, что я симпатичная, но ты не можешь отрицать, что я хороша во всем, что касается искусства. — Что ж, чертовски верно, — Чеён сдалась, лениво бренча на своей гитаре. — Ты можешь хорошо петь, ты можешь играть на гитаре, ты можешь хорошо рисовать. Так несправедливо. — Но ты поешь лучше меня, — призналась Лиса с улыбкой. — Я могу весь день слушать, как ты поешь. Мне это никогда не надоест. — Очаровательно. Ты научилась этим дурацким подкатам у своего парня? — поддразнила Чеён и сразу же пожалела об этом, когда улыбка Лисы сползла с ее лица.       Она никогда не знала, в чем проблема между Лисой и Сехуном, но Лиса никогда не любила говорить о нем. Она также проводила больше времени с Чеён, чем со своим так называемым парнем. — Чем ты хочешь заниматься в будущем, Лиса? После того, как мы закончим среднюю школу? — Чеён была достаточно любезной, чтобы сменить тему, и Лиса была благодарна за это. — Я не знаю. Я хороша только в искусстве, но это не прокормит меня, верно? — спросила Лиса, на что Чеён печально кивнула. — Мой папа копил деньги с незапамятных времен. Он хочет, чтобы я поступила в медицинскую школу. Он говорит, что хочет, чтобы в будущем я стала лучшим человеком, чем он. — О, я тоже хочу поступить туда, — сказала Чеён с волнением в голосе. — Ты знаешь, что моя мама потеряла зрение много лет назад, верно? Я думаю, что если я буду достаточно усердно учиться в медицинской школе, может быть, однажды я смогу помочь ей вернуть зрение? Это звучит так глупо, но я действительно надеюсь, что смогу это сделать.       Лиса ухмыльнулась. — Нет ничего глупого в том, чтобы надеяться.       В конце концов, разве не она настолько глупа, чтобы надеяться, что ее лучшая подруга однажды влюбится в нее, точно так же, как она влюбилась в нее? — Тогда ты должна пойти со мной, — Чеён подняла свой мизинец и переплела его с пальцем Лисы. — Медицинская школа, мы идем. Мы будем крутыми докторами.       Солнце садилось все ниже, и оранжевое сияние отливало янтарем в карих глазах Чеён. Лиса почувствовала, как ее сердце заколотилось при этом зрелище. Ей хотелось заключить Чеён в объятия и крепко сжать ее, но она воздержалась.       Чеён считала ее своей подругой, и отпугивать бедную девочку было последним, что она хотела сделать. Поэтому она сдерживала это, сдерживала до боли, как делала всегда. — О боже мой, все такое оранжевое, — Чеён прищурилась и приложила руку к бровям, вглядываясь в горизонт. Затем очень медленно ухмыльнулась. — Эй, Лиса, смотри. Желтое солнце и бледно-белые облака создают прекрасную смесь оранжевого, когда они вместе. Совсем как мы.       Лиса посмеялась над ней. — И это ты назвала меня поэтичной тупицей.

***

— Ты мне изменяешь.       Слова Сехуна были тихими, но они громко гремели в ушах Лисы, как буря. Она замерла, разинув рот, не произнося ни слова. — Тебе нравится кто-то другой. — Ч-что ты имеешь в виду? Я даже не разговариваю с другими парнями, — Лиса почувствовала, как внутри у нее все сжалось от страха. У нее пересохло в горле. — С другими парнями – да, — медленно повторил Сехун, прежде чем разразиться безумным смехом. Было странно слышать этот смех, такой насмешливый, но в то же время грустный, далекий от его обычной жизнерадостной натуры. — Серьезно, Лиса? Ты думаешь, я глупый? — его глаза горели гневом и болью. — Ты думаешь, я просто идиот, который просто лезет тебе под юбку, и не знает о том, что ты смотришь на свою лучшую подругу так, как должна была смотреть на меня? — он стиснул зубы. — Других парней нет, конечно, потому что ты гребаная лесбиянка! — он сплюнул. Явный ужас, стоявший за этой фразой, отбросил Лису на несколько шагов назад. Ее ноги подкашивались, а голова раскалывалась. — Я… я не знаю, о чем ты говоришь, Сехун. Ты все неправильно понял. — О, правда? Ты все еще хочешь играть в эту игру до конца, верно? Тогда давай посмотрим, сможет ли твой рот оправдать ту ложь, которую он продолжает извергать! — Сехун бросился вперед и прижал ее к стене. Он попытался прижаться губами к ее губам, но совершенно рефлекторно Лиса подняла руку и сильно ударила его по лицу. — Остановись! — закричала она, отталкивая его далеко-далеко. Ее дыхание было прерывистым, а руки дрожали.       Сехун вытер кровь с разбитой губы и горько рассмеялся, прежде чем снова посмотреть ей в глаза. Его зрачки расширились от боли, гнева и ненависти. — Тебе это с рук не сойдет, Лиса. Я позабочусь о том, чтобы ты заплатила за это, гребаная лесбиянка.

***

      Лиса думала, что она привыкла к одиночеству, к тому, что у нее не было друзей, и большую часть времени в школе она проводила одна. Она думала, что ей на это наплевать, и да, это было так. Даже когда ее стул был разбит и выброшен за пределы класса, даже когда ее стол был испачкан испорченной едой, и на нем было нацарапано «лесбуха» или даже когда на перемене ее рюкзак набили дохлыми крысами, ей было плевать.       Да, ей было абсолютно плевать. Потому что никто из этих людей не был близок ей с самого начала. Она не могла грустить, теряя то, чего у нее никогда не было.       Но когда она посмотрела в глаза Чеён и увидела страх, окрасивший обычно спокойные и счастливые глаза, она почувствовала, что ее ноги задрожали, как лист от ветра. — Клянусь богом, если я найду придурков, которые сделали это с тобой... — Лиса, все в порядке, — Чеён остановила ее руку, когда она вытирала полотенцем ее светлые волосы. — Это просто глупый розыгрыш. Не надо так злиться. — Быть облитой водой из туалета – это ненормально, — Лиса крепко сжала полотенце, пока ее костяшки не побелели. — Я не против, если они будут делать со мной все эти глупости, но нападать на тебя – это уже чересчур. Я чисто из принципа… — Лиса, нет! — Чеён протянула руку, чтобы остановить ее, ее голос был слабым, когда она снова заговорила. — Ты не можешь этого сделать. Если ты это сделаешь, учителя и директор тоже узнают...       Лиса застыла. Все ее существо, казалось, парализовало на месте. Чеён услышала, как ее голос дрогнул, когда она спросила: — Что узнают?       Их глаза встретились, и, хотя Чеён ничего не сказала, Лиса знала, что девушка уже все поняла. Это было нетрудно. Лиса не была незаметной, а Чеён никогда не была дурой.       На мгновение воздух вокруг них сгустился, пока Лиса не смогла и дальше выносить удушающую тишину и не прохрипела. — Ты тоже считаешь меня отвратительной?       Глаза Чеён наполнились слезами, и она сморгнула их изо всех сил. — Нет, Лиса. Ты никогда не была мне противна. Ты никогда не будешь мне противна. Ты моя подруга, моя самая дорогая подруга, но я... — Но я никогда не понравлюсь тебе так, как ты нравишься мне, — Лиса оказала ей услугу и закончила фразу своим дрожащим голосом. Она могла вынести все что угодно, кроме внутренней борьбы Чеён, происходящей на ее глазах. Она ненавидела это зрелище больше, чем тупых детей, которые каждый день превращали ее жизнь в ад. — Тебе нравятся мальчики, — Лиса заявила так, будто этот факт не разрывал ее сердце на части. — Все в порядке, Чеён. Тебе не нужно расстраиваться из-за этого.       Тебе больше не нужно чувствовать себя плохо из-за меня.       Лиса шагнула вперед и притянула ее маленькую фигуру в свои объятия, крепко сжимая ее, как будто это был последний раз, когда она делает это. Чеён почувствовала, как ее охватило странное чувство потери, хотя Лиса держала ее ближе, чем когда-либо.       Почему-то это было похоже на прощание. — После этого тебе больше не придется беспокоиться обо мне. Для тебя все вернется в норму, хорошо?       Спустя годы после исчезновения Лисы из ее жизни, Чеён все еще ругала себя за то, что не поверила своему предчувствию в тот день. Или, может быть, за то, что поверила, но не набралась смелости остановить ее.

***

— Лиса, ужин готов, — ее отец толкнул дверь спальни и застал ее свернувшейся калачиком на кровати с парой наушников, вставленных в уши. Ее взгляд был пустым и затуманенным. — Лиса, ужин готов, — повторил он, опускаясь на колени рядом с ее кроватью и снимая с нее наушники.       Она лишь тихо ответила: — Я не голодна.       Ее отец встал и раздраженно вздохнул. — Сехун рассказал мне, что произошло в твоей школе, прежде чем мы покинули город.       Глаза Лисы вспыхнули при упоминании придурка, который разрушил ее жизнь. В свой последний день в школе она сказала ему, что ей всегда нравилась только Чеён, и что Чеён была в ужасе, узнав об этом, как и все остальные.       Но только бог знал, что этот мудак мог сказать остальным, даже когда Лиса покинула школу. Она просто надеялась, что дети наконец-то перестали издеваться над Чеён после ее отъезда.       Пусть она останется маленькой больной лесбиянкой, а не Чеён. — Это правда? — спросил ее отец, и Лиса больше всего на свете хотела, чтобы он замолчал. — Это правда, что тебе нравится та девушка? Чеён?       Лиса смотрела на него с непроницаемым выражением, боль была спрятана глубоко в глубине ее медных глаз. — Ты будешь ненавидеть меня так же сильно, если я закончу, как мама?       Ее отец тяжело выдохнул, его плечи безвольно опустились, как будто все годы тяжелого труда на поле боя наконец-то сказались на нем. — Я не хочу, чтобы ты была такой, как она, Лиса. Все эти годы я работал изо всех сил, таская мешки на спине независимо от погоды, просто чтобы я мог правильно воспитать тебя, отдать в хорошую школу и наблюдать, как ты становишься кем-то лучшим. Я не хочу, чтобы ты закончила, как твоя мама, или закончила, как я. В нас обоих нет ничего хорошего, — он бросил усталый взгляд на Лису. — Пожалуйста, не разочаровывай меня, Лиса. Ты – моя единственная причина продолжать жить.

***

Ноябрь 2015 – Настоящее время. — Вы закончили собирать вещи? — Сольхи, невысокая блондинка, работавшая одним из хирургов в отделении неотложной помощи, появилась у спальных комнат интернов, чем удивила всех. — Сольхи сонбэним! — радостно воскликнула Минни и подбежала, чтобы обнять ее. — Мы будем очень скучать по тебе, когда уйдем в другое отделение! — Я тоже буду скучать по таким шумным болванам, как вы, — Сольхи взъерошила ей волосы и оглядела всех. Джису, Кай, Бэкхён, Сухо и Лиса. — Какое у вас следующее отделение? — спросила Сольхи.       Джису со стоном откинула голову назад. — Самое сумасшедшее из всех отделений, и под самым сумасшедшим я подразумеваю буквально. Мы переходим в психиатрическое отделение.       Сольхи задумалась. — И что? Все не так уж плохо. Лично я считаю, что там довольно интересно. Если бы у меня не получилось стать хирургом, я была бы психиатром. — Хорошо, что ты стала хирургом, а не психиатром, онни. Я слышала, там довольно страшно. Разве большинство пациентов не опасны? — Джису вздрогнула. — Мне нужно взять с собой биту? — невинно спросила Минни и привлекла к себе всеобщее внимание. — Я имею в виду для самообороны или что-то типа того.       Сольхи рассмеялась. — Она тебе не понадобится. Лишь небольшая часть пациентов вредна, и их обычно помещают в камеры. Остальные вполне спокойны.       Молодые интерны, за исключением Лисы, которая была занята своими вещами и, казалось, ни капли не заботилась о том, что обсуждалось, произнесли «о» в унисон, и Сольхи снова улыбнулась. — Вы все равно полюбите главного врача, возможно, больше, чем меня. — О, она красивая? — спросил Кай, и Сольхи кивнула. — Очень красивая. Давайте просто надеяться, что вы, ребята, сможете соответствовать ее стандартам. Она довольно-таки строгая. — Сонбэним! — Минни выпятила нижнюю губу и еще раз обняла Сольхи. — Обязательно зайди, когда у тебя будет время, хорошо?       Сольхи кивнула. Секунду спустя ее взгляд метнулся к единственному человеку, который игнорировал все происходящее в комнате. — Лиса, — позвала она.       Лиса подняла глаза, чтобы посмотреть на нее с минимальной вежливостью из чувства долга. — Да, сонбэ? — Ты тоже береги себя, хорошо? Я надеюсь, ты найдешь там что-то, что тебя заинтересует, так как, похоже, хирургия тебе не совсем по душе, — Сольхи улыбнулась. — Желаю удачи.       Лиса сомневалась, что когда-нибудь найдет что-то, что ей по душе, но все равно кивнула. Психиатрическое отделение, вероятно, будет таким же, как и все другие отделения, через которые она прошла. Медицинское образование просто не подходило ей, как бы она ни старалась, чтобы оно ей понравилось.       Но опять же, когда она в последний раз делала то, что ей нравилось?

***

— Здравствуйте, извините! Мы – новые интерны! — крикнула Джису через запертые ворота, когда они подъехали к психиатрическому отделению, двухэтажному зданию, расположенному в задней части главной больницы, с собственным садом и небольшой лужайкой. Здесь было тихо и спокойно, невероятный контраст с суетой главного здания.       Специализированное здание было окрашено в серый цвет и было надежно заперто со всех сторон в целях безопасности.       Вскоре после этого появилась женщина средних лет в униформе медсестры и открыла ворота, чтобы провести их внутрь.       Глаза Лисы без интереса осматривали ее новое окружение. Здание было разделено на левое и правое крыло. Левое крыло предназначалось для женщин, а правое крыло – для мужчин. В центре между двумя крыльями располагался довольно просторный зеленый сад с деревьями, цветами и деревянными скамейками.       Это выглядело не так уж плохо, учитывая, что это место для психов, подумала Лиса. Может быть, однажды она смогла бы подать заявление сюда, если в ее жизни снова все пойдет наперекосяк. — Вот кабинет доктора Кристал. Она ждала вас, пожалуйста, входите, — сказала добрая женщина, и интерны поблагодарили ее, прежде чем войти.       Однако, прежде чем Лиса вошла внутрь, чтобы последовать за своими сверстниками, что-то в саду привлекло ее внимание.       Она заметила, что кто-то – девушка – медленно прогуливается вдоль разноцветных кустов астр и хризантем, цветущих в саду. Она была одета в длинное белое платье, ее темные волосы мягко спадали на плечи, когда ветер мечтательно танцевал с ними.       Солнечный свет бросал отсвет на ее бледную кожу сквозь раскрытые листья и делал ее белой, как первый снег, что резко контрастировало с ее розовыми губами и длинными темными локонами.       Зрелище почти слишком прекрасное, чтобы быть правдой.       Мгновение Лиса наслаждалась видом девушки, которая так нежно водила пальцами по лепесткам, как будто они зачаровывали ее разум, пока внезапно она не остановилась и не подняла глаза, чтобы посмотреть прямо на нее.       Их взгляды встретились, и Лиса ахнула.       Необъяснимое потрескивание электричества пробежало по ней.       Эти глаза.       Где-то она уже видела эти глаза раньше.       Эти пронзительные, пристальные глаза, которые, казалось, так много говорили без слов.       Лиса прервала контакт первой и повернулась, чтобы войти в кабинет, почти спеша.