Наивность

      Ночное небо окутало многомиллионный город в свои мрачные объятия, но яркие фонари и билборды, лучи которых поднимались далеко ввысь, неизменно продолжали освещали улицы и здания, создавая атмосферу дня. Красочные тени падали на серый асфальт, подсвечивая его неоновым цветом, который каждую секунду разрезали шумные колёса машин. Тонированные стёкла ловили на себе и отражали блики ярких огней. Гул мотоциклов, проезжающих мимо, разделял улицу надвое, прочерчивая прямые нити звуков на широких запутанных дорогах. Во многих домах до сих пор горел свет. Выходя из оконных рам, давал понять, что многие ещё не спят, и уже точно не собираются спать в этот субботний вечер.       Небольшие летние кафешки, выставляли столики на улицу, чтобы разместить как можно больше клиентов. Пьяный громкий смех и звон бокалов заполнял ночные бары и клубы. Треск стекла слышался по всюду, перебивая оглушительную музыку, играющую в каждом помещение. Часто сменяющийся цвет люминесцентных табличек зазывал новых людей в свои оковы удовольствия и минутного наслаждения. Многие одинокие мужчины и женщины велись на эти фанты мнимого счастья, шли в руки разврата и алкоголя, пытаясь избавиться от дневных забот и проблем.       Высокие стеклянные здания возвышались над ярким городом. В темных окнах отражались огни ночного Токио. Высотки, как фантомы, стояли и ждали рассвета, чтобы вновь показать свое величие и людей, которые покинули их до нового рабочего дня, с целью расслабиться и отдаться чему-то неизменному. Единицы, которые знали особенность такого вечера, оставались в черных коридорах, продолжали работать, желая почувствовать единение с природой последнего трудового дня и уловить холодный и свободный аромат покинутого места.

***

      Тусклый свет ламп, уже давно нуждающихся в замене, освещал полупустое помещение. Панорамные окна, улавливающие любое движение, выходили на один из богатых районов Токио. Стекла ловили на себе разноцветные блики и там же оставались. Тёплый ночной ветер проходил сквозь приоткрытое окно, занося своим потоком шум с улиц города. Проезжающие где-то в дали машины, скорая помощь, общественный транспорт, крики и выстрелы, всё это заполняло просторный кабинет, оседая в центре на широком столе, который имел форму буквы «Т».       Быстрые постукивания ручки и двойные щелчки мыши создавали атмосферу полного погружения в работу, хотя мысли мужчины уже давно витали где-то далеко, рисуя дорогу до дома.       Монитор компьютера отбрасывал голубоватый свет. Открытые вкладки сменяли друг друга, файлы Excel и Word быстрыми нажатиями на левую кнопку мыши перекрывали приложения, из-за чего вентиляторы в корпусе издавали режущие уши звуки, а блок, как и монитор, нагревались. Последний щелчок выключил компьютер, а последняя заметка в документе позволила с лёгкостью на душе откинуть ручку в сторону и забыть о скучной работе.       Тяжело выдохнув и прикрыв глаза, мужчина откинулся на спинку кресла, которое жалобно проскрипело. Длинные пальцы подобрались к глазам и сильно надавили на веки с желанием снять напряжение после двенадцати часовой работы, чем вызвали вспышки маленьких звёздочек. Шуджи расслабился. Стал прислушиваться к звукам, доносившихся с улицы, которые по-своему помогали забыть о том, что было до и не думать о том, что будет после. Они помогали ощущать себя здесь и сейчас. Спокойствие и сон накрывали своими невесомыми ладонями. Единственное, чего хотел сейчас Ханма, это как можно быстрее добраться до дома, оказаться на широкой кровати и как следует выспаться. Даже бары и ночные клубы не соблазняли его своими предложениями хорошо провести время и отдохнуть в компании девушек, алкоголя и чего-то поинтересней. Порой он задумывался о том, что начинает стареть с такими примитивными запросами, как обычный восьмичасовой сон.       Мысли уже успели затянуть мужчину в свой вязкий омут. Руки сами собой забрались под голову, а тело ещё больше откинулась на спинку кожаного кресла. На лице появилась ехидная, но уставшая улыбка, которая тут же исчезла.       Со стороны входной двери послышался глухой звук, как будто что-то упало. После громкий заикивающийся смех и чей-то приглушённый стон. Шуджи сразу сообразил, что кому-то в очередной раз взбрело в голову устраивать «допросы» рядом с его кабинетом. Он отчётливо слышал глухие удары ноги о чужое тело, что давало ему больше уверенности в понимание того, что происходит. Но один вопрос оставался не ясен — «Почему всегда рядом с его кабинетом?». Брови Ханмы сошлись к переносице, но глаза продолжали быть закрытыми. Шум извне раздражал. Ему было не привыкать к постоянным скулежам и болезненным стонам во время «допросов», но сейчас всё сложилось иначе. Мужчина был слишком уставшим, чтобы не обращать на них внимание. Спокойствие и радость от законченной работы постепенно сменяло раздражение, собирающееся где-то внутри, под рёбрами. Он просто хотел отдохнуть, но кто-то за стеной, кого до сих пор не мог видеть Ханма, был против этого. Шум приближался к кабинету, быстрые шаги четырёх пар ног почти стояли на пороге.       Дверь распахнулась под знакомый надрывный смех. Резкий удар чего-то тяжёлого, а именно тела, и чужое мычание разнеслись эхом по всему кабинету. Ханма приоткрыл один хитрый золотистый глаз и зыркнул в сторону шума, замечая на входе рыжеволосого, чья рука, облачённая в белый рукав костюма, придерживала ручку двери. Вечная улыбка, которая со временем из лукаво-сахарной превратилась в оскал, украшала лицо мужчины. Он кого-то поблагодарил, по всей видимости, свою охрану, а после, прикрыв дверь, взглядом встретился с Шуджи, который в свою очередь уже лупил на рыжего оба глаза из-под приоткрытых век. В них чётко виднелась нотка раздражения, вышедшая изнутри из-за прерванного покоя. — Что на этот раз? Я же просил не беспокоить меня по всякой хуйне… — Лениво протянул мужчина и снова закрыл глаза, краем уха всё ещё прислушиваясь к тихим всхлипам из-под стола. Если честно, ему совершенно не было интересно знать, кто этот очередной «задолжник», и почему его привели именно в кабинет Ханмы. Сейчас у Шуджи было желание побыстрее сплавить старшего Кавата со своего, уже ставшего родным, места. Нахоя, всё так же многозначительно улыбаясь и поблёскивая вытянутыми глазами, проюлил до небольшого диванчика, стоящего в трёх метрах от стола. И с громким шлепком плюхнулся на обтянутый тёмной кожей предмет мебели. — Шуджи… — Кокетливо, смакуя чужое имя у себя на языке, протянул Кавата. — Я принёс подарок, который точно тебе понравится, а ты, даже не открыв его, прогоняешь меня. — Стараясь вызвать интерес, завуалированно проговорил Нахоя. Он наблюдал за мужчиной, который заметно напрягся после слов «подарок» и «понравится», но сразу же расслабился, не желая показывать своих настоящих эмоций на этот счёт. Но, если признаться, Кавата никогда не обижал Ханму своими словами, если он говорил, что понравится, значит, это действительно было так. — Вижу, тебя это заинтересовало… Хотя, это естественно, ты же сам просил его привести, если вдруг, попадётся на глаза. — Мужчина остановился на полуслове, растягивая драматичную паузу, и через пару секунд продолжил.— Никогда не догадаешься, где я его подцепил… До сих пор интересно, что он делал у нас на парковке… — Шуджи не смог сдержать озорной улыбки, выскочившей после слов Нахои. Усталость как рукой сняло. Кажется, он понял, о каком «подарке» идёт речь. — Это то, о чём я думаю? — Опуская руки, уточняюще спросил Шуджи, хотя уже давно понял, что находится на полу его кабинета. Отъехав на кресле немного назад, мужчина встал в полный рост и навис над столом, чтобы разглядеть «подарок», который извивался на сером ковре с длинным ворсом. Парень внизу пытался встать, но было видно, что у него совсем нет сил. Заметив чужие знакомые ноги, Шуджи не стал более щекотать себе нервы. Он, выскользнув из-за стола, в два шага преодолел расстояние, разделяющее его и паренька. Остановился в метре от фигуры. — И что же тут у нас?.. — Руки заползли в карманы брюк. Привычным действием Шуджи нащупал пачку сигарет в одном кармане и следом за ней достал зажигалку из другого. Выточенными до идеала движениями мужчина поднёс никотиновую палочку к губам, после прикурил от слабенького огонька. Левая рука спряталась в кармана брюк, попутно убирая пачку с остатками и зажигалку. — Я же сказал, что тебе понравится. — Не оставаясь без реплики, вставил Нахоя. Мужчина удобней устроился на диване, закинув правую ногу на левое колено и подперев голову, которая в игривой манере ушла на бок, рукой. Сосредоточенно наблюдал за тем, что происходит и что будет происходить дальше.       Парень, уткнувшись носом в ворсистый ковёр, лежал на полу. Запястья рук до покраснения были перетянуты кабельной стяжкой и заведены за спину. Его полускрюченная поза давала понять, что перед тем, как попасть сюда, юношу хорошенько обработали.       Рука Ханмы приблизилась к лицу. Мужчина сделал глубокую затяжку, после чего выпустил клуб дыма в воздух. Его глаза цвета золотого сплава изучающе смотрели на спину парня, прожигая между лопаток дыру. Он никак не изменился с их последней встречи. Всё так же невоспитан, импульсивен и никогда не подумает о последствиях. Шуджи думал, что он преподал ему хороший урок, но, видимо, у парня было плохо с памятью.       Мыском правого ботинка Ханма брезгливо подцепил мальчишку за плечо. Приложив небольшую силу, перевернул его на спину, открывая для себя вид на «раскрашенное» лицо, на котором в некоторых местах красовались кровоподтёки. Губа была рассечена, а рядом со скулой расцветал фиолетовый синяк. Пара высверленных прядей прилипла к покрасневшей щеке. — Не думал, что у тебя хватит смелости снова прийти ко мне, Казутора. Но ты и правда оказался слишком тупым и упрямым. — Шуджи присел на корточки. Одна из длинных рук легла на колено, вторая, придерживая сигарету между указательным и средним пальцем, убрала налипшую «грязь» с наивного лица. — Или ты соскучился по папочкиному члену? — Пошёл нахуй… — Полухрипя, со всхлипом ответил Ханемия. Всё тело ужасно болело. Руки из-за неудобного положения заныли ещё больше. На глазах появились небольшие капельки слёз. Он сам не думал, что снова окажется рядом с ним. Казутора надеялся, что этого никогда не произойдёт. Тело и душа до сих пор ощущали боль, принесённую Ханмой.       Да, парня втоптал в грязь, но он хотел доказать обратное, что это невозможно сделать, пока он сам не сдастся, и поэтому Ханемия оказался здесь перед двумя золотистыми омутами, которые заставляли понимать без слов, что его ждёт. Только чувство собственного достоинства, которое, казалось бы, должно было уже исчезнуть, и щепотка наивности побуждали идти его на отчаянные поступки. — Снова забыл, перед кем находишься, мальчишка? — Зажав сигарету между зубами, Шуджи вернул руку к чужому лицу. Указательный и средний пальцы очертили линию роста волос Ханемии. Казутора задержал дыхание и сильно зажмурился, боясь получить удар. Но вместо этого, длинные фаланги забрались в тёмные волосы и сильно сжали пряди у корней. — Говори, что вынюхивал, щенок? — Ханма потянул парня на себя, заставляя его принять полусидячее положение. Стон боли сорвался с сухих покусанный губ. Мужчина, усмехаясь, продолжал тянуть Казутору за волосы. — Я-я ничего не вынюхивал, я просто мимо проходил… — По-детски пролепетал парень. Он старался говорить внятно, но из-за руки на голове, хорошенько его тряхнувшей, вся уверенность, которая у него была, как и в тот раз, в моменте пропала. Рядом с мужчиной он чувствовал себя ужасно. — Пиздит, как дышит. Сучёныш на нашей парковке номера фотографировал. А когда его поймали, набросился на охрану, за что отхватил леща. — Громкий голос, что был слышен в каждом уголке комнаты, не хотел оставаться незамеченным, рассказывая всё как на духу, а вытянутые хищные глаза смотрели внимательно, подмечая каждую реакцию у обоих. — Я ничего такого не… — Казутора хотел отстоять свою правду, но слова застревали в глотке. Для подтверждения своих слов, Кавата достал чужой телефон из кармана и повертел его в руке, привлекая внимание Шуджи.       Нервный комок где-то внутри не хотел проходить, он начинал пробираться к горлу. Казутора попытался уйти от руки в своих волосах, но это принесло лишь очередную волну боли. Его крепко держали. Ноги также начали возиться по полу, было чертовски неприятно осознавать, что он попался на туже удочку, которую сам же и закинул, или как бы сказал Ханма: «Наступил на те же грабли». — Тц, грязь. Ты никогда не учился на своих ошибках, сопляк. Я же говорил: испарись, исчезни, не мозоль мне больше глаза, но ты снова появился здесь, тем самым подписав себе смертный приговор. — Мужчина сделал глубокую затяжку и выпустил ядовитый дым рядом с лицом Ханемии, вызывая кашель у второго. — Тебе разве мало было прошлого раза, чтобы это понять? Ты пустышка, Казутора. Никому ненужная тряпка, которая умеет только поддаваться чужой руке и ничего из себя не представляет. Ты создан из чужих надежд и амбиций, у тебя никогда не было собственного мнения, ты падок на всякие «вдохновляющие» идеи. Даже сейчас ты надеешься, что всё ещё можешь вернуть Майки и почтить смерть своего друга. Тошно смотреть на это. — Шуджи усмехнулся, у него появился ещё один шанс показать место этой бездушной игрушке, высосать всё до самого конца и оставить Ханемию с гнусной правдой, на которую ему больше никто глаза не откроет. Рука Шуджи ещё раз тряхнула Ханемию. Ханма выпрямился в полный рост, утягивая за собой Казутору, который, не сдерживая всхлипов, на подкашивающихся ногах поднялся за мужчиной. — Но знаешь, как говорится, повторение — мать учения, а мне никогда не надоест повторять тебе пройденный «материал». — Ханма, пожалуйста, отпусти… — Прошипел Ханемия, прям как маленький ребёнок, которого вот-вот наругают взрослые. Из-за недавней стычки парень неустойчиво стоял на ногах, колени подгибались от того положения, в котором держал его мужчина. Нахоя уже успел сменить позу. Откинув чужой телефон куда-то в сторону и стянув с себя белый пиджак, ослабил галстук. Теперь его ноги стояли на полу в полуметре друг от друга, а поза была расслабленной.       Протащив Ханемию, который не переставал просить прощения, до дивана, Ханма одним резким движением толкнул парня на Нахою, вдобавок ударив Казутору под колено, чтобы у него окончательно подкосились ноги, а сам парень уткнулся носом вниз чужого живота. — Ну что же ты, Казутора, так неустойчиво стоишь на ногах? Нужно быть осторожней. — Где-то наверху пропел Нахоя, в голосе которого была нотка радости, но за ней ничего не стояло. От такой манеры речи холодок пробежался по спине. Слова хоть и прозвучали весело, но на деле были пустыми и сухими. Ханемия завозился на месте, но из-за связанных рук у него не получалось нормально сесть, а уж тем более отстраниться от чужой промежности. — А теперь, Казутора, будь хорошим мальчиком и открой ротик. — Рука Шуджи забралась в тёмные засаленные волосы, сжала их у корней и заставила приблизиться к паху. Парень сопротивлялся, издавая недовольное мычание, но тот, кто стоял над ним, был гораздо сильнее. — И только попробуй укусить… — Нет, пожалуйста, не надо, Ханма, прошу… Я понял. Понял… — Звук расстёгивающейся пряжки ремня и ширинки ударил по ушам. Следом послышался шорох одежды. Ханемия приоткрыл глаза, которые были уже готовы наполниться слезами. Ему было отвратительно только от одной мысли о том, что сейчас происходит, и уж тем более он не хотел повторять того, что было в прошлый раз. Кроме просьб это прекратить из него больше ничего не выходило, даже в такой ситуации он продолжал просить прощения и извиняться, надеясь на благосклонность этих двоих. Казуторе до сих пор казалось, что всё это просто несмешная шутка, которая вот-вот должна закончиться. Но это было до тех пор, пока его губ не коснулось что-то слизкое и тёплое. — Ну же, малыш, открой ротик. Ты же не хочешь, чтобы с тобой произошёл несчастный случай? — По тонким губам снова что-то прошлось, на что Казутора сжал их ещё сильнее. Ханемия понимал, в какой беспомощной ситуации он оказался. Теперь их было двое, и они явно не были готовы закончить только на запугивании, но если сейчас Казутора не будет сопротивляться и поддастся этим провокациям, то лишний раз побудит мужчин к действиям. — Не-еа… — Сладко протянул Ханма. — Смерть для него будет самым простым выходом, но я не хочу расставаться с ним так быстро, учитывая, с каким рвением он всё время пытается оказаться рядом с нами. Здесь есть что-то намного интереснее. — Мужчина потянул за длинные пряди, заставляя голову Казуторы откинуться назад и открыть бледную шею с идеально смотрящейся на ней татуировкой. — А знаешь, что хуже смерти, Казутора? — Обращаясь к парню бархатным баритоном, слишком мягким для кого-то вроде него, проговорил Шуджи. — Быть инвалидом. Мне очень бы не хотелось привязывать тебя к кровати до конца жизни, без возможности больше ходить, а может и двигаться вообще… Но ты вынуждаешь меня прибегать к таким мерам. — Очередной клуб едкого дыма ударил в лицо. Ханемия вдохнул полной грудью, зарабатывая новый приступ кашля.       Слова мужчины подействовали на парня. Казутора надеялся, что всё, что он говорит — это неправда, и Ханма ничего не сделает с ним, но с другой стороны Ханемия не хотел оказаться прикованным к кровати. Он точно знал, мужчина никогда бы не стал так просто давать «свободу», Шуджи мог сделать чужую жизнь невыносимой, довести человека до крайности, но при этом не дать пересечь черту, грань между жизнью и смертью. Ханма, как всегда профессионально, тянул за нужные ниточки, чтобы заставить запылившиеся шестерёнки работать.       Казутора несмело приоткрыл рот, в который сразу же проникли две длинные фаланги. Они начали обводить контур языка, массировать, проникая всё глубже и надавливая на корень, с желанием вызвать больше слюноотделения. В глазах собрались капельки слёз, послышалось хрипение, а к горлу начала подступать тошнота. Хоть парень ничего не ел, но он чувствовал, как с минуты на минуту всё, что находится в желудке, могло выйти наружу.       Пальцы также быстро покинули полость рта, как и вошли. Слюны было слишком много, она потянулось тонкой ниточкой от фаланг к увлажнённым губам. Ханемии не дали отдышаться и прийти в себя после первого потрясения. Он почувствовал на языке что-то намного больше пальцев. Рука Ханмы отпустила пряди волос, но на её месте уже оказалась ладонь Нахои. — Давай, Казутора, ты же не хочешь злить нас ещё больше? — Рука надавила на затылок. Слабо сопротивляясь, Ханемия поддался напору. Парень высунул язык и чуть приоткрыл рот, головка члена легла на кончик языка, на что Казутора поморщил нос. Ему не дали времени для раздумий, сразу заставляя взять до середины. Сверху послышался тяжёлый выдох и тихое чертыхание. — Ну же, сладкий, открой шире и расслабь горло. — Пальцы сжали волосы сильнее, надавили, желая проникнуть глубже в чужую полость, а после установить такой темп, который будет приятен их владельцу.       Новая волна дрожи прошла сквозь тело и подступила к глазам в виде больших капель, одна из которых стекла по щеке. Ханемия еле как вдыхал через нос после каждого глубокого захода, он даже не пытался что-то сделать, изредка сжимая связанные кисти рук в кулаки и смаргивая воду. В голове было куча мыслей, одна перебивала другую. С каждой минутой и с каждым толчком он чувствовал, как теряет что-то внутри, где-то в середине становилось до ужаса пусто, намного хуже, чем было десять лет назад. Казутора понимал, что если он не предпримет попытки выбраться из этой безвыходной ситуации, то сам же себе этого не простит, даже не смотря на слова Шуджи и Каваты, которые уже сбросили большую лопату земли на крышку его гроба.       Помимо мыслей, заполнивших голову, парень чувствовал, как желтоватые лисьи глаза следят за всеми его движениями, как будто знают, что что-то вот-вот должно произойти. Мужчина лишь наслаждался видом на развлечение, которое сам себе предоставил, и наблюдал со стороны, как мысли и страхи парня чуть ли не материализуются над его головой. Было очень забавно, до тех пор, пока громкая пощёчина, прилетевшая на левую щёку, не прервала внимание. — Сука, кусается… — Голову Казуторы снова запрокинули назад. От припухших губ до члена потянулась тонкая ниточка слюны, перемешанная с естественной смазкой. Она тут же оборвалась, а остатки испачкали ворот чёрной майки. Подбородок также украшали белёсые разводы. Ханемия болезненно простонал, руки и ноги от неудобного положения начинали неметь. — Спрячь свои клычки, псина, и сделай, как положено, если не хочешь остаться без зубов. — Н-нет… Я не буду… Отпустите, пожалуйста… — Со всхлипом надрываясь, произнёс Казутора, от резких движений мужчины сводило горло. Ему оставалось только надеяться, что на этом всё закончится, но Ханемия подставлял сам себя, продолжая сопротивляться и не вестись на слова. Постепенно ему становилось страшно, и угрозы обоих действовали. Мозгом он понимал, что нужно делать и не думать, но тело не хотело идти на контакт с головой. Оно отчётливо помнило страх и отвращение, которые до сих пор отдаются фантомными болями в тех частях, где прикасался Ханма. — Повторяю, мне бы не хотелось портить твои красивые ножки и делать из тебя инвалида, котёнок, поэтому тебе лучше просто принять свою учесть, если ты до сих пор не понял, что не стоит было лезть в братские разборки. — Рядом с ухом проговорил Шуджи, его приторный голос, переливающийся в ушах тёплой волной, звучал пугающе. Казутора ещё раз посмотрел наверх, с мольбой во взгляде, и быстро протараторил прощения и просьбу отпустить, как маленький нашкодивший ребёнок, но это ему не помогло. На затылок надавили, парень поддался без сопротивления.       Ханемия подтянул ноги к себе, удобней устраиваясь на своих коленях. Губы коснулись головки, язык не спеша прошёлся по стволу, оставляя мокрую дорожку и очерчивая каждую выступившую венку. Парень почувствовал, как рука на голове заметно расслабилась и приятно оттянула волосы назад. Казутора выдохнул с облегчением, сейчас его волосы не вырывали почти с корнем как до этого. Песочные глаза посмотрели наверх, ловя на себе льстивый медовый взгляд. — Так бы сразу, Казутора. А теперь давай, возьми его полностью. — Облизав губы, Ханемия не смело вобрал член до середины, но его заставили сделать это до основания. Голова начала ходить вверх и вниз, совершая обратно поступательные движения. Язык старательно очерчивал каждый миллиметр плоти. Щека до сих пор горела и помнила сильный удар за «выпущенные зубы».       Пошлые причмокивания в перемешку с тяжёлым дыханием заполнили кабинет. Нахоя закусил нижнюю губу и откинул голову назад. Тонкая струйка слюны очертила избитое лицо Казуторы и собралась на подбородке, густыми каплями пачкала одежду. Краем уха Ханемия услышал, как рядом прогнулся диван. Он приоткрыл один глаз, чтобы понять, что произошло, и уловил многозначительный взгляд ярких глаз, от которых мороз проходился по спине, а горло невольно сжалось, пытаясь проглотить вязкую слюну. За ним не просто наблюдали, а пытались найти, поймать на оплошности, чтобы потом ещё раз хорошенечко ударить, но не только рукой, а ещё и словом.       Волосы сильно сжали, Казутора недовольно промычал. Брови сошлись к переносице, когда его заставили ускорить темп. Головка члена проходилась по нёбу и упиралась в глотку. Парень чувствовал, как мужчина постепенно приближается к разрядке. Пара грубых толчков и тихий мат, после которых рот заполнила белая жидкость. Ещё минуту Нахоя не выходил из горячей полости, заставляя проглотить всё до единой капли. Ханемия еле как вбирал воздух через ноздри, но продолжал водить языком по органу. — Твоя очередь. — Откинувшись на спинку дивана, со смехом в голосе произнёс Кавата. Рука отпустила тёмные пряди, с мокрым причмокиванием отрывая Ханемию от себя, который покачнулся на месте. Голова кружилась, а «язычок» чертовски болел. — А теперь, Казутора, иди сюда, как послушный мальчик. — Ханма пару раз ударил по своему колену, подзывая Ханемию к себе. Снова поймав давящий и властный взгляд, парень не смог ему противиться. Он медленно подполз на коленях к Шуджи. — Хороший мальчик, ко мне на колени. — Указав на свои бёдра, пролепетал Ханма, ожидая, что Казутора сам разместиться на его ногах, но вскоре мужчина понял, что в таком состоянии Ханемия даже встать не сможет. Рука Шуджи подцепила парня за плечо и подтащила к себе. Усадив Казутору лицом к Кавата, мужчина убрал длинные волосы, рассыпанные на подрагивающих плечах, и прильнул к молочной шее. — А ещё сопротивлялся, не нравится ему. Мне кажется, всё твоё нутро говорит противоположное. — Опаляя горячим дыханием, вызывая волну приятных мурашек, прошептал Ханма. — Заткнись… Я н-н-ненавижу тебя… — Прохныкал Казуторая, когда чужие ладони начали скользить по телу. Они приспустили верхнюю одежду, после оттянули широкий ворот майки, открывая вид на выпирающие позвонки для себя и острые ключицы для Нахои. — Н-н-ненавидит меня. — Пародируя дрожь в голосе Казуторы и усмехнувшись, повторил Шуджи. — Смех, да и только. — Губы оставили два поцелуя на открытых участках. Левая рука спустилась к бедру Ханемии, и прошлась от колена по внутренней части до паха, несильно сжала собравшуюся ткань. — С ума сойти, котёнок, у тебя так стоит только после одного отсоса? — С ноткой удивления в голосе спросил Ханма. Ощущение парня в своих руках и то, как он возился на месте, заставляли всё напряжение в теле собираться где-то внизу живота. — Знаешь, я совершил большую ошибку когда оставил тебя в том грязном сортире, но я до сих пор не перестаю удивляться тому, как нас сводит судьба. — Язык начал выводить непонятные сырые узоры на тонкой шее, в местах, где находилась татуировка, кожа казалась жёстче. Прикусив мочку уха, Шуджи оттянул её, а после подул прохладным ветерком, вызывая очередную волну мурашек. Невольный стон слетел с припухших и покрасневших губ. — В тот раз у меня было слишком мало времени, чтобы наиграться с тобой, но сейчас его будет больше, чем достаточно…       Приподняв полы чёрной майки, правая ладонь скользнула под элемент одежды и поползла наверх, оглаживая и обжигая грудь своими прикосновениями. Кончики пальцев прошлись по соску, обвели ореолы, а после надавили и оттянули. Громкий всхлип и выдох вперемешку со стоном вышли через сжатые зубы. Укусы приходились на тонкую шею и порозовевшие плечи, пока левая рука через плотную ткань водила по возбуждённому органу.       Даже будучи напуганным, Казутору заводили действия Шуджи и взгляд персиковых глаз, наблюдающий за этой картиной. Ханемие было стыдно признавать, что такое положение понемногу начинало ему нравиться. От тихих постанывания и скулежа Нахоя чувствовал, как кровь вновь собирается в паху, вид Казуторы заставил вернуться в чувства и присоединиться. — Иди сюда, котёнок. — Не выдерживая, Кавата почти вплотную подсел к Ханемии, приблизившись к чужим губам, мужчина втянул Казутору в глубокий поцелуй, сразу же проникая языком в чужую полость и сплетая его с языком парня, а Шуджи в свою очередь подтолкнул парня к Кавата и тихо посмеялся, когда Ханемия попытался вынуть руки из-под пластмассовой стяжки, но у него получилось лишь ещё больше пережать кожу, образовывая кровоподтёки. — Ну — ка. — Ладони Нахои подцепили парня под колени, притягивая ближе к себе. Ханемия почувствовал, как что-то твёрдое упёрлось ему в пояснице. Он снова поелозил, с губ Ханмы сорвалось что-то наподобие стона. — Что, малышу не терпится почувствовать папочкин член внутри? — Игривый смех опалил ухо, оставляя после себя сладкий звон. — Я больше, чем уверен, что да. — Раздался смешок, после которого чужие руки подцепили резинку штанов и нижнего белья. Нахоя потянул предметы одежды вниз, оголяя стройные ноги, которые сразу сошлись вместе, стараясь спрятать постыдное возбуждение. Ненужная одежда вместе с обовью полетела на пол. — Не зажимайся, Казутора, тебе не привыкать. Ну же, расставь ножки в стороны. — Ханемия помотал головой, Шуджи зажал один из сосков между пальцами. Под его шершавыми фалангами он уже успел затвердеть. Сдерживаемые стоны вышли из парня. — Как миленько… — Руки Каваты надавили на покрасневшие колени, разводя их в стороны. Не смотря на сопротивление, мужчина с лёгкостью это сделал. Ладонь потянулась к краю майки, убирая её с впалого живота. — У него даже животик покраснел. Прям как школьница на выпускном. — Худые холодные пальцы прошлись по заметным, но не выделяющимся, мышцам живота, которые напряглись то ли от мороза, то ли от прикосновения. — А если я сделаю так? — Рука скользунула к паху, задевая вставший член. Послышался негромкий стон, парень поддался бёдрами вперёд, вызывая смех у обоих мужчин. — Ладно, не буду тебя мучать, котёнок. — Жадная улыбка всё так же не сходила с лица. Кавата сначала пальцами, а позже всей рукой начал распределять естественую смазку по всей длине. Резкие и быстрые движения выбивали всхлипы, Казутора вбирал воздух полуоткрытым ртом. Эти действия предоставляли ему боль, граничащую с удовольствием. Иногда рука останавливалась, но только для того, чтобы большим пальцем забраться под тонкую кожу и очертить уретру, слегка проникнуть внутрь, тем самым вынуждая Ханемию всё ближе подбираться к пику. — Интересно, где он ещё красненький? — Усмехнувшись, промурлыкал Ханма. Он грубо толкнул Казутору в спину, заставляя его уткнуться носом в плечо Нахои. Кавата лишь ехидно посмеялся и откинулся назад, подпирая себя левой рукой для удобства, в то время как правая продолжала уже не быстро надрачивать. — Кажется, у тебя здесь должно быть что-то спрятано. — Ощупав карманы куртки Ханемии, Шуджи выудил из правого нож-бабочку. Как знал, мальчишка был настолько глуп, что продолжал носить его с собой. Одним резким движением мужчина перерезал стяжку. Казутора с облегчением выдохнул. Затёкшие плечи заболели ещё сильнее, хотя парень хотел ощутить чувство свободы. Пока Ханемия приходил в себя, Ханма стянул с него куртку и выкинул вслед за другими вещами, пропотевшая майка также покинула своего хозяина, оставляя парня полностью обнажённым.       Шуджи стянул с себя тёмно-серый пиджак и закинул его на спинку дивана, параллельно ослабив галстук и расстегнув верхние пуговицы рубашки. Ему уже давно было жарко и душно, но он всё равно прильнул к спине Казуторы, почти полностью покрывая его собой. — Мне всегда было интересно, какие основатели на вкус, особенно ты, Казутора. Ничтожество, про которое когда-то все забыли, как будто тебя вообще не существовало. Даже я думал, что основателей пять. — Рука Кавата продолжала водить по члену. Ладони Шуджи оглаживали тело под собой. Одна из рук спустилась к бёдрам и прошлась по ягодице, отчего Ханемия невольно сжался, а ноги подогнулись. Превозмогая боль, парень упёрся руками о грудную клетку напротив, стискивая ткань чёрной рубашки пальцами. Парень был всё ближе к тому, чтобы излиться в чужую кисть, а слова мужчин лишь подбивали его на то, чтобы это произошло буквально сейчас. Для Казуторы до сих пор было странно, что подобные унижения заставляют его так реагировать. Головой он понимал, что это не нормально и даже извращенно, но возбуждённое тело не замечало очевидного. — Скажи, котёночек, тебе же нравится, когда тебя трогают здесь? — Пальцы Ханмы прошлись по сжатому колечку мышц, вызывая очередной всхлип и отрицательное мычание. — Продолжаешь сопротивляться? Мило. Но долго это делать у тебя не получится, ты ведь уже весь мокренький. Или может быть хочешь, чтобы мы тебя оставили в таком состоянии, не дав кончить? Нет? Тогда расслабься и получай удовольствие, сучёныш. — Смочив пальцы слюной, Ханма резко проник двумя фалангами в нутро Ханемии, сразу переходя на быстрый и грубый темп, начал расстягивать сжимающиеся стенки, слушая тихое сопение. Шуджи пытался отыскать точку, после которой Казутора уже точно не сможет подавлять громких стонов, и которая без сомнения приведёт его к концу. — Не так быстро, малыш. — Ладонь Нахои перестала оглаживать чужую плоть, останавливаясь у основания и сильно сжимая. — Только после нас. — Расстроенный всхлип и тяжёлый выдох ушли в плечо Кавата. Ханемия вжался в чужую грудь, прикусывая губу, лишь бы никто не услышал от него чего-то большего, но из этих мыслей его вырвали длинные фаланги, которые всё же смогли найти то, что искали, и вызвали почти крик своими ловкими движениями. — Как внутри тебя горячо, в прошлый раз я не успел это почувствовать, слишком торопился, но теперь я готов трахнуть все твои дырочки. — Опаляя ухо горячим дыханием, нервно, с надрывом от желания, проговорил мужчина. Было понятно, что Ханма уже на пределе, а Шуджи подготавливал парня больше для себя, нежели потому что заботился о его состоянии во время проникновения.       Пальцы также резко покинули лихорадочно сжимающийся проход, отчего Казутора тяжело и недовольно выдохнул. Он не мог больше находиться под этими пытками, успев не первый раз пожалеть о том, что пришёл на ту чёртову парковку.       Звук расстёгивающихся ремня и ширинки ударил по ушам, вызвав новую приятную, но болезненую дрожь. Для Ханемии этот отчётливый звук действовал как триггер. Ему было стыдно и страшно, но на равне с этим он сгорал от желания почувствовать член мужчины в себе. Два совершено противоположных чувства разрывали парня на части. Казутора в ожидании облизнул губы, старался привести дыхание в норму и расслабиться. От такой безысходности хотелось плакать и умолять, забыв про своё достоинство. У обоих мужчин получилось заставить парня упасть ещё ниже. Ханемия прекрасно знал, какую пустоту ощутит после этого. Но это будет потом, а не сейчас, когда его зажимают с двух сторон. — Казутора, посмотри на меня. — Полушёпотом озвучил просьбу Нахоя. Когда парень несмело оторвал покрасневшее лицо от чужой груди, Кавата, проведя кончиком языка по сухим губам, втянул Казутору в очередной поцелуй. В отличие от Шуджи, Нахоя любил целоваться во время секса, поэтому без стеснения сплетал их языки, проникая глубже в рот и не давая Ханемии поспевать за грубыми действиями.       Спустив брюки вместе с нижним бельём до середины бедра, Ханма снова прильнул к подрагивающему от любого прикосновения телу. Цепляясь за мочку проколотого уха, он до боли оттянул серёжку. Убрав тёмные волосы, которые скрывали красивые плечи и спину, одной рукой, мужчина стал покусывать открытую мягкую кожу, переходя к выступающим позвонкам. — Какая же ты тряпка, Казутора, посмотри на себя, стонешь, как сучка. Так нравится, когда тебя используют, да? — Тихо прохрипел мужчина. Риторический вопрос, который не нуждался в ответе, и который вызвал улыбку, ушедшую в поцелуй, у Нахои. Шуджи притёрся своими бёдрами к бёдрам Ханемии, первый невольный стон сошёл с его губ. Ханма уже предвкушал, как узкий проход обхватит его член и не захочет отпускать. — Чёрт, от одной только мысли о твоей узкой дырке я готов кончить. Пиздец… Даже шлюхи так не делают, как ты. — Не в силах больше сдерживаться, мужчина приставил головку члена ко входу и одним резким толчком проникнул внутрь до середины, продолжая с напором входить до основания. Крик, почти что визг, остался в жадном поцелуе.       С трудом проникнув до основания, Ханма медленно и размашисто начал двигаться, полностью заполняя парня. В последний раз прикусив нижнюю губу Казуторы до крови и оттянув её на себя, Нахоя отстранился от лица Ханемии. — Не сдерживай стонов, если тебе хорошо. Позволь им выходить из тебя, котёнок. Ты же любишь, когда с тобой жёстко обращаются? — Очередной смешок упал с чужих губ. От резких толчков ноги подкашивались. Редкие попадания в нужную точку вызывали высокие, почти женские стоны. Казутора опёрся лбом о чужое плечо. Пальцы ещё сильнее смяли ткань рубашки. Плечи, лицо, бёдра и поясница были красными не только от распалённости и возбуждения, но и от стыда. И в первую очередь за себя и свою слабость перед чем-то подобным, и за невозможность сопротивляться. На глазах собирались слёзы, стоны застревали в горле под комом горечи.       Движения с каждой секундой ускорялись. Ханма ударил Ханемию по бедру, чтобы тот сильнее сжался. Ещё пара ударов прилетела просто так. Длинные фаланги сильно сжимали бёдра, оставляя красные пятна, после которых образовывались яркие синяки. Шуджи хотел, чтобы Казутора ещё очень долго помнил их крайнюю встречу. Грубый толчок на всю длину и Шуджи вышел из парня, толкая Казутору в объятия Нахои. Второй, сообразив, чего хочет мужчина, устроился на спине, и приподнялся на локтях. — Давай, Казутора, теперь сам. — В игривой манере произнёс Шуджи, когда Ханемия оказался на чужих бёдрах. — Только быстрее, я не намерен ждать. — Будь хорошим мальчиком, Казутора, введи его сам. — Поддерживая Ханму, пропел Кавата. Кончики пальцев правой руки прошлись по груди Ханемии, после чего ладонь вернулась на подтянутое бедро и сжала его, рассчитывая вызвать приятную боль. — У тебя и вправду красивые ножки, было бы плохо, если бы они оказались сломаны. — Ну же, Казутора… — Тихие всхлипы из-под опущенной головы подзадоривали мужчин. Они знали, что если Ханемия пойдёт на поводу у их слов, тем самым он подтвердит всё высказанное раннее в его адрес, и в тот момент Казутора окончательно сломается и подстроится под них. — Ты же знаешь Чифую Мацуно? Мне уже давно кажется, что этот молокосос сливает всю информацию копам. Будет не хорошо, если это окажется так. Ты, должно быть, знаешь, что мы делаем с крысами?.. — Я думаю, пара дырок в его голове заставят тебя действовать быстрее, котёнок… — Глядя на парня снизу вверх, Нахоя закончил мысль Ханмы. В этот момент Ханемию как будто прошибло током, плечи заметно вздрогнули и приподнялись. Шуджи и Кавата копали глубоко, но Ханемия не думал, что они могут постучаться со дна, найдя «кое-что» интересное, что поможет надавить на Казутору.       Нахоя и Ханма правы, Казутора не боится за свою жизнь, ему совершенно наплевать на себя, но парень будет испытывать угрызение совести, если эту жизнь отнимут у кого-то другого. Кого-то, кто никаким образом этого не заслуживает. У единственного человека, который остался таким, каким был, не изменил своим принципам и до сих пор пытается вернуть то, что было потеряно много лет назад. Страх, почти ужас, за другую жизнь сводил лёгкие. — Н-нет… О-он ни при чём… — Слова выходили с надрывом, голос дрогнул. Казутора давно перестал говорить уверенно, особенно когда хоть что-нибудь напоминало о случившемся в уборной, хоть он и старался это скрыть. Но теперь пузырь лопнул. В глазах собрались предательские слёзы, сердце глухо билось в ушах. Никакой речи о прежней уверенности идти не могло, её безвозвратно втоптали в грязь. Парня забили до неузнаваемости, оставили ни с чем и бросили. Помимо слёз, к горлу подступила тошнота. — Тогда почему же ты сейчас плачешь? Может быть, вместо этого сделаешь то, что должен, и не будешь воротить нос? Выполняй ту роль, малыш, которую дало тебе общество, и будь счастлив… — Ханемия задержал дыхание, тем самым пытаясь прийти в чувства. По лицу стекали мокрые дорожки, от которых щипало кожу, что под струящимися волосами не было видно. Рука потянулась к члену под ним. Приподняв бёдра, Казутора пыталсь расслабиться, и нерешительно ввёл плоть до середины, старался безболезненно насадиться до основания. Человек снизу выдохнул через зубы. Сжимая руку на чужом бедре, Нахоя заставил Ханемию сделать это быстрее. — Другое дело… — Откинувшись назад, простонал Кавата. Казутора начал неспеша двигаться, прикрыв рот рукой, он опирался на крепкий живот под собой. Горячие слёзы, которые парень сразу же убирал, струйками выходили из внешних уголков глаз. Наблюдаемый двумя парами затуманенных возбуждением глаз, Ханемия тихонечко поскуливал, когда член проходился вдоль бархатных стенок.       Парень не хотел торопиться, что раздражало Ханму. Одной рукой он надавил на выпирающие лопатки, грубо толкая Казутору вперёд. Ханемия пошатнулся и опёрся уже двумя руками о чужую грудь. Парень продолжал подмахивать бедрами, но до тех пор, пока не почувствовал, как Шуджи, пристраиваясь сзади, начал входить. Боль молнией ударила в поясницу и прошлась от нижнего позвонка до пальцев рук и ног. Мужчина снова налёг на Ханемию, протискиваясь в тесноту, которая под натиском больших размеров сжималась. Новый удар по тому же месту на бедре и приказ не зажиматься звоном отозвались в ушах. — Ну же, котёночек, я знаю, что там есть место для папочки, перестань зажиматься и впусти мой член. — Обводя языком шею, протянул Шуджи. Его плоть медленно начала протискиваться внутрь, под большим напором, почти сразу заходя полностью. Казутора откинул голову на широкое плечо, левой рукой закрывая свой рот. Брови сошлись к переносице, а лицо выражало гримасу боли на грани с извращённым удовольствием.       Не жалея парня, спустя секунду, Ханма начал быстро двигаться, входя на всю длину. Казутора поддавался назад, он хотел, чтобы мужчина проник как можно глубже, а приятное чувство разного темпа сводило Ханемию с ума. Члены мужчин двигались внутри с разной скоростью, один из которых упирался вниз живота, создавая небольшой бугорок в районе лобка. Трение, из-за которого Казутора не мог сдерживать повышенных стонов, заполнивших весь кабинет, приближало к пику.       Ладонь Нахои легла на член парня, быстрыми движениями стала доводить Казутору до разрядки, пока руки Ханмы оглаживали грудную клетку Ханемии, изредка задевая твёрдые соски и зажимая их между пальцев.       Казуторе хватило меньше минуты, чтобы, под гнётом всех этих ласк, он с гортанным стоном и со слезами на глазах, срывая голос, излился на чужой живот, пачкая белым семенем чёрную рубашку. Если бы не придерживающие руки Шуджи, парень бы обессиленно свалился на мужчину под собой. Живот свело судорогой, пальцы на ногах занемели. Когда-то приятные ощущения внутри отдавались жгучей болью. Ещё минуту Ханма и Нахоя вбивались в обмякшее тело, после чего излились внутрь. Из Шуджи вырвался рык, оставшийся укусом на бледном плече, а Нахоя до крови закусил губу, когда напряжение наконец-то спало. — Блять, если бы знал, что он такой «любвеобильный», то поймал бы его в два… В четыре раза быстрее… — Пытаясь выравнять дыхание и приподнявшись на локтях, сумбурно проговорил Кавата и укусил Ханемию за сухую губу с запёкшейся кровью. — Если бы знал, что он такой «любвеобильный», то не стал бы оставлять его там. Слишком рабочий, щенок. — Выйдя из парня, Ханма откинулся на спинку дивана, утягивая Казутору за собой и скидывая его в сторону рядом с Кавата. Нахоя бросил взгляд на выдохшегося Ханемию и, переведя дыхание, стал поправлять запачканную одежду, вытирая остатки семени майкой, подобранной с пола. — Надо будет показать его остальным, пускай поюзают. — Нахоя встал с дивана, заправляя рубашку в брюки, после поправляя манжеты. Накинул на себя пиджак. — Если только после меня. — Истощённый парень без интереса смотрел на мужчин. Всё тело сводило болью, но больше всего ныла поясница.       Как Казутора и думал, после оргазма на него набросилось осознание произошедшего, тошнота снова подступила к горлу, а слёз стало ещё больше. Он не сдерживался, позволил выйти всем негативным эмоциям, успевшим накопиться с последнего раза. Ханемия даже не пытался вникнуть в чужой разговор, ему было всё равно, о чём говорят Ханма и Нахоя. Теперь было понятно: что бы они не сказали, мнение Казуторы никто учитывать не собирается. Всё решается наверху, к сожалению, теперь у парня нет власти озвучивать свои мысли, даже если это касается его тела.       Чувство неги перемешалось со страхом и отвращением. Ханемия даже не понял, когда его в очередной раз подхватили под руку, без сопротивления установили на спинке дивана и через долгую секунду начали вбиваться до основания. Лишь чувство чего-то тёплого, стекающего по внутренней части бёдер говорило об очевидном.       Казутора не знал, на сколько у него получилось выпасть из этой ситуации. Его отпустили, и парень тяжёлым грузом свалился на диван. Кроме боли и пустоты, там, где должно быть сердце, ничего не ощущалось. Его облепила грязь, после которой пришло желание помыться.       Парень видел, как мужчины собираются. Они выглядели, как волки, которые увидели кусок мяса, истекали слюной, но старались сдерживать себя. Ханма поправил манжеты, затем галстук. Достав пачку сигарет, он отточенными движениями прикурил и сделал затяжку. Две пары глаз смотрели точно в душу, отчего становилось ещё хуже, потому что эта душа была безвозвратно испорчена и продолжала гнить под этими плотоядными взглядами. — Знаешь, Казутора, — Мужчина выпустил ядовитый дым изо рта. — ты мышка, которая представила себя кошкой и сама же себя съела. Ты в очередной раз доказал свою наивность и тупость. Но теперь я не буду тебя прогонять. — Шуджи присел на корточки перел лицом Ханемии. В его руках появился тот самый телефон, на который парень пытался сфотографировать номера. Ханма парой движений разблокировал экран и что-то ввёл. — Если так нравится быть подстилкой, пожалуйста, мне же в плюс, будет с кем проводить вечер. Если вдруг пропустишь хоть один звонок или заставишь ждать дольше, чем положено, то я сначала доберусь до Мацуно, а потом уже до тебя, недоносок. Ясно? — Потреся телефоном перед внимательными и испуганными глазами, Ханма бросил смартфон рядом с головой Казуторы.       Встав в полный рост, мужчина махнул Нахое в сторону двери, обозначая, что им пора идти. Ханемия проводил их силуэты взглядом, с трудом приподняв голову. Последнее, что парень услышал, это как Шуджи приказал одному из охраны «разобраться с этим мусором».