ОАЗИС. АКТ II. СИМФОНИЯ ПЕЧАЛЬНЫХ ПЕСЕН

КОШМАРЫ

Спустя 10 минут, как Эмиль Бакланд покинул квартиру Лейлы Нельсон

12:52

8 ноября

Вчерашний день прошёл. И хорошо. Наступил новый. Я не ночевала у себя в квартире. Сняла номер и два часа смывала сперму девятерых парней. Утром Коди передал мне оплату. Десять штук, как и планировалось. Опалённые соски уже не болели. Уже ничего не болело. Я вылечила боль. Ещё вчера я кинула в сумку сменную одежду. Ещё вчера я знала, что домой не вернусь. Передо мной дверь квартиры Эмиля. Парень всё-таки пришёл вчера. Я не видела его лица, но знала, что это был он. Нескольких минут ему оказалось достаточным, чтобы увидеть всё. Я поднесла кулак, чтобы постучать, но застыла. Мне показалось, что дверь была открыта. Мне казалось, Эмиль ждал. Что я тут делала? Девять парней окончательно дали понять, что всё прочее для меня — тлен. Я дёрнула ручку вниз, и дверь открылась. Эмиль сидел на диване спиной ко мне. Я видела его профиль — он смотрел в окно. У него красивый нос, седеющая щетина выглядела, как иголки, длинные чёрные ресницы и виднеющийся шрам над правым ухом. Я поставила сумку на тумбочку и сняла куртку. Медленно и не говоря ни слова, подошла и села к мужчине на диван. Я любовалась им, а он на меня не смотрел. Мне нужно многое ему сказать, но не могу. Он сложил руки на животе, на нём сегодня чёрная футболка с принтом Мэрилина Мэнсона. Эмиль не солгал, ему и вправду оказалась по душе такая музыка. Яркое солнце заливало комнату. А может, это не солнце? Скорее всего, это пожар, который охватил город. По новостям строго настрого просили оставаться дома, но я шла против системы. Эмиль продолжал сидеть и не двигаться. Яркий свет ослеплял его разноцветные глаза. Физически он здесь, со мной, я могла дотронуться до него, и в то же время мужчина где-то далеко. — Вчера я смогла удовлетворить девятерых парней, — опасное начало, — но ни один не удовлетворил меня. Мне всегда казалось, что, чем больше я попробую мужчин, тем мне будет проще выбрать одного единственного для себя. Оказалось это не так. Всё гораздо проще. Достаточно одного раза, чтобы понять, твой мужчина перед тобой или нет. Сложность в том, что неизвестно, когда появится именно нужный мужчина. Эмиль не смотрел на меня. Он слушал. — Мне исполнилось пятнадцать, когда я обдолбалась кокаином, и меня трахнули. Их было трое. Среди них был мой парень. Мне понравилось, наверное, потому, что сработала наркота. Меня изнасиловали. Папа тогда заступил на дневное дежурство, я прогуливала школу. И пошло поехало. От кокаина я отказалась в двадцать лет — не хотела губить себя заразой. Было несложно, главное — заставить себя. От того, что может тебя убить, можно легко избавиться. Секс я так и не смогла вычеркнуть из своей жизни. Он скрашивал моё прозрачное и скучное существование. Дело не в… — я запнулась, надо сосредоточиться, — дело не в том, что я прячусь под мужскими телами, дело в том, что я растворяюсь, когда они входят в меня. Я умираю каждый раз. Лучше бы меня не было. — Что для тебя является твоим личным кошмаром? — спросил Эмиль, глядя в окно. — Мне восемь лет. Папа забрал меня со школы. Мы заходим в дом, а мама нас не встречает. В этот день мама ушла от нас. — Какое это конкретное место? — Коридор. Мы были в коридоре, когда папа сказал, что мама ушла. Эмиль тяжело сглотнул слюну и зажмурил глаза: — В жизни каждого человека есть свой личный кошмар. У моего брата — это телефонная будка. У моего сына — это огромное дерево. У моей племянницы — это операционный стол. У мужа моей племянницы — это парк. У моих родителей — это дом без сыновей. Многие годы я считал своим личным кошмаром комнату на втором этаже нашего дома, куда мать заходит с тарелкой пены и острым лезвием, а отец закрывает плотные шторы на окне. Это неправда. Всё оказалось иначе. Мой личный кошмар — это поезд. Тот поезд уехал в один конец, не дождавшись меня. Левый глаз Эмиля заблестел. Ещё немного, и слеза пересечёт нижнее веко. — Жизнь не имеет смысла, когда рядом нет человека, который бы тебя понял. Я провалился в пустоту на сорок лет. Почти сорок лет небытия. Вроде жив, а вроде мёртв. Я прожил пятьдесят два года. И только двенадцать лет со мной был человек, который понимал меня. Это была лучшая дюжина лет. Слеза из левого глаза не выкатится. Не успеет. Я пододвинулась к Эмилю и положила пальцы правой руки ему на подбородок, затем на губы. Синий глаз всё так же смотрел в сторону. Я приблизилась и поцеловала Эмиля. У него мягкие и сладкие губы. Он не сопротивлялся, но и не отвечал мне. Мои пальцы оставались у него на подбородке. Поцелуй стал глубже, и я почувствовала второй язык у себя во рту. В ушах застучало сердце. Не моё. Сердце мужчины вновь завелось. Я отстранилась от Эмиля. — Мне говорили, что я неплохо целуюсь. Это заслуга моего учителя. Он целовался превосходно. — Это больше не повторится, — сказала я и тут же поднялась с дивана. — Придурок… — Что случилось? — Эмиль встал и ступил на кухонную плитку. — Я сказала, что не люблю целоваться. Это была ошибка! Я накинула куртку и взяла сумку с тумбочки, открыла дверь и вышла прочь. Эмиль умирал. Его сердце вот-вот остановится. Не хочу держать мёртвое тело на своих руках. Вся в слезах я вышла из подъезда и пошла в даль. Подальше. Как можно дальше от Эмиля. Зачем он появился в моей жизни?! Зачем я его поцеловала?! Поцелуй принёс не только удовольствие, но и осколки воспоминаний, словно забытое чувство вновь вернулось ко мне и напомнило о себе. Я никогда до этого не целовалась с Эмилем. Или целовалась? В другой жизни. В другом теле. И не только целовалась. Я слышала, что душа проживает множество жизней. Возможно, мы когда-то были знакомы с Эмилем. Да ну, бред. Я не верила в это. Тогда почему мне так хорошо с ним? Почему меня так тянуло к нему? Я остановилась посередине улицы, пройдя половину квартала. Либо вперёд, либо назад. Он так и стоял на том месте. На кухне. Он ждал. Он знал, что я вернусь. Я бросила сумку и скинула на пол куртку. Побежала к нему и запрыгнула. Эмиль поймал меня и держал под ягодицами. Я запустила пальцы в его волнистые волосы, которые так полюбила, и стала целовать губы. Эмиль целовал меня не так, как Мэг несколько дней назад. Подруга оказалась права: он хороший мужик. За своей страстью и силой Эмиль скрывал нежность, которой мне так не хватало. Сегодня мы будем без резинки, мы уже это поняли. Эмиль, не отпуская меня и не прерывая поцелуя, пошёл к кровати. У неё высокое деревянное изножье. Эмиль наступил стопой и поднялся вместе со мной на матрас. А затем мы оба упали в пропасть. Я не помнила, как разделась. Я не помнила, в каких позах мы трахались. Я не почувствовала время. Эйфория. И всё, а большего мне и не надо. — Что это было? — я лежала у Эмиля на плече. — Мы занимались любовью. Вот, что это было. — Боже, я не люблю, когда так говорят, так говорят либо старпёры, либо романтики, но похоже, ты прав. Другого объяснения у меня нет. — Я старый романтик или романтичный старпёр в таком случае? — Ни то и ни другое, — я поцеловала его в ключицу. — Оу, значит теперь ты вот так поступаешь? — Тебе можно меня целовать, а мне тебя нет? Теперь мы равны. У нас нет рамок в сексе. — Я единственный клиент, с которым ты целуешься? — вместо ответа он получил поцелуй. — Сколько я тебе должен? — За секс? — Да. Я же клиент. Уже нет. — За счёт заведения, красавчик. — А заведение не обанкротится? Такими темпами тебя уволят, если ты не будешь приносить деньги. — Не уволят, не бойся. Профессионалов не увольняют. Кстати, Мэг спрашивала, не общаемся ли мы с тобой. Она хотела встретиться с красавчиком. — Я думал, она в курсе, что я стал твоим клиентом. Ты же сказала, что Мэг передавала мне привет. — Да? А, ой. Соврала, — я виновато посмотрела на Эмиля. — Ну так что, дать зелёный свет Мэг? — Не надо. — Почему? — Потому что мне хватает тебя одной. — Но я не одна. У Эмиля есть девушка. — У нас нет интима с ней. — А что у вас тогда? Любовь? — я намерено выделила предположение. — Память. Нас связывает память. Я её помню, а она меня — нет. — И тебе не обидно? — Дело не в обиде. У нас общая история, которую я не могу забыть. — А она забыла? — Она и не помнила её. Я приподнялась и облокотилась на его грудь. Медленные удары сердца стукнули мне в руку. — Какая она? Девушка, что ты так любишь. Как она выглядит? — Хочешь понять, какие женщины мне нравятся? — Интересно, кто может вскружить тебе голову. — Дело не только во внешности. Она красивая, но у неё другая душа. Она совершенно не похожа на тебя, у неё не твой характер, не твои движения, не твои мысли. — То есть, тебе нравится её внешность и мой характер? Эмиль, тебе нравится характер проститутки, я тебе напоминаю. — Я помню, — он заулыбался. — Есть вещи, которые мне нравятся, как ты делаешь. Твоя мимика, твои жесты, твои фразы. Они откликаются в моём сердце. Мне это важно. Видимо, слишком сильно откликались в сердце. — А где она? Почему её никогда не бывает в этой квартире? — В этой квартире бываешь ты. Она для тебя. — Ведёшь двойную жизнь? — Нет. Всего лишь разделяю некоторые моменты. Не хочу, чтобы они пересекались. — Эмиль, не пойми меня неправильно. Знаю, как странно это будет звучать, но я должна тебе кое-что сказать, — я коснулась белых шрамов на груди. — У тебя больное сердце. Мне оно не нравится, оно пугает меня. — Почему пугает? — Оно медленно бьётся, очень слабо. Твоё сердце вот-вот остановится. — Сара, я был у врача. Да, есть проблемы, но я стараюсь не нервничать. — Эмиль, я могу тебе помочь. Могу вылечить сердце. — Поможет пересадка, но мне её не видать. — Тебе не нужна пересадка. Я могу сделать так, чтобы болезнь ушла. Эмиль ничего не ответил — смотрел на меня и ждал разъяснений. — У меня есть дар. Я способна вылечить любую болезнь. Достаточно коснуться болячки, и всё пройдёт. Я поняла это в школе, когда сломала руку. То же самое было с кокаином. Думаешь, как я от него избавилась? У моего друга Тодда Уилсона болел живот. Оказалось, что это аппендицит. Парень до смерти боялся врачей и операций, поэтому всячески избегал опасностей на работе. Хотя работает телохранителем у какого-то старика. Я вылечила аппендицит без операций — просто коснувшись его. — Ты можешь вылечить любую болезнь? — Да. — Даже рак? — Да. Парень, что подсадил меня на кокаин и изнасиловал в пятнадцать лет, подхватил рак гортани. По старой дружбе я его вылечила. Сейчас он примерный семьянин и отец троих детей, а я проститутка. — И ты пользуешься… своим даром? — в словах Эмиля был исключительно интерес. По его глазам я видела, что он не считал меня сумасшедшей. — Я давно им не пользовалась. Это безграничная сила, которой я не достойна. Я стараюсь его скрывать. — Но мне ты открылась. — Я веду затворнический образ жизни. Никто из близких друзей не знает о моём даре. Вылеченные мной люди считают, что случилось чудо, и Господь Бог спас их жизни. Но это была я, всего лишь я. Существует множество людей, подобных мне. У каждого свой дар. Я слышала, что у них есть особая тусовка, которая проходит раз в год, но сама там ни разу не была. Шлюхе не место в светском обществе. — Но у тебя потрясающий дар. Быть может, самый великий. Ты могущественней самого Бога. — Эмиль, я просто человек. Я не пользуюсь даром. Если им постоянно пользоваться, то тогда люди не будут знать, что в жизни бывают болезни, что человек не всемогущ, и врач не всемогущ. Смерть от болезни — тоже смерть. Каждый когда-то умрёт. — Но ты не хочешь, чтобы я умирал. — Возможно, потому что не хочу терять своего самого лучшего клиента. — Откуда ты узнала про… как это… в общем, что ты не одна такая? — У меня был клиент с даром. Короче, у него были проблемы с сексом, он об этом сказал уже позже, когда кончил. Я не должна была выжить после него, потому что он — радиоактивный. А я выжила, и он понял, что со мной что-то не так. Он и рассказал мне про… Оазис. Кажется, так он называется. — Что называется? — Тусовка. На Оазисе есть главный — ему все подчиняются. — А когда ты узнала про это? — Три, четыре года назад. — И ты никогда не была на… Оазисе? А как же любопытство? — Мне это неинтересно. Это не мой мир. — Я видел вчера твой мир. Это тебе по нраву? — Да. Он принял меня, а я его. — Давай так, — Эмиль приподнялся, — если я тебе действительно нравлюсь, — он опустил взгляд на мою руку, лежащую у него на сердце, — ты меня не вылечишь… — Эмиль, нет… — Если мне суждено умереть — я умру. Обещаю, ты не увидишь мою смерть, ты не увидишь мой труп. Не хочу обманывать судьбу, я и так иду по её границам. Прибереги свой дар для кого-нибудь другого. Я уверен, кто-то в нём нуждается. Я убрала руку с его сердца и виновато спросила: — Ты не бросишь меня? — А мы встречаемся? — его разноцветные глаза загорелись. — Ну ты же хотел… — А ты? — Ну… — я отодвинулась от него к изголовью кровати, — я готова предоставлять тебе секс без оплаты и без презерватива. — Я могу уговорить на такое любую проститутку, включая Мэг. — Вот иди и уламывай! — в Эмиля полетела подушка, но он поймал её. — Предоставь мне немного большего, — заговорил хрипловато-сексуальный голос. — Ты не получишь власть надо мной, придурок. — За придурка ты ответишь. Эмиль откинул подушку в сторону и полез ко мне с поцелуями. — Хватит. Перестань! — я слегка отталкивала его от себя. — Ты мне сейчас все губы в кровь сотрёшь! — Я могу переместиться на другие. — Вот и иди к своим шлюхам! — Дурочка, у женщин губы не только на рту, — он опустил глаза и снова поднял их вверх. — И, кстати, Мэг понравилось. — Тогда дай мне свой номер, я организую тебе встречу с Мэгси. Эмиль поднялся с кровати и взял с тумбочки свой сотовый, стал кому-то звонить. У меня затрещал телефон в сумке. — Ну вот. Теперь у тебя есть мой номер, — он вернул мобильник на место, а звук из моей сумки прекратился. — Можешь рекомендовать меня своим подружкам-проституткам. Я всегда поднимаю трубку, когда мне звонят. Особенно, если это красивые женщины. Я схватила его за руки и повалила на себя: — Ну уж нет! Я тебя никому не отдам! — Это ты мне сейчас говоришь. Кто знает, что ты скажешь завтра? — тёмные брови поднялись, а чуть вытянутые губы манили поцелуем. — Снова обзовёшь придурком или ублюдком? — Да. Я могу так сделать. Но знай, это означает, что ты мне дорог, — я обняла Эмиля за шею и поцеловала. — Кстати, а что ты слушаешь, помимо Мэнсона? Я хочу ознакомиться с твоим плейлистом.