knowing i’m safe ’cause you want me

— асексуал? — стэн хмурит брови, выпуская трубочку от стаканчика колы со льдом изо рта. на улице мороз, а придурок пьет охлажденные напитки, как нечего делать. кайл смотрит на покрасневшие пальцы, по которым стекают ледяные капли, и вздыхает. — да, асексуал, — повторяет он, кажется, в пятый раз. — это типа, кайл сдается без боя, потому что знает, что ему все равно никто не даст, — картман вставляет свои пять копеек, поправляя шапку. — это типа, закрой рот, козел, — брофловски закатывает глаза. не злится, как в детстве, но не может промолчать. — нет, подожди, это… — стэн хмурится еще сильнее, растерянно бегая глазами по лицу друга. кайл лениво поднимает на него взгляд на манеру «ну что еще?» и выгибает бровь. — вы меня достали, — кайл знал, что новость не из предсказуемых, но не ожидал, что у его друзей в мозгах все настолько туго. не выделывается только кенни, молча курит сигарету из крэйговой пачки, тоскливо разглядывая голубей на площадке. — я не википедия. что-то хотите узнать, в интернете посмотрите. кайл оставляет их в школьном дворе и уходит домой. стэн чувствует, как что-то внутри него ломается, осыпается на мелкие частицы. в груди скребет неподдельное чувство страха. до ушей доносится мерзкий треск школьного звонка, а после контрастирующие с ним, радостные возгласы учеников. — вы отстойники, — кенни выдыхает дым, выбрасывая окурок в снег и натягивая капюшон, тоже сматывается, предположительно, к такеру. — я не… — марш провожает взглядом две фигуры, чувствуя себя как-то не очень. он только что обидел кайла? он? кайла? стэн в принципе мало чего понял, чтобы намереваться кого-то обидеть. мысли разлетаются в разные стороны. маленький лучик надежды, который поддерживал в нем жизнь, сейчас жестоко размазан по стенкам грудной клетки. картман хмыкает и бубнит себе что-то под нос. произошло недопонимание, или стэн просто тупой, или он просто не готов принять новость. внутри все сворачивается, и хочется побежать за кайлом, спросить в сотый раз, используя свое сердце в качестве щита. — это получается, кайл никогда не будет ни с кем встречаться? — стэн поворачивается к своему единственному собеседнику. руки зудят от холода. — да кому этот жид сдался-то? марш молчит, прикрывая глаза ладонью, разве он мог ожидать другого ответа от картмана? стэн не думает, что картман действительно кайла ненавидит. раньше, может быть, и да, но сейчас это похоже на роль, которую играли так долго, что в конце концов она овладела актером. он выбрасывает недопитую колу в мусорку, поднимаясь с насиженного. — пошли, холодно уже. всю дорогу домой эрик треплется без умолку. что-то там баттерс, клайд сосет, мама стерва, маки лох, и так далее. стэн привык к этому, поэтому без особых усилий пропускает весь словесный понос мимо ушей. он думает о кайле и о том, как тот ни разу не говорил о девчонках или парнях, никогда не отвечал взаимностью бебе. никогда не целовался? стэн тяжело сглатывает, вспоминая тонкую улыбку друга. — ты когда-нибудь целовался? — он спрашивает прежде, чем понять, с кем разговаривает. — даже не думай подкатывать свою гейскую задницу ко мне, стэн. — твою мать, — марш закрывает глаза, цокая. похоже, пора избавляться от привычки говорить все, что в голову взбредет. — конечно целовался, у меня девушка была вообще-то, — они останавливаются перед крыльцом дома маршев, стэн застревает, пока ищет ключи. — а что? — ничего, иди в жопу, — стэн машет ему на прощание и заходит во двор. он сидит перед компьютером, облокачиваясь о спинку стула, скрестив руки на груди. асексуал, значит. стэн хватается руками за стол, притягивая себя ближе. быстро печатает слово в поисковой строке и кликает на ссылку с википедии. — … не испытывают полового влечения, ага,— он пробегается глазами по статье, напрягая свои бедные извилины, — … не является сознательным половым воздержанием… аромантики.. антисексуалы? это еще кто? так… — стэн, мама зовет ужинать, — рэнди беспардонно заходит в комнату, и стэн чертыхается, не успевая закрыть вкладку. — асексуальность? ты асексуал? — нет, пап, — стэн отвечает утомленно, сжимает переносицу пальцами, готовясь выслушивать очередную пк херню отца. — я, кстати, много об этом знаю, — подмечает рэнди с умным видом, опираясь о косяк двери, — могу расска… — стэн торопливо проходит мимо, спускаясь на кухню. за последние несколько дней он перерыл десяток форумов и в итоге решил бросить все попытки понять что-нибудь, полагаясь на онлайн ресурсы. много непонятных терминов и таких же непонятных определений. единственное остается неизменным – кайл не хочет секса. стэн царапает абстрактные фигуры в тетради по алгебре, совершенно не внимая вычислениям и монотонному голосу препода. он смотрит на рыжие волосы и маленькие кудряшки, выбивающиеся из укладки на затылке. кайл горбится, опираясь подбородком о руку, смотрит на доску через полуприкрытые веки, но все еще записывает какую-то важную информацию. солнце красиво очерчивает его профиль, кайл всегда сияет. в глазах стэна, кайл всегда тот солнечный мальчик с детства – искренний, порядочный и добродетельный. альтруист, которого никто и не ждал. вот только кайл вырос, и, наверное, уже забыл, как улыбаться. он угрюм, когда смотрит в свой завтрак, и задумчив, пока ждет своей очереди в беседе, чтобы вставить не многозначительное «да» или «нет». но кайл все еще искренен, когда посылает весь мир к черту. никто не хочет его заботы? так и быть. стэн думает, что кайлу не избавиться от своей черты самоотверженника, как бы он не пытался. да, он зол, он устал, но он все еще мечтает о мире перед сном, его сердце все еще разбивается от несправедливости, и слезы все еще дороже всякого золота. марш любит рассматривать лицо друга, останавливается на малахитовых прожилках в глазах, горбинке на носу, тонких губах и остром подбородке. кайл – нестерпимо красивый. у него тонкие запястья с цветастыми фенечками и браслетиками из бисера от айка и длинные узловатые пальцы. средний, он сейчас показывает стэну, даже не оборачиваясь. мол, хорош пялиться. стэн, развалившийся на парте, быстро выпрямляется, отворачиваясь. кровь приливает к щекам, и он, как никогда прежде, хочет учить алгебру. впервые стэн понял, что что-то не так примерно год назад, когда у него не с того ни с сего встал на лучшего друга. они играли в приставку в комнате марша, ничего необычного. цапались и передразнивали друг друга без особой причины и так же без особой причины начали драться. нелепо и неумело, заполняя комнату переливающимся смехом. во рту искрило веселье, а руки терпели ссадины от дурашливых атак. с кайлом всегда весело, всегда спокойно и тепло. кайл нависает над стэном, когда тот стягивает с него шапку, задирая руку за голову. смотрит на кудрявые алые пряди, падающие на глаза, и смеется. кайл злится, пытаясь выхватить головной убор, но без успеха. — сам напросился! — брофловски хитро улыбается и пользуется моментом, когда руки марша заняты. когда кайл сует холодные руки под футболку стэна, сдавливая ребра пальцами, стэну совсем не щекотно. и не весело. сердце на секунду замирает в груди, и он задерживает дыхание, смотрит на кайла удивленно распахнутыми глазами. трепет в желудке тянется к низу живота, оседая приятной тяжестью. что-то не так. стэн резко встает, спотыкаясь о свои ноги, тараторит невнятно что-то про туалет и убегает. марш прижимается спиной к двери, опасливо опуская взгляд вниз. это жестоко. стояк на лучшего друга, сидящего за стеной – жестоко. стэн жмурится и ладони начинают запотевать. проблему надо решать и как можно скорее. конечно, идея в голову приходит только одна. стэн закусывает подолы футболки, быстро справляясь со штанами и бельем. перед глазами – тонкое тело брофловски, острые плечи и выпирающий седьмой позвонок. — ты пялишься, как не в себя, друг, — кенни хлопает его по спине пару раз и проходит к своему шкафчику в раздевалке, по дороге шлепнув такера по заднице. стэн слегка дергается, когда слышит звонок на урок – физкультура. копошение в комнате становится интенсивнее, и парни торопливо натягивают спортивную форму, выбегая в зал. перед глазами – тонкое тело брофловски, острые плечи и выпирающий седьмой позвонок. кайл оборачивается, сталкиваясь с изучающим взглядом друга. — у тебя проблемы? — кайл держит белую футболку в руках и пристально смотрит на стэна. у марша во рту сухо, как в пустыне, когда он уводит взгляд вниз, случайно застревая на бледно-розовых сосках. губы так устали не целовать, а глаза не смотреть прямо. — нет, — он прокашливается, думая о том, как приятно кайл пахнет, — нет, все в порядке. стэн чувствует себя самым отчаянным человеком в мире, со своим отчаянным сердцем, которое, как оказалось, никому и не сдалось. он часто проигрывал в своей голове момент, когда признается кайлу. они вдвоем в каком-нибудь уютном месте, кайл смеется над его шуткой, кайл сияет. стэн говорит искренне, сводит брови на переносице. в его глазах – реки нежности, которые ему удается не выплакать. и тут кайл говорит, и всегда только два варианта: «прости, стэн, но…» и «ох, стэн, я тоже…». довольно грустно, ведь теперь ни один из вариантов не подходит. находиться рядом с кайлом, та еще пытка. стэн чудом не блюет, скорее от привычки, что кайл всегда рядом. кайл рядом с ним столько, сколько он себя помнит. стэн смотрит на родинку у яремной вены и хочет взвыть. книга в его руках тоскует уже минут десять, стэн не перелистнул ни одну страницу с тех пор, как кайл снял толстовку с шапкой. брофловски отвлекается от рисования, поворачивая голову в сторону друга, вопросительно поднимает бровь, потому что такое отношение его уже порядком бесит. — говори, — он сидит в позе лотоса у кровати и опирается виском о кулак. стэн какое-то время молчит, расковыривая дырку на худи пальцем. сегодня суббота, значит, кайл пришел на их ночной марафон фильмов. позавчера они выбрали макэвоя, и стэн уже поставил «грязь» на загрузку. стэн мнется, даже не зная, с чего начать. — говори. — расскажи… — стэн отводит взгляд, думая о том, разозлится ли кайл, — про асексуальность. — я же просил, — брофловски стонет и измученно закатывает глаза. — так сложно загуглить? там ты все, что угодно о асексуалах найдешь. — но я хочу знать о тебе… — стэн умело проглатывает «только» в средине предложения и смотрит на реакцию кайла. — обо мне… — брофловски поджимает губы, качая головой. бедный стэн марш, с его бедным сценарием. стэн, третий вариант, слышать совершенно не хочет, или, скорее, он недостаточно долго думал о нем, чтобы подготовиться морально. кайл смотрит так, будто все знает, и по уголкам рта, стэн понимает, что он расстроен. — не.. не сердись, — стэн хочет потянуться к нему, взять за руку или что-нибудь, но вовремя останавливается. — я просто хочу лучше тебя понимать. — тут и понимать нечего, просто, — он задумывается, поднимая глаза вверх, — просто мне ни жарко ни холодно от мыслей о сексе, и для меня в отношениях, у него совсем нет ценности. — о-отношениях? — в отношениях, да. я бы просто сказал партнеру, что не чувствую потребности в сексе. — партнеру? — да, я бы вообще предпочел никак не идентифицироваться, но раз этому уже придумали название… — кайл вертит браслеты на своем запястье. — мне не нравится, что в любви есть какие-то термины. — в любви. — ты попугаем заделался? стэн думает, что может быть и попугаем, если кайла это устроит. может быть питомцем, лучшим другом, партнером. может быть партнером. стэн скалится так широко, что немеют щеки. он думает о всех статьях в интернете, которые перечитал про сексуальные и романтические ориентации, и том, как просто было спросить у самого кайла, который не использовал ни одно сложное слово. — спасибо, что поделился, — стэн тепло улыбается, немного щуря глаза, и кайл не может сдержать своей улыбки тоже. примерно на середине третьего фильма стэн чувствует что-то тяжелое на своем плече. «что-то», конечно, оказывается головой кайла. его волосы щекочут шею, а мирное дыхание успокаивает слух. стэн смотрит на темно-рыжие ресницы, подрагивающие с громкими репликами на экране. ему никогда в жизни не хотелось целовать носы так, как хочется сейчас. он тянется рукой к лицу парня, аккуратно касаясь указательным пальцем горбинки, проводит вверх-вниз, и, кажется, получает месячную дозу дофамина от парочки таких движений. он ведет выше, медленно разглаживая складочку между бровями. дышит с упоением, думая только о том, как ему сейчас тепло. в голове – нотки песен о любви, и стэн готов петь, но. — стэн, — доносится тихо. марш резко дергает плечом, и кайл нехило получает по скуле. — чува-ак! — прости! — стэн садится, перебираясь к ногам кровати. — у тебя на лице грязь была! — ага… — кайл тоже садится, сонно потирая глаза. грязь, наверное, в форме его физиономии. — стэн, ты гладил мой нос… — прям прилипла, знаешь, будто ты со свалки вылез, — марш трет затылок, и кайл слабо улыбается. стэн продумывает исходы третьего варианта, но в такой обстановке в голову толком ничего не приходит. на самом деле, третий вариант никогда не ждал одобрения стэна. — стэн, ты тоже мне нравишься, — кайл выдыхает с улыбкой, и мешочки под его глазами становятся выразительными. вот как бывает, скажешь парню, что его лицо выглядит, будто из мусорки, а он тебе признается. стэн тормозит знатно, слегка приоткрыв рот, кайла это его выражение очень забавит. марш повторяет нахмурившись: — нравишься… — нравишься, люблю, как хочешь. — ага-а, подожди-ка, — стэн встает, почти падает, потому что его нога застревает в пододеяльнике. он скачет на одной, выпутывая вторую. — подожди секунду, кайл, я сейчас вернусь, у меня, — он хватает телефон с тумбочки, указывая на него, — у меня важный звонок сейчас будет. да. подожди, пожалуйста. брофловски смеется тихо, прикрывая глаза. этот звук похож на чистую влюбленность. ласковая мелодия, отыгрывающая ноты на его ребрах. стэн марш – его первая любовь, очень-очень глупая любовь, капризная и упрямая. губительная, когда стэн рассказывает о том, как впервые переспал с венди, и утешающая, когда кайл – единственный, к кому стэн возвращается. кайл не слепой и видит все его заостренные взгляды, слышит стук его сердца и знает, что ладони марша потные. кайл достаточно отважен, чтобы в один день прийти и сказать, что не заинтересован в сексе, но и достаточно чувствителен, чтобы пораниться реакцией. но кайл любит его столько, сколько себя помнит. и сейчас его любовь сидит в толчке, обливаясь потом. брофловски тянется к своему телефону, смахивает блокировку экрана, копается недолго и слышит дебильную мелодию на рингтоне через стенку. — алло. кайлу становится еще смешнее от серьезности в голосе друга, он прикусывает губу и говорит: — стэн марш, ты сейчас же выйдешь из туалета. — прости, — стэн открывает дверь, выглядывая, и сбрасывает звонок. третий вариант такой: стэн не успевает ничего сказать, позорится до победного и ноет о лучшем друге всю оставшуюся жизнь. стэн садится к ногам кайла, упираясь спиной в острые коленки. может, удастся проколоть свое сердце и преподнести его кайлу на блюдечке? брофловски опускает руку в смоляные волосы друга, перебирая и разглаживая прямые пряди пальцами. кайл делал это всегда, когда стэн переживал слишком сильно, когда не мог уснуть или чувствовал себя подавлено. второй час ночи протекает особенно медленно, когда они вместе. — кайл, я тебя люблю, — стэн говорит это с такой неподдельной грустью, будто сообщает о смерти любимой собаки или типа того. — знаю, — кайл наклоняет его голову к себе, назад, встречаясь с большими синими глазами, целует его в лоб, и стэн ощущает отпечаток улыбки на своей коже. — я тебя тоже люблю, дурак. — я на все ради тебя готов, ты самое дорогое, что у меня есть. смех кайла, должно быть, лечит смертельные болезни. он переливается в ушах марша, напоминая звуки весны и ксилофона. мягкие, но все еще звонкие. стэн встает на ноги и залезает на кровать, жестом просит кайла повернуться к нему лицом, придвигаясь ближе. стэн молчит почти сокровенно, и кайл тоже совсем не хочет нарушать эту тишину. стэн тянет обе руки к лицу парня, проводит пальцами по губам, скулам, под линией челюсти, касаясь шеи. заворачивает за ухо, вплетая палец в волосы. стэн смотрит изо всех сил прямо, почему-то верит, что кайл его мысли прочтет. тот и впрямь читает и невесомо кивает головой. первое место, куда попадают губы стэна – горбинка на носу. кайлу становится от этого ужасно тоскливо. стэн осыпает все лицо легкими поцелуями и проводит большим пальцем по губе кайла. а губы у него красивые: острые в очертаниях, но на деле – мягкие. рыжеволосый кивает еще раз, позволяя стэну прижаться своими губами к его рту. кайл показывает ему, что целовать можно глубоко, можно столкнуться с чужим языком, можно провести своим по ряду зубов, можно прикусить губу и оттянуть. стэн держит всех бабочек при себе, улыбаясь в поцелуй. сладко, так сладко, что сводит зубы. когда стэн выпрямляется, между ним и кайлом остается лишь ночь. марш недолго смотрит на щеки друга, потому что под лунным светом оттенок определить не удается. стэн кротко улыбается и тянется к руке брофловски. целует фаланги пальцев, костяшки и ладонь. он касается пальцами плеча, плавно вдавливая их в надключичную ямку. стэн кладет ладонь на середину грудной клетки и давит вперед. под ладонью – сердце брофловски, и стэн хочет оберегать его всю жизнь. он аккуратно засовывает руку под широкую футболку кайла, ощупывая нежную кожу живота, тянется вверх до ребер и оставляет поцелуй на шее. стэн прощупывает почву тонко и старательно. смотрит на кайла каждую секунду в ожидании команд. учит места, в которых от поцелуев на коже кайла появляются мурашки, запоминает те, на которых он отрицательно машет головой. когда губы саднят от всей ласки, кайл просит на сегодня остановиться. стэн улыбается и послушно кивает. скрывается в душе, не проронив ни слова. кайл вздыхает, закрывая глаза предплечьем. все нормально, и это – нормально. касания не оставляют ожогов, и поцелуи не терзают кожу. он доверяет стэну и смиренно ждет его возвращения. марш заходит в комнату свежим, несмотря на намеки рассвета за окном, мокрая черная челка падает на глаза. кайл приподнимается на локти, замечая две кружки с горячим в руках стэна. марш улыбается, присаживаясь на пол. — зеленый чай. кайл садится рядом, укладывая голову поудобнее на костлявое плечо, и кладет свою руку на раскрытую ладонь стэна. зеленый чай в четыре часа утра, нелепые игры пальцами и поцелуи в макушку. у кайла ноет сердце. — ты уверен, что готов променять все на еврея и душ? — звучишь, как картман, — стэн поднимает их сцепленные руки, целуя тыльную сторону ладони парня. от упоминания эрика, кайл смешно морщит нос и молчит. третий вариант такой: в отношениях – все о доверии, уступках и сбалансированном, как комфорте, так и дискомфорте. стэн принимает границы беспрекословно и любит изо всех сил, а кайл порой позволяет стэну намного больше, чем мог бы, отвечая на любовь в той же мере.