Как в сказке

      Из приятной глубины сна Чую вывело то, что тело рядом с ним заворочалось и протянуло руку к телефону, начинающему играть мелодию, вызывающую реакцию «бей или беги». Дазай, видимо, мазохист, раз установил себе такой будильник, не меньше. Как от него и можно было ожидать, отключив раздражающий рингтон, он тут же засунул руку обратно под одеяло и обхватил ею пушистое пузо, рассеянно поглаживая длинный мех. Чуя потянулся всем телом и неожиданно обнаружил, что всё затекло и болит так, будто он недавно использовал порчу. Кажется, кошачье тело не предназначено к долгому неподвижному человеческому сну.       Им было принято решение вырваться на свободу и хотя бы размяться, но не тут-то было: Осаму, как только почувствовал попытку вывернуться из своих рук, сжал крепче и перевернулся на другой бок, перетаскивая Чую вместе с собой через живот. Кто ж знал, что Дазай так охотлив до кого-то тёплого под боком? Но и Накахара не намерен сдаваться. Он неловко задрыгал задними лапами и завертел хвостом, чтобы повернуться к своему мучителю рыжей мордой и ткнуть розовыми подушечками лап ему в губы, надеясь, что брезгливость возьмёт верх и его отпустят — лежать дальше было уже невыносимо. Однако это возымело обратный эффект, и Осаму, смешно фыркнув, сбросил со своего рта чужую лапу и стиснул в объятиях, с нажимом оглаживая спину. Ну, хоть что-то.       Чуя устало подумал, что ему придётся иметь с этим дело ещё бог знает сколько времени и тяжело вздохнул. Такого приятного, сонного Дазая жалко было будить, да только сейчас Накахаре не до жалости было: он ещё раз вытянул лапу и напряг пальцы, выпуская когти.       Это сработало. Дазай обиженно вскрикнул и закрыл поцарапанную щёку ладонью, давая Чуе возможность вскочить на ноги и отбежать подальше. Уставившиеся на него карие глаза были полны непонимания и боли предательства, будто хотели пробить на чувство вины за содеянное. Чуя демонстративно отвернулся и дёрнул хвостом: сам виноват, он предупреждал. Вдруг он услышал за спиной тихое «ой» и шуршание одеяла на футоне. — Чёрт, извини, — Дазай неловко выпутался из ткани и побежал на кухню.       Загремела посуда, затем послышались тихие ругательства и шум воды. Чуя, будь он сейчас самим собой, вопросительно выгнул бы бровь и пошёл посмотреть — выполнить он мог только второе, поэтому с лёгкой кошачьей грацией зашагал вслед за Осаму. Тот суетился, пытался расставить посуду на маленьком столе возле раковины так, чтобы она не упала, и поглядывал на включенный кран. Через несколько секунд он выгнулся, извернулся так, чтобы ближней к выключателю рукой держать соскальзывающие тарелки и кружки, а дальней — выключить воду, и поставил перед Чуей миску с водой. Чуя вдруг почувствовал, что и правда хочет пить. Если так подумать, он ничего не пил со вчерашнего дня, а это уже могло грозить скорым обезвоживанием.       Дазай убедился, что посуда не собирается разбиться о кафель и кого-нибудь поранить, и сел на корточки рядом с активно лакающим воду из-под крана котом. Будто извиняясь, провёл короткими ногтями между подёргивающихся ушек, почесал под нижней челюстью и оставил Чую в покое, сложив голову на острые колени. — Никудышный у тебя хозяин, — Накахара автоматически повернул уши в сторону голоса, прислушиваясь к тону. — Покормить тебя покормил, зато жаждой чуть не замучил.       Эти слова ему не понравились. Может, в них и была доля правды, но Осаму звучал до того печально и виновато, что по пушистой спине пробежал холодок. Вечно кривляющийся, с притёршейся улыбкой Дазай не должен был так звучать. Чуя догадывался, откуда у такого отношения к себе ноги растут: как-то раз, когда они напились в честь очередного успешного дела и нескольких часов без попыток убить друг друга, Дазай вскользь сказал слова, которые у Накахары, тогда ещё не в меру агрессивного и не умеющего правильно выражать хоть какие-то эмоции, кроме злости, тем более — привязанность и любовь, на подкорке мозга отпечатались. — Знаешь, Чуя, были бы мы обычными людьми, — Осаму закашлялся и отхлебнул ещё из бутылки Чуи, которую он уже почти приватизировал, — ну, знаешь, учились бы в школе, жили по соседству — мы бы, наверное, подружились. Идеальных лучших друзей из нас бы не вышло, конечно, потому что ты всё ещё раздражающий злой гремлин, но было бы весело. — А что мешает такому изысканному фонарному столбу с помойки попробовать дружить сейчас? — Чуя огрызнулся, тоже совершенно пьяный, не заметив, как практически согласился на такую сомнительную затею, и вырвал из холодных пальцев своё пойло — на тот момент дешёвое, купленное лишь для того, чтобы напиться.       Если бы Чуя посмотрел на него сейчас, он заметил бы секундное замешательство, будто Дазай не знал, отвечать честно, соврать или промолчать. Что-то в его гениальном мозге щёлкнуло со скоростью света и не дало выдать первое, что на языке вертелось. Чуя бы заподозрил неладное, но продолжал пялиться в яркий экран перед собой и лениво ворочать в голове собственные мысли, совсем жидкие и еле понятные, разбавленные алкоголем. — Я теряю всё, чем дорожу, — это был почти шёпот, из-за бормочущего на фоне телевизора можно было и вовсе подумать, что показалось, но они сидели слишком близко, и вибрация голоса, исходящая из груди Дазая, была абсолютно реальной. — А сейчас ты тупой выходец трущоб, который только и умеет, что кулаками махать! — Осаму продолжил нарочито громко и выбил из рук Чуи ещё наполовину полную бутылку.       В ту ночь они подрались так, что на их крики и удары разных предметов — в том числе и тел, — сбежался обслуживающий персонал, который ходил по коридорам штаба мафии и сдувал пылинки. Накахара не знал, что его так сильно задело — упоминание Дазаем его происхождения или обвинение в тупоголовости. Теперь, через года переосмысления, знал: обман. Обман, на который он, маленький и разгорячённый большой дозой промилле в крови, не захотел обращать внимания, подменив в своей голове причины. А ведь это было почти признание.       Сколько Чуя помнил себя в мафии и Дазая рядом с собой, у друг друга были только они. Других детей, кроме Кью, ещё в раннем детстве обезумевшего от пыток Мори, и Элизы — странного ребёнка, материализовавшейся способности Босса, не было. И если Чуя с уверенностью мог утверждать, что у него были друзья, были те, с кем ему было хорошо и весело проводить время — по крайней мере, в какой-то промежуток его жизни, то насчёт Дазая он ничего не мог сказать. Со стальным взглядом, бесстрастным выражением лица, он был гончей смерти на поводке Мори-доно. Были ли у него, тогда ещё совсем ребёнка, друзья? Были ли они ему позволены?       Чуя знал, что немного позже Осаму стал регулярно ходить в бар с двумя людьми — Одасаку, «шестёркой», как бросил когда-то Накахара в гневе, пока нёсся по по-настоящему мёртвым улицам к Дазаю, которого держали в заложниках, и Анго, простым офисным клерком мафии. Ох, как он тогда злился. Сколько времени он провёл с этим безумцем рядом, сколько спасал их, казалось бы, от неминуемой гибели, сколько вечеров они провели вместе, будто и правда дружили, но друзьями для него были они. Чуя остался позади, Чуя — инструмент для воплощения его гениальных тактик, Чуя не достоин называться другом великого Дазая Осаму.       Было больно, когда Дазай сбежал, будто растворившись, слившись с грязью затхлых пыльных улиц Йокогамы. Мори-доно тогда промолчал, отдавая всё на волю фантазии Чуи. А потом этот бинтованный поганец взорвал его машину. В тот момент в голове Накахары что-то перемкнуло и оборвалось — нахуй Дазая, нахуй его игры, пусть катится в ад. Он был готов вернуть паршивца и запытать до хрипов о пощаде, но Мори невзначай, но явно не просто так подчеркнул, что если Осаму не хочет, чтобы его нашли — этого не произойдёт. Чуя солжёт, если скажет, что не вглядывался в первое время в лица прохожих, а один раз чуть даже не придушил парня, похожего на Дазая.       Ему потребовалось полтора года, чтобы успокоиться и повзрослеть окончательно. Взгляды на жизнь изменились, на некоторых личностей — тоже. Чуя понял, что даже не пытался разобраться, что именно тогда произошло — оправданно не пытался, конечно, но всё же. Если кто-то хочет понять Дазая и то, что у него на уме, надо быть либо Мори Огаем, либо копаться в его поступках с усидчивостью скурпулёзного механика.       Усидчивостью Чуя не обладал, а вот привязанностью к беглецу и предателю — абсолютно. Раньше было легко душить чувства в вспыльчивости, которая позволяла распалиться от одного едкого комментария и подхватить эту шарманку взаимных обзывательств и уколов. Теперь остались только воспоминания, хорошие и не очень, но совместные и вызывающие в груди тянущее чувство потери чего-то важного. Вот Дазай украл его шляпу и надвинул её себе на глаза, как карикатурный мафиозник, вот он пришёл к Чуе на тренировку и между насмешливыми комментариями предлагает улучшение приёмов, вот они целуются в пьяном угаре в апартаментах мафии. Чуя пытается залезть ему на колени, но получает мягкий тычок в грудь и комментарий, что, если он это сделает, Осаму стошнит прямо ему на футболку.       Хотелось разобраться хотя бы поверхностно, понять, что заставило Дазая бежать, заметая все следы, даже не попрощавшись. Накахара почему-то чувствовал, что не один он хранил время, проведённое вместе, как что-то ценное. Своей интуиции он привык доверять.       Именно тогда Чуя узнал, что Анго был засланцем и предателем. В то время у Накахары были другие заботы, в такие мелочи жизни его не посвящали. Второе — Ода Сакуноске был убит за несколько дней до побега Дазая. Что интересно, в личном деле Оды графа «причина смерти» была перечеркнула дочерна и в нескольких местах повреждена. Под ней компульсивным, но узнаваемо Дазаевским почерком было выведено «лжец».       Это не давало полной картины, но Чуя был доволен. Эти причины не умаляли его боли, но хотя бы существовали, всё это было не просто так, не потому, что Осаму всё наскучило и он решил красиво смыться. И машина — Чуя до сих пор внутренне содрогался от гнева, — тоже что-то, да значила. Только вот из Дазая это и железными щипцами не вытянуть.       Дазай мог заботиться о людях, делать это, как нормальный человек, по крайней мере, сейчас. Но из-за бремени прошлого, из-за того, что не уберёг друга, считал совершенно по-другому: безответственный, ненадёжный, никудышный. Всё это, пока Осаму думал, что его никто не видит, легко читалось в глазах и лёгкой морщинке между бровей. Чуя облизнулся и потёрся о начинающую синеть от неудобного положения чужую ногу. — Не стоит благодарности. Вижу, миска подходит тебе по размеру, — Дазай снова улыбнулся и неуклюже поднялся на затёкшие ноги. — Мне сейчас надо на работу. Надеюсь, ты не разнесёшь квартиру к моему приходу. Иначе отправлю тебя жить к Куникиде.       Чуя дёрнул усами и обиженно зажмурился. Во-первых, Дазай явно шутил, потому что вчера обнаружил покоцанный блокнот и ручку в углу с таким восторгом, что даже если бы он поджёг его дом, он бы пожал плечами и пошёл искать новый с рыжим комком на руках. Во-вторых, в этих пустых стенах и разносить-то было нечего. В-третьих — он приличный кот.       Дазай поставил миску с водой и сухим кормом на специальный поднос у стены и выпрямился, довольно осматривая свою работу. Затем повернулся к Чуе, ухмыльнулся со словами «ну вот, теперь не умрёшь» и пошёл в большую комнату. Накахара пока есть не хотел, поэтому пошёл обратно за Осаму и лёг на ещё слегка тёплый футон, подогнув лапы под себя и обернувшись хвостом. Перед его глазами снова был Дазай, стянувший с плеч футболку — аж холодно за него стало, — и перебирающий одежду в одном из ящиков.       Уронив на себя стопку чего-то цветного, Осаму вытащил из общей кучи нижнее бельё и быстро шагнул в него, будто правда торопился — но Дазай и нежелание опоздать на работу? Не смешите. Вот что он правда торопился сделать — это достать несколько рулонов бинтов, подцепить марлю ногтем и начать обматывать себя с головы до ног, как мумию, которую готовили к консервации.       Чуя мог признать, что процесс этот весьма медитационный: даже наблюдение за тем, как бинты постепенно покрывают бледные руки, грудь, бедра и икры, гипнотизировало и расслабляло. Он даже не заметил, как глаза снова начали слипаться и разум снова провалился в дрёму. Разбудил его глухой хлопок двери и звук закрывающегося замка. Дазай ушёл.       Теперь можно было расслабиться окончательно: растянуться в полную длину, зевнуть, может, чуть позже сходить в туалет без лишних глаз и поспать. Больше ничего и не хотелось делать — если быть конкретнее, не хотелось делать ничего адекватного. Если бы Чуя покопался у себя в голове, он бы обнаружил спрятанную от самого себя в рутине и Дазае панику и желание биться головой об стену.       Он всё ещё был в смятении, не знал, что делать. Вчера он отрапортовал Мори о сорвавшейся сделке и как в воду канул, не придя на работу и не появляясь дома. Был шанс, что его отследят по камерам, да только вот в его дворе никакого видеонаблюдения никогда и не было, подтвердить, что он дошёл или не дошёл до своего дома, было невозможно. Версию, что его похитили, тоже откинут в первый же просев вариантов: исполнителя, второго человека в мафии, повелителя гравитацией и сосуд Бога Разрушения украли, прислонив к носу тряпку с клофелином? Чуя не знал, кто смеялся бы громче — он или Мори, если кто-то решился бы озвучить подобное.       Оставался самый неутешительный вариант — Накахара решил дезертировать. Это было бы плохо как для Мафии, так и для самого Чуи. Ему оставалось только надеяться, что он достаточно убедил Мори в своей верности, чтобы о нём не подумали ничего подобного.       Со стороны коридора внезапно снова послышался шум и в комнату ввалился Дазай. Он осмотрелся, забавно вертя головой, как растрёпанный пёс, и остановил немного удивлённый взгляд на коте посреди комнаты, будто и не ожидал его тут увидеть. Не разуваясь, он прошёл чуть дальше, и Чуя поморщился: он мысленно очертил линию, чтобы не пройтись по ней и не занести грязь в постель. Осаму порылся в карманах, вытащил пару фантиков и бумажек и, наконец, телефон, поднёс его поближе к рыжей морде и сфотографировал. Чуя мог только представить, насколько растерянно смотрел на всё это молчаливое действо, и как Дазай будет над ним смеяться, если он снова станет самим собой, он его не убьёт и они продолжат общаться. — Твои хозяева, наверное, тебя заждались, — вдруг произнёс Дазай, смазанно, насколько дотягивается, погладив пушистую холку. — Развесим сегодня объявления, и через день-два за тобой придут.       Дазай выпорхнул за дверь, аккуратно закрыв её, и вздохнул. Это правда, за таким котом владельцы должны прибежать если не завтра, то уже сегодня вечером. Давно он не видел настолько ухоженных, красивых и послушных кошек и, если честно, расставаться с временным питомцем не хотелось. Сначала он был решительно против этой затеи: ему бы за собой научиться следить, а на него повесили ещё и четырёхногого, который имеет весь набор потребностей, кроме одежды. Но, как оказалось, это куда веселее, чем он себе представлял.       Живое существо под боком, мягкое и тёплое, добавляло уюта. Может, роль сыграло и то, что он был жутким кошатником, но он ни на минуту не пожалел, что согласился. Может, он просто истосковался по тому, чтобы отдавать кому-нибудь своё внимание. Может, ему просто одиноко.       Осаму тряхнул головой и отошёл от двери: слушать крик Куникиды из-за очередного опоздания, конечно, уморительно, но сегодня он явно не в том настроении. На самом деле идти на работу не было настроя от слова совсем, но позволить он себе такую вольность не мог. Все свои недельные выходные он уже исчерпал, отгулы брать ему никто не разрешит, а за выключенный телефон будут очень долго стучать папками по голове. Развлечение на любителя.       Всю дорогу от квартиры до офиса Дазай то напевал незамысловатые песенки, то замолкал и подолгу сверлил стеклянным взглядом небо, сбивая мимо проходящих людей с ног. Голова была занята не хорошим утром с лёгким пробуждением, теплой солнечной погодой и расслабленным рабочим днём, а прошлыми и предстоящими делами. Осаму многое бы отдал, чтобы хоть чуть-чуть снизить свою постоянную мозговую активность, но прямо сейчас он дрейфовал между мыслей о поимке Достоевского, который благополучно ушёл после своего впечатляющего камео в «Чаше».       Мысль, что на этом его деяния в Йокогаме закончатся, была чересчур оптимистичной; даже наивный Кенджи не поверил бы в это. Но в последнее время он затих: то ли медлит и перестраивает план действий из-за последнего провала, то ли чего-то ждёт. С его стороны было бы куда логичнее после такого сильного удара по городу не расслабляться и продолжать наступать, пока сильнейшие организации города не успели зализать раны и восстановить силы. Вместо этого он пропал со всех радаров, затесавшись в самые тёмные уголки города, и даже личное обращение к дорогому старому другу Анго мало что дало — он пожал плечами и в своей слегка сварливой манере ответил, что дело Достоевского находится в разработке. Что же Фёдор задумал?       В кармане завибрировал телефон и вырвал из потока размышлений. Навскидку прикинув, насколько надо отвести телефон от уха, чтобы барабанная перепонка не взорвалась от интенсивности крика, он нажал «принять вызов» и промычал в трубку вместо приветствия. — Дазай! Где тебя носит?! — Куникида, судя по голосу, был полон энтузиазма сделать из нерадивого работника отбивную или ежедневник с полным расписанием дня, чтобы добавить пунктуальности. — Прошло тридцать две минуты с начала твоей смены! — Ну-у, я подумал, что свежий воздух настроит меня на продуктивное заполнение отчётов, поэтому решил немного задержаться, чтобы выполнить весь план разом, — уклончиво ответил Дазай, надеясь, что на это снова поведутся и для лучшей работоспособности позволят ему прогуляться ещё. — Ты ведь хочешь, чтобы все лежало готовеньким у тебя к вечеру? — Сейчас не до них, — голос в трубке неожиданно стал серьёзнее и тише, Дазаю пришлось поднести телефон ближе и нахмуриться от тона, не предвещающего ничего хорошего. — Новое дело? — Осаму поддержал деловое настроение разговора и чуть ускорил шаг, потому что ему и не требовался ответ, чтобы сказать наверняка — да, что-то случилось, и это что-то достаточно паршивое, чтобы Куникида говорил с ним спокойно. — С вчерашней ночи в городе стали пропадать люди. Только сегодня утром нам поступило шестнадцать заявлений, — Дазай раздражённо щёлкнул языком — жаль, что он никогда не ошибается. — Общие приметы, радиус пропаж? Что говорит Ранпо? — Ничего из тобою перечисленного. Возраст, род занятий, место и время — всё разное и никак не состыковывающееся. Ранпо съел уже второй пакет карамели и молчит. Нервничает, — Осаму почти видел, как Куникида поправил очки и откинул несколько непослушных прядей с лица с тяжёлым вздохом. — На самом деле весь офис на ушах, даже Директор сидит в кабинете и уже несколько часов говорит с полицией. — Они уверены, что действует эспер? Почему это дело передали нам? — Дазай открыл дверь и, игнорируя медленный и еле живой лифт, стал подниматься по лестнице, ведущей в агентство. — Точной информации нет, но это главное предположение. Директор сказал, что у них просто не хватает рук, чтобы расследовать эти пропажи на ряду с другими делами, — договаривал это Куникида уже стоящему на пороге напарнику, встретившись с ним хмурыми взглядами. — По их словам, один человек без способностей провернуть это всё за одну ночь не мог, а если бы работала какая-то группировка, были бы очевидные признаки организованных похищений. — Как я понимаю, никаких тел ещё не было найдено? Они обыскивали местность, или снова у них на это рук не хватает? — Дазай недовольно подбоченился и подошёл к доске, на которой уже висела карта с отмеченными на ней кругами по всему городу. — Насколько я знаю, сейчас этим заняты несколько патрульных, — подал голос Ранпо с дивана, недовольно поглядывая то на карту, то на закончившуюся пачку леденцов. — Недостаточно, — изрёк Осаму и ткнул на окружность, находящуюся ближе всего к порту, затем перевёл палец к другой, возле главной дороги, а затем к двум другим, находящимся близко к выездам из города. — Если это не преступная группировка, то человек, стоящий за всем этим, выполнял похищения практически одно за другим — у него был маршрут. Если бы это был местный, то пропажи начались бы задолго до этого, но, как я понимаю, полиция не связала ни одно из предыдущих заявлений с новыми, верно? — Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — буркнул Ранпо повернувшемуся к нему Дазаю, шурша упаковкой шоколадного батончика. — Кроме того, он не использовал никакого транспорта, потому что некоторые пропажи были в тех районах, куда и на велосипеде еле заехать можно, не то что на каком-нибудь катафалке или грузовике. Люди будто под землю проваливались, иначе протащить тело или сопротивляющегося человека было бы невозможно без свидетелей. — Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — мрачно передразнил детектива Дазай и качнул растрёпанной головой в низ карты, указывая на самый отдалённый от всех остальных круг. — Это конечная точка. Нужно её проверить. Либо мы обнаружим в радиусе километра-двух его логово, либо он мог к концу своей длинной ночки потерять бдительность и оставить какую-то зацепку. — Ты же понимаешь, какой это шанс? — Ранпо недовольно выгнул бровь на столь самонадеянное предположение. — Преступник, укравший за одну ночь около двух десятков людей явно не будет действовать, как ребенок, пытающийся украсть конфеты. — Ты предлагаешь присоединиться к тебе в попытке заработать диабет? — Осаму потёр глаза одной рукой и махнул Куникиде. — Скажи Директору запросить у Спецотдела данные всех въезжавших за последнее время эсперов и пусть попытается связаться с Мори, не исключено, что это они неофициально занесли какую-то заразу. Ранпо, собирай свою сумку гуманитарной помощи, мы с тобой едем на место. Ацуши, едешь с нами, может, поможешь. В крайнем случае воспринимай это как очередную выездную практику. — Раскомандовался! — детектив на диване так энергично всплеснул руками, что наполовину съеденный батончик ударился о стену рядом с окном, но возражать не стал: начал распихивать по карманам сладости, лежавшие вокруг него на диване и на столе, и ворчать о том, что никакого отдыха ему не дают. — Дазай-сан, — подал голос Ацуши, до этого сидящий на своём месте и наблюдавший за напряжённым разговором, — вы уверены, что я не буду вам мешаться? — Уверен, — слабо улыбнулся Дазай и посмотрел на подопечного. — В конце концов, есть у меня одна идея. Прихвати данные пропавшего там человека с собой, хорошо? — Будет сделано! — воодушевившийся своей полезностью Накаджима встрепенулся и стал собирать нужные бумаги.       Ехали все в полном молчании. Ранпо всё ещё жевался и недоумевал, как его способность могла дать такой разочаровывающий сбой, Ацуши просто нервничал и поглядывал на наставника, как на спасательный круг — если он верит, значит и ему не надо сомневаться, а Дазай, вопреки утреннему настрою и поведению в офисе, с безмятежным видом читал «Пособие по самоубийству». Каждый игнорировал общую напряжённую атмосферу и был занят собственными мыслями.       Место, на которое они прибыли спустя полчаса дороги, было почти пустынным, оно казалось почти заброшенным, если бы не несколько невысоких домиков, больше похожих на заброшенные гаражи. Но на старых верёвках висела одежда, а у одной из двери на привязи сидела старая сонная собака, охраняющая скорее свою миску с несколькими косточками, чем своих хозяев. За её спиной было два щенка, выглядящие более опрятно, но всё равно бездомными, испуганными и потерянными. — Мы здесь ничего не найдём! — протянул Ранпо и сел на старую шину, чтобы порыться в своей сумке и достать пачку фруктового драже. — Только зря время тратишь, Дазай. — Может и зря, — хмыкнул Осаму и отвернулся от коллеги. — Зато не в обществе Куникиды. Он бы уже весь офис своим бормотанием вывел. Здесь хотя бы подумать спокойно можно, да и не обязательно всё слышать всему офису. — И ради этого ты притащил нас в такие трущобы?       Ацуши сконфуженно стоял рядом и косился на собаку, которая недобро сверкала на него глазами. Вступать в конфликт ему не хотелось, а кому больше доверять — он не знал. С одной стороны человек, его наставник, подаривший ему целый мир и обладающий гениальным умом, с другой — лучший детектив на планете. Вот уж сцепились великие мира сего, кого поддержать — непонятно. Вместо того, чтобы выбирать чью-то сторону, он решил, что будет безумно интересно ещё раз изучить бумаги, которые ему сказали взять с собой. — Ранпо, — Дазай проигнорировал вопрос и задумчиво посмотрел на море, уходящее в горизонт сверкающим нескончаемым полотном. — Как ты думаешь, какое отношение к этому всему имеет Достоевский? — Ему эти люди совершенно ни к чему, — Ацуши встрепенулся и весь зажался, услышав русскую фамилию, а вот Ранпо отвечал спокойно, будто только и ждал этого вопроса, — значит, они либо убиты, либо где-то находятся и ждут, чтобы мы их забрали, отвлекаясь на них от чего-то по-настоящему важного. Исходя из почерка его прошлых деяний, я бы сказал, что верный ответ — первое. Твои мысли? — Я всё думаю, как именно он это провернул. Ты прав, с убийством у него проблем не возникнет, но он не испепеляет тела тех, к кому прикасается. Либо у него появился крайне полезный сообщник, который умеет стирать человека с лица земли, либо мы чего-то не знаем, — Осаму вздохнул и поморщился от запаха сырой пыли и мусора, который тут и не думают убирать. — Может, есть ещё один эспер, умеющий создавать подпространство? — оба детектива обернулись на Накаджиму, который тут же вжал голову в плечи: сложно было держаться молодцом под изучающим взглядом таких людей. — Намекаешь на Монтгомери, — понимающе кивнул Дазай и прикрыл глаза. — Достоевский был бы рад заполучить подобную способность в свой арсенал. Цель оправдывает средства, не так ли? Только вот есть пробел. — Если такой человек у него всё же появился, почему сразу не напал на нас? — закончил за него Ранпо и закинул в рот ещё одну цветную конфетку. — Мы не знаем, как он выглядит, он мог бы просто заявиться в агентство и мы бы не успели даже подумать что-то сделать. — Верно, — Осаму по-кошачьи прищурился и подошёл к Ацуши. — Значит, способность не позволяет действовать так же массово. Встань, прогуляемся. — Я вас тогда здесь подожду, — понимающе кивнул Ранпо и снова переключил весь свой интерес на сладость в руках. — Отмычки у тебя есть? — Обижаешь, — Дазай ухмыльнулся и вытащил из волос чёрную тонкую невидимку. - Хорошего отдыха!       Ацуши молча плёлся за наставником и крайне печально пытался понять, почему его коллеги переходят на мысленную связь, а ему ничего не говорят. Слушать их диалог — как слушать цепочку умозаключений одного человека, не старающегося уточнять детали и цепочку событий, но прекрасно понимающего свой собственный ход мыслей. И он ещё не решил, он восхищается их взаимопониманием, или его это пугает. — Ну что, кошечка, — Дазай настолько резко затормозил, что ушедший в себя Накаджима врезался в чужую грудь и отпружинил от неё по инерции на несколько шагов, — сейчас придётся поработать носом.       Они остановились возле такого же бедного, серого и полуразваленного дома, как и остальные в этом районе. Ничем не примечательный сарай, но Ацуши сверился с данными в документах и понял, что они стоят возле дома, указанного в одном из заявлений. Здесь пропали два ребёнка, едва достигшие девятилетнего возраста, и их мать. Заявление написала бабушка семейства, придя ночью с работы к дочери и обнаружив совершенно пустую квартиру.       Дазай уже сел на корточки и ковырялся с замком с видом искусного сапёра. Один поворот влево, два вправо, немного вытащить — и замок тихо щёлкнул, пропуская незваных гостей внутрь. Осаму довольно зажмурился и, изображая исключительного джентльмена, открыл дверь. — Твоя задача — найти вещь, которая тебе больше всего нравится, и попробовать уловить запах людей, которые тут живут. С твоей способностью у тебя не должно возникнуть проблем. Если сможешь уловить потом этот запах на улице — будет просто отлично. Если нет — будем гулять по округе, пока за что-нибудь не зацепишься, — Дазай пожал плечами на недоверчивый взгляд подопечного и проследил, как тот входит в помещение и принюхивается. — Я ещё никогда не пробовал использовать это… так, — Ацуши неловко повёл плечами и посмотрел на Дазая, надеясь, что он махнёт на затею рукой и они пойдут обратно. Было неловко выступать в роли поисковой собаки. — Значит, самое время попробовать, — Осаму поджал губы и склонил голову. — Меньше сомневайся в собственных способностях и больше делай, иначе мы до вечера в этой помойке шататься будем. А я так и не попил свой утренний кофе!       Делать было нечего. Разочаровывать не хотелось, тем более что предстоящая задача была куда менее смущающей, чем театральные вздохи Дазая, сокрушающегося над упущенной возможностью довести официантов кафе под агентством до белого каления. Пришлось зажмурить глаза и снова принюхаться к не самому приятному запаху, витавшему в доме пыльным облаком.       Ничего не получалось. Пахло грязью, сыростью, плесенью, чуть подкисшей едой и мышами, но не людьми. Дазай, пока Ацуши делал потуги хоть что-то почувствовать, скучающим взглядом обвёл всё помещение и направился к второму, из дверного проёма которого было видно кровать с наваленными на неё тряпками и двумя подушками под тонким покрывалом. Накаджиме не хотелось оставаться одному, поэтому он поплёлся следом, шумно вдыхая запах дома. — А тут даже я чувствую, — подметил Осаму и покрутился на месте, осматривая бедно обставленную спальню. — Видимо, тут они проводили куда больше времени.       Ацуши снова принюхался и поражённо распахнул глаза: запах был, совсем слабый среди остальных, но точно человеческий. Его нельзя описать, даже приблизительно, потому что отличается от всего остального и присущ каждой отдельной семье и человеку исключительно, не существует двух повторяющихся. К счастью, предположение Дазая оказалось верным: Накаджима чувствовал его хорошо, но для твёрдой уверенности он взял женский шарф, висящий на хлипкой дверце шкафа, и хорошенько вдохнул.       Точно. Оно.       Дазай выглядел бесконечно довольным, когда Ацуши уверенно вышел на улицу, отодвинув шарф подальше от носа и снова закрыл глаза, прислушиваясь к запахам вокруг себя. На открытом пространстве было куда сложнее сориентироваться, но через минуту неподвижного стояния и дыхательной гимнастики он уверенно шагнул в сторону одного из узких переулков. Осаму бесшумно последовал за своим поводырём и с любопытством наблюдал, как Накаджима уверенно заворачивает то за одну стену, то за другую, то спускается дальше по улице и иногда принюхивается к шарфу. Вдруг он остановился, широко распахнул жёлтые глаза и недоумённо посмотрел по сторонам. — Здесь запах обрывается. Больше никуда не ведёт, — Ацуши покачал головой и разочарованно вздохнул, расстраиваясь из-за собственной оплошности после маленького успеха.       Однако его наставник не выглядел разочарованным абсолютно. Он энергично обошёл небольшой участок, встал в один угол и сканирующим взглядом прошёлся по всему переулку. Вдруг он вскинул руку, и, проследив за направлением, куда указывает Дазай, Ацуши увидел небольшую гору тряпок, идеально вписывающуюся в общую картину захламления улицы. Накаджима с сомнением посмотрел то на тряпки, то на Осаму и поджал губы: принюхиваться к вещам из дома, пусть и чужого — дело одно, но делать то же самое с сомнительной ветошью с улицы не хотелось. Но под ободряющий кивок ему ничего не оставалось, кроме как согласиться и опуститься на корточки, чтобы брезгливо подцепить что-то красное пальцами и вдохнуть запах, точно такой же, как и у шарфа из дома. — Мы возвращаемся с хорошим уловом, котёнок, — ухмыльнулся Дазай, надевая на руки стерильные перчатки и доставая из кармана большой зип лок для улик.