Это ты разговорами называешь?

      Кабуто устало опирается о дерево. Надо бы отдохнуть, но он еще не пересек границу Огня. Может быть небезопасно. Рана на плече саднит, а тонкие пальцы подрагивают, когда он вкалывает себе новую порцию тонизирующего. Серьезно его потрепало. В таком виде Орочимару-сама не будет доволен его увидеть. Надо остановиться где-нибудь и подлатать себя. А еще оставить послание для Листа…       Кабуто жаль, что тех данных, которые он предоставил, не хватило, чтобы предотвратить гибель старика Третьего. Кабуто жаль, что штатные АНБУ не знают, что его лучше не ранить без весомого повода, потому что если бы знали, он был бы сейчас цел и невредим, а не подбирал по лесу отваливающиеся конечности. Фигурально, конечно же. Кабуто жаль, что до убежища Орочимару или до ближайшего укрытия в целом еще слишком далеко. Кабуто жаль, что у него подгибаются ноги и он падает на толстую подложку спревшей листвы.       Когда Кабуто отключается, ему не жаль. Ему уже никак.       Он просыпается не от боли и не от холода, а просто от того, что организм достаточно набрался сил. Впервые за долгое время, наверное. Плечо стягивает тугая повязка, протектор и его верхняя одежда лежат рядом. Под головой чужой жилет, и Кабуто достаточно скосить глаза, чтобы понять, чей он.       Когда ему было одиннадцать, он попал под командование Листа.       Когда ему было четырнадцать, он убил собственную мать по заданию Конохи. По заданию Данзо, конечно. Третий сожалел. Но ничего не смог сделать. Кабуто сломался, он буквально почувствовал и услышал, как трещит по швам и так изодранная душа. Третий его защитил. Кабуто оказался под опекой капитанов и отрядов АНБУ. Данзо лютовал, но ничего сказать не смог. Он его упустил. И в этом Кабуто повезло.       Когда Орочимару рассказал ему интересную историю о том, почему его мать его не узнала, Кабуто эту историю уже знал. Поэтому только не был шокирован в той степени, чтобы поддаться пагубному влиянию. Орочимару не заметил подвоха, когда юный гений согласился на него работать и шпионить для него. Третий был особенно доволен сообразительностью Кабуто и одобрил спонтанно составленный план. Кабуто стал следить за Орочимару, пока тот считал его своим верным слугой. Коноха получила стабильный источник информации. Орочимару получил бывалую крысу под боком, о которой не догадывался вот уже много лет. Кабуто получил в поддержку личный мини-отряд из бойцов АНБУ, которыми мог пользоваться и через которых передавал информацию Третьему.       С самого первого дня его службы в АНБУ Кабуто попался на глаза команде Ро. Сначала они нянчились с ним, защищая от Корня, потом помогали работать над планами, потом прикрывали его во время особенно щекотливых ситуаций с Орочимару.       Капитан Ро оставался капитаном Ро до смерти, даже если отходил от дел, поэтому Гончая — на самом деле Кабуто с первого дня знал, что его имя Какаши Хатаке — остался Гончей даже после того, как друзья уговорили его покинуть АНБУ и взять команду генинов. Иногда, когда Гончая был под рукой ближе всех, Кабуто передавал информацию ему, не стремясь пройти в глубь деревни для поиска кого-то из АНБУ Ро.       Гончая был особенным. Он был чем-то похож на Кабуто.       Он понимал Кабуто. Он множество раз спасал Кабуто жизнь. Он целовал Кабуто. Он касался Кабуто там, где не касался никто, даже сам Кабуто. Что важнее всего, кажется, он еще и был привязан к Кабуто. Иначе не стал бы столько терпеть. Наверное. Кабуто не знал, как это происходит. В собственных чувствах он уверен не был. Но свою зависимость от Гончей отрицать было глупо.       Сейчас Гончая сидит у огня напротив него, и его открытые от повязки глаза смотрят пристально. Иногда Кабуто допускает в себе мысли, что Гончая приворожил его Шаринганом.       — Подобрал тебя в паре ри от границы, — отвечает на невысказанный вопрос Гончая. Или Какаши. Хотя «Какаши» не так привычно. Кабуто чаще обращается к нему не по имени. Как-то не приходилось. — Вместо Третьего скоро вызовут нового Каге. Тебе следует познакомиться с ним раньше, чем он или она познакомится с Данзо.       — Кто-то из Саннинов? — хрипло предполагает Кабуто, впитывая информацию. Гончая редко говорит с ним о делах после того, как ушел из АНБУ.       — Ага.       Гончая встаёт, проходится по пещере — вроде как пещере — до кучи тряпья в стороне от Кабуто, вытаскивает оттуда аптечку, щёлкает по карманчикам с ампулами. Действо бесполезное, потому что аптечка Кабуто уже пуста.       Стараниями Гончей в том числе. Это он распахал ему полщеки кунаем. Благо, это затянулось быстро. Еще и поиздевался, зная, что Кабуто по приказу Орочимару пойдет к Саске, поставил самых слабаков, которые в спецотрядах нашлись. Кабуто их даже не убивал, почти не калечил. Грубо вырубил и как можно медленнее принялся за выполнение своих дел, чувствуя, что вокруг тоже дежурят АНБУ, которые следят за ним, ждут момента для нападения и явно не понимают, зачем он стоит со скальпелем над телом и ведет пустые разговоры с собой любимым.       Кабуто ждал, что для символической битвы с ним явится кто-то из нынешнего состава Ро. Хотел увидеть Югао, возможно, показать, что ему жаль. Смерть Хаяте не имела смысла. Он бы многое отдал, чтобы тот остался жив. Но ничего не смог сделать. Югао и так наверняка это знала, но ему хотелось поддержать ее. У них были и остались хорошие отношения.       Когда Гончая вырос за спиной, Кабуто был удивлен. Смотрите-ка, кто уделил ему свое бесценное внимание…       — Я научу тебя разговаривать со старшими.       — Не будь таким высокомерным. Преимущество на моей стороне.       По бледному виску стекает капля пота. Какаши следит, как она скатывается на подбородок, и как Кабуто слизывает ее кончиком языка. Провоцировать его, наверное, неудачное решение.       Кабуто меняется местами с телом за спиной Какаши, выбивает стекло и сбегает. Какаши громко показно чертыхается. Кабуто отлично знает, что Гончая куда сильнее. Он всегда был и наверняка останется еще надолго. Кабуто мальчишка по сравнению с ним.       Не он уходит. Гончая отпускает его.       Это даже обидно.       Кабуто надеялся, с ним хотя бы немного поспаррингуют, не дадут сбежать так легко.       Гончая улыбается ему широко, так, чтобы было видно, присаживаясь на корточки рядом, осматривает руку, размотав воняющие какой-то мазью повязки. Рана почти затянулась, хотя была глубокой. Кабуто плохо видит без своих очков, но совсем скоро к его лицу наклоняются достаточно близко, нависают сверху. Гончая упирается руками по обе стороны от его плеч, садится на пол сбоку. Стягивает маску, обнажая улыбку окончательно.       — Информация, доставленная тобой, очень помогла нам. Извини, что Ро не перехватили тебя раньше рядовых АНБУ.       — Зачем сам со мной возишься? Это небезопасно, — замечает Кабуто, медленно моргая.       Гончая поглаживает его ладонью по щеке, улыбка превращается в легкую усмешку.       — Ну, я ведь обещал научить тебя разговаривать со старшими…       Кабуто откидывает голову назад, расслабляясь на стареньком футоне.       — Ну учи.       Глаза печёт, рука нащупывает собственное запястье. Пульс в норме.       — Кабуто?       Кабуто смотрит на Гончую сквозь ресницы.       — Я в порядке, — говорит, прокашлявшись. — Отдохнуть, разогнать кровь — и от яда с клинков АНБУ следа не останется, даже змеи Орочимару не определят, был ли я отравлен.       Гончая кивает. Не двигается с места, и Кабуто очень скоро устаёт за ним наблюдать. Он думает, его привязанность к мужчине слишком лишняя. В его работе она может сыграть плохую шутку. Но он не может выжечь её, как выжигал многое из своей души. Единственное, что он сумел, — научить сердце не колотиться в висках, когда Гончая прикасается к нему. Тело справляется с этим всё лучше и лучше.       Он не замечает, на какой из мыслей засыпает. А может, и не засыпает вовсе — проваливается в душную дрёму. Но когда его глаза снова открываются, костёр не прогорает даже наполовину. Гончая сидит над ним в той же позе, но смотрит куда-то мимо лица. На шею, — понимает Кабуто. Следит за биением выступающей венки под челюстью.       Ветер прорывается в их укрытие, треплет волосы, и Кабуто, наконец, ощущает своё тело здоровым, как после хорошего сна. Лекарства сделали своё дело.       — Скоро дождь пойдёт, — хрипит он. Гончая совершенно по-собачьи тянет носом, фыркает:       — Пахнет снегом.       — Не может быть, — натужно смеётся Кабуто, с трудом перекатываясь на бок. В венах будто залита смола, которая никак не хочет течь куда ей полагается.       Впрочем, если действительно пойдёт снег, он не удивится. Ему лучше верить Гончей, иначе недолго заделаться невротиком. Слишком хлопотная у них работа…       Гончая и не думает помочь ему встать или стянуть ненужные теперь повязки, только следит, прищурившись. А после, когда Кабуто садится, подпирая себя рукой, медленно скользит пальцами по его бедру.       — Мне нужно размяться, а после сможешь проводить меня до границы с Ото, я бы не отказался от некоей гарантии собственной безопасности, — просит Кабуто, поправив очки, от которых уже порядком чешется нос.       — Ма-а, да разминайся на здоровье, — фыркает Гончая и легко толкает его в грудь. Рёбра протестующе ноют, когда Кабуто неосторожно заваливается назад. Гончая, упёршись по обе стороны от его плеч, смотрит насмешливо.       — Это ты разговорами называешь? — возмущённо шипит Кабуто. Сводит брови к переносице, когда Гончая легко стягивает с него очки. — И это всё не гигиенично, в конце концов…       Горячие губы оставляют на шее влажный след.       — Скажи, что ты против, — невозмутимо предлагает Гончая, и у Кабуто язык не поворачивается ответить.