По мосту на другую сторону доверия.

***

Вечер. Ужин приготовлен. Ну, Арс наверное задерживается на работе. Полночь. Ужин остыл. У него просто разрядился телефон. Третий час ночи. Ужин, оставлен в гордом одиночестве на столе. Он вернётся. Слёзы, нервы, дешёвый алкоголь из забегаловки в соседнем доме. И так всё и будет, пока Арсений Сергеевич Попов не зазвенит ключами в прихожей, оповещая единственного жильца о своём приходе. Вопросы, крики, ревность, и сигареты, которые вроде как должны были пропасть из куртки Антона ещё пару месяцев назад, когда тот пообещал Арсению бросить, но теперь они лишь являются ещё одной причиной для ссоры молодой и до этого вечера довольно счастливой пары. Ключи с тяжеленным брелком, купленным в дешёвом магазине безделушек после убеждений Арсения, полосатая шапка, забытая в состоянии аффекта на тумбочке в коридоре расписанный высококультурными надписями холодный подъезд девятиэтажки. Снова слёзы, песни группы kis-kis, плейлист которых хорошо подходил под настроение Антона на данный момент. Нервы, крики в абсолютно пустом переулке, прогулка с сигаретами и банкой пива по полуразрушенным заброшкам и наконец-то попадание сюда, в отдаление от цивилизации. На этот чёртов мост.

***

Кажется, на улице была ещё осень, когда юная девушка оказалась в плену собственной квартиры с младенцем и тираном, который уже два года требовал называть его не иначе как любимым мужем. Она не знала, сколько времени прошло со смерти дочери, но, оказавшись в подъезде в одной ночнушке, поняла, что на улице было слишком холодно для такого наряда. Девушка была в состоянии аффекта, когда пришла на этот мост самоубийц, который раньше всегда обходила во время прогулок с коляской и женихом, который в то время казался ей своей самой сильной любовью. После свадьбы Владимир изменился до неузнаваемости, превратившись из заботливого отца в убийцу собственного ребёнка в очередном приступе ревности, так как был уверен, что дочь не от него. Как оказалось в его понимании у женского пола вообще отсутствовали малейшие права и моральные нормы, поэтому они были для него лишь вещами. Трещины в асфальте и мелкие камни сильно травмировали нежные ступни, но девушка продолжала брести в сторону моста словно зомби, преследующий одну лишь цель по чьему-то приказу. "Пустой" мост больше не казался ей пугающим или жутким, скорее наоборот. Он манил её, притягивал надеждой на избавление от грехов, от убийства мужа, кровь которого перемешалась ужасной палитрой с землёй от разбитого цветочного горшка и собственной кровью из различных ран, каждую из которых супруг наносил ей с огромным удовольствием. Девушка перелезла через перила и пустым взглядом уставилась в чёрную воду. Да, она определённо готова.

***

В народе его называли "пустым", но и Антон, и Арсений прекрасно знали настоящее значение этого странного прозвища. Каждую ночь этот мост оставался пустым из-за всех людей, которые уходили с него или по домам, или сразу в ледяную воду тёмной реки, имени которой не принято было произносить, уж сликом много этот поток унёс с собой жизней. Мёртвый мост. Так и манил двадцатилетнего Антона Андреевича Шастуна своей пучиной. Март, ранняя весна, и лёд ещё не успел проплыть окончательно и кое-где ещё плавали льдины, разбавляя черноту пучины. От реки веяло ледяным холодом и чем-то ещё, что раньше парень не понимал ровно до того, как разругался с Арсением. От реки веяло душами людей, которые приходили на этот мост и так с него и не возвращались, оставляя после себя плачущих от горя родных и близких. Сейчас Антон и сам готов пойти на что-то подобное, лишь бы его оставили в покое родители, не принимающие выбор сына, Арсений со своим непониманием, да и вообще все люди. И сам Антон сейчас здесь. А Арс где-то там. Далеко. В тёплой и уютной квартире. А Антон всё ещё здесь. Смотрит на единственную живую душу кроме него самого на этом пустом и избавленном от людей мосту. Белое, ободранное, платье развевается как какое-то знамя, на которое какой-то художник разлил алую краску, что в ночи казалась чернее воды, длинные тёмные волосы, растрепавшаяся простенькая коса на манер русской народной, из которой во все стороны торчали неодинаковой длины прядки. Странная девушка была абсолютно босая, её ступни были измазаны землёй и ещё чем-то, что в темноте трудно было распознать, и стояла сейчас возле хлипких на вид загрождений, не обращая ни малейшего внимания на ветер, будто и правда не чувствовала леденящий холод, от которого даже у хоть как-то, но всё же, одетого Антона пробирала судорога. Как из склепа вот минут пять назад вылезла. Подойти ближе, спросить, что случилось. Сейчас это всё - абсолютно не важно и даже странно. Она наверняка и сама не спросит, почему парень пришёл на этот пустой мост. Явно не полюбоваться видами старого города, которому правительство обещало тотальный ремонт со сносом аварийных домов вот уже лет десять. Скоро утро. А эта незнакомка всё также пялится на чёрную воду. Сколько она здесь уже стоит одна? А нет. Уже не одна. - Эй, девушка? С вами всё хорошо? - Какой же ты идиот. Конечно, у неё всё просто замечательно, раз она просто пришла подышать свежим воздухом на этот просто, богом забытый, мост. Стоит в этом тонком, вовсе не предназначенным для такой погоды, платье, слишком слабо держась за перила с обратной стороны и свесив одну грязную ногу над водой. Как и ты сам. Просто дышит свежим воздухом. Она не ответила, даже не повернулась. Сейчас, как в стандартных депрессивных сериалах для впечатлительных подростков, по её щеке должна скатиться одинокая слеза, которая тронет душу нашего главного героя. Но нет. Светло-коричневые, в свете восходящего солнца янтарные глаза оставались сухими. Будто не их обладательница только что отцепилась наконец от перил и устремилась на встречу водным глубинам без единого звука. Лишь шёрох тонкого платья, да кровавые следы от истерзанных ног, доходящие лишь до середины моста. Утро. И Антон наконец-то приходит в себя уже в знакомом районе. Из-за поворота буквально вылетает Арс, в ту же секунду захватывая, бьющегося в истерике, Антона в крепкие объятия. Кажется, Арсений Сергеевич Попов спрашивает, что случилось. Кажется, Антон Андреевич Шастун не может толком ничего ответить. Невозможно объяснить человеку, который никогда это на себе не испытывал, какого это. Увидеть то - на что ты сам чуть не решился. Это больно, а девушке, имя которой Антон так и не спросил, а узнал только на следующий день в интернете и телевизоре в статьях об очередной невинной душе, которую забрал пустой мост, уже никогда не будет больно. И не будет слёз, нервов, криков, сигарет, алкоголя и ухода из дома поздно вечером. Даже остывшего ужина или любого другого приёма пищи. Но не будет и примирения, и завтрака в объятиях самого близкого человека, который чертовски уставший, потому что пробегал полночи в поисках Антона, переживая и боясь, его уже никогда не увидеть, и полностью остывшего ужина, который был отдан на съедение бродячим кошкам, которые конкретно достали соседей своими воплями под балконами. Не будет боли, но не будет и счастья, радости, любви. И сейчас, сидя на диване в тёплой, уютной квартире, ремонт в которой они делали вдвоём, окружённый светло-бирюзовыми стенами, которые они оба красили под песни Рианны, подпевая не в попад и пачкая малярными кистями лица и одежду друг друга. Чувствуя руки Арса, которые успокаивающе гладят, перебирают непослушные волосы, Антон понимал. Он никогда не будет на это готов.

***