Затмение

      Уэнсдей не знает, когда это началось. Просто в какой-то из дней она поняла, что разноцветные когти Энид по основание погрузились в чёрное сердце. Вырвешь их из него — и истечёшь кровью в считанные секунды, а с ними — дискомфорт и зависимость от другого человека. Как отвратительно — в их паре по идее должна быть Синклер преданной собачкой, но на деле выходит наоборот. В один момент на девушку обрушилось топором из гильотины осознание, что она убьёт кого угодно, даже себя, ради этого бесполезного клочка радужной шерсти. Когда же младшая Аддамс стала такой размазнёй?       Уэнсдей спокойно жила без прикосновений, даже наоборот, они были чем-то лишним в её потустороннем празднике жизни. А секс, так интересующий большинство существ на этой проклятой планете (в основном неразумных или пытающихся выглядеть разумными), являлся и вовсе какой-то ошибкой в глазах ворона. Но теперь она была не одна, на ее коленях сидел очаровательный оборотень со своими потребностями и какой-то неадекватной любовью к нарушению личного пространства своей девушки. Аддамсы были известны жертвенностью по отношению к своим партнёрам. Взять в пример родителей Уэнс — они как конечности трупа, сложенные вместе. Их не разлучить, в противном случае — смерть. Подобная судьба навевает мысль о паре чёрных лебедей. Все начиналось, как очередной эксперимент в рамках межчеловеческого взаимодействия под мерзким названием «отношения». Уэнсдей нравилось трогать, кусать и воздействовать любыми возможными способами на Энид, наблюдая за результатами. Как та краснела, ее дыхание сбивалось, а зрачки расширялись от возбуждения, как у заядлого торчка. Они по сути и были наркоманками — только вместо обычной дури у них были они сами.       Волчице нравится тяжелый тёмный взгляд девушки, свысока смотрящий на ее обнажённое тело, коленопреклонённое перед чёрной обувью, приказы, отдающиеся с таким спокойствием, что младшая Синклер намокает каждый раз слишком быстро, преданно виляя хвостиком и получая за это одновременно обидные и, о боги, пошлые комментарии.       Аддамс нравится, как на неё реагирует любимая, как та оставляет когтями на спине глубокие царапины, заживающие неделями, как стоны превращаются в жалобный скулёж при определённых манипуляциях или в голодное возбуждённое рычание монстра, облизвающего любой открытый участок бледной кожи, как легко она может заставить кончить свою девушку. Уэнсдей редко раздевается, им это и не нужно, но Энид ценит такие моменты и каждый раз воспринимает, как высшую награду. Часто ей даже не позволено прикасаться, но это неважно. Она видит что-то, предназначенное лишь для ее взгляда. Она избрана своей Богиней.       Изредка Синклер впадает в истерику, оставив случайно царапины на любимой. Заливает слезами ткань чужой одежды и по сто раз извиняется, но пострадавшая понять ее не может или не хочет. Ворон считает, что смерть от лап своей любимой прекрасна. Ее разорвут в клочья и съедят. Она станет частью своей destino. Разве не это лучшая погибель? Но ради своей девушки Уэнсдей говорит, что остановит Энид в случае чего, обещает, что вырубит её при возникновении опасности, внутреннее зная, что это ложь.       Младшая Аддамс любит Энид Синклер всей своей старой душой. Любит мягкость ее тела и тепло при проникновении пальцев во влагалище, стойко напоминающее ей ощущение при разделывании свежего, еще не остывшего, трупа. Любит запах возбуждения и помутненные от оргазма голубые глаза, любит каждый звук, который издает девушка, любит все цвета, которые выбирает волчица, даже если отдельно они вызывают лишь рвотные позывы. Любит мягкость и шелковистость крашенных волос, упругость небольшой груди и прикосновение чужих бёдер к своим.       Уэнсдей любит Энид Синклер и убьёт ее, когда придёт время, ведь эта девушка принадлежит лишь ей, и никакой Смерти не будет позволено коснуться своими костлявыми пальцами Ангела.       Остальные ученики замечают, но никак не комментируют изменения в взаимоотношениях соседок, лишь стараются обходить стороной их комнату, чтобы не услышать чего-то лишнего. Никто не хочет погибнуть раньше срока с ножом в сердце, ведь видят призраки, Аддамс невероятно ревнива. Нет, она не душит волчицу мерзкими замечаниями и токсичным контролем, ведь верит ей больше, чем всей своей остальной семье, но гнев ворона страшен и обрушивается на любого несчастного, обидевшего ее amore или решившего, что наличие девушки не означает неприкосновенность. К счастью, таких умников были лишь единицы, в противном случае Уэнсдей была бы в тюрьме, запытав сотню людей самыми жестокими способами. Она как раз горела желанием опробовать свою коллекцию: железная дева, груша страданий, дыба, испанское кресло и колесо Екатерины.

Во имя любви, конечно.