грязь

Ксавьер глухо стонет он стонет редко, обычно только шипит сквозь сжатые зубы, обычно он сжимает губы тонкой полоской и закусывает щёки так сильно, что на губах проступает кровь — ярко-красный в трещинках на обветренной нежной коже обычно он жмурит глаза и сжимается весь под ударами под укусами царапинами даже взглядом, и склоняет голову вбок, отгораживаясь длинной чёлкой обычно — не сейчас сейчас он в грязи, с прилипшими — темнее обычного — волосами к вискам и щекам, а на губах вместо крови — грязь, и он дрожит больше от холода, чем от боли, он дрожит больше от унижения, чем от боли и стонет... от него же? наступать на плечи — они сгибаются под неестественным углом, вдавливать кисти рук в грязь — Ксавьер сжимает ладони в кулаки, хватая лишь землю, наступать между лопатками — и Ксавьер стонет, глухо и как-то отчаянно, загнанно, тихо, вкусно — он гордо держит голову в сантиметрах от земли, не касаясь её лицом. губы сжаты, глаза широко раскрыты, напряжение в плечах и спине — упрямый мученик Уэнздей ведёт носком ботинка по куртке, сминая ткань, оставляя след, ведёт от спины к шее — грубая подошва на тонкой коже с проступающей костью и Ксавьер просит: — не надо у Ксавьера дрожат губы и блестят глаза он очаровательный, он то ли уже сломанный, то ли просто таким кажется, но в любом варианте его хочется ломать лишь больше больше сильнее всегда интересно, как далеко можно зайти с тем, кто не против Уэнздей опускается на колени рядом, запускает пальцы в мокрые, слипшееся волосы, разворачивая Ксавьера лицом к себе — ему не скрыть собственный умоляющий взгляд. не тогда, когда она смотрит из-под бровей и улыбается так, что низ живота тянет чистым страхом, не тогда, когда она впечатывает его лицом в грязь, поднимая за волосы секундой позже грязный её её её он дрожит и по грязным щекам текут слёзы оставляя следы почти чистой кожи на грязном грязном лице боже, она сделала это лишь раз, а он уже плачет боже, она сделает это ещё Ксавьер, кажется, стонет в голос — ужас отвращение отрицание попытка избежать — Ксавьер теперь пачкает грязью зубы и кончик языка, когда она снова опускает его лицом в землю. наверное, вместо вкуса железа он сегодня предпочитает влажный песок, травинки и мелкие камни она наклоняется, жмётся носом к его виску — мокрый, пахнет сыростью — она жмётся и давит ладонью на затылок сильнее, и Ксавьер дрожит крупной дрожью и глухо стонет в себя и во влажную землю, царапая её же пальцами — лишь черпает чавкающую жижу очаровательный мученик перевернуть его на спину — он задыхается, он широко-широко открывает рот и дышит громко-громко (губы блестят мутной водой, к ним прилипли мелкие листики), он то смотрит в иррациональном спокойствии, то отводит взгляд вбок и прикрывает глаза (ресницы слиплись и на них много-много мелких травинок и, кажется, пара мёртвых букашек), он тянет руки к лицу — тыльной стороной закрывает глаза. его губы дрожат Уэнздей тянется к нему вся и тянет пальцы во влажную землю — они чавкают, когда она погружает их по костяшки — Уэнздей тянет пальцы к его губам, и скользит внутрь приоткрытого рта Ксавьер замирает Ксавьер не дышит в его рту влажно, тепло и очень приятно (не так, как у мёртвых), в его рту очень горячо. Уэнздей царапает ногтями щёки, распирая их изнутри, проводит по кромке нижних зубов и обхватывает язык на манер сигареты земля тает во рту Ксавьера, наполняя рот тошнотворным вкусом забивается в зубы, под дёсны, течёт в глотку, отравляя обоняние мерзким запахом липкого, грязного отчаяния Ксавьеру кажется, что его сейчас вывернет, но Уэнздей крепко держит его за язык и смотрит, сжимая губы. он понимает, что она улыбается — он послушно держит рот приоткрытым и еле дышит она скользит теперь пальцами глубже – тошнотворная масса течёт прямо за ними, и у Ксавьера под закрытыми веками закатываются глаза – она чисто физически не протолкнет их глубже, но чисто физически толкается по верхнему нёбу к язычку, задевая его целенаправленно ещё и ещё Ксавьер дрожит судорогой: его выворачивает секундой позже, чем Уэнздей убирает пальцы — земля, вязкая слюна, больше желчи, чем рвоты, и он сплёвывает туда, где минутой ранее было его лицо, боясь вновь ощутить пальцы Уэнздей в своих волосах. его колотит он дышит рвано, у него стучат зубы, он всё никак не может сморгнуть влагу с глаз, пока его зрение расплывается, а шум леса и голос Уэнздей становятся глухим, отдалённым белым шумом. она говорит что-то, обращяясь к нему? он не знает Уэнздей тянет его за руку к себе и придерживает за плечи — Ксавьер чуть не падает обратно спиной в грязь, но теперь он хотя бы сидит во рту всё также стоит привкус желчи и рвоты его бьёт озноб холодно и очень мокро и грязно вокруг и внутри него тоже грязно и его снова рвёт — он снова впивается пальцами в землю, пока с губ вязкой нитью тянется вниз слюна. когда Ксавьер облизывает губы, то чувствует лишь разъедающую рот кислоту и мелкие комки чего-то — он не хочет думать, что это Уэнздей рядом кладёт голову ему на плечо, поджимая губы Уэнздей говорит: — мне понравилось. ты кажешься более интересным, когда плачешь. Ксавьер думает: и, вероятно, когда я унижен настолько, что не знаю, как смотреть тебе в глаза Уэнздей не умеет читать чужие мысли, но уж точно не хочет, чтобы Ксавьер перестал на неё смотреть — кто откажется от такого очаровательного, затравленного взгляда на грани слёз? точно не она точно не сейчас она кладет руки ему на плечи – Ксавьер дёргается так загнанно, что Уэнздей дёргает угол губ в довольной улыбке – и садится ему на бёдра: теплее, чем на земле, и мягче, и чужое дыхание настолько глубокое, что она ощущает его даже в такой позе. он уже не дрожит, не плачет, но снова сжимает губы так сильно, что напряжённую шею хочется искусать до крови и задушенных криков плечи Ксавьера вздрагивают, когда она прижимается ближе Уэнздей лижет по чистой от рвоты щеке — подсохший песок, мелкие камушки, мёртвые жучки, Уэнздей чувствует — тёплое тело, напряжённые мышцы, едва различимый вкус соли от слёз Уэнздей думает: Ксавьер загнанный, жалкий, очаровательный и её ей нравится она впивается ему ногтями в кисти рук, и Ксавьер шипит сквозь сжатые зубы