Выписки из судового журнала

Вернуться на шхуну стоило хотя бы потому, что здесь можно было на ровном столе, а не земле или камнях, заполнять судовой журнал. С неизъяснимым удовольствием он уселся за родной, из добротной сосны, стол и провёл ладонью по гладкой поверхности того. Казалось, дерево тоже радостно приветствует родного хозяина. Безмолвно радуясь сему факту, Смоллетт бережно достал из кармана мундира не менее драгоценный судовой журнал и положил тот на стол. Аккуратно раскрыл на нужных страницах, где часть была исписана неровным почерком: сказывались неустойчивые поверхности и последствия ранения. Перо тоже перекочевало в ладонь, ненадолго зависло в пальцах над страницей и вскоре плавно приземлилось пишущим концом на пергамент... Когда ближе к ночи Ливси решил заглянуть в каюту капитана - после разборок с пиратами часть помещений стала свободна, и одно перешло в полное владение их командира, - там было пусто. Ясно как божий день: тот наверняка задержался где-то в трюме, где трудились долгое время над раскладкой золота Грэй и Ганн. Уйти из каюты лекарь не пожелал, ибо помнил о необходимости осмотра ран капитана, поэтому решил дождаться того. Бегло осмотрел помещение, приметил на столе небольшую книжку для записей в потёртой, но ещё целой обложке. Оставленная на виду, та манила к себе. Будучи судьёй, Ливси отлично знал, что чужие записи достойны чтения только в случае острой необходимости. Однако книг для чтения в каюте толком не было: так, пара томов об истории кораблестроения и один по навигации, не всем интересные. Немного подумав, лекарь решил следующим образом: быстро глянет на любую страницу небольшой книжки и, если там будет нечто личное, то сразу отложит её. Приняв сие решение, он протянул руку к книжке и после секундной заминки открыл ту. Нет, не личное. Быстрый взгляд выцепил приписку - "Запись в судовом журнале от..." и дату вчерашнего дня. Понятно, записывали отчёт о минувших событиях. Вот тут проснулся профессиональный интерес. И как судья, и как доктор, Ливси был хорошим психологом, а разузнать что-либо новое о ком-то ради выявления скрытых черт характера вроде эгоцентризма или возможной жадности не считал зазорным. Поэтому он взял судовой журнал в руки и начал читать. "Часов одиннадцать потрачено на перенос сокровищ на корабль. Матрос Бенджамин Ганн усиленно трудился за троих, за что схлопотал вскоре выговор. Как капитан, я доволен его усердием, но, как человек, считаю, что риск надорвать спину, таская на ней по десять килограммов золота несколько раз в день, весьма велик. Доктор Дэвид Ливси тоже был этим недоволен, поскольку его долг - лечить членов команды, а их на судне, после сражений с пиратами из шайки Джона Сильвера, осталось мало: всего семеро, включая юнгу Джима Хокинса и самого Сильвера, оставленного на должности кока. Все они работают не покладая рук и, если мы благополучно доберёмся до берегов Англии, я распоряжусь, чтобы каждому из них досталось вознаграждение за доблестную службу. Кроме кока Джона Сильвера, которого не помешает-таки выдворить за пределы Англии, а это бо́льшее, что мы можем для него сделать за то, что он вовремя сдался, в отличие от других пиратов." Следующая запись была датирована этим днём. Лекарь вновь бегло глянул на текст, заметил своё имя и решил продолжить чтение. "Команда была поднята с раннего утра. Часа четыре были потрачены на перенос оставшейся доли сокровищ. По общему решению, половину клада Флинта мы оставили на острове: трюм "Испаньолы" мал для такого массивного груза. По примерным оценкам, Флинт разграбил гораздо больше известных пятидесяти кораблей, а те несчастные, что столкнулись с ним и его командой, давно обглоданы рыбами. Закончив с погрузкой, мы наконец подняли якорь и отплыли от острова. Доктор Ливси этому факту был сильно рад, ибо, по его словам, давно пора покинуть это малярийное место. Отплытие омрачилось досадным инцидентом: сквайр Трелони случайно подставился под пули оставшихся на острове трёх разбойников и потерял свою шляпу. Кок Сильвер весь день провёл на камбузе, выполняя свою привычную работу. Запасов на судне не очень много, и нам приходится рассчитывать на экономность Сильвера, который, по его словам, даже из нескольких сухарей способен сделать вкусное блюдо. Рыбы в радиусе трёхсот футов от корабля вполне достаточно, чтобы имелась возможность её изловить и пустить в пищу. Абрахам Грэй уже набил руку в бросании гарпуна и снабдил камбуз парой штук тунцов и одним осетром, за что заслужил благодарность как кока, так и всей команды. Действуя так, мы надеемся достичь берегов Испанской Америки и подрядить оттуда нескольких матросов для благополучного возвращения в Англию." Краткость радовала глаз. Бегло пролистав другие страницы и положив судовой журнал обратно на стол, Ливси отошёл к койке, присел на неё. Записи разбудили в нём воспоминания о других мелких событиях, произошедших в то же время. Как он подметил, о своём ранении Смоллетт вовсе не упоминал, красовалась только сухая запись о налёте на форт и об итогах того сражения. Что было несколько неправильно, пусть и оправданно. Достав трубку, лекарь ловко набил её и вскоре сидел, зажав зубами мундштук и размышляя обо всех событиях, происшедших во время плавания и пребывания на острове. Таким его и обнаружил Смоллетт, когда вернулся в каюту: задумчиво пускающего облачка дыма, отчего помещение было неплохо задымленно. Впрочем, табак плохим не являлся ни по смеси, ни по крепости, поэтому капитан, тихо хмыкнув, подошёл к ожидавшему его гостю и сел рядом. - Было что-нибудь интересное? - после нескольких минут спокойного молчания коротко обратился к нему Ливси. - Нет. Разве что Ганн чересчур усердствовал. Снова молчание. Капитан последовал примеру гостя, разве что открыл иллюминатор, дабы удвоенная доза табачного дыма вытекала наружу. Потом, спустя долгое тихое время, когда начала подкатывать сонливость, он наконец услышал: - Сэр, вы не против осмотра? - Знаете, доктор, порой у меня впечатление, что вам просто нравится смотреть на меня раздетого! - съязвил он, будучи изрядно разморенный теплом в каюте и ароматом табака. - Разрешите напомнить, что я - не женщина! - лекарь тоже усмехнулся, оценив шутку. - У нас, врачей, и более худшие привычки встречаются. - Но уж лучше вы, чем костоправ из ближайшего кабака! - ответный смешок, после которого убрали трубку и начали стягивать камзол: всё же плечо побаливало после ранения и поныне. Шрам не кровил, густота корки давала понять, что заражения нет. Убедившись, что рубцевание проходит успешно, Ливси обработал оба места ранения мазью, помог пациенту снова одеться. Будто мимоходом обронил, подтягивая чужой рукав: - Вы не сильно напрягаете руку, когда ведёте судовой журнал? - Читали его? - чужой взгляд опасно сузился. - Было такое, - не стали юлить с ответом. - Однако гораздо больше меня беспокоит, насколько вам приходится напрягать руку, чтобы делать записи. - Ведение судового журнала - долг каждого капитана. - Тогда как мой долг - чтобы каждый член команды был здоров. Спорить не стали, пусть поморщились от столь знакомого напоминания. Последнее лекарь подтвердил и невербально, вытянув руку и коснувшись чужого плеча чуть ниже ключицы. - Пуля могла бы застрять в кости, - тихо заговорил Ливси, не сводя глаз с лица капитана. - Вам очень повезло, что она прошла между рёбрами, пробив лёгкое. Но были задеты мышцы и нервные окончания. Я понимаю ваше нежелание писать об этом в журнале, но полностью отмахнуться от последствий ранения вам не удастся. Крайне выразительный взгляд в ответ. А после долгого молчания выдали: - Команде повезло с таким врачом, как вы. Учитывая, что высшей похвалой в устах Смоллетта не было ничего иного, лекарь ощутил слабое смущение. Опустил руку: держать её на весу уже было тяжеловато. И услышал: - Однако записи я буду делать каждый вечер до прибытия в Англию.