lilac crystal.

Водная ночь – часть исповеди писателя незнакомого никому. В это время суток лебеди умеют летать, а люди много и нагло врут прямо в лицо истинности и бога воли. Многие плачут забиваясь в углы изб, в самые жалкие и тесные местечки, кто-то умудрился залечь за пыльную печь или деревянную скамью.

Тридцать два года подряд набирается бутылочка сиреневой жидкостью, а стоит стеклянный купол с пробкой из поролона прямо на алой полочке над винцовой и кружевной постелью.

Ходячая проблема по имени Ким Сынмин, каждый раз в своём вытянутом свитере плачет и обдумывает смысл деревянного дома на дереве,если он это дерево когда-то срубят несколько мужчин с рыжей бородой до земли и топорами в тридцать дюймов больше их голов. Смысл напрягаться и тратить свое время на образование в всемирном университете фей,если не каждому дана пара крыльев за спиной.

Он плачет, плачет, плачет и взмокшие глаза, красные, как кровь первого убитого аиста на лету. Лазурная шерсть впитывает сиреневую влажность и поблескивает со стороны юга. Ноги его в изумрудных царапинах судьбы и пластырях от доброй тётушки в соседнем королевстве, то в волосах застревают ветви осины и иголочки ели, а волосы вовсе бледные-бледные, белые-белые прямо как сердце снежной королевы из детских сказок.

В дыре под окном живёт маленький житель, давно таких матушка прогнала бы, только вот сердце у простого человечества живо́ и бело́. Поэтому кузнец бранит себя за добродушность свою, но все же отдает этому крылатому воришке свои соленые поцелуи и карамельные слезы первых майских цветов.

Ли Минхо расправляет свои поломанные крылья и садится на подоконник с краю, где-то между кактуса сухого и чуть на север от паутины. Ножки его свисают и болтаются смешно, пока длинные молочные гольфы, словно на девичьих ножках, сползают с замёрзших на морзе чашечек колен. Он считает булавки на самосшитых шортах кузнеца дворового и выдает свой громкий ответ.

– Ровно 171 день безмятежноооой скукоты. – фея ударяет своей маленькой ладошкой по плитке и затем свои красные волосы на бок укладывает.

– 172 дня. – поправляет того парень взъерошенный и снова он пальчиком с цветком невиданным машет под глазом и слетает слеза дорогая.

– 171 не глупи мне, не бросайте кристаллы сваровски на доски бедные, накапайте мне их в баночку мою вон ту. – ладонь с браслетами из бусинок нашедших сразу летит указывать на слитую колбу.

– А мятный поцелуй за это мне следует? – Сынмо открывает баночку слезную и подносит к рукавам с пятнами гибкими.

– А как по-другому, следует-следует. – фея приземляется на атласные ленты на кровати мятой, видно для очередного венка для подарка. И внимательно глядит своими очами за каждой бросанью в новое скопление бутонов сирени в колбе хрустальной.

Ким снова плачет горькими сиреневыми слезами, а Минхо с крыльями пытается собрать остатки кристаллов похожего цвета, прямо с лазурной вышивки сердец на чужих рукавах домашнего свитера.

– Больше-больше давай,ну,как. – Хо жмёт глаза на бледнолицем лице и сдавливает пару ресниц для получения капель нужной росы.

– Сил моих нет, это все на что я сегодня способен. – выдыхает Ким и тянет к себе парнишку необыкновенно на руках к своими губам малиновым, словно вареньем обмазали и сахаром украсили.

Мелодия волн и россыпями тянется слюня с маленьких губ озаряя и оседая да щеке с родиной ближе к уголку треугольных губ. Розовые щеки запели новыми красками, а из карих глаз льются струи желаемые.

– Отлично, скоро мои крылья будут снова излучать перламутровый, спасибо. – выпускает из своих тощих уст Минхо и его стопы скрываются в дыре под подоконником.

конец.

спасибо за прочтение!