путь к звездам лежит через пуанты

Сидя на заправленной кровати, в полутемной комнате, потому что плотные шторы были завешаны, Джисон залипал в телефон. Ему хотелось отдохнуть в последний выходной день. А самый лучший способ отключить мозг - это пролистывание новостной ленты в соцсетях под любимую музыку в наушниках. Никакой умственной активности. Сверху экрана засветилось выплывшее сообщение, привлекая внимание парня, который, кажется уже в транс впал, от однообразности постов. От Чонина! «Меня привезут к ужину!» Вот это новости. То есть всего через пару часов Хан перестанет сидеть в этой комнате, как в тюремной камере. Он принялся набирать ответ, быстро перебирая пальцами. «Ура я снова не один!» Осталось дождаться ужина. Сегодняшнюю прогулку отменили из-за дождливой погоды, поэтому все сидели в корпусе. У Феликса разболелась голова, и Хёнджин остался с ним, Сонбин занимался уроками, а остальные где-то пропали. Хан не знал где их искать и утруждаться не стал. Был бы он с Чонином – обязательно бы отправился на их поиски (по инициативе младшего, конечно). Вообще с ним было поинтереснее, он расшевеливал Джисона, открывая, так сказать «второе дыхание», помогая начать делать то, на что он один никогда бы не решился. Даже вспомнить момент, когда они втроем ходили старших искать. Это же ведь благодаря мелкому, они все сдружились. Из приятных воспоминаний Джисона выдернул вежливый стук в дверь. С кровати пришлось встать, чтобы открыть незваному гостю. Когда Хан отворил, впуская свет из коридора в свой темный склеп, он сразу заметил кудрявую рыжую макушку. Ее обладателем оказался никто иной, как Бан Чан. Впервые первокурсник видит его таким. А еще он кажется... не накрашенный? Обычно, ну точнее с появлением Хана в этих стенах, старший ходил со слегка подкрашенными веками и подведенными бровями, сегодня же – на его лице не было ни капли макияжа. А волосы. Он что выпрямлял их все время? Когда они у него такие кудрявые от природы, даже сильнее чем у Сонбина, этому же радоваться надо. Заметив то, что Джисон увлеченно рассматривает его лицо, Чан сразу прикрыл его руками. - Извини, что я сегодня такой уродливый, - он произнес это с грустной усмешкой, но так обыденно, а еще и извинился. Джисон сразу понял, что что-то тут не так, но в душу лезть не стал, может потом как-нибудь узнает, но через остальных. - Почему ты зашел? – перевел тему Хан, тут же отводя глаза, чтобы не смущать. - У тебя есть что постирать? У нас есть прачечная, а я забыл тебе об этом рассказать. - Ого, тут даже прачечная есть, я-то думал домой вещи надо отдавать, - удивился Джисон. – Сейчас поищу, подожди немного. Он тут же двинулся к шкафу, залезая туда с головой. Вещи для стирки имелись. Например, та же форма, причем и школьная, и спортивная, ее уже точно пора было освежить. Собрав всю одежду в кучу, и нагрузив на себя так, что лицо почти скрылось, он вышел за дверь. Такой его вид рассмешил старшекурсника. Хан только буркнул, что-то мол, ну да много у меня нестиранных вещей, сам же про прачечную не сказал, а потом захлопнул дверь ногой. Благо двери автоматически закрываются, а то бы он еще с ключами тут мучился. - А гладить тут есть где? – едва слышно было голос Джисона из-под груды вещей. Он старался не споткнуться, поэтому приходилось неудобно поворачивать голову, чтобы смотреть под ноги, что и влияло на слышимость. - Конечно есть. Не помятыми же в академию ходить, - утвердительно закивал Чан. Общежитие оказалось таким же огромным, как и академия. Ведь на первом этаже не было жилых комнат, поэтому их территорию занимали коридоры, ответвляющиеся к разного предназначения помещениям. И прачечная была одной из таких комнат. Внутри пахло стиральным порошком и моющими средствами. Машинки стояли вряд огромной махиной, по нескольку на каждый курс; и все были подписаны соответственно, так же как и корзины с чистыми вещами – фамилиями их хозяев. Выгрузив свою ношу внутрь одной из машинок, Хан с облегчением встряхнул руками, которые уже затекли от такого, казалось бы, не тяжелого груза. - Ты главное не забудь вечером вернуться и погладить нужное, - посоветовал Чан. – Утром этого делать не захочется, на своем горьком опыте говорю. - Постараюсь вспомнить, - улыбнулся Джисон, разворачиваясь к выходу. - А где все остальные? – поинтересовался первокурсник. – С самого утра их не видно. - Все кому не плохо в корпусе академии – тренируются. - А ты почему не с ними? - Дела были, - вскользь ответил Чан, - вот теперь хочу присоединиться к ним. Хан бы тоже последовал их примеру. Не хочется одному скучать. И он напросился пойти со старшим. Переодевшись в что-то отдаленно напоминающее их балетную форму (получилось очень отдаленно), Хан спустился вниз к Крису, который уже ждал его на выходе в другой корпус. - Минхо в этом зале, - довел Чан до нужной двери. – Я подойду чуть позже, мне нужно зайти к Чанбину. - Но я могу… - «пойти с тобой.» Хан не успел договорить, тот уже скрылся за поворотом. Оставалось только зайти внутрь. Перед глазами открылась картина – Минхо крутил фуэте, находясь на середине зала. Джисон остановился, аккуратно прикрыв за собой дверь - чтоб не спугнуть, и принялся считать. 1, 2, 3, 4 … 13, 14, 15… А он все не останавливался. В его ушах воткнуты наушники, и ничего его не тревожило в этот момент, даже появившийся ни с того ни с сего зритель. Дойдя до двадцать четвертого, танцор наконец остановился, и сразу же заметил гостя, притаившегося в уголке. Вынимая беспроводной наушник и стирая выступивший пот со лба, он приблизился к Джисону. - Чего ты здесь забыл? – опять Минхо в своей манере. Может стоит перестать быть Хан Джисоном, чтобы к тебе проявили хоть капельку уважения? - Даже не верится, что у самого лучшего ученика академии такие плохие манеры, - решил дерзнуть Джисон. А зря. Такие слова Минхо обидели, он резко замолчал, а потом отвернулся и сразу пошел к своему первоначальному месту. - Если тебе надо заниматься, вставай, если нет – проваливай отсюда. И не открывай рот пока я танцую – пол слюной запачкаешь. Вот же ж хмырь, ну ладно, он ему покажет. Только Хан и не знает, что ему репетировать, он же с Чаном сюда пришел, так, поглазеть. Но перед старшим оплошать не хочется. - Одолжишь наушник? – попросил Джисон. Поразительно быстро согласившись, Минхо передал один младшему, а после и телефон отдал, чтобы композицию найти. Когда заиграла мелодия «Тарантеллы» из «Щелкунчика», у старшего даже лицо изменилось. Первый прыжок – первый дрогнувший мускул на лице Минхо. Джисон хоть и был сосредоточен на исполнении, но в зеркало за реакцией поглядывал. А реакция впечатляла. Сложив руки на груди и с полным интереса лицом, третьекурсник наблюдал за каждым движением. А когда подошло время вращений, то тот вообще глаз не отрывал, казалось, они даже взглядом встретились пару раз. - В гранд-пируэте концентрируй больше внимания на руки и ногу постарайся держать под прямым углом. Советы? С чего это ему давать советы в своей профильной теме? Наверняка, ему понравилось, не зря ж он так внимательно смотрел. Джисон последовал совету и показал исправленный вариант. Когда он собирался отпустить ногу, Минхо вовремя успел ее подхватить. - Стой, - сказал он, - вот так держи. Хан увидел в зеркало, что теперь его нога была под идеально прямым углом. А еще он успел заметить сосредоточенное лицо старшего, когда тот его ногу поднимал. Тот самый старший показал, как нужно сделать, а потом потребовал того же и от Джисона. Не с первого раза, но вышло. Хотя казалось Минхо специально высасывал ошибки из пальца, ну надо же было ему помучить первогодку. Зато Хан все запомнил. Он был благодарен за помощь. Стоп. Что? Помощь? И это от Минхо, который пару минут назад выпроваживал его отсюда. Что не так с этим русоволосым третьекурсником? Противоречит сам себе. - Ты раньше танцевал «Щелкунчика»? – предположил Минхо, который смотрел на Хана, находящегося в своих размышлениях по поводу его характера. Правда мысли он читать не умеет, но это и к лучшему. - Это любимый балет моей бабушки, - пояснил Джисон. – Я учил это сам, для нее. - Хм, - задумался старший, - а выступить ты для нее не хочешь? Правда придется пахать без выходных до Нового года, чтобы нагнать остальных, с тем что есть у тебя сейчас только подзатыльник отхватишь от Боксун, боюсь ты не выдержишь. - А вот и выдержу! – кажется, Джисона только что взяли на слабо. Ах уж этот манипулятор недоделанный. Почему ему все время надо что-то доказывать? Так и дело в том, что он всегда недоволен. Ну ничего, Хан докажет не ему – так остальным. - Ха, да без проблем, - усмехнулся Ли, - с завтрашнего дня жду тебя в этом зале после всех уроков, с таким расписанием работаем пока до первых каникул. - Договорились! – уверенно ответил Джисон. Да кого это он тут запугать пытается? - Даже и не спросишь ничего? – изогнул бровь Минхо, удивленный такой уверенностью. - А что мне спрашивать? Я весь балет наизусть знаю, разве что сыграть на пианино не могу, - откровенно похвастал Джисон. А что? Он уступать не собирается. - Завтра, надеюсь, мы в этом убедимся, - не скрывая насмешки произнес русоволосый, он все не верил, что Джисон справится. Даже такой талант, как Хёнджин в первый год не справился, да что уж Хёнджин, самого Минхо отставляли на второй план уже два раза, но об этом Джисону знать не обязательно. В этом году Минхо не должен упустить этого шанса и получить одну из главных ролей. Их совместные занятия продолжились. Хотя совместными их назвать было сложно, так как танцевал только один. Минхо, на самом деле, гостей-то не ждал, но что уж поделать, если младший заглянул. Тогда он намеревается показать себя в лучшем свете. Танцует уже на рефлексах, программа зазубрена от и до еще на первом курсе, а сам в зеркало поглядывает и в отражении взгляд сосредоточенный от Джисона ловит. А черти самолюбия уже пирушку хотят устроить, да не тут-то было – внутри что-то режет неприятное. Хан все смотрел на третьекурсника, замечал, как у того мышцы на ногах сокращаются, и ресницы трепетно подрагивают. А у самого сознание улетело куда-то за границы реальности, пока в ухо играла музыка из чужого наушника. Только встретившись взглядом с Минхо, он понял, что уже откровенно долго на него глазеет. И не на танец, а на него самого. Джисон взгляд отвел, уж слишком непонятным получился этот глазной контакт, хотя и совсем короткий. Не хочется думать о том, что он только что неотрывно смотрел на человека, которого он вроде как недолюбливает. - Что я тебе про рот говорил? – Минхо вальяжно прошел мимо слегка надавливая на чужой подбородок, чтобы прикрыть. – Если восхищаешься мной, то так и скажи. - Было бы чем восхищаться! – на эмоциях буркнул Хан. Он сам-то понял, что только что сказал? А ведь он совсем не об этом думал когда, боясь моргнуть, чтобы ничего не пропустить, смотрел за танцем старшеклассника. - Ну-ну. Атмосфера не из приятных. Минхо Джисона взглядом осуждающим окинул; совестно стало, а извиняться Хан боится почему-то. - Прости, я не хотел… - Джисон с ноги на ногу мнется, а глазки в пол спрятал. - Ага, я понял, это ты мне комплимент сделал, - все еще обиженно съязвил Ли. Ну как хочет. Пусть дальше дуется, Хан прощения попросил, большего делать не намерен. Но дуться им обоим помешал громкий щелк двери. - Привет танцорам! – Чанбин зашел. Улыбка до ушей у того растянута, а по лбу еще пот капает. Тоже танцевал? - Опять из зала? От тебя потом несет, - закатил глаза Минхо, брезгливо зажимая нос. - У вас тут и так воздух не из свежих, - четверокурсник утер каплю со лба; 1:1. Минхо, наверное, сегодня не в настроении, раз уж и со старшими собачится. Хотя такая аллегория не подходит - Минхо на кота больше похож. Тут из-за двери вылез и Чан. Он тут чтоб котяру усмирить. - Чонин приехал, - с улыбкой произнес он, оглядывая присутствующих. Джисона охватила радость, он даже с места тронулся, уже готов младшего встречать. Он с него еще спросит, почему тот позвонил Чану, а не ему, но не сейчас, когда вечер наступит. Все быстрым шагом спускаются и идут к главному входу в общежитие, только Минхо там сзади плетется. Третьекурсник с блондином не знаком, у него такого рвения встречать его нет, но и одному оставаться не хочется. После прихода Джисона не хочется.  А Джисон подбежал к другу и с ног того даже сбил – крепко в объятиях сжал и по волосам треплет. От этой картины даже сердце ёкнуло у русоволосого. Что происходит? Странное чувство. Чонин весь светится, обрадовался снова всех увидеть после небольшой разлуки. Нерешительно он к Чану подошел, помялся слегка, а потом прильнул, руками старшего обвивая. Тот в доброй улыбке расплылся, смотря младшему на макушку, и тоже обнял в ответ. - Ты чего сырой такой? - провел Чан рукой по мокрым осветленным волосам, а другой ощупал чужую куртку. - Так дождик на улице, - рассмеялся Чонин, а потом обратно носом к старшему в кофту. Чанбина только крепким рукопожатием удостоили, обидно даже, но хотя бы так - хоть не забыли, ему и этого достаточно, не любит он нежностей всяких. Блондин осмотрелся и заметил Минхо, облокотившегося на край колонны, тот наблюдал за ними, но сам не подходил – в стороне держался, все-таки этого первокурсника он не знает – лезть не будет. А первокурсник и рад новым лицам, если уж его друзья нашли нового человека, он не против и сам познакомиться. - Меня Ян Чонин зовут, - Ян протянул руку к старшему, а сам расплылся в самой дружелюбной улыбке, являя всем свои чарующие ямочки. - Ли Минхо, - ответил на рукопожатие русоволосый. Было видно, он тоже не остался равнодушен к щекам младшего. Может Чонин правда колдун? Джисон пошел вместе с соседом, помогая донести сумки. Чонин заливался разговорами о проведенном отдыхе, а Хан слушал, иногда что-то комментируя. Ну и тяжелые сумки у младшего, у него там одежда или кирпичи запрятаны? Хан уверен – второе. Пока блондин сумки разбирал, Джисон решил спросить как там его разговор с родителями, от которого все трясся Ян. - Ты смеяться не будешь? – неуверенно спросил сосед по комнате, отвлекаясь от раскладывания футболок в замысловатом порядке. - Если только ты шутку не собираешься рассказывать,- полностью серьезно ответил Хан. - Конечно не буду. Чонин шумно выдыхая присел на свою кровать, опираясь руками но колени и, набрав в рот больше воздуха, быстро протараторил: - Я признался родителям в своей ориентации. А потом зажмурил глаза, ожидая самой плохой реакции. Но только почувствовал как чужая ладонь хлопает по правому плечу, а после бережно поглаживает. Джисон сел рядом. - Это поступок сильного человека. Совсем не такого, как я. Чонин глаза распахнул и уставился на брюнета ресницами хлопая. Он ожидал чего угодно, но не таких слов. А последнее предложение? Джисон тоже хочет признаться? Чонин помедлит с такими вопросами, не хочет он человека смущать. Потом, может быть, узнает, но точно не сейчас. - Как родители отреагировали? – с неподдельным интересом спросил Хан. - Удивились очень, сказали, что не ожидали. Ну, как обычные родители. Но меня удивило, что ругаться не стали и про разочарованность не говорили. В общем, не против они, наверное. Я им еще когда Чана показал… - тут он замолчал резко, рот рукой прикрыл, а лицо краской налилось. - Так ты в Чана? – пытаясь как можно меньше проявлять свое любопытство, чтоб не так неприлично было. В ответ быстрый кивок, а Чонин уже в подушку лицом зарылся, только белые волосы видно. - Ну чего ты? Это же хорошо, Чан хороший, - поддерживал друг, успокаивающе зарываясь пятерней в волосы на затылке блондина. - Ага, а что если я не знаю, что Чан чувствует? Может он вообще мной не заинтересован, да и кто сказал , что он по мальчикам? – замычал Ян в подушку. - То, что ему на тебя не все равно – это точно. - Что? – встрепенулся младший, садясь, как струна натянутая, - Повтори что ты сказал? Ему на меня не все равно? - Именно, - кивает Хан, ощущая себя свахой. Ох обольстил он младшего, но тот зато из штанов готов выпрыгнуть от счастья. К Джисону в плечо вжался и не отпускает, пока все имеющиеся в запасе слова, выражающие радость не заканчиваются. - А почему это ты позвонил Чану, а не своему прекрасному соседу? – Хан тыкает пальцем по носу Чонина, у которого глазки все еще блестят ярче солнца в безоблачную погоду, когда тот вроде берет передышку. Вопрос до вечера не дотерпел. - Я номера перепутал, нажал на тот, который открытый был. Зачем Чонину открытый номер Чана? Вот оказывается, что влюбленный мозг вытворяет, не только мозг, но и тело. Хан уже не обижается, уж слишком невинно выглядит парень. - А где Сонбин? Да и остальные тоже, – решил перевести тему вопросом Чонин. Он расскажет, что чувствует, но позже – пока он не готов. - В академии его нет, может в комнате уроками занимается? С утра его не видел. А Хенджин с Феликсом у себя, Феликсу плохо сегодня стало. - Как тебе идея захватить Сонбина с собой и навестить ребят? – предложил Чонин, вопросительно глядя на друга. Ну а что еще делать в оставшийся выходной? Гулять их не ведут, не чахнуть же от скуки в комнатах, так что Джисон был согласен. Вещи решили оставить на потом – сейчас надо друзей навещать, тем более Чонин приехал, показаться стоит. Сонбина застали заваленным в горе учебников, пришлось вытаскивать грызущего гранит науки одноклассника. Приезду Чонина тот обрадовался не меньше остальных, а новость о болезни Феликса его заставила побеспокоиться. Так что вся троица в своем полном составе пошла к комнатам второкурсников этажом ниже. Феликс лежал под одеялом, с мокрым компрессом на лбу. Рядом, гладя соседа по голове, на стуле сидел Хёнджин, а на другой кровати разместился Бан Чан. Прихода гостей эти трое не ожидали, но впустили, по просьбе Феликса, а ведь Хёнджин не хотел посторонних – якобы, чтоб больному не мешали. - Что произошло? – обеспокоенно спросил Чонин, присаживаясь на кровать и неосознанно двигаясь поближе к Чану, чтобы плечами с ним соприкасаться. - Он слишком много тренируется, совсем про отдых забыл, - расстроенно глядя в сторону Феликса, объяснил Крис. - Береги себя, не стоит так заниматься во вред здоровью, - посоветовал Хан, как бабушка просила. Феликс был правда рад приходу друзей, но что ему эти советы, их и Хёнджин каждый день ему вторит, да только плодов это не принесло. Да и Чан чего? У самого проблем полно, ему помочь хочется, а тот не дается – говорит, сам знает, что ему делать. Но упрекать их сил сейчас нет, поэтому Ликс спрашивает: - Чонин, как с родителями пообщался? Младший покраснел, робкий взгляд на Чана бросил, а потом глаза быстро отвел, чтоб не так заметно было. - Все хорошо, они скучают, но рады, что у меня все получается. Сказали еще приезжать. - И ты приезжай еще, пока возможность есть, - грустно улыбнулся Феликс. Это было сказано от души, и было полнейшей правдой, Хан понимал, но немного по-своему. Возможность то ездить у него была, да только, сколько эта возможность будет в силе? Бабушка у него уже не молодая, нужно ценить каждый ее светлый день. Чонин обещал ездить к родителям по чаще, понимая, что Феликс советует исходя из своей ситуации, ведь, как рассказывал, тот дома в Австралии бывает только в летние каникулы. - Почему ж ты так трясся если все так хорошо прошло? – внезапно без какого-либо умысла спросил Чан, заставляя и без того красного младшего налиться новой порцией краски. - Мне поговорить нужно было, - мямлил он в оправдание, - родители поддержали, так что нечему бояться было. Вот так увильнул. Похвально. В чужой комнате они сидели еще долго. Те кто оставались в академии рассказывали Чонину о том как провели вчерашний день. Хёнджин от кровати Феликса не отходил, только если компресс периодически водой смачивать, и то его Чан тогда подменял. Блондина любят тут – это видно. Общежитие правда заменяет ему семью, и он по настоящему здесь счастлив. Главное чтобы любящие люди были рядом. Оказалось, Сынмин тоже уехал к родителям, только сегодня утром, после того, как пару часов порепетировал. Минхо, конечно, и не против один посидеть, но орава сожителей ворвалась в его покои, сразу после ужина. Дождь на улице закончился, а в небе уже через час звезды появятся. Чанбин сказал, что попросит воспитательницу Чхве открыть им крышу, чтобы посмотреть на небо. Такое предложение заинтересует каждого, не только Минхо. И тот согласился. Джисон собирался спешно, его так радовала мысль о том, что он сейчас будет смотреть на звезды. Не понятно почему, но кажется - это так волшебно. Ждать Сонми пришлось в коридоре, ну и шума стояло. Оказывается про их поход наверх узнали еще и девочки со всех курсов и некоторые парни, и кто захотел уже тоже стоял на месте. Сонми подошла, крутя в руках большую связку ключей и подозвала с собой. Хан никогда на крыше не был, да и слышит, что туда оказывается сходить можно, только впервые. Чонин с Сонбином тоже радуются, как дети, все лепечут о том, как сейчас на звезды будут глазеть. Главное не замерзнуть там раньше времени, чтоб их по комнатам греться не отправили. На крышу вела лестница, которая, как думал Джисон, служебная. Но Чхве Сонми повела по ней - значит это все-таки крыша. От заветного места отделяла только железная дверь, которую просто так не откроешь – ключик нужен, ими воспитательница и заведует. Дверь отворилась, а в оштукатуренный чердак влился закатный свет. Какой же был замечательный вид оттуда. Можно было повернуться на все 360 градусов. С одной стороны небо имело рыжевато-желтые оттенки, с другой - голубовато-сиреневые. Обе стороны отражались в далеких стеклянных небоскребах Сеула. Тут все казалось таким необыкновенным, даже когда стало смеркаться, красота не пропала. На небе засветились первые звездочки. Темное небо, как иголочкой прокалывали, пропуская белое сияние сквозь отверстия. Ученики завороженно смотрели наверх, то и дело указывая на созвездие и переговариваясь между собой. Джисон хоть и в куртке был, да ночь холодная, подмерзать он стал. Повезло Феликсу, у того капюшона нет, зато Хёнджин есть, который своим парня прикрывает. А Хана первое время Чонин грел, даже перчатки одолжил, но потом его позвали Чанбин к себе с Чаном, а что ж младшему от такого счастья отказываться, а Джисон стой мерзни. Сонбин откровенно кадрил с девочками со старших курсов, те его даже вкусняшками угостили, которых целую кучу сюда приволокли, как в кинотеатр. И это балерины, которые на диете? Пока все искали созвездия в небосводе, Джисон искал одно лицо в толпе. Когда до его головы дошло, чем он занимается, тот даже встряхнулся от удивления. Зачем он выискивает взглядом третьекурсника? Причем не какого-нибудь, а русоволосого по имени Ли Минхо. Хан облокотился о стену рядом с дверью, ведущей на лестницу – чтоб стоять подальше от толпы, и аж подпрыгнул, когда дверь внезапно открылась, а из нее появилась серьезная мордочка кота, а точнее пропажи, поисками которой был занят Джисон. Минхо оглядел толпу, слегка сощурив глаза, а потом, найдя цель рядом с собой, впихнул прямо в руки первокурсника один из двух теплых пледов, которые принес. Хан опешил, мягко говоря. Что за внезапное проявление заботы со стороны котяры? Вообще, можно было подумать, что это он себе принес, просто количеством ошибся – вместо одного, два взял, но это даже звучало до одури абсурдно. - С-спасибо, - вслед поблагодарил Джисон, укутываясь в принесенный ему плед с головой. Стало тепло. Перчатки от Чонина тоже начали действовать вкупе с покрывалом. Они стоят уже полчаса, а Сонми еще не гонит их внутрь, сама увлеченно смотрит и детям интересности рассказывает. А потом предлагает лечь на пол, постелив покрывало. Пледы, конечно же, были не у всех, но у Джисона не забрали, он и улегся один, занося руки под голову и прикрывая глаза. Но неожиданно почувствовал, что кто-то пристально на него смотрит. - Подвинуться не хочешь? – Минхо прожигал взглядом, что Джисон невольно отодвинулся уступая место. - А почему ты на свое не лег? - Спроси у тех девчонок, которым пришлось отдать мой плед, они как раз твои однокурсницы. Ты что уж думал, с тобой полежать хочу? – фыркает Ли, поудобнее устраиваясь на твердом полу, который только слегка смягчал, подстеленный плед. Потесниться пришлось, и то, они слишком близко лежали. Хан не желал такого контакта, но как только он отодвигался, снова чувствовал соприкосновение с телом старшего. Хотя так даже теплее. Разговоры воспитательницы о космосе пролетали мимо ушей Хана, или же просто не долетали, отталкиваясь от звуковых волн, его сердцебиения, которое ни с того ни с сего стало ярче, громче и быстрее. Это от холода, наверное. Хёнджин с Феликсом тоже лежали вплотную, видимо чтобы согреться. Сонбин с девушками и едой. А Чанбин и Чан с Чонином вообще под одеялом. Не плохо так устроились, почему только Джисон тут страдает? - Луна сегодня красивая, да? – внезапно произнес Чан, не отводя глаз от неба. - Х-хён, это ты кому? – Чонин готов сквозь землю провалиться, то ли от ревности, то ли от любви. Хёнджин на этих двоих смотрел, а сам придумывал план, как ему смех сдержать. Он то понял, что австралиец просто так это сказал, нет у них на континенте таких приколов, а младший-то в любовь поверил, не хочется его расстраивать. - Крис, - смотрит на того Феликс, заставляя понять смысл сказанного. - Ой, прости, - слегка рассмеялся Чан, - я не это имел ввиду. Он то думал, что лучше сделал, а для Чонина все наоборот, у того как мир под ногами рухнул. Но он понимает, что у старшего навряд ли есть чувства к нему, не стоило так быстро обольщаться, тот с ним только из жалости, наверняка. Минхо лежит, прикрыв глаза, а Хан поймал момент, чтоб поближе лицо его рассмотреть. И вот он лежит рядом, вроде реальный, да только когда танцует, реальность куда-то улетучивается. Взгляд скользит с идеально ровного носа, который очерчивает свет от луны, к слегка приоткрытым губам, а потом снова возвращается наверх, к чуть подрагивающим ресницам. Покрытые венами руки, покоятся на вздымающейся от вдохов груди. Куртка у старшего расстегнута немного, через нее легкую кофту видно и белоснежные, не подернутые загаром, ключицы. - Уже всего меня взглядом раздел, или до белья еще не дошел? - неожиданно произнес Минхо хриплым и саркастическим голосом, заставляя и без того беспокойно бившееся сердце Хана пропустить удар. Джисон взгляд с первого шевеления губ отвел, да только русоволосый или все видел, или экстрасенс. - Ты прервал меня, - неожиданно для себя съязвил Джисон, а сам сделал вид, что щеки чешет, хотя на самом деле просто покраснел слишком явно. В ответ только усмешка под нос от старшего, тот и так уже все понял, зачем ему отговорки.

🩰

Наверное, выходные, какой бы длинны и насыщенности они ни были, всегда будут казаться короткими. Так и сейчас, Джисон не нежился в кровати до обеда, а отсиживал себе пятую точку на третьем уроке в академии. Солнце скрывалось за осенними свинцовыми тучами, ливень прекратился, а вот тоска не спала. За рассматриванием происходящего за окном – там ветер гнул ветви березок, одетых в разноцветные одеяния листьев, Хан совершенно отвлекся, погружаясь в раздумья по поводу предстоящих тренировок. Расписание у них сегодня не из лучших, что-то относящееся к танцам только во второй половине дня, а пока корпите над школьной программой. Такие обстоятельства заставляли еще больше ненавидеть понедельники. Повезло же четверокурсникам, те только танцуют и сценическому мастерству обучаются, ну и французскому, который у Джисона все не идет. - Хан Джисон, прочитай текст на странице 12, - эхом донеслось до слуха Джисона, за уши выдирая его из мыслей. Конечно же, акцент Хана подвел, заставляя девчонок с передних парт захихикать после первых же попыток парня. Он жалобно посмотрел на Чонина, сидящего рядом, но в ответ получил только поддерживающий кивок. - Подтягивай знания, Хан. Может одноклассников попросишь или старших? У нас вот Хёнджин, Сынмин, Минхо во французском разбираются – все с общежития, - немного расстроено произнесла учитель. Она женщина очень добрая, за учеников и их оценки переживает; и Джисона она жалеет – полюбился он ей за свои старания, да только старания-то впустую выходят – не идет и все, хоть об стенку бейся. Хан понимал свою проблему, оценки важны и в этом учебном заведении; если с Грандом не сложится, работу-то какую-нибудь искать надо будет. На аттестат нарабатывать нужно. Может правда кого попросить? Да только кто согласиться? Старшим точно не до французского Джисона. Пока будет самостоятельно над учебниками сидеть, на переменках или ночью накрайняк. Занятия в академии подошли к концу. Чонин с Сонбином звали Хана в общежитие, да только тот помнит, что у него особые тренировки назначены – те что с Минхо в репетиционном зале обговаривались. Джисон оплошать не хотел, кабинет вспомнил с трудом, но нашел, а там Сынмина повстречал. Казалось бы, еще полчаса до занятия, а он тренировался уже во всю, и судя по всему не пару минут. Взвихрившиеся от частого поправления и пота волосы, полностью накрывали лоб и брови, футболка, как всегда идеально заправленная в темно-серые трико, натянулась от поднятия руки, а аккуратные стопы в балетных тапочках то уверенно поднимались на носки, то снова опускались. Отработанные или уже в подсознании заложенные движения, которые исполнял парень, заставили первокурсника засмотреться, а после испугаться, когда его за этим заметили. Джисон Сынмина не очень знал, в отличии от того же Хёнджина или Чана, да даже Минхо, поэтому было слегка неловко. Но третьекурсник дружелюбным оказался, пригласил к станку и младшего, даже разговор завел. - О, так Лино не врал, ты правда с нами. Что заинтересовало «щелкунчика» танцевать? – произнес старший, ореховыми глазами заглядывая в такие же джисоновы. - Хочу доказать твоему соседу, что не он один танцевать умеет, - ответил Джисон, вызывая у старшего легкую усмешку на лице. - Лучше докажи остальным, Минхо все равно тебя сразу не признает, - улыбается Ким, - по крайней мере до этого никого из младших не признавал, только старших. - Значит я первым стану, - уверенно заявил Хан, возвращаясь к занятиям у станка. Конечно, Хан в этом не был уверен, просто впечатление хотелось произвести, но произвел он кажется не такое, какое хотел – старший на него неоднозначно посмотрел, подумал, наверное, что это у Джисона просто детские огромные замашки. В зал с каждой минутой, приближающей их к занятию, становилось все больше людей. Тут и оба блондина пришло, и несколько третьекурсников, и парни с четвертого, а Минхо все нет. Но подошел он вместе с ректоршей, вежливо открывая перед ней дверь и впуская в зал. - Все в сборе – замечательно! – осмотрела учеников преподавательница. – В нашей мини-труппе появился новый участник. Хан Джисон – ученик первого курса. Сколько внимания, Хан только пришел, а его уже всем представляют, как артиста заслуженного. Он вышел, зажался весь, в пол смотрит, за что и получил по шапке от Боксун. - Ты артист балета или побирошка с переулка? Те и то посмелее будут, - вот она – строгость преподавателя балета, заставляющая понять, что в этом искусстве должно быть идеально все, вплоть до поведения в кругу товарищей по тренировкам. Джисон поднял глаза, и уперся взглядом в Минхо. Тот смотрел куда-то через него, но с серьезным, нечитаемым лицом. Смеяться над тем, что новенького сразу же отругали он не стал, впрочем, как и остальные. Воспитание или сострадание с их стороны? Скорее уж второе, кажется Джисону. Уроку суждено было начаться. Самым важным было определиться с тем, кто какую партию танцует. Было решено провести просмотр. У каждого присутствующего здесь было хотя бы по одной вариации из балета, ее и танцевали. Партии второстепенные разобрали сразу, их отдали тем, кто послабее оказался. Джисон думал, что его тоже в эту группу определят, но его не называли вплоть до того, как начались главные роли. А вот тут уже конкурентов стало больше. На роль Щелкунчика претендовало аж четверо: Минхо, Хёнджин, Сынмин и сам Джисон, чье знание новой партии значительно удивило Боксун. Выбор сложный, его пока оставили, как и роль мышиного короля. Пока будут готовиться ко всему, а потом лучшего выберут. Джисон ожидал, что даже в первый день подготовки легко не будет, но не ожидал что настолько. Как только закончилась очень тяжелая физически и эмоционально (ректорша на оскорбления и резкие поправления не скупалась) разминка, началась основная часть. Ноги уже дрожали от перенапряжения, волосы на челке вспотели и приняли дурацкую форму, а сердце колотилось все сильнее с каждым прыжком. Дыхание перехватывало от усталости, но это и давало тот «кайф» от танца. Воздух хотелось вдыхать во время трудных прыжков и вращений, потому что от недостатка кислорода голову вскружило, а ноги, кажется, уже боли не чувствуют, из-за переизбытка нагрузки. Все старались, особенно претенденты на главную роль, Хан заметил. Но каким потрясением для него стало то, как Пак Боксун резко ругала провинившихся. В этот день под горячую руку попал Сынмин, потому что Феликс, отхватывающий обычно, со спокойной душой был определен на роль менее важную. - Какая безэмоциональна туфта! Ты вообще работаешь?! Тебе эта роль ни к чему с таким уровнем. Я думала хоть в этот раз ты выложишься, а получается, что роль твою займет опять Хёнджин, который младше, а старается лучше. Уже третий год подряд. Слишком тяжелая, слишком преувеличенная правда, которая очень бьет по самооценке. Это должно поднимать дух, но кажется, только его убивает. А слова «Уже третий год подряд» добивают ножом под ребра. Третьекурсник пытается выстоять и вроде как даже получается. Не в первой ему - уже третий год подряд. Сынмин в балет пришел еще в раннем детстве. Мать примой была в Италии, вот и малыш по ее стопам пошел. В балетной школе мальчика хвалили – эмоциональный, энергичный, способный, но это только до переезда. Отца пригласили на работу обратно в Корею, он сам оттуда, только ради жены в Европу переехал, но она уже карьеру завершать планировала, так и не отказались они от перемены страны. Тут и начались проблемы у Сынмина. Дети в средней школе оказались не просвещенными к искусству, в парня сразу полетели насмешки, по поводу его кривляний на сцене и подражанию девчонке. Несерьезным называли, инфантильным обрекали, даже до выражения лица добрались, мол не будь таким эмоциональным, а то точно как девчонка-балерина. Ким изменился стал более сдержанным, поубавил энергии, практически убил харизму, а оскорблений меньше не стало. Так мать, которой сын ни о чем не рассказывал, почувствовала перемены в ребенке и поняла, что стоит его со школы перевести, а тут Ким в академию просится, душа балета жаждет. Ну прима не отказывает, отправляет ребенка учиться сюда, да только проблемы, заработанные в школе не искоренились, за их не знанием и ругают парнишку. А он уже не знает куда деться, устал он быть вторым планом с такими танцевальными способностями. Тут и кроется суровая реальность балета – сколько ни пахай, не идеален во всем – не пригодишься ни в чем. Ректорша не унимается, ее грубые поправки долетают до каждого, Хан не стал исключением. - Джисон, ты сюда пришел зачем? – бросила ему в лицо Боксун. Хан не знал, что и ответить, главное сейчас, чтоб глаза предательски не заслезились. Молчит. - Не думай, что мне труда стоит тебя отсюда выгнать. Будешь филонить полетишь с волшебным пенделем из класса, к товарищам с первого курса, потому что, вижу я, не дорос ты еще. Не думал Джисон, что слышать такое так больно. Когда говорили не ему было просто резко, а сейчас прямо ощутимо и с невероятной силой. Он не готов уходить отсюда, работать будет до потери пульса, но только, чтоб его тут оставили. Желание доказать Минхо свое умение танцевать, переросло в желание просто остаться здесь, просто выжить. Стопы сводило от адской боли, пальцы уже наверняка стерты в кровавые мозоли, которые после обрастут грубой кожей, не заживая. Стрелка на часах предательски медленно движется, а перед глазами уже все поплыло от несчетного количества фуэте. Колени подламываются сами собой, на ногах держит только сила духа, которая, кажется, тоже скоро исчерпает свой последний лимит. Страх остановиться давит на подсознание, заставляя тело двигаться уже отделившись от разума и здравого рассудка. В первый же день пролететь в такой возможности, сейчас означает подписать смертный приговор своему желанию быть танцором. Кажется, от Джисона требуют невозможного. Но он в балет пришел, он уже должен уметь делать невозможное. Сегодня испытание силы духа пройдет каждый, но не каждый перейдет на следующий этап. И сейчас очередь испытания подошла к Минхо. - Ты на одних фуэте не отыграешь мне! Думаешь умеешь крутиться – уже великий танцор? Тренировать надо не только то, что хорошо выходит. Ты не растешь! Не делай такого лица будто не понимаешь. Вы за три года не поняли зачем вы тут находитесь, какой вам Гранд, если здесь не выполняется норма?! Какое звание лучшего ученика, Минхо? Я думаю, оно тебя слишком обременяет, стоит его пока у тебя забрать. Кажется, сейчас надо Джисону радоваться, справедливость вроде как, да если б не было так грустно. Даже со стороны стало видно, как парня подкосили эти слова, он будто рухнул изнутри, не оправдывая ожиданий, то ли чьих-то, то ли своих собственных. Это слишком тяжелая тренировка для каждого, но если ее пройти, то возможно то, что тебя заметят в Гранде, значит упускать такой шанс ни в коем случает нельзя. Хоть занятие и завершилось, его последствия остались не только в теле, которое завтра скорее всего не сможет пошевелиться, но и глубоко засели в душе, потому что слова ранят, как по старым ранам ножом. Уставшие, бессильные ученики еле добираются до общежития. Только одному Джисону нужно плестись на самый верх, чтобы попасть к себе. И его удивляет, что шедший позади русоволосый третьекурсник, тоже идет наверх, но в жилую часть этажа не заглядывает, дальше лезет, позвякивая ключами в кармане.