Драконы бумажной горы

Казалось, у Чайльда за спиной выросли крылья. Прыжками преодолев дистанцию до Коллеи, он попытался ухватить ее за запястье, но не успел. Язык стремительно утянул Коллеи в лес. От резкого торможения Чайльд потерял равновесие, но его поддержала Люмин. — Скорее, надо ей помочь! — раздался позади голос Беннета. Подстегнутая им, Люмин вытащила Чайльда из сугроба, и они побежали туда, откуда доносились слабые возгласы Коллеи. Еловые ветки хлестали по щекам. Одна из них сорвала с Люмин шапку, но возвращаться было некогда. Наконец лес раздвинулся, и друзья очутились на полянке, заключенной в кольцо сосен. Они росли на одинаковом расстоянии друг от друга, будто образовывая магический круг, посреди которого темнел вход в обледеневшую подземную пещеру. Именно туда существо пыталось затянуть Коллеи. — Держись! — воскликнула Люмин. Ее нога угодила в сугроб, и она покачнулась, всплеснула руками, но не смогла удержаться и повалилась прямиком в снег. Чайльд оказался рядом, подхватил Люмин под руки, чтобы помочь ей подняться, но тут синее существо взмахнуло обломком ледяной палки. С ближайшей ели сорвалась снежная лавина. Не успел Чайльд опомниться, как его тоже повалило на землю. Снег вокруг них с Люмин забурлил, поднялся в воздух и начал смыкаться, образовывая подобие плотного купола. Если они сейчас же не выберутся, они окажутся в снежной гробнице! Тут сквозь снег просунулись чьи-то руки. Люмин рывком подняли на ноги. Следом из сугроба освободился насквозь продрогший Чайльд. Спасшие их Ёимия и Беннет ударили друг друга по рукам, но радоваться было рано — существо по-прежнему тащило Коллеи в пещеру, и с каждым мгновением шансы спасти ее стремительно таяли. Вдруг мимо Люмин пронеслась вспышка. Фишль! Очутившись у входа в пещеру, она успела ухватить Коллеи за руку, но синее существо потянуло сильнее, и Коллеи рухнула на заледеневший пол. Вход в пещеру уводил в глубины горы, точно крутая спиралевидная горка, и Коллеи, взвизгнув, скрылась в ее холодных глубинах. — Коллеи! — прокричала Фишль. Она уселась на землю, готовая соскользнуть следом, но тут из недр пещеры донесся гул. В узком проходе засвистел морозный ветер. Фишль заслонилась руками, но это не помогло — ветер попросту отшвырнул ее от входа в пещеру, прямо в объятия Беннета, который вовремя опустился на колени и подставил руки. — Ох… — застонала от боли в расшибленных коленках Фишль. Кадзуха и Итэр попытались преодолеть потоки ветра, но только напрасно потратили силы и повалились в снег. — Коллеи… — потрясенно проговорила Люмин. Чайльд сердито ударил кулаком по сосновому стволу. Стоя в промокшей из-за снега футболке, он дрожал, но охваченный яростью, даже не замечал этого. — Что это такое было? Как… как это могло произойти? — Прости, — всхлипнула Фишль. — Это точно не твой розыгрыш. Мне с самого начала не следовало так говорить. Она попыталась встать, но от боли в коленке ее ноги подогнулись, и Беннет подхватил ее на руки. — Давайте для начала вернемся домой, — предложил он. — Верно, — поддержал идею Кадзуха, обратившись к Чайльду. — История твоей прабабушки теперь не кажется сказкой. Может, на ее чердаке мы сможем найти что-нибудь, что поможет нам пролить свет на природу этого существа и победить его. Ни у кого не осталось сил задумываться, откуда взялось таинственное синее существо и как оно умудрялось управлять снегом. Бросив последний взгляд на пещеру, Чайльд развернулся и широко зашагал через лес. К счастью, хоть погоня и показалась Люмин долгой, они не успели уйти далеко от дома, и очень скоро из вечернего полумрака вынырнули знакомые золотые огоньки. Друзья забежали в тепло и принялись отряхивать снег, набившийся в капюшоны, карманы и ботинки. Люмин украдкой взглянула через окно на елку, которую они вчера с таким энтузиазмом украшали. Кто бы мог подумать, что всего за пару часов Рождество окажется под угрозой, а Коллеи украдет в глубины леса загадочное и очень опасное существо! Чайльд сердито зашвырнул поленья в камин, взлетел по лестнице и хотел было уже отправиться на чердак, но Люмин перехватила его за рукав. — Что? — недовольно откликнулся Чайльд. Его гневные синие глаза были похожи на два ледяных осколка. — Тебе нужно переодеться, — как можно мягче произнесла Люмин. Губы Чайльда изогнулись, словно он хотел отмахнуться от этой мысли, но похоже, ласковое прикосновение Люмин остудило его пыл. Вздохнув, он не стал спорить и на некоторое время скрылся в комнате, после чего показался на пороге в поношенных джинсах и зеленом новогоднем свитере. Итэр помог Чайльду принести с первого этажа стремянку, и друзья вскарабкались на чердак. Те, кто оказался там впервые, тут же восхищенно заохали — сокровищница прабабушки Миры умела произвести впечатление. Зажигая по пути гирлянды, Чайльд добрался до рабочего стола с печатной машинкой и взялся за оставленные листы. — Хорошо, — вздохнул он. — Допустим, истории прабабушки Миры — это не выдумки. С кем мы в таком случае столкнулись? — Разве это не очевидно? — Фишль уперла руку в бок. — У него был ледяной посох, и он замышлял что-то недоброе. Единственный, кто подходит под такое описание — это Повелитель Метели. — Повелитель Метели? — переспросил Кадзуха, который прежде не слышал легенду о драконах Бумажной горы. Тогда Чайльд вкратце пересказал ему, Беннету и Ёимии сказку прабабушки Миры. Сидя на старинном чердаке в золотистом свете гирлянд, друзья тесно прижимались друг к другу: теперь, после похищения Коллеи, история предстала перед ними совсем под другим углом, и оттого тьма за окном казалась особенно зловещей. — Значит, вы думаете, это тот самый мужик с посохом, которого победили драконы, — заключил Беннет. — Прабабушка Мира не описала в сказке его судьбу, наверное, потому что сама ничего о нем не знала. А он выжил — и теперь вернулся! — И он явно ненавидит Рождество, — подметила Ёимия. — Он уничтожил нашу еду, украл подарки и испортил елку во дворе! Люмин задумчиво обхватила подбородок пальцами. — Это ведь та самая елка, которую он так хотел уничтожить в истории прабабушки Миры, верно? — Она взглянула на Чайльда. Тот кивнул. — Та, которую драконы и люди посадили на вершине горы в знак своей дружбы… Раньше я думала, что ель рядом с домом вдохновила прабабушку Миру на создание этой истории, но все оказалось наоборот! Итэр сдвинул брови. — Но зачем же ему понадобилась Коллеи? А самое главное, как теперь вытащить ее из той пещеры? В истории прабабушки Миры у горожан Смоллвуда хотя бы были драконы. А у нас есть только замороженная пицца Беннета и старая колода «Священного призыва семерых» с испорченным балансом. Услышав его слова, Фишль спрятала лицо в ладони, и по ее щекам вдруг покатились слезы. — Бедняжка Коллеи… Ей сейчас наверняка одиноко и страшно. Кто знает, что этот синий кусок Повелителя Метели с ней сделает! Беннет неловко положил руку ей на плечо, и Фишль, позабыв о ссоре, прижалась к нему. Тогда Беннет заключил ее в крепкие объятия, позволяя Фишль наплакаться вволю. — Это все я виновата! Я ведь знала, как Коллеи было важно хорошо провести это Рождество, но все равно устроила скандал и все испортила. — Фишль… — потрясенно проговорил Беннет. — Нет, — качнул головой Чайльд. Со вздохом хлопнув пачкой листов по столу, он опустился на стул и мрачно уставился перед собой. — Это моя вина. Вы оба предупреждали меня, что встречать Рождество в одном доме после вашего расставания может быть не лучшей идеей. Я знал, что Рождество будет служить Итэру напоминанием о том дурацком случае с ведром, знал, что Коллеи впервые получила шанс отпраздновать Рождество нормально и будет сильно переживать… Чайльд сцепил руки в замок. Потрясенные его словами, ребята молчали, и только золотистая пыль кружила между ними, точно искусственный снег в рождественском стеклянном шаре. — Я не знаю, о чем думал, когда решил собрать нас всех здесь. Наверное, мне просто хотелось вернуться в те времена, когда мы постоянно общались — еще до того, как разошлись по разным колледжам. — Чайльд качнул головой. — И вот теперь мы все здесь, заперты в одном доме, хотя не хотим друг друга видеть, остались без еды, подарков и елки. А самое главное, без Коллеи. Что ж. Я был так одержим идеей провести лучшее Рождество, что и сам не заметил, как испортил все с самого начала. Он бросил быстрый взгляд на Люмин, но тут же отвернулся. Она сделала робкий шаг в сторону Чайльда, но не успела ничего сказать, как на чердаке отчетливо прозвучал незнакомый голос: — Святые поджилки Варьефора! Значит, так нынче люди справляются с трудностями? Испугавшись, что это может быть Повелитель Метели, друзья повскакивали со своих мест, на что голос сказал: — Нет никакой нужды в беспокойстве. В эти зимние дни мое пламя горит столь слабо, что не способно подарить огонь даже свече. Обладатель голоса звучал старомодно, а его речь, хоть и достаточно чистая, показалась Люмин витиеватой, с едва уловимыми нотками незнакомого акцента. Повертев головой, она наконец разглядела, кому он принадлежит. С ними говорил оживший бумажный дракон! Это был тот самый дракон, которого Люмин и Чайльд нашли вчера рядом с печатной машинкой. Тогда он показался Люмин обыкновенной бумажной фигуркой. Теперь же она отчетливо видела, что каждая черточка необычного создания полна жизни, а на бумаге горят величественным огнем подвижные глаза — нарисованные, но очень похожие на настоящие. Крыло дракона было порвано и держалось только за счет желтого пластыря, который еще вчера приметила Люмин. — Настоящий дракон! — округлил глаза Беннет. — Святые поджилки Варьефора, — повторил свою странную фразу дракон. — Вы верите в Повелителя Метели, но именно говорящий дракон смущает ваши умы и сердца? Экая оказия! — Оказия, это уж точно, — пробормотала Люмин. Дракон хотел было грациозно взмыть в воздух, но не сумел. Нелепо взмахнув поврежденным крылом, он свалился с края стола, но к счастью, приземлился на колени Чайльда. Тот бережно подобрал дракона и поднял его повыше — так, чтобы удивительное создание могло рассмотреть всех собравшихся. — Простите, — сказал Чайльд. — До сегодняшнего дня мы считали, что и вы, и Повелитель Метели — всего лишь сказка моей прабабушки. — Твоей прабабушки? — уточнил дракон. — Назови мне ее имя, мальчик. — Ее звали Мирослава, — ответил Чайльд. Дракон замолк. Несмотря на приглушенный свет гирлянд, Люмин рассмотрела, как его бумажное тело встрепенулось, словно пронзенное дрожью. — Сказка… — сказал наконец дракон, медленно, вдумчиво, будто пробуя слово на вкус. — Что случилось с Мирой? Уголки губ Чайльда опустились. — Она умерла. Еще двадцать лет назад. — Двадцать лет, — потрясенно повторил дракон. — Сколь же короток человеческий век… Я лишь закрыл глаза, чтобы восстановить силы, а душа Миры уже устремилась в свободный полет под небесами… На чердаке снова повисла тишина. Люмин обдумывала реакцию дракона. В тех записях, которые нашел у печатной машинки Чайльд, говорилось, что прабабушка Мира переехала в этот дом, когда унаследовала его от матери, и подружилась здесь с бумажными драконами. Хотя записи были сделаны от первого лица, они с Чайльдом сочли эту историю недописанной сказкой. Выходит, они ошибались? Сказка в самом деле была дневником прабабушки Миры, а она и вправду дружила с бумажными драконами? Но в таком случае… Люмин озабоченно сдвинула брови. В записях прабабушка Мира также называла себя чародейкой. Могла ли она в самом деле владеть магической силой? Перехватив взгляд Чайльда, Люмин поняла, что он размышляет о том же самом. — Как вас зовут? — спросил он у притихшего дракона. Дракон дернул здоровым крылом и с достоинством ответил: — Мое имя — Авзельгуголерьефор! Если он когда-то был настоящим драконом, одно его представление, должно быть, наводило на врагов ужас. Сейчас же дракон выглядел скорее… мило. Люмин украдкой улыбнулась, надеясь, что он не заметит — кто знает, насколько чувствительными бывают бумажные драконы. — Ав… зуф… лор… кто? — сумела наконец сформулировать мысль Ёимия. Даже Фишль, которая обычно ловко обращалась со сложными понятиями и длинными названиями на иностранных языках, смогла только развести руками. Дракон хмыкнул. — Мое имя слишком тяжеловесно, и простые смертные не способны воспринять его истинное звучание. Я попытался его упростить… — О, стало гораздо проще, — пробормотал Итэр. — …Но очевидно, даже в таком виде оно обременяет ваши неокрепшие умы, — закончил свою мысль дракон. — Что ж, в таком случае я сделаю исключение и позволю вам использовать имя, которое дала мне Мира. Зовите меня Гуго. Дракон по имени Гуго? Что ж… Это было не самое странное, с чем ребятам пришлось сегодня столкнуться. — Итак, я слышал ваши изречения о Повелителе Метели, — сказал дракон. — Стало быть, давний враг вернулся… Неужели не осталось никого, кому было бы по силам сдержать его? Фельефор, Вельзельфор, Андрасфор… Где же вы, мои верные воины, куда унесли вас ветра судьбы? Никто не знал, о чем толкует Гуго. Тогда он, горестно вздохнув, произнес: — Вам не терпится спасти свою подругу, и я могу понять это чувство. Но прежде, чем столкнуться со столь опасным противником, вы должны понимать, что он собой представляет. Полагаю, мне следует поведать вам эту историю с самого начала. Историю противостояния драконов и Повелителя Метели. Ребята обменялись взглядами. Опустившись на колени, Чайльд положил Гуго в центр круга, так, чтобы тот мог охватить взглядом своих внимательных глаз-бусинок всех присутствующих. Гуго бережно расправил залепленное пластырем крыло. — Все началось много лет назад, — заговорил он. — Задолго до того, как Повелитель Метели впервые объявился у этой горы.               Потеряв во время ужасного наводнения свой первый дом, два брата — Льюис и Винсент Смоллвуд — собрали выживших людей и отправились в долгий путь в поисках нового пристанища. Через несколько месяцев непростого пути они наконец добрались до живописной долины у подножия горы, покрытой хвойным лесом. Место идеально подходило для обустройства поселения, и кочевники осели в долине, приступив к строительству первых домов. Углубляясь в лес в поисках древесины, люди замечали на деревьях странные борозды и царапины. Никто не придавал этому значения, принимая их за следы медведей или кабанов — никто, кроме Винсента Смоллвуда, наблюдательного младшего брата. Помимо царапин, Винсент Смоллвуд обнаружил в глубинах леса странные площадки с поваленными деревьями, необычные пещеры и выжженные поляны. Так он понял, что в этих местах живут чудовища. Обустроившись в долине, люди смогли пережить первую зиму. Когда наступила оттепель, со стороны горы раздался рев, и небеса заполонили десятки огромных крылатых существ. Не успели люди как следует испугаться или придумать тактику борьбы, как существа приземлились в долине и заговорили человеческими голосами. Они назвали себя драконами и предложили людям свою помощь в строительстве. Старший брат, Льюис Смоллвуд, счел столь грозных, но столь интеллигентных существ любопытными. Он с радостью согласился на их предложение, и так между драконами и людьми возник союз. Союз, за который в будущем драконы расплатились своим существованием. Винсент Смоллвуд не доверял драконам. Наслушавшись в родных краях различных историй, он считал их опасными существами. Винсент пытался предупредить брата, что драконы хитры и коварны, но Льюис уже был увлечен открывшимися возможностями и не стал его слушать.

Этот фрагмент можно читать под музыку: Rob Lane — The Call of Destiny

С той поры союз драконов и людей начал крепчать с каждым днем, а союз двух братьев, напротив, разваливаться. Каждый из них стоял на своем, не желая слушать другого. Братья спорили каждый день. С одной стороны, драконы помогали людям отстраивать поселение в долине, с другой — улетали в неизвестном направлении каждый вечер, а незадолго до рассвета проносились над долиной грязными и уставшими, словно возвращались из топей за рекой Морроу-Крик. Даже люди, которые только недавно поселились в долине, слышали, что в топях Морроу-Крик живут болотные ведьмы. Какие дела могут быть у драконов с болотными ведьмами? Не замышляют ли они объединить силы, чтобы воспользоваться добротой и доверчивостью Льюиса Смоллвуда? Если бы драконы желали людям смерти, они бы могли без труда спалить долину. Так может, помощь болотных ведьм понадобилась им в более хитром деле? Эти мысли не давали Винсенту покоя. Он ненавидел драконов. А еще сильнее он ненавидел их дружбу с людьми. По этой причине он самостоятельно отправился в топи Морроу-Крик, где, следуя записям из драконьих архивов, отыскал Горе-древо. Это было магическое дерево, из ветвей которого ведьмы делали свои волшебные палочки. Все оно, от корней до листьев, обладало немыслимым могуществом, а взамен за использование забирало у владельца кусочек души. Потому, говорят, болотные ведьмы и стали такими злобными, лживыми существами. Отыскав ветвь покрупнее, Винсент Смоллвуд срубил ее и сделал из нее посох. А воспользовавшись посохом, призвал Повелителя Метели. Говорят, оттого, что Повелитель Метели появился по велению посоха из Горе-древа, он стал зависим от боли, горечи и сожалений. Они стали питавшей его жизненной силой. Винсент Смоллвуд пришел в топи Морроу-Крик в гневе. Он был обделен вниманием брата и завидовал его дружбе с драконами. Именно поэтому Повелитель Метели родился таким сильным и столь легко совладал с посохом из Горе-древа. В ту же ночь Повелитель Метели отправился к горе, а Винсент Смоллвуд таинственным образом исчез во время снежной бури. Повелитель Метели напал на драконов, желая сокрушить их, положить конец союзу драконов и людей. Не ожидая подобной атаки, люди испугались, а Льюис Смоллвуд тосковал по исчезнувшему брату и страшился того, что он погиб. Повелитель Метели подпитывался их эмоциями, с каждым днем становясь все сильнее. И все же драконы не позволили Повелителю Метели победить. Объединив усилия, они бросились в последний бой и своим пламенем зажгли в сердцах людей надежду. Так ослаб Повелитель Метели. Своим криком драконам удалось переломить его могущественный посох, и Повелитель Метели, лишившись магической поддержки, пустился в бегство. Поскользнувшись на снегу, он упал и покатился с горы. Он катился, катился, катился… До тех пор, пока не стал совсем маленьким и жалким. Подобное существо никому не могло причинить вреда. Даже его мелкие проказы остались бы незамеченными. Измотанный битвой с драконами, лишившийся сил, Повелитель Метели скрылся в глубинах леса у подножия горы, и долгие годы его никто не видел. Драконам удалось победить Повелителя Метели, но ради этого они отдали свои тела и превратились в угасающие души, которые опустились тусклыми огоньками в долине неподалеку от Смоллвуда. Через несколько лет их отыскала там юная чародейка. Когда она подросла, она создала для драконов новые тела из зачарованной бумаги. Вновь обретя форму, души драконов смогли задержаться в этом мире. Им хотелось жить в Смоллвуде бок о бок с людьми, но у драконов оставалось неоконченное дело. Им нужно было отыскать обломки посоха, вырезанного из Горе-древа. Чародейка помогала им в поисках. Вместе с бумажными драконами она бродила по заснеженным лесам, пытаясь найти место, куда упали обломки посоха. Их надлежало уничтожить — хоть Повелитель Метели исчез, даже обломки посоха обладали определенным могуществом, а вокруг горы хватало желающих воспользоваться им по своему усмотрению. Бумажные драконы отправлялись в опасные вылазки. Предполагая, что Повелитель Метели мог выжить и забрать обломки посоха, они пролетали даже над топями Морроу-Крик. Болотные ведьмы были не рады такому вмешательству, и драконы нередко возвращались к чародейке ранеными. Она заботливо склеивала их бумажные крылья, исцеляла, подпитывала своей магией, чтобы драконы и дальше могли летать. И все же человеческий век короток. Даже магия не уберегла чародейку от старости и болезней. Незадолго до своей смерти она начала на вершине горы строительство дома, куда могли бы возвращаться драконы. Этот дом не мог сравниться с их величественными горными залами, но времена величия и гордыни давно прошли. Когда же чародейка скончалась, ее потомки продолжили беречь бумажных драконов и отстраивать дом. Передавали они друг другу и первое правило дома: «Здесь не место для ссор. Злость, обиду, горечь — все оставляй позади, когда ступаешь на Бумажную гору». Это была вынужденная мера, ведь негативные эмоции могли вернуть Повелителю Метели утраченные силы. Так и повелось, что в этом доме испокон веков жили чародеи. И вот однажды в дом на горе приехала юная чародейка по имени Мирослава. Мира. Ее мать скончалась, не успев передать дочери знаний ни о ее магическом таланте, ни о тайне Бумажной горы — к тому моменту Повелитель Метели, который не объявлялся уже много лет, даже для семьи чародеев превратился не более чем в страшилку перед сном. Мира приехала в этот дом сразу после похорон. Она горевала по матери, чувствовала себя брошенной и одинокой. Ощутив ее боль, столь искреннюю и сильную, Повелитель Метели выполз из темных пещер, в которых он прятался. Негативные эмоции Миры помогли ему восстановить часть сил, и Повелитель Метели отправился на поиски обломков посоха. Один из обломков он отыскал сразу — неразрывно связанный с момента своего возникновения с посохом, он сумел ощутить его угасающую силу. Во время битвы с драконами обломок посоха упал в глубокую горную пещеру, которая стала для Повелителя Метели логовом. Там он собирал силы, чтобы отыскать второй обломок, восстановить посох и уничтожить с его помощью ель у чародейского дома, которая все эти годы служила источником жизненной силы бумажных драконов. Бумажные драконы узнали о его планах: несмотря на смерть прошлой чародейки, они не переставали облетать окрестности горы и сразу заметили, как порожденное злобой существо рыщет в округе. В тот же день бумажные драконы предстали перед новой чародейкой и, посвятив ее в тайны горы, заключили с ней союз. Я, Авзельгуголерьефор, первым присягнул ей на верность и дал обещание, что мы одолеем Повелителя Метели вместе. Мира была совсем неопытна. Она не знала ни одного заклятия и не владела своим магическим даром, но была упрямой, сообразительной и к тому же очень храброй. Не страшась неизвестности, она вступила в бой с Повелителем Метели, и мы, бумажные драконы, сражались бок о бок с ней. Что было дальше, мне неведомо. В той битве, развернувшейся у ели во дворе, я был тяжело ранен — магия Повелителя Метели разорвала мое крыло. Я помню лишь, как Мира принесла меня сюда, на чердак… И после этого я на долгие годы погрузился в сон.               Когда Гуго закончил свой рассказ, ребята еще некоторое время сидели молча, пытаясь осознать услышанное. Информации оказалось так много, что Люмин потребовалось потереть виски в тщетной попытке разложить ее по мысленным полочкам. — Моя прабабушка не сумела тебя вылечить, — сказал Чайльд. — Но она очень пыталась. И, должно быть, до конца жизни ждала, когда ты проснешься. Он указал на желтый пластырь, и Гуго, повернув голову, изучил его с таким видом, словно пластырь был величайшим сокровищем — или артефактом чародейки. — Да, это… Это очень на нее похоже, — с горечью в голосе признал Гуго. Чайльд опустил взгляд. — Выходит, Винсент Смоллвуд ошибочно посчитал, будто драконы замышляют что-то против людей, и создал Повелителя Метели — существо, которое до сих пор живет на горе, — заключил Итэр. — Но как же так вышло, что оно обрело силы именно сейчас? — Вы правда задаетесь этим вопросом, юнцы? — рассвирепел дракон. — Святые поджилки Варьефора! Да даже я пробудился от многолетнего сна! Люмин скрестила руки на груди. — «Здесь не место для ссор. Злость, обиду, горечь — все оставляй позади, когда ступаешь на Бумажную гору», — припомнила она слова Гуго. — Мы нарушили первое правило этого дома. — Верно, — поддержал Кадзуха. — Вспомните: первый раз Повелитель Метели появился сразу после того, как мы начали ругаться из-за «Священного призыва семерых». Чайльд нахмурился, обдумывая его слова. — Должно быть, до этого он был слишком слаб и потому не мог чинить неприятности. Но я готов поспорить, именно он подпилил ножки у лестницы на чердак! Фишль согласно закивала, а затем задумчиво постучала по носу. — А потом, сразу после нашей ссоры в гостиной, он вдруг вымахал в несколько раз, — заметила она. — Потому что стал сильнее! Гуго устало вздохнул. — Вы все… Хорошие юнцы, без сомнений. Но и от правды бежать не стоит: вы приехали на эту гору с грузом, который надлежало оставить у подножия. Дракон обвел собравшихся пристальным взглядом, и у Люмин сложилось впечатление, будто он знает о них все на свете. — Беннет и леди Фишль… Разорвали свой союз, но оба оказались к этому не готовы. Неразрешенное недопонимание приводит к еще большему недопониманию. Мельком взглянув на Беннета, Фишль залилась краской и отвернулась, сделав вид, что заинтересовалась собственным маникюром. Беннет поскреб затылок и стыдливо опустил глаза в пол. Гуго между тем продолжил: — Итэр не может позабыть былые дни и теперь терзается противоречивыми чувствами: не в силах простить Чайльда за обиду, не в силах простить себя за злопамятность. Итэр спрятал руки за спиной, стараясь не смотреть на Чайльда. — Леди Ёимия мечтает запустить в рождественскую ночь красочные огни, которые привезла с собой, но в лесу этого делать нельзя. А без этого она не сможет по-настоящему насладиться праздником. Ей бы сказать об этом друзьям, чтобы найти решение, но леди Ёимия не хочет никого обременять. — Ох… — смущенно отозвалась Ёимия. — Кадзуха уже год не может отыскать лекарство для разбитого сердца, — сказал Гуго. — Даже несмотря на то, что хочет двигаться дальше, он чувствует вину перед безвозвратно ушедшим другом. Кадзуха прикрыл глаза. Он единственный не смутился собственных чувств и кивнул, соглашаясь со словами дракона. — Леди Люмин… Люмин вжала голову в плечи, боясь, что дракон выдаст ее истинные чувства прямо на глазах у всех остальных. Только не перед Чайльдом! Не хватало сейчас разбираться еще и с любовным треугольником! — Леди Люмин так занята бегством от самой себя, что не замечает очевидного. Люмин вздохнула с облегчением, но тут же озадачилась. «Что это должно значить?» — Ну а Чайльд… — Я знаю, — прервал дракона Чайльд. — Знаю. Я пытаюсь преодолеть это чувство, но от одной мысли о том, что я могу потерять… Взгляд Гуго потеплел, и в его голосе послышалась усмешка: — Вообще-то я хотел сказать, что ты расстроен неудавшимся Рождеством, но тебе, конечно, виднее. Щеки Чайльда вспыхнули. — У каждого из вас есть, над чем подумать, — добавил Гуго. — Пока среди вас живет раздор, пока вы носите в сердцах семена обиды, вы лишь поможете Повелителю Метели становиться сильнее. Не в силах больше сидеть на месте, Чайльд вскочил и принялся наматывать круги, бурно жестикулируя. Кажется, он был только рад перевести тему. — Выходит, много лет назад, когда прабабушка Мира была еще молодой и только приехала на гору, она сумела ослабить Повелителя Метели. А мы своими действиями вернули ему силы — и теперь он утащил Коллеи! — Наверняка в ту самую пещеру, где он отыскал первый обломок посоха, — подхватила Люмин. — Но зачем ему понадобилась Коллеи, Гуго? Он когда-нибудь прежде похищал людей? Некоторое время дракон молчал, обдумывая ответ. — Такого я не припомню, нет. Но Повелитель Метели в отчаянии и готов на все, чтобы вернуть свой посох. В прошлом он пытался воспользоваться душевной болью Миры, чтобы восстановить его, ведь Горе-древо питается горем. — Ох! — воскликнула потрясенная догадкой Ёимия. Остальные обратили к ней изумленные лица. — Горе-древо питается горем. А Коллеи убежала в лес в слезах, расстроенная из-за нашей ссоры! Вы представляете, в каком она сейчас состоянии? — Повелитель Метели хочет воспользоваться ее эмоциями, чтобы стать сильнее и восстановить посох! — догадалась Люмин. — Если он сумеет сотворить сей злодейский акт, победить его будет практически невозможно, — тихо сказал Гуго. — В прошлый раз на это понадобились силы всех драконов. Ребята обменялись взглядами ужаса. Кто бы мог подумать, что поездка в горы на Рождество обернется такими неприятностями! Теперь им не только нужно было спасти Коллеи, но и не позволить Повелителю Метели отыскать посох. Беннет сдвинул брови. — Для начала ему нужно найти второй обломок. — Ты знаешь, где он? — спросила Люмин у Гуго. Дракон качнул головой. — Много лет назад нам с Мирой удалось обнаружить второй обломок. Мы хотели спрятать его, когда Повелитель Метели настиг нас у ели. Должно быть, раз он до сих пор не восстановил посох, Мире удалось сберечь обломок, но куда она отнесла его после битвы, мне неведомо. Люмин повернулась к Чайльду, и тот, уловив ход ее размышлений, покачал головой: — Прабабушка Мира упоминала в своих сказках посох, но не его обломки. Либо она хотела унести тайну второго обломка с собой на тот свет, либо… Он развел руками. За последний час он узнал о прабабушке Мире столько нового, что теперь ни о чем не мог рассуждать с уверенностью. Итэр поднялся. — Нам не нужно искать второй обломок. Даже если мы найдем его, что, если Повелитель Метели сумеет им завладеть? — Этого ни в коем случае нельзя допустить, — встревожился Гуго. Итэр закивал и, чтобы подчеркнуть важность своих слов, даже поднял кверху палец. — Именно об этом я и говорю. Так что не будем терять времени и искать то, что давным-давно утеряно. Лучше найдем способ пробраться в ледяную пещеру, спасем Коллеи, отберем у Повелителя Метели первый обломок и уничтожим, чтобы он никогда не смог восстановить посох. — Отличный план, — откликнулась Люмин. — Остается одна проблема, Хьюстон: мы понятия не имеем, как привести его в действие. Для начала, как нам попасть в пещеру? На чердаке повисла тишина. Ребята лихорадочно обдумывали разные варианты, но никто из них прежде не сталкивался с магией и понятия не имел, как обуздать потоки ветра на входе в пещеру. Неожиданно Гуго гулко рассмеялся — словно где-то вдалеке прогремел гром — и указал кончиком хвоста на Чайльда. — Мальчик мой, ты ведь потомок Миры. Ты понимаешь, что это значит? Взгляды всех присутствующих обратились к Чайльду. Он стоял у рабочего стола прабабушки Миры, положив одну ладонь на клавиши печатной машинки, а другую — на сердце, и его глаза были широко распахнуты от изумления. — От себя не скрыться, мальчик, но ты ведь и сам все уже понял. Этот дом, история твоей семьи, уходящая корнями глубоко в прошлое… В твоих жилах течет кровь древних чародеев. Став бумажными драконами, мы десятилетиями присягали на верность потомкам чародейки, что подарила нам новую жизнь. С этими словами Гуго, прыжками приблизившись к Чайльду, низко склонил бумажную голову. Его хвост покорно опустился, и всем своим видом дракон выражал не только смирение, но и высшую степень благородства. Несмотря на то, что последующие слова произносила бумажная фигурка, они звучали столь торжественно, что Люмин невольно выпрямила спину. — Я, Авзельгуголерьефор, отныне и до кончины одного из нас буду твоим фамильяром. Прошу тебя, чародей, прими наследие своих предков и спаси мой народ от гибели.