фарш

      — Твою же мать! — Мэнди мигом оказывается на противоположном конце комнаты и чуть ли не за шкирку поднимает дезориентированного друга, пока тот, упираясь в пол, шевелит по воздуху рукой и пытается найти кошку, о которую и запнулся. — Честер, иди-ка ты нахуй. И так достаточно всего сломал.       — Ну-у, Ди, — парень, пошатываясь, поворачивается лицом к хозяйке квартиры и широко улыбается, — Я же просто упал! Дай мне, — он смотрит вокруг себя и напряженно о чем-то размышляет, — проветриться, и я вернусь.       — Честер, — как можно строже произносит Мэнди и упирает одну руку в бок, — ты разъебал мне стеклянную вставку в двери.       — Зато кошку спас! — парень отряхивает пестрые штаны и упирается глазами в мирно сидящее рядом животное. — Так что съебываю на балкон!       Кошка отпрыгивает снова, потому что Честер, которого немного шатает из стороны в сторону, снова едва ли не наступает на нее. В большом зале все шумы сливаются воедино, потому что, пока Мэнди ругается, Эмз записывает какое-то стремное видео, а странный парень, Фэнг, изображает из себя мастера боевых искусств, думать не получается совсем.       Думать — это, в целом-то, не совсем про него. Да и раньше надо было. Пару месяцев назад, например, когда из-за очередного всплеска гиперактивности и болтливости Честер знакомился с приятелем Мэнди, подзывая вместе сделать очередную и обыденную для него глупость. Но Эдгар — а именно так звали незнакомого ранее парня — отказался, грубо посылая нахуй и выпаливая тираду о том, что и ему хватает проблем на работе с такой же неугомонной коллегой за глаза, а доставлять их Мэнди — ужасно.       Потом Эд пришел еще раз.       Выяснилось, что любимые конфеты у него — соленая лакрица (и Честер был как никогда солидарен!), что любимый фильм — «Сияние» восьмидесятого года и что пьет он, вопреки своему придурковатому образу, не сплошные энергетики и «черный-как-моя-душа» кофе, а вполне обычный раф, который с легкостью перепутает с латте и даже не скажет чего-то грубого по этому поводу. Что Эдгару двадцать пять ближе, чем двадцать, тогда как Честер — просто… «малолетка, порванные джинсы, голову мне дурит, чистым курит…»? Нет, он, конечно, не курит, да и двадцать уже на носу. Две недели осталось. Вот бы и Эдгар пришел…       Про Эда можно узнать многое не по тому, что он говорит, а по тому, что и как делает.       Как, например, реагирует на визит в два часа ночи, потому что Честер, прикрываясь абсолютно не смешной шуткой, предложил увидеться, чтобы посмотреть не упоротое и скучное «Сияние», а совершенно нового (пусть и выпущенного почти тринадцать лет назад) «Мегамозга». Где рыжий парень с камерой — вылитый Бастер, сейчас на рождественской вечеринке заливающий в себя неизвестно какой по счету литр пива и громко хохочущий над кривляющимся Фэнгом, а трагедия главного героя — запутавшегося в себе и своих чувствах, застрявшего в привычном образе, едва ли находящего выход из ситуации, в которую загнал себя сам и в которые загнало его общество…       Близка.       К черту это. Клоун, так клоун, да? Главное, что иногда с ним и правда весело.       Мысли, приходящие в состоянии легкого алкогольного опьянения (просто кто-то совсем не умел пить), путаются и обрываются, даже не начавшись, но ясно одно — до невозможного хочется увидеть Эдгара, который из-за работы опоздал на полтора часа и сейчас наверняка ошивается где-то в гордом одиночестве. Не потому, что компании нет. Он пришел сюда выпить и поесть за чужой счет.       И не увидеться с Честером, да? Нужен ли он вообще кому-нибудь?       Морозный воздух пробивает легкие, а водолазка без рукавов ни черта не помогает согреться. И попадание в точку, ведь удача — второе имя Честера.       — Привет. — Он ежится и, выдыхая клубы пара изо рта, улыбается как всегда широко и нежно. — Опять один?       — Честер? — Эд, отталкиваясь руками от пластмассового подоконника, дергается от испуга и удивления. — Привет. Чего-то хотел?              — Я ничего от тебя не хочу, — скорее в шутку произносит парень и, заметно подрагивая от холода, смеется. — Ты почему не с нами? Жуть как холодно.       — Прости, я не увидел тебя сначала. Мне лень с кем-то общаться. — Он смеется, при этом говоря чистую правду. — Я останусь еще на полчаса и пойду домой. Мне нужно было отдать подарки Мэнди и… — Эд запинается, потому что его прерывают чьи-то крики за окном.       — Это кто там? — Честер, наплевав на минусовую температуру, высовывается и, перевесившись едва ли не на половину, смотрит вниз.       Два парня из их компании — а, если быть точнее, Базз и Поко — сейчас кроют друг друга пятиэтажным матом, только не понятно, по какой причине. Но выглядит по-настоящему страшно: один — низкий, но крепкий, с розовым андеркатом, а второй, по мнению Эдгара, ебаная шпала, тратившая на укладку ирокеза времени больше, чем на собственную игру на электрогитаре.       И Базз, едва ли не замахиваясь рукой, что-то пытается объяснить второму металлисту — громкие «разъебать аппаратуру» и постоянное «блять» через каждое слово тому подтверждение.       — Надо их разнять. — Мельком глядит в окно Эд. — Если подерутся, Мэнди пиздец. И нам всем.       Эдгар закатывает глаза, в очередной раз удивляясь чьей-то глупости. Безрассудству.

***

      — Разнять? Ты адекватный вообще? — повышает голос Эдгар, чуть более обеспокоенно, чем обычно, спрашивая очевидные вещи. — Ты какого хуя сделал?       — Выливай! — Честер подталкивает Эдгара с банкой пива в руке к окну и, второпях запинаясь о порог, чуть не падает в который раз за этот вечер. — Быстрее!       — Я не…       — Эдгар, ебашь!       Эд в растерянности и испуге поворачивает руку на сто восемьдесят градусов, позволяя не самому любимому напитку… оказаться на чьей-то голове сейчас. На ярко-розовой прическе взбешенного Базза, если быть немного точнее. И его цепкий взгляд немедленно находит виновника проишествия.       — Честер, блять, он меня прикончит! — Эд отходит назад, все так же не выпуская пустую жестянку из рук, и обеспокоенно поднимает глаза.       — Впервые вижу тебя таким испуганным, — Честер смеется и резко тянет собеседника за рукав черной толстовки, — тогда нам пора съебывать.       — Куда?       — Из квартиры! — радостный хохот сбивает Эда с толку, так как он, наконец-то выбрасывая из рук банку, хочет то ли разозлиться и сказать Чесу, что тот — сраный мудак и эгоист, то ли, в кои-то веки, поучаствовать в интересной авантюре. Ему ведь попадет в любом случае, да? Он имеет право повеселиться этой ночью.       Рациональное мышление с треском проигрывает, в глазах загораются не видимые раньше искры, и азарт, затмив все, накрывает с головой. Честер сбоку громко и заливисто, но как-то нервно посмеивается, пока выбегает из квартиры лучшей подруги, нацепив на ноги… очевидно слишком большие ему кроссовки, а Эдгар думает, что чёрт его побрал согласиться на это говно — бежать им можно только вниз по лестнице. Прямо в руки долговязого Поко и озлобленного Базза.       Лестничный пролет, в котором перила скрипят и шатаются из стороны в сторону, а подъездное эхо в виде громкого и невероятно приятного хохота Честера создает атмосферу масштабного приключения, мелькает перед глазами, и когда Эдгар неожиданно и резко врезается в кого-то, то дыхание спирает не столько от испуга, сколько от легкой неожиданности.       — Тихо, — понижает голос друг и поворачивается, блистая счастливой и мягкой усмешкой, — они в дверях. Сейчас побежим мимо них.       — Ты серьезно? — шипит Эд, но в глубине души понимает, что ему… нравится.       — Погнали! — Честер пулей спрыгивает с последних трех ступенек и мчится вперед, пока второй парень едва ли успевает собраться с мыслями. Ну, с этим человеком, как видно, выбора у него не осталось.       Пока Честер бежит прямо на гигантского Базза, то думает о том, что этого тупого и абсолютно нелогичного момента он ждал очень и очень долго. Ждал, пока сможет поговорить с Эдгаром без лишней напряженности и шуток про чужую родительницу, без сто раз рассказанного анекдота про мужика и записку, без закатываний карих глаз Эдгара на каждый подобный выкид и какого-то небрежного «о’кей, мы пойдем в кофейню». Честер не понимает — то ли Эдгар настолько его ненавидит, что даже любит, или они и правда… друзья? Но как же ему нравится смотреть, как Эд раз за разом остро реагирует на малейшие подколы и потом выдает «нихрена не смешно, Чес» — а сам слабо улыбается в мягкий шарф, думая, что морщинок под глазами у него не видно вовсе.       Весь из себя холодный, отстраненный и беспечный — на деле Эдгар полнейший дурак, фанатеющий от Френдзоны (именно на этой почве они впервые нормально поговорили) и рассуждающий, какая песня лучше — «Психолог» или «Эмо рок-стар». Вторая, как ни банально, его любимая, и шутки Честера по поводу «нахождения своей гиперактивной Мейби Бейби» для Эда всегда звучали как никогда смешно и тупо. Смеялся, как обычно, только Чес. Эдгар в шутку обижался и говорил, что он не эмо. Ну, наверное.       Чес с силой отталкивает грузное тело и хватается за металлическую ручку, параллельно вдавливая кнопку домофона и в предистерическом и взволнованном состоянии мечтая о третьем глазе на затылке, чтобы увидеть, побежал ли Эд за ним вообще.       Побежал. Его холодные руки также быстро припечатываются к двери и она рывком распахивается, выпуская наружу двух запыханных парней, один из которых кричит «Сосите хуй, уебки!» и показывает средний палец.       Это не Честер.       Базз бежит следом, вытирая со лба остатки пива, но, пробежав всего пару десятков метров, останавливается и, матерясь под нос, возвращается к дому. У него есть дело важнее.       — Ебать! — Чес останавливается и старается выровнять сбившееся дыхание, проклиная стометровые сугробы, которые никто не хочет чистить, минус пятнадцать на улице и чьи-то огроменные кроссовки с нашивкой в виде зерна попкорна сбоку. — Охренеть!       — Ты без башки. — Эд упирается руками в колени и, также тяжело дыша, поднимает голову. Улыбка на его лице сверкает как никогда ярко. — Он бы нас одной рукой раздавил.       — А второй он бы…       — Давай без шуток про дрочку, дебил. — Эд выпрямляется и трет лоб рукой. — Пойдем куда-нибудь.       Честер смотрит на не скрытую злосчастным полосатым шарфом улыбку и на мгновение замирает, пораженный не столько красотой, сколько вложенной эмоцией. Заставлять людей смеяться — одно, а заставлять Эдгара улыбаться — другое.       Лучезарно. Нежно, грубовато, что в манере Эдгара, как-то сумбурно и нелепо. До дрожи в голосе приятно осознавать, что улыбаться Честер заставил не пятилетнего ребенка в магазине сладостей, а взрослого самодостаточного Эдгара, который вылил пиво кому-то на голову и сбежал с места преступления прямо перед носом у жертвы. Заставил, Господи, широко ухмыляться того самого Эда, который бы и под дулом пистолета не признался, что Честер и его поступки — это в принципе весело!       — Подожди! — Чес все еще тяжело дышит и, сквозь смех, спрашивает. — Я же не думал, что ты реально согласишься.       — Я не подумал, если честно. — Эд оборачивается, недовольно поморщившись из-за порыва ледяного ветра. — Ты, Чес, этого вообще не умеешь.       — Тебе понравилось! Только не говори, что нет! — Честер вскакивает, чтобы, высоко перешагивая через сугробы, очутиться ближе к объекту симпатии, но в итоге просто не справляется с объёмом снега и падает на ягодицы, больно ударяясь копчиком. — Да блять!       — Понравилось. — Собеседник закатывает глаза и подходит ближе. Эдгар тихо смеется, поднимая кое-как намотанный шарф выше, и протягивает облепленному рыхлым снегом Честеру руку. — Мне, так-то, нравится твоя компания.       — Ты серьёзно?       — Нет, наебал, сейчас отведу тебя к Баззу. — Эд снова закатывает глаза. — Вставай, придурок.       Честер тянет руку, ухватываясь за предплечье второго парня, и кое-как встает:       — Нет, правда?       — Правда.       — Я думал, ты меня, типа, недолюбливаешь. — Честер опускает глаза и снова усмехается. Это у него как защитный механизм, честное слово.       — И поэтому покупаю кофе на всю зарплату? У тебя все в порядке с головой?       Сердце Честера бьется как никогда сильно. Как же тупо — влюбляться в мрачных идиотов, которые стоят из себя черт знает кого! Но Эдгар — хуже некуда, а потому, опускаясь на социальное дно в области шуток и жизни в обществе, он только выглядит интереснее и занятнее.       — Хочешь, пошучу?       — Удиви? — Эд скептически поднимает брови и скрещивает на груди руки. Пальцы на ногах начинает неприятно морозить.       — Короче, когда твоя мама…       — Блять, Чес!       — Ладно! — он спохватывается и, копируя жесты собеседника, чертит глазами полумесяц. — Мы тут немного побегали, и я, типа, пару вещей понял. Ты как клоун. Ну, мне, походу, нравишься.       Эдгар кривится, как обычно это бывает из-за несмешной шутки, а потом зависает, силясь понять, что это вообще было.       — Я — клоун?       — Ну… да? — Честер дважды посмеивается и от неловкости момента потирает плечо. — Специально всегда один ходишь и делаешь вид что никому не нужен, а потом убегаешь с каким-то челом от парня с пивной головой. Нравишься мне.       Честер в своей голове тысячу раз представляет, как выкрутиться из ситуации, если ему откажут, и самый очевидный вывод — перевести в шутку — кажется не таким плохим и глупым. Они знакомы-то всего ничего! Но Эд интересный. И, временами забывая о том, что он истинно «мертв внутри», выдает что-то прикольное. Фильмы смотреть с ним — весело, музыку слушать — приятно, а походы в магазины друг друга, когда рабочие смены не совпадают — редкие, но очень запоминающиеся моменты.       — Да ты еще раз повтори, гений. — Эд прокашливается в кулак и значительно понижает тон голоса. — Ты мне тоже.