Покажи мне любовь

Ещё никогда Хёнджин не чувствовал себя таким разбитым, как этим утром. Первое, что он чувствует, вырвавшись из лап крепкого больничного сна под обезболивающими — это холодную пустоту рядом с собой. Он шерудит рукой по мягкой простыни, пытаясь отыскать то, чего ему так не хватает, но все его попытки тщетны — Ноэль ушла. С пухлых губ срывается стон непонимания — Хёнджин открывает глаза в надежде найти хотя бы сумочку девчонки, валяющуюся у койки, что свидетельствовало бы о том, что она просто отлучилась, но и здесь его ожидает неудача, что тут же болезненным импульсом бьёт прямо в солнечное сплетение. Она ведь не могла уйти. Не могла просто оставить его после всего, что было сказано вчера. После полных трепета прикосновений, с такой заботой оставленных на его коже. Подушечки его пальцев до сих пор покалывает от касаний к её хрупким, дрожащим плечам. Грудь жжёт слезами девчонки, что ночью впитались в самое сердце сквозь тонкую больничную пижаму. Всё тело кричит о том, как сильно нуждается в крошке Ноэль. Но почему тогда её нет? Нажатием кнопки подняв койку в вертикальное положение, Хёнджин пытается сесть ровно и размять спину и ноги после сна, но морщится от внезапной боли, разлетевшейся по организму. Сердцебиение ускоряется, заставляя кровь быстрее циркулировать по телу, а вместе с этим накатывает и просыпающееся чувство злости и недоумения. Хёнджин с силой жмёт кнопку вызова медсестры, а сам в ожидании запускает пальцы в волосы, грубо сжимая спутавшиеся пряди. По коже один за одним бегут раскаты боли, но они помогают Хвану отвлечься от другой — эмоциональной. — Господин Хван, доброе утро, — судя по голосу, в палату входит вчерашняя медсестра. Но Хёнджин и вчера плевать хотел на то, как её зовут, а сегодня — уж тем более. — Как вы себя чувствуете? — Как давно ушла девушка, что вчера была со мной? — спрашивает он ледяным тоном, поднимая безразличный взгляд. — Ваша невеста? — сотрудница клиники, не замечая неприкрытого замешательства на лице пациента, смотрит на настенные часы и что-то подсчитывает в уме. — Чуть больше трёх часов назад, — она подходит ближе, проверяя показатели приборов. — Разрешите? Её рука тянется к пластырю над левым глазом, мягко отклеивая его, чтобы проверить, как идёт заживление рассечённой брови и не разошёлся ли шов. Следом из настенного шкафчика медсестра достаёт антисептик и, промокнув им бинт, обрабатывает тонкие порезы на скуле. Её движения аккуратны и точны, и Хёнджин на секунду чувствует укол совести за своё безразличие к её заботе. — Ким Соён, спасибо вам, — пока медсестра проверяет подвижность травмированного запястья, Хван вчитывается в имя на её бейдже и благодарит, слабо улыбаясь. — Скажите, как скоро меня выпишут? — Это моя работа, — серьёзно отвечает Соён, но уголки губ всё равно на мгновение взлетают вверх. Простая человеческая вежливость порой непозволительная роскошь в стенах VIP-палат. — Лечащий врач составит для вас план лечения и список рекомендаций, и после обеда вы можете отправляться домой. Медсестра продолжает утренний осмотр — колено Хёнджина немного припухло и явно приносит немалую боль, однако Хван уже не обращает на этого никакого внимания, лишь послушно выполняет требования вытянуть ногу, согнуть её в колене или попробовать опереться ею о бортик кровати. Все его мысли сосредотачиваются на слове «Невеста». Хёнджин совершенно не думал о том, как Ноэль вчера удалось пробраться в его палату, ведь она не является его родственником. Он непроизвольно улыбается находчивости девчонки, хотя физически чувствует, как тонкими нитями по всему телу разрастается болезненная паутина. Невеста. Было в этом слове так много важного, буквально кричащего об отношении Ноэль к нему. Но готов ли Хван принять это? Конечно нет. Кажется, что он только смог принять истинность своих чувств к девушке и перестал убеждать себя, что это всего лишь очередная интрижка и бесстыдный интерес к девичьей дерзости и искренности. Но невеста... Это слишком. Во всяком случае пока что. Вчера он наконец-то развидел в Ноэль образ младшей сестры лучшего друга. Наконец-то стало всё равно, что скажет Минхо или родители. Стало совершенно плевать, о чём будут шептаться за его спиной, какую новую грязь насочиняют журналисты, чтобы недосенсацией взорвать информационное поле и привлечь внимание. Всё это совершенно не имеет значение, потому что… Ноэль любит его. Своим юным сердцем, что словно крошечная птичка поселилось у него под рёбрами прошлой ночью. А вдруг она просто уехала домой, чтобы отоспаться? Принять душ, привести себя в порядок и дождаться его в их пентхаусе. Тогда она наверняка должна была написать ему хотя бы что-то. Стоит медсестре покинуть стены палаты, как Хёнджин тянется к своему мобильному, что лежит на невысокой подставке по левую сторону от койки, подхватывает его длинными пальцами и хмурится, когда вместе желанного уведомления видит десятки других. Они тут же тревогой разлетаются по сознанию — обычно, ни к чему хорошее такое внимание к его персоне никогда не приводило. Он быстро снимает блокировку и поочерёдно открывает личные социальные сети, всё сильнее разгораясь гневом и яростью. Ошибка прошлого неумолимо нагоняет его — Хёнджин отбрасывает телефон в сторону и с горьким рёвом откидывается на подушку, руками вдавливая воспалённые глаза в глазницы — будто бы это поможет ему развидеть чёртову шлюху, что не смогла держать язык за зубами. Во всяком случае теперь всё стало на свои места. Исчезновение Ноэль больше не кажется ему загадкой, но легче от этого не становится совсем. Иронично, ведь с любой другой девушкой он бы просто закрыл на эту историю глаза и двигался дальше. Хёнджин знает, что ему не за что предъявить. Он не давал никаких обещаний. Не клялся в верности. Они и парой-то не были. Да, чувства между ними были схожи со стихийным бедствием — они сбивали с ног, перекрывали кислород, их словно магнитами притягивало, даже когда один из них изо всех сил пытался воспротивиться. Хёнджин знал, каково это — и если в начале их чёртовой интрижки он сдерживался интуитивно, то с каждым днём осознание, что последствия их привязанностей будут губительными для крошки Ли, становилось всё сильнее и сильнее, вынуждая Хвана держать дистанцию. И вот он здесь — чувствует Ноэль порхающими бабочками под кожей, замечает в каждом стуке собственного сердца, видит её прекрасное, кукольное личико на внутренней стороне своих век, стоит лишь прикрыть на мгновение глаза. Она повсюду. И Хёнджин до боли в каждой клеточке тела не хочет это потерять. Глотая гордость и страх, он берёт в руки телефон, ищет греющее душу «Ли Ноа» в телефонной книжке и нажимает на кнопку вызова. Слышит два коротких гудка, после чего монотонный женский голос безразлично сообщает ему, что «на данный момент абонент не может принять ваш звонок». На всякий случай пытается ещё раз, хотя заведомо знает, что Ноэль не ответит. Однако, желание услышать хотя бы ещё раз её «люблю» и в этот раз ответить взаимностью не позволяет Хвану так быстро сдаться. Поэтому, отыскав номер Кристофера, он без раздумий звонит ему.

*****

С последнего вызова Хёнджина прошло не менее получаса, а Ноэль до сих сжимает телефон до побелевших костяшек пальцев. Она сидит на заднем дворике роскошного особняка, чувствуя себя так, словно вот-вот рассыплется на атомы и навсегда растворится в воздухе ядовитой печалью. На небольшом белом столике, вычурно переплетённом металлическими прутьями, стоит наполовину опустевшая кружка кофе с ванильным сиропом, рядом с которой на тонком фарфоровом блюдце лежит нетронутый круассан, привезённый Кристофером к завтраку. Сам он, закончив с трапезой, поспешил ретироваться — сказал, что есть рабочие вопросы, которые не терпят отлагательств, и уже спустя пять минут Ноэль слышала рёв отдаляющегося от особняка автомобиля и фантомный звук вновь приближающегося одиночества. Ей совсем не хочется думать о случившемся, но ничего другого не остаётся. Несколько предыдущих часов Ноэль пряталась за пустыми разговорами с Крисом, который отвлекал её бессмысленной болтовнёй изо всех сил, но теперь мысли хищным зверем вгрызаются в обнажённые чувства девушки, разрывая на части. Образ спящего Хёнджина, оставленного на больничной койке, всё так же стоит перед глазами. Губы жжёт оставленным на прощание поцелуем — жжёт так, что это буквально сводит девушку с ума. Хочется содрать с них кожу, расцарапать ногтями, лишь бы больше не чувствовать неутолимого желания вернуться. Ноэль запрещает себе вспоминать их последний разговор, но слова сами эхом гудят в подсознании, отчего девушка сжимается в кокон, с ногами забираясь на неудобный садовый стул. Она крепко обхватывает ноги, лбом упираясь в острые коленки. Ноэль дрожит. Заламывает пальцы рук, пытаясь переключиться на физическую боль, но ничего не помогает. Ночью ей казалось, что всё наконец-то идёт своим чередом. Она поверила в его любовь, даже несмотря на то, что Хёнджин так и не смог подтвердить свои чувства словами. И тогда ей казалось, что это и не нужно — к чёрту признания, когда его руки так нежно обвивают её тело, словно всю жизнь дожидались момента, чтобы коснуться её. К чёрту признания, когда единственное, что имело значение — это то, что он не хочет её отпускать. Тогда, лёжа в его объятиях, чувствуя, как размеренно вздымалась грудь Хёнджина, пока он нежно гладил её волосы, Ноэль казалось, что она в жизни не почувствует ничего сильнее захлестнувшей её в тот момент любви. Но чувство потери, что она испытывает сейчас, в тысячи раз сильнее — оно колотит изнутри, разбивая её наивные, несбывшиеся мечты, заставляя их осколками разорвать каждую клеточку девичьего тела. Интересно, семь лет назад, когда Минхо бросила его горе-подружка, он испытывал что-то похожее? Теперь его бесконечное нытьё не кажется Ноэль таким уж бессмысленным и неоправданным. Если бы она могла, то во весь голос кричала, лишь бы высвободиться от этого жестокого ощущения тяжести в груди, но вместо этого запивает боль остывшим кофе и звонит брату. Зачем — не знает сама. Возможно, родной голос поможет немного успокоиться. — Ноа? Ноа, всё хорошо? — в трубке раздаётся встревоженный голос Минхо, и Ноэль улыбается подрагивающими губами. — Почему ты звонишь? Что-то случилось? Хёнджин в порядке? Он слишком хорошо её знает. Ноэль всегда предпочитала короткие сообщения телефонным звонкам. И тревога в его тоне подливает масла в огонь под котлом с её кипящими эмоциями. — Всё в порядке, — неубедительно врёт, и, не позволяя брату вставить и слова, задаёт первый пришедший на ум вопрос: — Хо, скажи, что ты чувствовал, когда Хэён бросила тебя семь лет назад? — Ноа, какого чёрта… — Хо, это важно. Пожалуйста… — почти умоляет девушка, рукой крепче прижимая телефон к уху. — Это опять Тэмин? Что этот говнюк натворил? — недовольно ворчит Минхо. — Я клянусь, я найду его, Ноа, и выбью всё дерьмо из его головы. И вдруг Ноэль срывается. Вся эта игра в сильного рыцаря и слабую принцессу становится последней каплей. Как же всё это нелепо и глупо. Звонкий смех режет утреннее умиротворение, растворяясь в лёгком порыве летнего ветра. Она, запрокинув голову к небу, смеётся так сильно, что едва не падает назад. Глотку дерёт беспричинным хохотом — хочется расчесать шею и вынуть его, что Ноэль и пытается сделать, свободной рукой царапая тонкую кожу. Она не слышит ни голоса Минхо, который пытается докричаться до сестры, не обращает внимания на боль, ползущую по шее ниже — туда, где сумасшедше колотится сердце, стараясь умчаться за приступом своей хозяйки. Ноэль не замечает, в какой именно момент начинает задыхаться. Из глаз текут жгучие слёзы, телефон в левой руке вопит голосом старшего брата, пока измученному сознанию наконец-то не удаётся за него зацепиться. Она неуверенно подносит трубку к лицу, пытаясь выдавить из себя хоть слово, но до слуха Минхо долетают лишь тихие, рваные всхлипы. — Ноа… Когда Хэён ушла, мой мир рухнул. Потому что меня без неё не существовало. Я был никем, отдавая ей всё до последней капли. И это было моей самой главной ошибкой, — его голос немного дрожит, и Ноэль закусывает нижнюю губу, внимательно вслушиваясь в произнесённые слова. — Послушай меня… Я знаю, что ты любишь его. Или думаешь, что любишь. Но, пожалуйста, подумай о себе. Неужели он стоит того, чтобы так себя изводить? Стоит. Ноэль отвечает на вопрос не задумываясь, хоть и понимает, что Минхо говорит о совершенно другом человеке. Но вместе с этим в юном сознании зарождаются зёрнышки истины, которые ненароком заложил в её мозг старший брат. Она может любить Хёнджина и оставаться верной себе. Не нырять в омут с головой, позволяя чувствам захлестнуть разум, а научиться говорить о том, что её тревожит. Не склеивать разбитое сердце импульсивными поцелуями, оставленными на горячих мужских губах, а лечить его по-взрослому — разговорами. Ей нужны личные границы и его предельная честность, и только тогда то, что есть между ними, не погубит обоих. Прикрыв веки, Ноэль сосредотачивается на своём дыхании — всеми усилиями расслабляет плечи и грудную клетку, выравнивая спину. Дорожки слёз подсыхают на раздражённой солью коже, но Ноэль игнорирует желание смазать их с лица. Делает глубокий вдох носом, не дышит восемь секунд, как когда-то учила её мама, после чего медленно выдыхает, приоткрыв рот и сложив губы трубочкой. Повторяет ещё несколько раз до тех пор, пока не чувствует, как всё тело постепенно расслабляется, сбрасывая с себя давящие оковы. — Спасибо, Хо, — уже спокойным голосом проговаривает Ноэль, опуская ноги на потёртую брусчатку под собой. — Мне просто… Просто нужно было выплакаться. Я в порядке, честно. И в этот раз она действительно чувствует себя лучше. Будто эмоциональная тяжесть, неделями висящая грузом на её плечах, наконец-то спала, оставив после себя воздушную пустоту. — Ты уверена? — в его интонации скрипит недоверие. — Абсолютно. — Ноа? — Да, Хо? — Я люблю тебя, малышка. — И я тебя, Хо. Можешь пообещать кое-что? — девушка входит внутрь особняка, находу сбрасывая кроссовки и ныряя в гостевые тапочки, предложенные Кристофером. — Конечно. Что такое? — не чувствуя подвоха, ведётся Минхо. — Пообещай, что не осудишь меня, что бы ни случилось. — Ноа… Ноа, подожди! — слегка повышенным голосом вопрошает Минхо. — Что ты задумала? — Ничего серьёзного, Хо, не переживай. Люблю! — звонко чмокнув динамик телефона, Ноэль сбрасывает звонок и наклоняется к брошенному рюкзаку, лежащему в просторной прихожей, выуживая из него блокнот для записей, в котором фиксирует все пункты и выводы, сделанные за сегодняшнее утро. И самый первый оказывается самым главным — Ноэль обещает себе стать сильной и цельной личностью, чтобы больше никогда не чувствовать боли от разбитого чужими руками сердца. Но для этого ей нужно разобраться не только в своих чувствах, но и в искренности чувств Хёнджина, которому почему-то до сих пор хочется верить.

*****

Вечеринка, посвящённая дню рождению Кристофера, была его прощальной. Об этом не знали ни гости, ни приглашённые журналисты и репортёры, но знал сам Кристофер. И поэтому размах, с которым он решает проститься с Сеулом и привычной жизнью в роскоши дорогого особняка перед отъездом во Францию, в десятки раз превосходит все предыдущие мероприятия, которые он уже далеко не раз устраивал на территории резиденции. Основные цвета для декораций и дресс-кода приглашенных гостей — благородный чёрный и сияющее золото. Весь особняк украшают тысячи сверкающих огней — они прячутся в раскидистых ветвях деревьев, танцуют над расставленными во внутреннем дворике столами, на которых расположились витиеватые канделябры с высокими свечами. На тёмных атласных скатертях, мягкой дымкой лежащих на длинных столах, стоит тонкий хрусталь, отражающий рассеянное сияние золотистого света. Внутренний сад выглядит волшебно. Ноэль, одетая в длинное чёрное платье с расшитым такого же цвета бисером корсетом и с пышной, струящейся юбкой, аккуратно ступает в босоножках на высоких каблуках по деревянному настилу, с приоткрытым от восторга ртом рассматривая до неузнаваемости изменившуюся территорию. Вокруг её шеи — тонкая бретель-петля, подчёркивающая лебединую шею, острые ключицы и изящные плечи. Она проводит рукой в высоких полупрозрачных перчатках по нежной ткани тёмной скатерти и тонкими пальчиками подхватывает оливковую ветвь, лежащую на одной из тарелок для гостей. Подносит её к лицу, вдыхая слабый травяной аромат с нотками бергамота и едва уловимой горчинкой. Именно так она себя и чувствует сейчас. Со свежестью в сознании и каплей терпкой горечи в сердце. Все дни до дня рождения Кристофера Хёнджин молчал. Не предпринимал больше никаких попыток связаться с ней, что ранило девушку, пусть она и была готова к такому исходу. Однако где-то глубоко внутри своих наивных чувств всё равно продолжала надеяться, что его слова не были ложью и в этот раз он действительно её не отпустит. Ноэль даже не знала, ждать ли его этим вечером. Впрочем, чем стремительнее приближалось время приёма гостей, тем сильнее девушка осознавала, что ждёт его, несмотря ни на что. Позади Ноэль раздаётся стук мужских каблуков, и она оборачивается, встречаясь взглядом с виновником торжества. Кристофер выглядит шикарно — на нём стильный костюм тройка, сшитый на заказ по индивидуальным меркам. Он выгодно подчёркивает его широкие плечи и статную фигуру, вызывая на губах Ноэль благоговейную улыбку. — Я буду скучать по тебе, Крис, — она смотрит снизу вверх, наблюдая, как тот неторопливо спускается по мраморным ступеням. — Я уже говорил — ты можешь прилететь в Париж в любое время. Уверен, Габриэль с удовольствием проведёт тебе экскурсию в Лувре, Орсе или куда вы там захотите пойти, — он перехватывает веточку из рук девушки и вертит её перед глазами. — Хёнджин так и не звонил? Сердце Ноэль спотыкается о коснувшийся слуха вопрос, но самой девушке удаётся сохранить маску непроницаемости на лице: — Нет, он не звонил, — со свистящей досадой в голосе отвечает она, переводя взгляд на висящие над головой золотистые лампочки. — А тебе? Покачав головой, Крис возвращает оливковую ветвь на пустующую тарелку и, глубоко вздохнув, поворачивается к Ноэль. — Нет, но… Ноа, я должен тебе кое-что рассказать про утро после аварии… — Господин Бан! — со стороны дома раздаётся голос прислуги, вынуждая Кристофера прерваться. — Гости начинают прибывать. Крис прикрывает веки, делая глубокий вдох, но понимает, что уйти, ничего не сказав, не может. Поэтому молча кивает прислуге, давай знак, что сейчас выйдет к приехавшим чуть заранее гостям, которых уже наверняка встретили официанты с шампанским, после чего возвращает внимание Ноэль. Он смотрит на неё с заботой и нежностью, и это не проходит незаметным для самой девушки. — Крис, что случилось? — В субботу утром, когда я сказал, что уезжаю по работе… На самом деле я ездил к Хёнджину, — глаза Ноэль округляются, и она испуганно смотрит на Кристофера. — Не бойся, обошлось без рукоприкладства, хотя, честно говоря, было трудно, учитывая, в каком состоянии ты приехала сюда, — чуть тише добавляет он, ухмыляясь уголком губ. Ноэль слушает внимательно, пытаясь понять, к чему клонит Кристофер, но загадывать наперёд всё равно боится — слишком часто обжигалась за последнее время. — Ноа, этот влюблённый идиот совсем разбит — не понимает своих чувств и не знает, что с ними делать. Честно говоря, я до последнего сомневался в адекватности ваших… Отношений, назовём это так. Но сейчас я ему верю. Впервые, когда дело касается любви. Просто дождись его сегодня, ладно? И ты всё услышишь сама. И, несмотря на разливающееся по телу волнение, Ноэль впервые за несколько дней чувствует, как тяжесть недосказанности потихоньку начинает отступать, заменяя себя нелепым словосочетанием «влюблённый идиот», что пером из купидонового крыла выцарапывается на девичьем сердце. — Пойдём? Гости ждут нас, — вернув лицу лёгкую надменность и привычное обаяние, Кристофер галантно протягивает Ноэль ладонь, в которую тут же опускается крошечная рука девушки. Сегодня их последний выход на публике в качестве пары. После этого Кристофер наконец вырвется на свободу из обязательств, в который его годами заковывали родители, и отправится к человеку, в чьих руках уже много лет было его сердце. Спустя некоторое время на улице окончательно темнеет. Свет сотен золотистых лампочек мерцает среди листьев пышных деревьев, делая атмосферу праздника уютной и таинственной, несмотря на вычурные платья, дорогие костюмы и льющееся рекой шампанское. Одной рукой придерживая подол шифоновой юбки, что шуршит морскими волнами, а другой — цепляясь за крепкое мужской плечо, Ноэль в очередной раз танцует с Кристофером под нежный аккомпанемент живой музыки, не забывая безмятежно улыбаться в объективы журналистских камер. Они почти не двигаются, лишь медленно качаются на месте, думая о чём-то своём. Каждую свободную секунду Ноэль сосредоточенно скользит взглядом по гостям, сидящим перед ней, пытаясь отыскать одного единственного, и раз за разом терпит неудачу, теряя последние крошки надежды. И фантомный, нежный аромат розы, появившийся словно из ниоткуда, на мгновение выбивает всю почву у Ноэль из-под ног, вынуждая её обречённо уткнуться лицом в ворот пиджака своего партнёра. Рука Кристофера сильнее сжимает тонкую талию, вырывая из тревожных мыслей — Крис чувствует разочарование своей спутницы, видит тонкий слой льда, обрамляющий радужку её синих глаз. Он наклоняется ниже, носом поддевая прядку волос, и шепчет в самое ушко, чтобы услышала только Ноэль: — Перестань искать его, — с улыбкой на губах произносит Кристофер, мягко касается ладошки на его груди и целует её тыльную сторону, словно прощаясь: — Просто обернись, Ноа. Он прямо позади тебя.

Mateo Oxley — Dancing in the Moonlight

И Ноэль, затаив дыхание, оборачивается, взглядом разбиваясь о тепло карих глаз напротив. Хёнджин стоит, сдержанно улыбаясь — лёгкие порывы вечернего ветра играют с его волосами, увлекая их в незамысловатый танец. На нём чёрный, слегка приталенный смокинг, пуговицы атласной рубашки небрежно расстёгнуты, и Ноэль, глядя на них, возвращается в их первую встречу в этом году. Когда единственное, о чём она могла думать — это желание коснуться тонких ключиц губами. Хёнджин, изящно поклонившись, несмело протягивает руку, не сводя с девушки пронзительного взгляда, и Ноэль послушно делает шаг навстречу, обвивая его шею дрожащими руками. Она едва ли дышит. Боится сделать хотя бы один глубокий вдох, потому что чувствует, как пальцы Хёнджина ласково прогуливаются по её обнажённой спине, как он слабо ведёт головой в её сторону, щекой скользя по идеально уложенному каре, как оставляет невесомый поцелуй на девичьем виске, залечивая каждую трещинку на вымученном сердце. Всё это похоже на сказку, которой не было суждено сбыться, но почему-то она сбывается. — Джинни… — Ноэль робко шепчет в изгиб его шеи, пальчиками перебирая немного отросшие на мужском затылке волосы. — Джинни… — зачем-то повторяет снова, прислушиваясь к волнам удовольствия, что морским приливом растекаются по телу. Не Хёнджин. Больше нет. Ноэль не может назвать его иначе, потому что как только с её губ слетает заветное имя, взгляд Хвана подсвечивается золотистой карамелью, заставляя тоненькие крылышки бабочек вспорхнуть в грудную клетку, танцуя вокруг самого сердца. Несколько дней она репетировала, что скажет ему при встрече. И вот он здесь, а все слова вдруг теряют всякий смысл. В его глазах ей удаётся найти ответы на все вопросы, поэтому она просто смотрит, стараясь навеки запомнить этот момент — высечь на сердце рядом с «влюблённый идиот» и больше никогда не забывать. — Ноа, нам нужно поговорить… — под звуки затихающей музыки приглушённо шепчет Хёнджин, и Ноэль поднимает на него затуманенный взгляд. — Но не здесь… Ты позволишь? Кивнув, девушка крепче сжимает руку Хвана, словно боится отпустить. Словно ещё одно случайное мгновенье, и этот мираж рассеется звёздной пыльцой, навсегда оставив зияющую пустоту на месте противоречивых чувств. Хёнджин, незаметно кивком попрощавшись с Кристофером, идёт в сторону парковки, на которой уже ждёт его личный водитель. Хван трепетно поглаживает подушечкой большого пальца тыльную сторону девичьей ладони, пока Ноэль борется с неумолимо щекочущими под рёбрами мурашками, гадая, что тот задумал на этот раз. В серебристую Audi они садятся в полной тишине — водитель спереди лишь вежливо здоровается с девушкой и сразу же без вопросов заводит мотор, выезжая за пределы резиденции Кристофера. — Хёнджин! Джинни, подожди, — Ноэль вдруг резко хватает Хвана за руку, — там остались все мои вещи! Я… И я не попрощалась с Крисом, — тише добавляет она, чувствуя укол совести за собственный побег. Хёнджин с умилением склоняет голову набок, всматриваясь в лицо взволнованной девушки: — Не переживай, Ноа, твои вещи в машине, — он кивает в сторону багажника. — И Крис обо всём знает. Но… Если ты не захочешь… Не вернёшься со мной в пентхаус, я пойму. Киён привезёт тебя обратно, — Хёнджин поджимает губы, пряча боль, которую причиняют ему эти слова. — Я сделаю всё, что ты попросишь, — заканчивает Хван, запинаясь на последнем слове — Ноэль поднимает подлокотник между ними и придвигается ближе, самостоятельно закидывая себе на плечи мужскую руку. Время близится к полуночи — дороги Сеула пустые, поэтому водитель добирается до нужного места намного быстрее, чем Хёнджин успевает собраться с мыслями. Ноэль не дожидается, пока Хван выйдет и обойдёт машину, чтобы подать ей руку. Придерживая платье, она выпрыгивает на улицу, звонко стуча каблучками по асфальту, и не может сдержать счастливой улыбки, коснувшейся её губ. Тихое, размеренное журчание ручья Чхонгечхон закрадывается умиротворением под кожу, а пряный запах соуса чачжан напоминает Хёнджину о вечере, когда он не знал, куда себя деть в компании Ноэль. Он избегал прикосновений, хотя сам невольно касался, засматривался на аккуратную ямочку на левой щеке, когда та улыбалась, и не мог сдержать улыбки от её звонкого смеха. Всё, что в других казалось бессмысленным, в Ноэль превращалось в смысл его чёртового существования. — Спустимся вниз? — подойдя к девушке, Хёнджин снимает пиджак, укрывая обнажённые женские плечи, на что та оборачивается, не в силах сдержать хитрой улыбки. — Сегодня без токпокки? Я думала, это уже традиция, — Ноэль легонько толкает Хвана в плечо, и он едва заметно качает головой, скрывая нервозность, заполнившую его лёгкие до предела. — Ну пожаааалуйста, — она наигранно закусывает нижнюю губу, умоляюще заглядывая в темноту, сгущающуюся в карих глазах. — Ты же говорил, что сделаешь всё, что я попрошу… Я прошу токпокки! — и, крепко вцепившись в запястье, тянет его в сторону небольшого фургончика, где, как и в прошлый раз, спит тот же уставший продавец и повар в одном флаконе. — Вам как в прошлый раз? — надевая одноразовые перчатки, спрашивает он, разглядывая стоящую перед ним парочку. — Вы запомнили? — Не каждый день такая прекрасная пара приходит перекусить посреди ночи, — улыбнувшись, отвечает мужчина и поджигает огонь под глубокой сковородой. — Мы не… — хочет запротестовать Ноэль, но неожиданно для себя ловит растерянный взгляд Хёнджина и замолкает, опасаясь сделать хуже. — Это всё она, господин, — Хван подходит ближе, целуя девичью макушку. — Она — прекрасна. А я — всего лишь идиот, не ценящий такую драгоценность. Ноэль опускает смущённый взгляд и глупо улыбается куда-то в прохладу ночного асфальта, придерживая на плечах пиджак, пока Хёнджин не может перестать любоваться ею. Всё в этой девушке сводит его с ума — холодок синих глаз, аккуратный, идеально прямой нос, короткие, слегка взъерошенные волосы, что всегда небрежно завиваются под конец дня. Её длинная, изящная шея, тонкие ключицы, её голос и дурацкая привычка кусать губы. Уже через несколько минут неловкого молчания две ароматные порции горячих токпокки, залитых острым соусом, дымятся в руках Хвана. Хёнджин останавливается у ступенек и пробегается взглядом по телу Ноэль — сначала рассматривает длинное платье, а после — вспоминает цокот тонких шпилек. — Минутку… — бормочет он, ставя готовую еду на ограждение. — Пойдём, — и берёт Ноэль за руку, направляясь в сторону ступенек. — Я могу сама, — тут же противится девушка, хотя сама тает от внезапной заботы. — Джинни, я не упаду! — недовольно тянет Ноэль, но всё же идёт следом, одной рукой крепко вцепившись в Хвана, а другой — удерживаясь за поручень. Он ступает медленно, неторопливо, и уже на середине пути Ноэль понимает, что без помощи спускалась бы в два раза дольше, однако всё равно не признаёт свою неправоту. — Спасибо, но не стоило, — важным тоном заявляет Ноэль и спрыгивает с последней ступеньки. Хруст каблука мгновенно долетает до слуха Хёнджина, и он реагирует незамедлительно — подхватывает девушку на руки прежде, чем она успевает понять, что случилось. — Что ты сказала? — он улыбается, чувствуя её руки, что инстинктивно обвивают его шею. — Что ты зануда, — недовольно тянет Ноэль, а сама не может надышаться колючей розой, цветущей на ключицах Хвана. Хёнджин аккуратно ставит её на ноги, и девушка тут же снимает испорченную пару обуви, с досадой оценивая нанесённый ущерб. Подхватив босоножки за тонкие лямки, она медленно подходит к бегущему ручью, и, как в прошлый раз, присаживается на высокую ступень, опуская ноги в воду, предварительно приподняв подол платья. Она сосредотачивается на прохладе, ласкающей ноги, ладошками упирается в плитку позади себя, и задирает голову, уставшим взглядом всматриваясь чёрное небо, оттенённое огнями ночного Сеула. Пытаясь разглядеть хотя бы одну крошечную звёздочку, Ноэль не замечает, как Хёнджин садится рядом, подвернув штанины классических брюк, но при этом выдерживает между ними мнимое расстояние. Небо кажется бездонным, и Ноэль отводит взгляд, опасаясь, что навсегда исчезнет в нём. Она выпрямляет спину и поворачивается к Хвану полубоком, случайно задевая его коленом и чувствуя, как тот невзначай вздрагивает. — Обнимешь меня? — умоляюще просит Ноэль, и Хёнджин послушно обнимает, несмотря на то, что её просьба звучит отчаянно пугающе. — Я так много хотела сказать тебе сегодняшним вечером, — прячась от зрительного контакта, неуверенно начинает девушка. — В субботу мне казалось, что… Что небо рухнуло. Мне было больно до такой степени, что я готова была собственноручно вырвать сердце из груди, лишь бы больше никогда не чувствовать эту боль. Вот что со мной происходило после… Той ночи в больнице, Джинни. Ласковое прозвище звучит так абсурдно, что внутренности Хвана непроизвольно сжимаются. Он неосознанно сильнее прижимает к себе Ноэль, и удивляется, когда та не пытается вырваться, а лишь сильнее льнёт к теплу его тела. — Сначала я ненавидела тебя, — её голос предательски дрожит. — Я призналась тебе в чувствах, сказала, что люблю, а ты… — с губ слетает нервный смешок. — А потом поняла, что… Ты ни в чём не виноват. Выпутываясь из согревающих объятий, Ноэль поднимает задумчивый взгляд на Хёнджина, ловя на его лице искреннее недоумение. — Но я не хочу, чтобы дальше было так же, Джинни, — она облизывает пересохшие от волнения губы и поднимает левую руку, мягко касаясь скулы Хёнджина. Гладит аккуратно, наслаждаясь долгожданным прикосновением. — Ты не права, Ноа — горько выдыхает Хван, целуя раскрытую у его лица ладошку. — Я виноват. Я так много времени потратил, думая о том, что может пойти не так, если я признаюсь в своих чувствах к тебе, что не заметил, как причинил столько боли. Я боялся сложностей, слухов, осуждения, сбегал от них, как чёртов трус, и всё ранил, ранил, и ранил тебя, зациклившись на собственных эмоциях. Ты достойна намного большего, чем это всё, — опуская виноватый взгляд, Хёнджин качает головой. 
Ноэль молчит. Не знает, что сказать, потому что он прав — она действительно достойна большего. Но вместе с тем ничего в мире не имеет смысла, если в нём нет Хёнджина. — Джинни… — Ноэль аккуратно придвигается ближе, в этот раз обрамляя лицо Хвана двумя ладонями. — Поцелуй меня, умоляю. 
Она не знает, станет ли этот поцелуй последним. Не знает, что будет после, но сейчас… Ей просто нужно почувствовать тепло персиковых губ на своих, чтобы вернуть себе возможность дышать. Хёнджин хочет возразить, но во взгляде Ноэль столько боли, что он не может сопротивляться. Он кладёт руку на алеющую щеку девушки, притягивая её ближе. Останавливается в жалком миллиметре от её губ, обжигая их горячим дыханием. Ощущает, как та послушно приоткрывает рот для поцелуя, но не спешит — дразнит и наслаждается. Потому что точно так же боится, что будет дальше. Закрыв глаза, сосредотачивается на действиях — кончиком влажного языка обводя поочерёдно верхнюю губу, а сразу после — нижнюю. Чувствует улыбку под своими прикосновениями и сам улыбается, спешно оставляя невесомый поцелуй на кончике девичьего носа, срывая с её уст переливающийся трепетом тихий смех. — Иди сюда, — не думая о том, где они, одной рукой Хёнджин обвивает талию Ноэль, а другой помогает удержать ей равновесие, пока девушка, шелестя неудобной юбкой, перекидывает одну ногу через его бёдра, поудобнее устраиваясь на мужских коленях. Теперь она немного выше — смотрит на него игривым взглядом с мерцающими огоньками в зрачках. Ноэль сильнее сокращает между ними расстояние, не оставляя ни миллиметра свободного пространства. Пальчиками пробегается по тёмным волосам Хвана, пока не подцепляет пальчиками его острый подбородок, вынуждая смотреть ей прямо в глаза. Она медленно, мучительно медленно наклоняется ниже, пока Хёнджин не сдаётся — он крепко сжимает её талию, пока свободной рукой не зарывается в завившиеся лёгкой волной пряди и не притягивает к себе. С уст Ноэль срывается удивлённый вздох, что тут же теряется в настойчивом, чувственном поцелуе, которым Хёнджин накрывает её губы. Она, задыхаясь от накатывающих чувств, сминает ворот его рубашки, но сама лишь глубже целует, наслаждаясь хаотичным безумием, в котором их языки сплетаются в жадном, мокром танце. Чтобы глотнуть немного воздуха, Ноэль едва уловимо отстраняется, кусая нижнюю губу Хвана, тут же втягивая её, легонько посасывая. Она повторяет этот фокус снова, и Хёнджин стонет чуть громче, пока не уводит голову в сторону, разрывая поцелуй. Он тяжело дышит, пытаясь мыслями вернуться на набережную, но бабочки внутри его живота не дают сосредоточиться. Ноэль невинно сидит на его коленях и победно смотрит сверху вниз, елозя в своём дурацком пышном платье, что лишь подливает масла в огонь несдержанности. Но Хёнджину удаётся взять себя в руки. Он зачёсывает волосы назад, подставляя лицо ночной прохладе, и, на секунду приспустив пиджак, всё так же лежащий на плечах Ноэль, целует шелковистую кожу прямо под ключицей. — Ноа… — сквозь рваный выдох произносит Хёнджин. — Помнишь, что я сказал в больнице? Ноэль непонимающе склоняет голову набок: — Что скучал по мне? — И это тоже, но нет… Я о другом, — Хван слабо улыбается, с нежностью заправляя прядку волос за левое ушко девушки. — Я сказал, что больше не хочу тебя отпускать. Помнишь? Она боязливо кивает, от накатывающего волнения закусывая нижнюю губу. — И я сдержу своё слово. Но… Мне нужна твоя помощь, — он берёт девичью ладонь и, оставив на ней робкий, невинный поцелуй, прикладывает к груди, чувствуя, как собственное сердце сквозь ткань рубашки стремится к ней в руки. — Научи меня любить тебя правильно, Ноа. Прошу тебя, покажи мне любовь.