Покажи мне любовь

Rosenfeld — Body

Хёнджина дважды просить не надо. Он с жадностью целует губы Ноэль. Забывает, как дышать, когда та всем телом прижимается к нему, голыми, прохладными ногами обвивая горячие бёдра. Прикусывает нижнюю губу девушки, когда с её уст слетает громкий стон, так сладко ласкающий слух. Руки Хёнджина опускаются на стройную талию, и он крепче сжимает нежную кожу, когда чувствует, как Ноэль перехватывает контроль и сбавляет темп ласки — теперь уже она целует его. Неспешно, с наслаждением упивается мягкостью его губ — целует каждый миллиметр, не может сдержаться, чтобы не лизнуть, не укусить, не втянуть. Каждое её действие сопровождается таким трепетом и нежностью, словно она ждала этой возможности вечность и ещё немного. Слишком медленно. Этого слишком мало. Ноэль целует с закрытыми глазами. Хёнджин же видит, как дрожат её ресницы, замечает, как тяжёло вздымается её грудь, чувствует, как острые ноготки скользят по спине, оставляя после себя чувствительные алые дорожки. Знает, чёрт возьми, он знает, что их на его теле должно быть больше. И он сделает всё, чтобы крошка Ли исполосовала его спину кровавыми следами. Рука Хвана взмывает вверх, пальцами зарываясь в шелковистые волосы на затылке Ноэль — всего на секунду он позволяет ей оставить последний нежный поцелуй на своих губах, после чего с силой сминает пряди, вынуждая девушку запрокинуть голову назад и открыть ему доступ к тонкой шее. Он накрывает её губами — целует, кусает, облизывает, и так по кругу. Повторяет раз за разом, пока голова не кружится от этого сумасшествия. Сдерживается, чтобы не оставить следов, поэтому плавно опускается от кончика уха всё ниже и ниже. Он торопится, потому что жарко. Потому что тело пылает. Потому что чувства горят. Потому что принципы уже тлеют на задворках сознания, оседая бесполезной пылью. Есть только влажная дорожка на её коже, оставленная его языком. Есть только их общее дыхание, заполняющее собой тишину спальной комнаты. Есть только она — соблазн, искушение в теле хрупкой девушки — полностью овладевшая его мыслями. — Вернись, — шепчет Ноэль, указательным пальцем поддевая подбородок Хёнджина. — Поцелуй меня, Джинни, пожалуйста… И он послушно целует. Вновь припадает к её губам, но в этот раз не торопится, несмотря на то, что готов разлететься на сотни искр от кипящего огня в теле. Целует так, как нравится ей — сдерживает сжирающую страсть, оставляя лёгкие, чувственные поцелуи на покрасневших от долгой ласки губах. Осторожно удерживает её за бёдра, пальцами поглаживая россыпь мурашек у кромки подаренного кружева, отчего кожу обоих жжёт до боли приятно. Ноэль сдаётся. Маленькими ладошками упирается в широкие плечи Хвана и легонько толкает его, чтобы спрыгнуть с комода, ловко приземляясь прямо ему на ногу. Хёнджин от удивления делает ещё один шаг назад, пока девушка, вытаращив испуганные глаза, щебечет тихие извинения. — Ноа… — он пытается смотреть ей в глаза. Изо всех сил пытается заставить себя остановиться, но девчонка не даёт ему и шанса собраться с мыслями. Она медленно заводит руки за спину, и Хёнджин клянётся всем богам — огонь в её глазах сожжёт его дотла. Ещё одно короткое мгновение — и кружево летит на пол, приземляясь прямо в ноги своему дарителю. — Трусики снимешь сам или мне лучше... Ноэль не успевает договорить. Хван ловко притягивает её к себе, неуклюже ведёт к кровати и с хищной улыбкой толкает на угольно-чёрное постельное бельё. С громким выдохом девушка приземляется на мягкую ткань, прохладой обволакивающую пылающее тело. Хёнджин нависает сверху — коленом упирается между её бёдер, чувствует, как та непроизвольно извивается всем телом, усиливая мучительное напряжение между ними. Одна рука Хвана опускается на аккуратную девичью грудь, пока другой он упирается о натянутый матрас. Его губы находят её, и он врывается в приоткрытый рот настойчивым, требовательным поцелуем. Больше не пытается быть нежным — устал. Устал сопротивляться её и своему желанию. Хёнджин с силой сжимает затвердевший сосок, отчего по телу девушки разносится разряд тока, рассыпаясь сотней колючих молний. Она чувствует, как твёрдо стоящий член упирается в низ её живота. Чувствует, как сочащаяся смазка остаётся мокрыми следами на коже сквозь ткань его тонких пижамных штанов, и это окончательно смывает все границы. Правая рука Ноэль скользит между двух тел, забираясь под резинку штанов, и обхватывает в кольцо горячий член. С губ Хёнджина срывается гортанный рык — он инстинктивно толкается в маленькую ладошку, оставляя всё более жёсткие укусы на нежной коже. Она ловко играет с его возбуждением, полностью отдав себя во имя его наслаждения — беспощадно дразнит, то усиливая, то ослабляя хватку, большим пальцем размазывает предэякулят, растягивая его по всей длине, ритмично двигает рукой, старательно доводя до исступления. Она цепляется за его губы спасательным поцелуем, притягивая за шею к себе — ближе, сильнее, отчаяннее, чтобы не сбежал, не исчез, не пропал. Нужно срочно отвлечься — Хёнджин не готов кончить так быстро. Не готов и не хочет. Хван ладонью оглаживает изгиб талии Ноэль, наслаждаясь тем, как податливо та выгибается ему навстречу, и, пользуясь моментом, забирается рукой под ткань нижнего белья. Движения на члене на секунду прекращаются, когда его пальцы нежно разводят половые губы девушки в стороны, надавливая на изнывающий от возбуждения клитор. Хёнджин нежно вырисовывает пальцами сложные узоры, задевая чувствительную точку, пока Ноэль, сквозь сумасшедшее удовольствие пытается сконцентрироваться на члене Хвана. Чем сильнее на низ живота давит Хёнджин, тем невыносимее становится прелюдия для обоих. — Джинни, пожалуйста… — скулит Ноэль томным, слабым голосом, задыхаясь от чувств и утопая в наслаждении. — Пожалуйста что? — Хван приподнимается на локте и заглядывает в затянутые дымкой страсти глаза, не скрывая довольной ухмылки. — Перестань сдерживаться, я не сломаюсь. Хёнджин хочет спросить, так ли в этом уверена Ноэль. Хочет, чтобы она ответила «нет», чтобы он смог остановиться. Но он молчит, а она с вызовом смотрит прямо ему в глаза. Хван поднимается на колени, разрывая телесный контакт, что болью тысячи кинжалов растекается по телу девушки, но тут же возвращается и рывком стягивает с неё промокшее бельё. С её губ слетает удивлённый вздох, в то время как на лице расцветает ангельская улыбка, от которой Хёнджину чертовски хочется бежать. Пока Хван тянется к верхнему ящику прикроватной тумбы, Ноэль забирается повыше, удобнее устраиваясь у изголовья кровати — не прячется под одеяло, не прикрывает обнажённое тело руками, и этим раззадоривает парня ещё сильнее. Выудив презерватив, он бросает его на смятые простыни и стягивает с себя уже давно лишние пижамные брюки. Ноэль закусывает нижнюю губу, но ничего не говорит, лишь отбрасывает в стороны подушки, одной рукой перехватывает резинку, а другую тянет Хёнджину, привлекая его к себе: — Садись, — командует, ожидая, пока Хван усядется у спинки кровати. — Моя очередь быть сверху, — и, заправляя волосы с обеих сторон, поудобнее устраивается на вытянутых ногах парня чуть ниже колен. — Ноа, что ты… Но он не успевает договорить — Ноэль наклоняется, лукаво взглянув на него снизу вверх, и, облизнув пересохшие губы, смыкает их на его члене. Ласкает набухшую головку, несколько раз кончиком языка скользит по уздечке. Влага и жар женских уст разлетаются по всему телу. Её рука придерживает основание, сильнее натягивая кожу, и Хвану приходится втянуть воздух и задержать дыхание, чтобы не сорваться на крик — так дьявольски хорошо и правильно она себя с ним ведёт. Он отрывает взмокшие ладони от простыни и, не сдержавшись, опускает руку на затылок девчонки, сильнее прижимая к себе — к изнывающему члену и мельтешащим внизу живота бабочкам. Он хочет чувствовать всё и сразу, но сосредотачивается на том, как методично Ноэль двигает головой. Как её наверняка чересчур сладкая вязкая слюна стекает по члену, как втягиваются её поалевшие щёки, как подрагивают острые коленки, обвившие его ноги, как жадно её язык изучает каждую выступающую венку на возбуждённом органе. Её слишком много в одном этом мгновении, но Хвану всё ещё мало. Нужно больше. Он хочет всё и сразу. Хёнджин хватает влажный подбородок девушки и тянет на себя, вынуждая её послушно привстать с колен и подползти ближе. Её губы блестят пошлостью, и парень, не раздумывая, целует — вылизывает её рот, толкается языком всё глубже, наслаждаясь её хриплыми стонами, что теряются где-то в районе его солнечного сплетения. Не разрывая поцелуй, Ноэль рвёт обёртку презерватива, ловко раскатывает его по стволу, и, приподнявшись на коленях, влажными складками упирается в стоящий член. Медлит, ёрзает сверху, размазывая смазку, хотя на самом деле впервые за вечер чувствует неподдельный страх. Мысли так не вовремя атакуют юное сознание, что девушке приходится отвернуться, упираясь лбом, усыпанным капельками пота, в плечо Хвана, чтобы спрятать взволнованный взгляд. Горячая ладонь Хёнджина скользит по спине девушки — он не торопит и не спешит сам. Нежно гладит, пока не чувствует, как Ноэль начинает опускаться ниже. — Ноа, подожди, — поворачивает голову в сторону и выдыхает в тёмную макушку, всё ещё покоящуюся на его плече. — Нам необязательно… Мы можем… Блять… Он не договаривает. Ноэль затыкает его рот поцелуем и опускается до предела собственной морали. Двигает бёдрами, изящно рисуя восьмёрки, искрами разлетающиеся в теле Хёнджина. Он развязно целует в ответ, пока руки до потенциальных синяков на бледной коже сжимают ягодицы девушки, помогая той наращивать темп. Движения становятся настолько хаотичными, что им приходится разорвать поцелуй — Ноэль хватается за изголовье кровати позади Хвана, а тот, пользуясь возможностью, руками обвивает талию девушки, мечтая полностью растворить её в себе, а сам припадает губами к упругой груди. Он ласкает нежно-розоватую кожу, засасывает набухший сосок, аккуратно кусает, вырывая из девчонки один за другим сдавленные вскрики. Дышать становится невыносимо. Существовать невыносимо, когда через несколько мгновений Ноэль вздрагивает, небрежно притягивая к себе лицо Хёнджина, и, сжимаясь вокруг него волнами оргазма, кончает, тяжело дыша прямо в его распахнутые от приближающегося блаженства губы. — Ты?… — Нет, — коротко отвечает Хван, но останавливает Ноэль, когда та вновь начинает покачивать бёдрами. — Не нужно, я сам. Просто побудь рядом, — приподнимает её и, стянув презерватив, сам обхватывает член, возобновляя движения в нужном ему темпе. Девчонка подтягивает одеяло, прикрывая ноги, а сама льнёт ближе, осыпая шею Хёнджина обжигающими поцелуями. Прислушивается к его дыханию и внимательно следит за реакцией тела, крадётся искусанными губами выше, втягивая мочку уха, украшенную платиновым пирсингом. И без того сбитое дыхание Хвана срывается в бесшумные стоны, его пальцы впиваются в талию Ноэль, пока она кончиком прохладного носа выводит нежные узоры на его скуле. Её левая рука опускается вниз, и, не мешая сумасшедшему темпу, удерживает основание члена, пока тот не взрывается бурным оргазмом. Хёнджин кончает, обильно заливая собственный живот вязкой спермой. Его грудь рывками вздымается вверх, а сам он непроизвольно поворачивает голову вбок и целует в висок мирно устроившуюся в его объятиях Ноэль. В комнате душно, несмотря на прохладу пасмурного утра за окном и мирно гудящий кондиционер в углу комнаты. Пахнет упоительным коктейлем сладко-пьяной розы и ароматного апельсина. Солнечные лучи мягким свечением расстилаются по наготе Ноэль, едва спрятанной под холодным атласом одеяла, и нежным мерцанием застывают на коже. На её губах — блаженная улыбка, под прикрытыми веками — бесконечный океан, а в душе — истинное блаженство. Хёнджин молниеносно отключает поставленный заранее будильник, пока тот не разбудил спящую девушку. Он рассматривает её и не может отвести взгляд — её щёки всё ещё слегка алеют, а спутанные после долгой ночи волосы хаотично разбросаны по подушке. Первый звоночек, который прозвенел в тот самый вечер, когда Хвану пришлось забирать Ноэль с вокзала, теперь набатом стучит в висках, и этот шум не удаётся прогнать, спугнуть, отшить — он въелся в кожу восхитительной сладостью цитруса и теперь тихо сопит, уткнувшись аккуратным носиком между пятым и шестым ребром. Мысли роем кружат в сонном сознании, но громче всех одна, которую сильнее всего хотелось бы заглушить: Хёнджин, какого хера ты делаешь наделал? И он хотел бы знать ответ. Хотел бы найти объяснение чувствам, понимать, что происходит с его внутренностями. От чего они сжимаются в тиски, стоит только крошке Ли замаячить на горизонте? Но он не знает. Не хочет себе признаваться. Отрицает очевидное, потому что изо всех сил убеждает себя, что это ничего не значит, хотя надрывный стук сердца в груди твердит совершенно обратное. Её волосы, тёмным ореолом рассыпанные по его подушке, прямое доказательство, что за одной проведённой ночью стоит гораздо больше, чем просто попытка заткнуть сквозящее необъяснимым интересом подсознание. Размышления прерываются вибрацией входящего сообщения. Хёнджин ждал его уже несколько дней, но надеялся, что Минхо передумает. К сожалению, зануда Ли стойко убеждён, что Ноэль нуждается в поучительной лекции старшего брата. А ему, по совершенно случайному и очень удачному стечению обстоятельств, как раз нужно было в эту субботу приехать из Тэгу в Сеул для вечерней встречи с потенциальным арендодателем. У Хёнджина есть чуть больше четырёх часов, чтобы вновь провести границы между их недоотношениями. Но сначала кофе. Иначе он просто похоронит себя живьём под завалами собственных мыслей. Хван выбирается из объятий, заботливо подкладывая под руку Ноэль свою подушку, которую та тут же прижимает к себе, утыкаясь в неё лицом. Хёнджин глупо улыбается и в сотый раз за ночь проклинает собственные чувства. Всё внутри него противится взявшемуся из ниоткуда интимному трепету по отношению к девчонке, но ни один из аргументов не кажется достаточно весомым, чтобы разбудить её и прогнать в гостевую спальню. Поэтому Хван, надев спортивные штаны и обычную белую футболку, на носочках выходит из комнаты и осторожно прикрывает дверь. Полдень выходного дня кажется на удивление умиротворяющим. Хёнджин пытается потратить часы тишины на рабочие задачи, но мысли то и дело возвращают его в прошедшую ночь, заставляя сердце спотыкаться о всплывающие в сознании образы, стоны и чёртовы изгибы горячего юного тела. Телефон на столе вновь вибрирует, и Хван, отодвинув чашку с двойным эспрессо, трёт виски, читая сообщение друга: Min-ho: Блять, объясни мне, зачем я вообще еду в Сеул? Кондиционер в автобусе не работает, а рядом сидит чел, от которого люто несёт перегаром. А мы проехали только половину пути, Хёнджин! За что мне это? «Чтобы спасти меня от своей сестры», — тихим эхом проносится в черепной коробке, но Хван так ничего и не пишет, решив, что вопрос по большей части риторический, а его искренний ответ — слишком личный, чтобы быть отправленным. Не успевает вернуть внимание экрану ноутбука, как до слуха доносится ставшее уже таким любимым "Джинни". Хёнджин поднимает голову и тут же её теряет. Ноэль прикрывается огромным одеялом, одной рукой удерживая его в районе груди, в то время как в другой покоится изумрудное кружево, которая девушка нелепо пытается спрятать за спиной. Острые ключицы сверкают оставленными засосами, и Хван морщится, прикрывая веки. Она пахнет им. Она так пряно пахнет их мгновением, что, кажется, навеки останется под его кожей. — Минхо написал, что едет в Сеул и хочет поговорить. Ты… Ты ему всё рассказал? — девушка подходит ближе и усаживается напротив, небрежно бросая нижнее бельё на угол стола. Поджимает губы и прячет растерянный взгляд, пытаясь удержать в руках рвущийся наружу праведный гнев. — Жалеешь? — усмехается, пряча неожиданную горечь, заполнившую лёгкие. — Хёнджин, это не смешно. — Ноа, я ничего не говорил. Он хочет поговорить по поводу Кристофера после публикации в СМИ ваших совместных фотографий с аукциона. И не только он этого хочет, но Хёнджин вовремя замолкает. Облегчённо выдохнув, Ноэль заметно расслабляется. Она одаривает его виноватой улыбкой и, облокотившись о стол, тянет пальчики вперёд, касаясь руки Хвана, застывшей на тёмной поверхности. — Я не жалею, Джинни, — невесомо сжимает запястье, оседая волшебной пыльцой на его коже. Хёнджину хочется отшвырнуть стол в сторону, отбросить одеяло, преступно скрывающее от его взора безупречную фигуру, и жаркими поцелуями, жадными касаниями, тяжёлым дыханием показать, как много для него значат её слова, но он поступает иначе — убирает руки на колени и поднимает наигранно холодный взгляд. — Ну и славно. Минхо будет тут через пару часов, приведи себя в порядок, — и, со звонким скрежетом отодвигая ножки стула, поднимается на ноги, забирает пустую чашку и удаляется в сторону кухни, до побелевших костяшек сжимая хрупкое стекло. В спину прилетает безжизненное «хорошо», вспарывая панцирь закованного в безразличие сердца. Хёнджин глотает искреннее сожаление и молча ждёт, пока за спиной хлопнет дверь гостевой спальни. Только после этого позволяет себе обернуться, взглядом врезаясь в оставленное на спинке стула одеяло и брошенный в его ноги комплект нижнего белья. Почти как вчера ночью, за исключением одного крошечного нюанса — в просторной гостиной он стоит совершенно один и чувствует себя запредельным ничтожеством, недостойным и толики внимания невинной девушки. До приезда старшего брата Ноэль не высовывается из комнаты. Выключает кондиционер и распахивает настежь окна, впуская в лёгкие пыльный воздух жаркого Сеула. Наблюдает, как от сквозняка колышутся шторы, волнами рассекая отчаяние, застывшее где-то под потолком. Ноэль прячет себя и свои чувства под тяжестью межкомнатной двери, зарывается мыслями в бездушные страницы электронной книги и до последнего игнорирует необходимость сходить в душ и смыть с себя остатки прошлой ночи. Поэтому просто ныряет с головой в одеяло, задыхаясь ядовитой сладостью дорогого парфюма Хёнджина, оставленного на всём её теле. На удивление, внутри нет обиды. Ноэль понимает, почему Хёнджин выбрал такой путь — отступает назад, скрывает эмоции, отдаляется, не позволяя себе вслух признаться, что он тоже ни о чём не жалеет. Не жалеет о сорванных стонах, об искусанных губах, об отчаянных ласках и мгновениях обжигающего наслаждения. Во всяком случае, совершенно искренне думает, что понимает, и, кажется, даже не пробует посмотреть на всё под другим углом. Спустя пару часов бесполезных размышлений и пустого анализа иррациональных чувств, стоя под горячим душем, девушка вскипает от злости на старшего брата. Уму непостижимо, что он действительно решил приехать в Сеул и отчитать её прямо на глазах у Хёнджина, словно маленькую, наивную дурочку. Сначала родители держали её в ежовых рукавицах, прививая собственные ценности вместо того, чтобы дать возможность создать собственные, а сейчас, когда Ноэль наконец удалось вырваться из крепких лап и поступить в высшее учебное заведение в столице Кореи, они шлют в качестве надзирателя её старшего брата, которому только дай повод включить режим всезнайки и начать обучать её премудростям взрослой жизни. Хотя сам-то едва понимает, как вся эта чертовщина работает и что с ней вообще делать. Бегло осмотрев свой небогатый разнообразием гардероб, Ноэль решает, что наряжаться поводов нет — надевает домашние шорты и почти натягивает купленную недавно майку. Абсолютное не вовремя взгляд цепляется за графитовую футболку, одолженную у Хвана несколько дней назад, и она, не раздумывая, натягивает её, оставляя на вороте тёмными пятнами влагу, стекающую с мокрых волос. Азарт пробуждается быстрее, чем здравый смысл успевает отвесить подзатыльник юношескому максимализму, и девушка выныривает в гостиную как раз в тот момент, когда входная дверь отворяется, и внутрь проходит Минхо с огромным рюкзаком наперевес. За его спиной виднеется улыбающийся администратор пентхауса, и Ноэль радостно машет ему. Ли Хо Джун замечает дружелюбный жест, и, на секунду задумавшись, едва заметно машет в ответ, пряча улыбку, которая лёгкими морщинками отражается в уголках его глаз. — Хорошего пребывания в «Чхондаме», господин Ли, — Джун, услышав вежливое «благодарю», кланяется обернувшемуся Минхо и спешит удалиться к лифтам.

Valerie Broussard — Killer

— Ну и чего ты припёрся? — Ноэль скрещивает руки на груди, сверля взглядом, полным недовольства, старшего брата. — Спросить, какого хера ты творишь, Ноэль, — расшнуровав кеды, точно такие же, как те, что носит сестра, Минхо выпрямляет спину и разводит руки в стороны. — Иди сюда, мелочь, — и крепко обнимает девушку, которая не раздумывая влетает в приготовленные для неё объятия. В этом и заключаются их отношения — они могут одаривать друг друга колкостями, язвить, пререкаться, но оба знают, что всё это не имеет никакого значения, потому что кроме родителей и их самих нет никого и ничего ценнее. — Ой, ну что за прелесть, — за спиной девушки раздаётся голос Хвана, та вздрагивает от неожиданности и оборачивается ровно в тот момент, когда Хёнджин закатывает глаза и тянет губы в дурацкой ухмылке. — Он тебя не обижает? — тут же почувствовав этот непонятный ему импульс, Минхо отступает назад, заботливо придерживая сестру за плечо, и на полном серьёзе ждёт ответа. Ноэль бросает колкий взгляд через плечо, и, не сводя глаз с Хёнджина, поднимает средний палец, на котором всё ещё держится переживший безумные сутки пластырь с Hello Kitty: — Хёнджин — нет. Только его посуда, — и лукаво улыбается, когда видит, как напрягшиеся на мгновение плечи Хвана расслабляются и занимают своё привычное положение. — Уверен, что дело не в посуде. Это потому что у тебя руки не из того места растут, — взъерошивая влажные после душа волосы на макушке Ноэль, Минхо огибает девушку и жмёт протянутую Хваном ладонь, после чего обнимает, нарочно тихо спрашивая: — Много от неё проблем? — Посуду не щадит и питается как попало, — хмыкает Хван. — Это ты питаешься как попало, Хёнджин. Мы вкушаем доступные яства для простых смертных. Кстати, у вас случайно не завалялся какой-нибудь бессмертный бургер? У меня встреча через час, а я сейчас помру с голоду. — Есть замороженные морепродукты. Будешь пасту? — Если ты не про зубную, то мне двойную порцию, — Минхо толкает друга в плечо и проходит вглубь квартиры, падая на диван, на котором до сих пор покоится вчерашний плед. — Дай мне пятнадцать минут. Хёнджин откланивается и ныряет с головой в готовку, пока Ноэль неловко топчется у входа в гостевую спальню, а Минхо, откинувшись на спинку дивана, переводит дыхание после автобусного путешествия и собирается с силами. — Тебе не нужна помощь? — девушка тихонько подкрадывается к Хвану, задевая локтем его руку. Смотрит внимательно, до одури глубоко, склонив голову немного набок, отчего взгляд приобретает чересчур игривые нотки. Как тогда, когда она усадила его к спинке кровати... Хван, удерживающий доску для разделки овощей, зависает на месте, пока Ноэль, убедившись, что брат всё ещё витает в облаках, опускает свою ладонь поверх его руки. Прохлада нежной кожи сводит с ума, ранимость, пестрящая в синеве девичьих глаз, поочерёдно ломает каждую косточку под этим неслучайным прикосновением. Хёнджину приходится до крови прикусить язык, только бы удержать себя на месте. Больно. Чертовски больно. — Ноа… — одними губами, беззвучно. — Не надо. Хватит играть в эти игры, — и звонко опускает нож, застывший в другой руке, на деревянную поверхность, заставляя девчонку вздрогнуть от неожиданности. — Опять что-то разбили? — доносится из-за их спин, и Ноэль, сжав челюсти, отходит на безопасное расстояние, продолжая прожигать Хвана чрезмерно неравнодушным взглядом, пока тот сосредоточенно нарезает идеально округлые помидоры черри. — Тебе когда-нибудь разбивали сердце? — девушка плюхается на диван рядом с братом. Её губы сверкают мрачной ухмылкой, Хёнджин чувствует это даже не глядя. — Опять этот твой, как там его… Тэмин? — Минхо делает вид, что не помнит имени человека, которого так сильно хочет стереть в порошок, и внимательно смотрит на сестру, непроизвольно сжимая руки в кулаки. — Нет, — врёт под аккомпанемент Хвана, втягивающего колючий воздух в лёгкие, но тут же исправляет ситуацию: — Точнее, да, это снова Тэмин. — А ты, наверное, снова простила и приняла его с распростёртыми объятиями? — Мы расстались, — чеканит Ноэль полным уверенности голосом. — В вечер аукциона я бросила его. Кристофер Бан обнимал меня и прятал от вспышек камер, потому что я была не в себе после разговора с Тэ, — девушка идёт в наступление. — Журналисты просто выдали публике желаемое за действительное, а ты вместе с ними всё это проглотил и даже не поперхнулся. — Это правда? Ты знал? — Минхо смотрит на обернувшегося Хвана. Хитрость девушки импонирует Хёнджину. Он замечает, как ловко та жонглирует фактами, полностью перестраивая картинку в голове брата. Возможно, у них будет шанс... — Нет, она не говорила. Я видел, что с ней что-то не так, но не спрашивал, а она молчала. По большому счёту, это не мои проблемы, разве нет? — врёт, как дышит. Так убедительно, что Ноэль верит. — Кстати, хочу отблагодарить Кристофера за помощь, — тянет девушка, наблюдая за недоумением в глазах брата и вскипающей яростью в тёмном взгляде Хвана. — Уверен, он прекрасно проводит время и без твоей благодарности, — Хёнджин выкладывает пасту на тарелки. — Поможешь сервировать стол? — Не знаю, что со мной было бы, если бы он не был тогда рядом — я ведь почти потеряла сознание… — игнорирует просьбу и режет канцелярским ножом по самому живому и ноющему — по пульсирующей ревности, что осколкам щекочет растерянное сердце Хвана. — А? Что ты сказал? — Подойди, пожалуйста, — повторяет Хёнджин сквозь сжатые челюсти. Ноэль, ослепительно улыбнувшись Минхо, бубнящему что-то про действительную необходимость отблагодарить коллекционера, равняется с Хваном, ненароком толкая того в бедро. — Ты заигрываешься, — едва слышно шипит тот. — Думаешь? — не пряча удовольствия в волнах бушующего океана в синих глазах, так же тихо отвечает девушка, после чего уже громче добавляет: — Что ты сказал? Дашь номер Криса, чтобы я могла ему написать? Ты чудо, Джинни! Как же это глупо. Ноэль тошнит от собственного поведения, но несущийся поезд из ошибок не остановить — утренние попытки оправдать Хёнджина только сильнее разожгли обиду, которую девушка слепо отрицала. — Отличная идея, друг, — Минхо подходит ближе и берёт пару тарелок. — Кристофер, похоже, действительно хороший человек, поступивший достойно. Ноэль следует быть признательной и поблагодарить его за помощь. Сколько ему лет, кстати? — Ему тридцать. Не думаю, что в этом есть такая уж необходимость — для него это вряд ли что-то вообще значило. Хо закашливается, округляя глаза: — Тридцать? И ты оставил их двоих наедине? Ты чем думал, идиот? — Не наедине, а с толпой журналистов, Хо, не кипишуй, — умалчивает об их прогулке по поместью, хотя очень хочется в отместку сдать Ноэль с потрохами. Искренне боится, что и эти факты девушка выкрутит в свою пользу, и не хочет рисковать. — И что, что ему тридцать? Мне тоже почти тридцать вообще-то. — Но ты — мой лучший друг, я тебе доверяю. А это — какой-то хуй с горы. Мало ли, какие помысли могут быть у него в голове? — с неприкрытым возмущением и опаской лепечет Минхо. — Хёнджин, не включай безмозглого. Дай ей номер, пусть напишет вежливое сообщение с благодарностью, а потом проследи, чтобы ноги его в её жизни не было, понял? — Минхо... — недовольно скулит Ноэль, вмешиваясь в вынесенный ей вердикт. — Что за?.. — Понял, — перебивает Хван, доставая из кармана спортивных штанов телефон и открывая контакт Бана. — На, пиши, — протягивает его опешившей девушке и с щемящей болью меж рёбер наблюдает, как та забивает номер в телефонную книгу. — Потом удалишь переписку и его телефон, ясно? Ноэль внимательно смотрит на Хвана, разглядывая окаменевшее лицо, скрывающее все эмоции. Хёнджину чертовски идёт быть главным. Раздавать команды, ожидая полного подчинения. Это одновременно злит и дьявольски заводит. — А то что, Джинни, накажешь? — не стесняясь брата, мгновенно реагирует девушка. — Ноэль! Он же мой лучший друг, господи. Кошмар какой, Хёнджин, прости, умоляю. — Порядок, — будничным тоном отвечает Хван, хотя у самого по телу вихрями разносится нешуточный пожар. Её непокорность будоражит, виртуозно играет на нервах, завязывая терпение в плотный узел. Поздний обед за небольшим столом длится недолго — Минхо рассказывает сестре о неизвестных ей ранее планах родителей открыть несколько аптечных филиалов в Сеуле, ответственность за которые полностью ляжет на плечи Хо. Невооружённым взглядом видно, насколько старшему Ли не нравится эта идея, но отстаивать личные интересы к своим тридцати он так и не научился — поэтому послушно выполняет всё, что от него потребуют. — Ну что, а у вас какие планы на вечер? — отложив приборы, Минхо делает несколько глотков минеральной воды. — Да так… — Хёнджин, будто бы извиняясь, косится на Ноэль. — У меня запланирован ужин… С давней знакомой. — Ты хотел сказать «поебушки без обязательств»? — Хо заливается гомерическим хохотом, но кроме него не смеётся никто. Ноэль со скучающим видом ковыряет спагетти, не поднимая глаз. Рукой, сжатой в кулак, давит незаметно для других на живот, словно пытается задушить бьющихся в агонии бабочек, пока лёгкие, кажется, вот-вот выблюют остатки парфюма из лепестков роз, осевшего на тонкие стенки. — Это деловая встреча, Минхо. Собеседование, если быть точнее. Не один ты работаешь на выходных, — безуспешно пытается выкрутиться Хван, пока тело понемногу немеет в преддверии непоправимого. Он замечает, как Ноэль хватает со стола свой телефон и быстро набирает сообщение. Хочет увидеть, прочитать, не позволить, но может только созерцать — и это даётся ему охуеть как тяжело. — Все твои деловые встречи заканчиваются постелью? Ноэль, никогда не работай с этим озабоченным, слышишь? — не унимается насытившийся едой парень. — Только сюда не приводи свою деловую напарницу, ладно? Боюсь, как бы у этой, — кивает на сестру, — не развилась какая-нибудь тяжёлая травма от твоих похождений. — Хо, завязывай. Я вернусь домой раньше, чем твои аптекари поймут, какой ты безмозглый идиот, — Хван выходит из-за стола и будто невзначай заходит за спину девушки, заглядывая в экран мобильного, который та мгновенно прячет. — Ответ от Кристофера ждёшь? Не жди, он наверняка зависает где-то в более подходящей ему компании. — Вообще-то, он позвал меня прогуляться, — Ноэль резко отодвигает стул, толкая Хёнджина в бедро. — Позволишь? «Нет!» — отчаянно вопит сердце Хвана. — Нет! — повышает голос Минхо, ударяя ладонью по столу. — Ты никуда не пойдёшь, слышишь меня? Он тебе… — Пусть делает, что хочет, — вдруг перебивает друга Хёнджин. — Не удивляйся, если он потом тебе всунет конверт с деньгами, — выплёвывает обиду парень, наслаждаясь произведённым эффектом. Губы девушки подрагивают, она сжимает челюсть, тщательно подбирая ядовитые слова: — Предпочитаешь платить вперёд? — Ноа… — Блять, — на другом конце стола вскрикивает Минхо, глядя на часы. — Ты — не смей выходить из дома, — тычет в грудь сестре. — Джин, какой уборной можно воспользоваться? Мне нужно привести себя в порядок. — Иди в мою, — Ноэль слабо улыбается, рукой указывая в сторону гостевой спальни, и Хо, схватив рюкзак, скрывается за дверью. Время в просторной гостиной останавливается. Воздух замирает, голоса тихнут. — Не едь, — шепчет Хёнджин, сокращая расстояние. Девушка под давлением неожиданно печального взгляда отступает назад, крошечными шажками двигается к панорамным окнам, пока не упирается в них дрожащей спиной. — Не едь… — повторяет ещё тише, вдавливая хрупкое тело в холодное стекло. — Хёнджин, пожалуйста… — девичьи ресницы встревоженно взмывают вверх, и Хван тонет в бездонной синеве, захлёбываясь в глубине её чувств. — Джинни. — Что? — Я хочу, чтобы ты звала меня «Джинни». Не едь, Ноа, я прошу тебя. Хван нежно касается заострившейся скулы. Ноэль льнёт к горячей ладони, вопреки безмолвной мольбе внутреннего голоса бежать как можно скорее, как можно дальше. — Почему? Скажи мне, почему я не должна уезжать… — Потому что я прошу тебя, — целует в висок, прикрывая веки. Умоляет. Впервые закрывает глаза, так нежно касаясь её губами. Обнимает тонкую талию, до треска в рёбрах опасаясь её сломать. Хотя прекрасно знает, что уже поздно. — Ты останешься со мной? Если я не поеду — ты будешь здесь, со мной? Хёнджин цепенеет. Ему нужен этот вечер вдали от дома. Вдали от неё. Нужно сбежать из цепких оков, невинно окутавших его безвольные руки, нужно срезать с себя сладкий апельсин, впитавшийся в самую душу. Иначе сойдёт с ума. Иначе не сдержится. Иначе пропадёт вместе с ней, навеки зарываясь в её мягких волосах и прячась в хрупких объятиях. — Нет. Я должен поехать, — упирается нахмуренным лбом в острое плечо, просит прощения поцелуем, но чувствует лишь, как крохотная ладонь толкает его в грудь. Первый раз — слабо. Второй — сильнее. Третий — вынуждает его отступить назад и взглянуть в блестящие от слёз глаза. — Тогда я тоже должна ехать, Хёнджин. Надломившаяся тишина их боли чудовищна. Шипит печалью, плачет разочарованием, воет сожалением, пока беззвучную симфонию поломанных сердец не прерывает вышедший из душа Минхо. — Какого хера тут происходит?