Урок полового воспитания - провален.

       — И так, Ямагиши, расскажи нам про добровольцев смертников… — Учитель вынуждает парня подняться из-за своей парты.        — Ну… — У Ямагиши явно не получилось сразу переключиться с весёлой шутки Макото, на вопрос учителя, хотя, парень старается ответить, ёрзая и поправляя очки. — Во время второй мировой войны, появились такие пилоты-смертники… они уничтожали вражеские корабли ценой собственной жизни и…        — Вообще-то… — Было видно как учитель истории скривился услышав голос поднимающегося из-за парты ученика, а Ямагиши облегчённо выдохнул. — Вопрос был задан о добровольцах-смертниках! А «Камикадзе» лишь часть более широкого термина токкотай, в состав которых помимо самих камикадзе, так же входили «Синъё» — пилоты катеров, «Кайтэн» — пилоты подлодок, «Фукурю» — подрывники-водолазы. — С очень важным видом начал перечислять Такемичи, оперевшись о парту, словно желая быть ближе к учителю, сидящему от него через три парты, он будто и не чувствовал, как юбка — которая являлась частью самостоятельно укороченной женской школьной формы, задралась позволяя разглядеть сидящему позади парню шёлковые кружевные трусики, которые и не каждая девчонка надела бы, посчитав слишком вульгарными. — А сам термин Камикадзе появился с подачи переводчиков из числа японцев-эмигрантов, служивших в американской армии в период боевых действий, проходивших во время Второй мировой войны на Дальнем Востоке, Юго-Восточной Азии и на Тихом океане — это 41-е — 45-е года, если быть точным. — Такемичи наблюдал за тем, с каким выражением лица слушал его учитель, словно бы он должен был вот-вот сорваться и попросить его заткнуться. Невольно по-хищному облизнулся, Такемичи с удивлением ощутил всё еще оставшийся на губах вкус спермы, и от этого член невольно дёрнулся. Такемичи прижался к краю парты, потираясь о неё, и, по-хитрому прищурившись, продолжил, говоря уже с придыханием, специально пародируя голоса девчонок. — Само же слово «камикадзе», раз на то пошло, появилось в 1274–1281 годах, когда монгольский хан Хубилай дважды посылал к берегам Японии большой флот. Однако оба флота были разбиты бурей. Именно эта буря была названа «Камикадзе».        Такемичи одарил учителя невинной улыбкой прежде чем плотнее вжаться в парту, чувствуя, как от давления в внизу живота становится жарче. Такемичи невольно вцепился пальцами в край столешницы, ожидая вердикта учителя.        — Хорошо, кхм… — Старикан бросил, наконец, взгляд в сторону Такемичи, тут же закашлившись и вновь обратив свой взор на окно, но Ханагаки по его голосу понял, что в мыслях учителя сейчас явно был он. Хриплый и торопливый, словно он хотел поскорее всё это закончить. — Садись, Ханагаки. Всё в-верно. Т-так… — Запахнув на свой пиджак, мужчина сел ровнее, хватаясь за лежащий на столе учебник. — Вам нужно ответить на вопросы после параграфа… Письменно, до конца урока! — Быстро вскочив со своего места, учитель едва ли не бегом направился прочь из кабинета, задержавшись на выходе лишь на мгновение. — Сидеть тихо!        Как только дверь за старым маразматиком закрылась, Такемичи откинулся на спинку стула, покачиваясь на нём с довольным выражением на лице. Немного попозировать, и целый урок он не будет чувствовать на себе взгляды противного старикашки, Такемичи бы хотел, чтобы его уволили — такие, как этот извращенец-мудак, не должны преподавать в школах.        — Эй, Мичи… — Сидящий прямо за ним Киёмаса подался вперёд, оказываясь почти у самого уха крашенного блондина. — Чё, такого пидора, как ты, никто уже не ебёт, на стариков заглядываешься?        Под мерзкое хи-хи парня, Такемичи обернулся к Киёмасе и, хлопая глазами, поинтересовался.        — А ты уже себя предлагаешь?        — Ахуел?! — Тут же посерьёзнел Киёмаса, отодвигаясь назад, словно Такемичи заразен, на его лице отразилось отвращение. — Ещё раз такое скажешь, и я тебя в реке утоплю.        — Ну-ну… — Махнул ладошкой и по лисьи прищурившись, улыбнулся Такемичи. — Не отказывайся раньше времени.        — Нахуй! — Парень вскочил со своего места. — Чтобы я учился в одном классе с пидором!        Схватив свой рюкзак, парень выскочил из кабинета под взгляды остальных учеников, пока Такемичи смахивал с глаз наигранную слезу.        Ханагаки вновь вернулся в нормальное положение, бросая взгляд на вопросы из учебника. Это было скучно — все ответы находятся прямо под носом. Такемичи не вслушивался в перешёптывания одноклассников, потому что и так знал — они говорят о нём.        Разные шепотки у него за спиной, начались ещё в младшей школе, когда его путали с девочкой, по началу Такемичи это не нравилось, он бесился и много плакал. В средней школе шутки стали жёстче, а подколы переходили грань, и его избивали за школой. Всё это заставляло Такемичи чувствовать себя слишком одиноким.        Дети не хотели с ним общаться, потому что он изгой, а родители постоянно были на работе, и Такемичи приходилось заботиться о себе самостоятельно. Хотя, у него была няня, которая готовила ему еду и составляла распорядок дня, и, на самом деле, это было единственным, что она делала.        Такемичи просто не знал, как ему быть, это продолжалось до второго года средней школы. Тогда он впервые встретился с Ханмой.        На тот момент ему уже было двенадцать лет — почти взрослый. Шуджи казался Такемичи невероятно крутым. Парень гонял на байке, курил и даже имел собственную банду, Ханма всегда был сильным и весёлым. Казалось, с Такемичи впервые он заговорил в шутку, ну конечно, а какому взрослому парню реально захочется общаться с забитым малолеткой? Только Ханме, находящимся на веселе.        Но в тот день, когда Ханма нашёл Такемичи заплаканным на площадке, Ханагаки впервые попробовал сигареты и пиво. А после Ханма много смеялся и катал его по городу на байке. Такемичи было так страшно от того насколько сильно ревел мотор, и Ханма специально сильно разгонялся, резко наклоняя байк, чтобы Такемичи визжал, как девчонка, и вжимался в его спину лицом. Такемичи казалось, что он так сильно вцепился в Шуджи, что после было немного стыдно. Но Ханма просто ответил, что всё в порядке, и взял его номер.        В тот вечер Такемичи впервые вернулся домой счастливым, хотя холодные стены его дома и пустота вновь вернули его грусть. Но и в этот раз его спас Ханма, половину ночи написывая ему сообщения.        Ханма стал частым гостем в жизни Такемичи. Он мог забрать его после уроков и отвезти на «базу» банды, каждый из членов которой очень скоро стал для Такемичи другом. Ханма позволял ему пить, курить травку, а также всегда вставал на его сторону во время споров. А еще Ханма обнимал его почти всегда, когда они находились рядом, рука Шуджи была на нём. Ханма поглаживал его по голове, по плечу и так незаметно для самого Такемичи, вскоре для парня стало обыденностью поглаживать его бёдра, потирать промежность и целовать — словно это совершенно ничего не значило, словно это было нормально.        Такемичи позволял Ханме многое, и, видя это, парень, казалось, наглел всё больше и больше, и Ханагаки позволял этому случиться. Уже на третий месяц знакомства, в день рождения Такемичи, он получил подарок от Ханмы.        Ханма нагнул его и трахнул на старом диване, прямо на базе, пока там никого не было. Ханма делал Такемичи больно, в тот момент он буквально рыдал, но Шуджи прижимал его спину к своей груди и шептал на ухо, что нет никого лучше чем Ханагаки. Ханма нашёптывал ему о том что он его любит, и Такемичи верил.        После того вечера Такемичи не понимал, как ему быть дальше, что делать — Ханма же просто был довольный, как кот, он развалился на диване, прижимая к себе едва дышащего мальчишку. Кажется, тогда Такемичи испугался Ханмы, он не хотел встречаться с ним больше, но стоило на следующий день увидеть припаркованный у школы байк, как Такемичи радостно поковылял к нему.        По началу Такемичи не нравилось заниматься с Ханмой сексом, потому что он казался таким грубым, оставлял синяки и делал больно, но после… после Ханма всегда был таким нежным, от чего сердце Ханагаки трепетало.        Но с каждым днём, Такемичи будто привыкал к грубости Ханмы, к его нахальству, ведь всё это перекрывалось тем, что позже Шуджи был так нежен с Такемичи.        Ханма многому научил Такемичи, от того как ездить на байке, до того как расслаблять глотку и брать глубже. Такемичи до сих пор бегает за Ханмой, хоть уже давно понял, что единственное, что по настоящему сделал Ханма — разрушил жизнь Ханагаки.        Быстро написав все ответы, даже не заглядывая в учебник, Такемичи ушёл. Так как это был последний урок, то Такемичи не переживал.       Выходя из школьной ограды, Такемичи проверил свой кошелёк и, подмигнув на последок охраннику, помчался на автобусную остановку, впереди его ждёт много дел.

***

       — Смотри, смотри, как глаза закатывает! — Такемичи слышал гогот, вцепившись руками в спинку дивана, Новый толчок задевает простату, и Такемичи, словно кошка, выгибается, когда по телу расходится электрический разряд, мышцы словно живут своей жизнью, непроизвольно сокращаясь.        Он предпочитает не обращать внимания на окружающих людей, подаваясь назад, насаживаясь до основания, руки на его талии сжимаются, и Такемичи кажется, что будь они немного выше, и пара рёбер бы треснула.        Его собственный член покачивается в такт толчкам, ударяясь по оголённому животу, каждый раз вызывая мурашки по всему телу.        Ханма на мгновение замирает, погрузившись глубоко в тело Такемичи, и закуривает. Сигаретный дым забирается в нос и щекочет рецепторы. Такемичи хочет чихнуть, но ладонь со шлепком опускается на его зад.        — Двигайся… — Выпуская дым прямо в лицо, приказывает Ханма. И Такемичи двигается, покачивая бедрами, его ноги давно дрожат, но Такемичи продолжает двигаться наращивая темп.        Он знает, что Ханма любит именно так — быстро и глубоко. Он любит аромат Такемичи и жар его тела.        Ханма сплёвывает, и прохладная слюна, щекоча, стекает между ягодиц, смешиваясь со смазкой.        Ханма хватает Такемичи за горло, вынуждая подняться и начинает яростно вдалбливаться в тело. Он пережимает артерии и лишает доступа кислорода. Такемичи задыхается, ему едва хватает сил втянуть хоть немного, сопя и видя перед глазами тёмные пятна.        Такемичи вцепляется в руку Ханмы, но у него будто нет сил, он даже не может оцарапать его. Тело немеет, а свет сужается. Слюна вытекает из уголка губ, и Такемичи на мгновение чувствует, как его тело становится легче, гогот в ушах утихает, а после рука Ханмы, наконец, отпускает, и воздух, моментально попавший в лёгкие, обжигает. Такемичи вновь обрушивается грудью на спинку дивана. Кашляя, он даже не осознаёт, как в одно мгновение его напряжённое тело расслабляется, выстреливая спермой прямо на грязную обивку дивана.        Ханма тоже на мгновение замирает и, кажется, даже стонет имя Такемичи, прежде чем кончает внутрь, а спустя мгновение вновь начнёт двигаться, вдалбливая сперму глубже.        — Ты как грязная шлюха… — С придыханием, шепчет Ханма на ухо Такемичи а после с влажным чпоканьем выходит, сразу обтирая член о подол юбки Такемичи, и заправляет его в штаны. — Ты, блядь, испортил диван! — Резко заявляет он, стягивая Такемичи на пол, даже не позволяя прийти в себя, хватает за волосы, направляя всё еще мигающий взор Такемичи на следы его спермы. — Плохой кот. — Он вжимает Такемичи лицом прямо в сперму, не обращая внимание на вялое сопротивление. — Ты, чёрт возьми, испортил диван, ублюдок!        Новая волна гогота заполняет базу, и Такемичи кажется чувствует, как по его щекам текут слёзы. Он чувствует себя отвратно, когда его лицо с силой вжимают в собственную сперму.        — Слизывай, падла! — И Такемичи открывает рот, высовывая язык. Вкус грязи, спермы и, кажется, вчерашних сухариков смешивается в отвратительную массу на языке, и Такемичи едва не рвёт, а Ханма, наконец, отпускает волосы, позволяя обрушится на пол, сперма вытекает из него, не приятно охлаждая кожу, а Такемичи пытается руками стереть с лица остатки грязи, даже не пытаясь прикрыть свой вяло лежащий на бедре член. Такемичи просто привык к такому Ханме, и он знает, что через пять минут этот парень сам поднимет его на руки и будет прижимать к себе.