golden

      Декабрь был переменчив, как и настроение Лисы Манобан, стоявшей в очереди, чтобы оплатить оранжевый «Monster». Повсюду доносились новогодние песни - «Last Christmas», «Santa Claus Is Coming to Town» и многое другое, приносящее хоть капельку праздничного настроения в эти холодные и совсем не зимние дни.       Лучи солнца пробирались через витрину магазина, освещая полки с новогодними подарками и мандаринами. Бросив взгляд на цитрусовые, Лиса вздохнула и почувствовала аромат свежей выпечки: молодая работница принесла коробы с только что приготовленными печеньями в форме человечков. Всё вокруг напоминало о предстоящих выходных и, конечно же, январской сессии, которая подстерегала студентов, словно убийца с ножом в тёмном переулке.       Когда наконец все люди закупились мандаринами и другими новогодними лакомствами и очередь подошла к Лисе, что-то заставило её обернуться в противоположную к кассе сторону, в сторону яркого золотого цвета, который лился с улицы благодаря зимнему солнцу. Тогда брюнетка и увидела Её, идущую среди ярких, новогодних огней их маленького города, пока в наушниках Лисы играл Гарри Стайлз, напевающий что-то про золото. С этого самого дня она не могла уже выкинуть из головы кошачьи глаза, медвежью улыбку и золотой цвет, напоминающий ей о девушке, которую она заметила совершенно случайно в магазине рядом с многоэтажкой, на 5 этаже которой она живёт со своими кошками и собакой.

***

      Конец декабря был шумный, тревожный и Золотой. Шумный, потому что все магазины, кафе, улицы, парки были переполнены возбуждёнными людьми, ожидающими праздник. Тревожный – подготовка к сессии выматывала и заставляла руки потеть, поэтому на штанах Лисы всегда были мокрые пятна от рук. Золотой – из-за девушки, чей голос Манобан услышала, когда поднималась по лестнице с первого этажа на четвёртый, чтобы успеть на злосчастную пару по английскому. Она стояла у окна, вновь вся освещенная солнечным светом, и разговаривала с темноволосой девушкой, смешившей её своей историей, которую она рассказывала так, что руки её не могли удержаться на месте и то и дело задевали проходящих мимо студентов и преподавателей.       На мгновение взгляды Лисы и незнакомки, внимательно слушающей подругу, пересеклись. Эта была секундная встреча глаз, которая выбила из груди брюнетки весь воздух. На солнце чужие карие переливались и становились янтарным, а тёмные волосы светлели, придавая какой-то сказочный рыжеватый оттенок, который бывает только у главных героинь мифов и легенд.       Как она дошла до аудитории, Лиса не знала, а вот ответить на вопрос «Почему тебя выгнали с пары по английскому?» могла точно - всё из-за Неё, встретившейся бедной Лисе во второй раз за всю её жизнь в золотом свете.       Этим же днём Манобан прочитала перевод песни Стайлза, которая теперь крепко переплетается с образом той незнакомой девушки, и сделала вывод, записав его на помятой бумаге старого блокнота.

Она золото.

***

Ты освящаешься лучами зимнего солнца, и я теряюсь из-за этого золота на фоне твоём. Тлеют тебе не сказанные слова так просто, словно твоя красота заставила их вспыхнуть огнём.

      Лиса выводила дрожащими руками строчки, всплывшие вдруг в её голове, пока между пухлых покусанных губ она зажимала колпачок от ручки. Буквы прыгали в квадратиках тетради, которая всего пару минут назад использовалась для конспекта по ботанике.       Она сидела у стены прямо на скрипучем полу третьего этажа, когда мимо неё проносились и студенты, и преподаватели, спешащие на обед, и тень, что перекрыла ей свет, которого и так было мало в пасмурные дни, была не сразу замечена Лисой, и только спустя минуту или даже больше Манобан подняла голову, оторвав себя от помятой тетради.       Сердце стучало так быстро, что было и больно, и хорошо одновременно, словно случилось вот-вот что-то такое, чего ты так долго ждал и желал; глаза распахнулись от удивления и пришедшего тут же волнения и страха, а рот разучился издавать хоть какие-то звуки и показывал лишь букву «О».       Девушка, стоящая над Лисой, по-доброму усмехнулась этому зрелищу, поправила рюкзак, одетый на одно плечо, и промолвила заботливым мягким голосом: - Не сиди на холодном полу.       И брюнетка прекрасно видела в уже знакомых карих глазах каплю детского любопытства, когда очень хочется что-то спросить, но боишься.       Лиса притянула тетрадку к себе, пряча слова, написанные Той, которая стояла сейчас прямо перед ней. Незнакомка сделала несколько шагов назад, чтобы не нарушать чужие границы, и вновь начала говорить первой:       - Я вижу не в первый раз, как ты сидишь где-то одна и что-то пишешь, - она по-прежнему была мягка и заботлива, - мне стало интересно, - призналась она, потупив глаза.       И Лиса неожиданно осознала, что золотой свет был вокруг Неё не из-за солнца, а из-за того, что находилось внутри этой удивительной девушки что-то такое, заставляющее всех видеть золото. Сама она светилась и освещала всё вокруг только одним своим присутствием. - Я пишу стихи, - прошептала Манобан, глядя в глаза напротив, которым в этот же самый миг, как слова слетели с её губ, она начала доверять, - я могу дать почитать некоторые. - Можно?.. – и ещё больше засветилась девушка, что уже присела рядом с брюнеткой. - Тебе – да.

***

      Новогодние праздники приближались так быстро, что Лиса даже и не заметила, как оторвала лист календаря с надписью «29 декабря» и отправила его в мусорное ведро. Только спустя несколько часов она поняла, что завтра уже тридцать первое число, а значит Новый год она впервые встретит не в родном Таиланде в кругу родителей, братьев, сестёр, дедушек, бабушек, тётушек, дядюшек и многих-многих других близких людей, а со своими любимцами в старой квартирке, в которой горит лишь одна гирлянда и ёлка, что появилась лишь вчера, до сих пор скромно стоит не наряженная в углу зала.       Но даже несмотря на такие обстоятельства, на удивление, Лиса была рада, что встретит год в Сеуле. Причина её тихой радости была Дженни Ким, которая сейчас тихонечко сидит рядом с ней в столовой и как в тот самый раз, когда они впервые встретились взглядами, внимательно выслушивает Джису, ругающуюся на свою девушку.       Понять, что так не понравилось старшей Ким, брюнетка так и не смогла, поэтому решила смирно сидеть на стуле, который поскрипывает стоит сделать одно движение, спрятав лицо за чёрной маской.       Наверное, - подумала Лиса, - только она могла заболеть перед самым Новым годом, - и тут же разразилась громким кашлем, а затем почувствовала нежное тёплое поглаживание по спине и, подняв взгляд на сидящую рядом шатенку, поймала сочувствующий взгляд. - Лили, тебе бы дома отлежаться, - проговорила Дженни, не прекращая своих успокаивающих действий.       Манобан готова поклясться, что прикосновения этой поистине золотой девочки (Лиса за две недели общения ещё сильнее убедилась в этом) действуют получше всяких таблеток, сиропов и спреев. - Мне уже лучше, правда, - заверила тайка девушку, но очередной приступ кашля напал на неё, и она отвернулась в другую от Ким сторону.       Джису, ничуть не меньше сочувствовавшая болезни подруги, вздохнула и спокойным тихим голосом подметила: - Тебе бы найти кого-нибудь, кто будет тебя беречь…       - Мне и так хорошо, онни, - резко ответила Лиса, поправляя чёрную маску. – Это вот с тобой Чеён возиться как с… - упоминание имени младшей подействовало на Джису как катализатор, и она вновь начала возмущаться, припоминая их недавнюю ссору. - А она права, - послышался шёпот так близко, что Манобан почувствовала, как мягкие губы слегка коснулись её мочки.       Стая мурашек тут же пронеслась по всему телу Лисы, и она знала, что это точно не из-за её лихорадки.

***

      31 декабря было выходным днём, и брюнетка решила, раз как встретишь Новый год, так его и проведёшь, то ей просто необходимо хорошенько отдохнуть, поэтому вставать с нагретой постели не собиралась совсем, да и температура, которая неожиданно повысилась, не позволяла, а ведь Манобан думала, что идёт на поправку…       Однако планы поменялись в один миг, стоило в ленте одной из социальных сетей увидеть, как кто-то из её одногруппниц хвастается подарками. Лиса ведь совсем ничего не подарила Дженни, которая все эти предновогодние дни только и говорила о том, как ждёт праздник, и шутила о новогоднем чуде.       Погода под конец декабря стала по-настоящему зимней: целый день шёл снег, усыпая собой все улицы и дороги и поблёскивая от огней, которыми было украшено абсолютно всё.       Манобан мчалась к ближайшему торговому центру, прямо на ходу натягивая на себя куртку и чуть ли не сбивая с ног счастливых прохожих, которые даже и не обращали на неё никакого внимания.       Она просто обязана до полуночи передать лично в руки Дженни подарок! Иначе она будет винить себя весь следующий год, а может и всю свою жизнь. Как вообще в головушке Лисы могла затеряться мысль о том, что надо обязательно подарить что-то Ким?.. Это всё её болезнь, она в этом уверена!       Оббежав все магазины и потеряв всякую надежду, Манобан, уставшая и грустная, остановилась напротив какой-то лавки с новогодними игрушками, чтобы перевести дыхание. И взгляд её, непринуждённо скользящий по витрине магазинчика, зацепился только за одну вещь.       Это было лучшее, что она могла только найти.

***

      На улице была кромешная тьма, когда Лиса с шумом ввалилась в квартиру, захлопывая дверь так, что и её глухая соседка снизу услышала грохот.       Радостная, с температурой и усталостью во всём теле, Манобан бережно несла золотую коробку, на которой было написано её совсем не ровным почерком всего три слова:

«you're so golden»

      Она не могла перестать улыбаться, глядя на аккуратно упакованный подарок, сидя на скрипучем диване, на котором игрались все её кошки и рядом с которым спокойно сидел доберман.       Сон пришёл к Лисе так незаметно, что не было и шансов сопротивляться ему, и Манобан так и заснула, заботливо прижимая к груди коробку.       Медленно открыв глаза и хмурясь яркому свету, исходившему от лампы, которую она включила, как только зашла в комнату, она ужаснулась: старые настенные часы, доставшиеся ей от старой хозяйки, готовы были пробить вот-вот одиннадцать. Манобан сорвалась с места, крича доберману Лаву, которого случайно задела, всевозможные извинения.       Дженни жила недалеко, и доехать до её многоэтажки, в которой она планировала праздновать Новый год со своей мамой, было возможно. Однако любой общественный транспорт уже перестал ездить по улицам города, и Лисе оставалось только помчаться со всех ног в сторону дженниного дома, чтобы успеть в последние минуты этого года передать ей подарок.       И так было всё равно на температуру, озноб, на дрожь во всём теле… лишь бы просто позвонить в дверь и протянуть открывшей её Ким (желательно, конечно, младшей) коробочку.       И вот она, запыхавшаяся с ужасным кашлем, мучившим её всю дорогу, наконец жмёт дрожащими руками на кнопку звонка, зажимает, держит, держит, держит и держит, пока двери перед ней не открываются и удивлённая Дженни не ойкает, когда Лиса без слов отдаёт ей подарок и собирается уходить. - Стой-стой, - шепчет ей Ким, притягивая к себе в объятия, - боже, да ты же вся дрожишь… - Открой, - перебивает её хриплым голосом тайка, - пожалуйста. Я хочу, чтобы ты открыла его сейчас.       Дженни кивнула, высвободившись из объятий, и неуверенно потянула за красную ленточку и медленно открыла коробочку, восторженно выдыхая. - Это же… - начала она, но тут же была вновь перебита Манобан, которая поспешила ей объяснить всё: - Музыкальная шкатулка, я помню, ты её очень хотела, - она закашлялась, но, морщась от боли в горле, продолжила: - Она играет «Танец Сахарной Феи», твою любимую…       Послышался всхлип и перепуганная Лиса ещё ближе придвинулась к Дженни, прикасаясь к её лицу холодными руками: - Почему ты…       Договорить ей не дал нежный поцелуй, оставленный так неожиданно. - С Новым годом... - прошептала Дженни прежде, чем вновь припасть к губам напротив.