не то что ты хотел бы слышать

Еле слышный скрип пола. Денис появляется на пороге, равнодушно смотря в окно. Шла вторая неделя зимы, но снега не было. Из окна виднелись голые ветви деревьев и совершенно пустой двор. Детей уже давно не водилось на подобных площадках времён СССР, поломанных, с потрескавшейся шелушащейся краской. Илья сгорбленно сидит на кровати. На шее яркими неестественными пятнами сияют засосы, особенно выделяясь на поразительно белой, усеянной родинками, коже. Он прячет руки в рукава толстовки, подсознательно стараясь скрыть синяки от неаккуратных прикосновений. Голова ещё не успела высохнуть после душа. Это приносило дискомфорт, не от повышенной возможности заболеть, а из-за неприятной ледяной влажности. От окна шли волны прохладного воздуха. — Долго мылся. Сухо замечает Денис, не глядя на парня. — О чем хотел поговорить? Илья ежится от внезапной дрожи по всему телу. Сжимает пальцы в кулаки, чуть шевелит занемевшими губами. Ему кажется, что если он скажет хоть слово — изо рта появится белый пар, как в морозную погоду на улице. Отопление не включали, бог знает, почему. Нервы натянулись тонкой струной, казалось, от любого неправильного движения тишину нарушит резкий звук. Однако страха не было. Все внутри по нескольку раз перегорело, выгорело, оставалось лишь черное пепелище, почти сравнимое с вертикальной поверхностью. Ему хотелось плакать. Но дыхание не учащалось, сердце не забилось чуть быстрее, а в горле не встал привычный ком. Он не мог выдавить и слезинки. Глядя боковым зрением на прислонившегося к косяку двери Дениса, Илье хотелось разрыдаться. Слезы кончились ещё утром, когда он больше часа бездумно стоял под душем, чувствуя себя изнасилованным, жалея, что у них нет ванны. И фена. — Нам надо расстаться. Слова звучат слишком громко и слишком уверенно, что Илья успевает испугаться сам себя. Перед глазами пронеслись лица немногочисленных друзей, которым точно было не все равно на Илью, которые так долго уговаривали его сделать этот шаг, пытаясь донести жестокую правду об истинном отношении самого близкого когда-то человека. Самое страшное, Илья осознавал, что является ненужной и удобной игрушкой, к которой давно потеряли интерес. Самое страшное, что что-то продолжало удерживать его рядом с этим человеком. Вплоть до этого момента. Денис, наконец, поворачивает голову. — Что, прости? — Нам надо расстаться. Илье не сложно повторить ещё раз. Не сложно повторять десятки раз эту фразу. Ведь неведомое, странное облегчение окутало измученную душу. Илья отдергивал себя от этого чувства, убеждая, что все это неправильно. Но всё-таки ему было отвратительно хорошо. Денис молчит. Молчит неестественно долго для него самого. В комнате слишком холодно, Илья устает ждать. Он встаёт и идёт к выходу, огибая замершую фигуру. Но боковое зрение улавливает отблеск. Илья останавливается, с неверием рассматривая чужое лицо. Денис, олицетворение равнодушия, эмоциональных качелей и красоты, плакал. Казалось, он сам этого не замечал, бездумно смотря в одну точку, неслышно дыша одним ртом. Дорожки чистых слез покрывали щеки, собираясь у подбородка, капли летели вниз, оставляя следы на одежде. Будто очнувшись, Денис закрыл ладонью лицо, отвернувшись, будто стыдясь чужого взгляда. Илья вздохнул. Вытянув руки вперёд, прижал к себе чуть вздрагивающее от всхлипов тело. Прощальное дружеское объятие немного успокоило Дениса. Он замер в чужих руках, не решаясь обнять в ответ. Отстранившись, Илья не смог скрыть печаль в своем взгляде. Больше не находя сил оставаться в этой комнате, он, наконец, скрылся в темноте коридора. Услышав хлопок входной двери, Денис обессиленно сполз на пол. За окном равнодушными снежинками шел первый снег.